Всему свое время

Она не любит двойственные чувства. Их в принципе никто не любит, но Крис — выпадает махом из колеи, поэтому упорно твердит: я уверена, я уверена. Я решила. Общая проблема добросовестных копов, особенно спецназа, только Крис забывает — человеком она быть не перестаёт. С проблемами. Печалью. Непониманием себя и окружения, что особенно остро воспринимается лет эдак до тридцати. Она сама обходит Стрита, потому что смотреть на него не может — вспоминает пьяный, тёплый поцелуй, не тянувший их, затуманенных алкоголем, куда-то дальше. Только в тепло, которого им, по хорошему счету, не хватает обоим. Все-таки не хватает. Как-то это неправильно! Крис все слышит, все запоминает, Хондо не сомневается в её надёжности, но хорошо чует напряжение и отлично видит попытки Стрита быть хорошим другом. Парень осторожничает, даже обнять боится — как, черт подери, подростки — что, впрочем, недалеко от истины. Вертится, но как-то отстраненно. Его понять можно — он всегда хочет как лучше, и сейчас Джим полагает лучшим отдать вопрос в руки времени. Хотя бы короткого. Добросовестные копы, ко всему прочему несчастью, ещё и принципиальны. По-другому тут не получится, только не все принципы должны быть статичны, иначе с ума сойдешь, ограниченный внешним порядком и внутренним требованием к себе. Крис ходит по лезвию бритвы, и её баранье упрямство неплохо дестабилизирует пластинку. И пора бы уже навернуться, только куда? Она выбрала, только что-то упорно тянет её на другую сторону треклятого лезвия, и вместо того, чтобы пойти к «любимым», она идёт пешком до своего дома, дыша поверхностно и часто — в горле больно стоит ком. «Видишь секундную стрелку? Делаешь на четыре секунды вдох.» Крис вдыхает тёплый ночной воздух, не замечая, как останавливается посреди тротуара, и считает на пальцах секунды: раз, два… «На четыре секунды выдох. Потом то же самое — только шесть секунд. Потом снова — восемь. Начинаешь сначала до тех пор, пока не перестанешь сбиваться». Она сбилась на пятой секунде второго выдоха, несдержанно всхлипнув. «Может, это не твои отношения?..» Девушка жмурится и до боли сжимает кулак. Гребанный кирпичный заборчик так и просит удара, но Крис начинает сначала. Раз. Два. Три. Четыре. Загибает пальцы и очень не хочет открывать глаза, надеясь, что не найдётся придурка, которому свезет заслуженно попасть ей под руку, но вместо ожидаемых по привычке угроз ночных гангстеров, Крис слышит ласковый тихий голос, повторяющий за её счетом: — Шесть. Семь. Первые мысли — ложные ощущения, урывки лекций по психологии катастроф, но она открывает глаза — убедиться, что хорошо отличает глюки от реальности. Плохо. Джим ожидал проводить её домой в стелс-режиме, без раздумий бросил мотоцикл у Центра, потому что, придурок, не осмелился подойти и прямо спросить: давай отвезу? — Ну и зачем? — Крис сохраняла ровный, жёсткий голос, хотя в глотке болезненно скрипело непонятное отчаяние. Стрит это слышал. Всегда слышал. И всегда видел. И всегда был рад, когда его слова возвращали ей желание улыбнуться. И терпеливо об этом молчал. — Ночь. Всякое может случиться. Говорят, что дружбу сексом не испортить. Страшно предположить, насколько это ложь, потому что они умудрились испортить дружбу одним глупым и нечаянным поцелуем. Джим немного хмурится и нервно поправляет волосы, хотя там поправлять особо нечего, и задумчиво вздыхает. — Я безбожно слил эту операцию, так что... Думаю, нам нужно поговорить. Крис согласно кивает, но не дает Джиму сказать и слова — сильно, звонко шлепает ладонью по груди, потому что кулаком сломала бы ребра к чёртовой матери. Она злится на себя за бессилие, и на него за то, что следовал, и на Энни за её жестокие слова, и на Кая с Кирой за то, что те просто в её жизни существуют. Устойчиво желание бросить все нахер и далеко уехать, но ближе пока только грудь Стрита, к которой девушка отчаянно прижимается щекой и рушит мягкую ночную тишину негромкими всхлипами. Им ещё предстоит поговорить, но сейчас Джим хочет только стереть с её лица слезы, отнести домой на руках, уложить, наконец, спать. Сесть у ее кровати и нечаянно уснуть тоже, положив голову на край постели и благополучно забыв о тревожных звонках Луки. Всему свое время. Именно этому — сейчас.