Он похож на...

      — Блин, Стэн, давно хотел спросить, почему ты всегда так строг с Диппером?       — «Пацан – слабак». «Неудачник». «Он – полное недоразумение». «Вот бы поскорее от него избавиться»… Мда, именно так говорили люди, когда я был мелким.       Стэн за эти годы так привык лгать, что слова срываются сами собой.       — Это было отвратительно, я был главным нюней на районе…       Перед глазами сам собой встаёт шестилетний шестипал в этих его нелепых очках (Стэн теперь хранит их у себя в кармане, это всё, что осталось ему от брата, не считая его жизни), в очередной раз огребающий из-за того, что отличается. Стэн тогда, конечно, успел подрихтовать пару морд до того, как огрёб сам, но общую картину это несильно меняло. Шестипал огребал постоянно. И да, для отца это было разочарованием. Ему всегда было плевать на «книжного червя», пока впереди не замаячила перспектива срубить бабла на мозгах сына. Филбрик Пайнс, в общем-то, был тем ещё гавнюком.       — ...и как-то летом папка записал меня на уроки бокса.       Не его, конечно, шестипала. Ему было шестнадцать, впереди маячила выставка, которая «вытащила бы их всех из этой вонючей дыры», и папаша, наконец, озаботился, что его сына задирают из-за его аномалии. Не прошло и двадцати лет, мать его.       — И там было ещё хуже, чем на площадке.       Потому что Стэн больше не мог защитить брата. В секцию их, конечно, записали обоих (папаша расщедрился, но настойчиво "просил" Стэна не тратить деньги семьи), просто чтобы умнику было комфортнее. В конце концов, Стэн защищал брата лет с пяти. «Ты думаешь, ты умный, ботаник, а у меня есть другое. Как его там…. А, точно, сила», — так он сказал тогда брату? Через пару занятий он просто перестал ходить на тренировки. А что он мог там увидеть? Как бьют шестипала, за которого Стэн не может заступиться? Почти как тогда, когда дружбаны Крампелтера держали Стэна, пока дуболом лупил его брата.       — Знаешь, тогда я думал, что отец пытает меня.       Стэн до сих пор так думал. Отбитая Крампелтером печень была нормой. Смотреть как его брата пытаются превратить в отбивную, потому что папаша попросил быть «пожёстче», нормой не было.       — Но кто знал, что отец оказывает мне услугу?       О да, услугу. Стэн научился выжидать. Стэн понял, что в летящем в морду кулаке никто не станет считать количество пальцев. Стэн научился бить левой, потому что шестипал был левшой. Стэн научился уверенно чувствовать себя в рубашках брата, так же по-ботански зализывать волосы и не щуриться в очках, не подходящих ему диоптрий на пять.       Перед тем, как окончательно покинуть Осколки, Стэн выряжается в брата и демонстративно чистит морды первым пяти оборзевшим – просто чтобы всем донесли, что со Стэнфордом Пайнсом теперь связываться не стоит.       Стэн без понятия, помогло ли это в итоге брату или только всё ухудшило.              — Теперь понимаешь? Поэтому я так строг с Диппером. Чтобы сделать его сильнее. Чтобы, когда мир ударит его, он смог дать сдачи.       Стэн вспоминает двадцатитрёхлетнего брата, открывшего ему дверь в Хижину. Зашуганного, нездорового и психованного.       — Думаешь, это сработает?       Не знаю, Зус, шестипала это когда-то сломало. Но Диппер – не он.       — Он развивается. И когда нагрянут неприятности, я буду гордиться им. Только не говори ему об этом.       Стэнли Пайнс, по крайней мере, очень хочет верить, что это и правда так.