Признание (продолжение)

Роб допивал уже вторую чашку кофе, когда в кресло напротив наконец плюхнулся опоздавший Дэйв. Приподняв бровь, Бурдон взглянул на наручные часы, а затем вопросительно воззрился на басиста. — Да знаю, знаю, прости. Дочки проснулись, пока я собирался, и пришлось долго с ними прощаться, каждую поцеловать, обнять, они даже расплакались… ей-богу, как будто я в тур поехал, — улыбнувшись, покачал головой Дэйв. — Я пообещал, что привезу им пончиков. Это сработало. — Ах да, старый добрый подкуп. Я слышал, многие родители используют это оружие, — поддел его Роб. — Ха, знал бы ты, Борди… иногда только это и помогает. — Бросив взгляд на меню, Дэйв отложил его и принялся крутить головой, разминая затекшую шею. — Отлежал во сне, — пояснил он свои действия. — Блин, че за хрень, я как старый дед. После того как завтрак был заказан и Дэйву принесли кофе, согруппники расслабленно посидели еще пару мгновений, а потом Роб сообщил: — Майк вчера рассказал, что Анна хочет переехать в другой конец Лос-Анджелеса. А он, похоже, получит обратно свой дом. Дэйву новость пришлась по душе. — О, круто! Значит, та студия останется у нас. А что Честер обо всем этом думает? — Он отхлебнул кофе. — Честеру-то идея дико понравилась. Там скорее Майк переживает. Даже представить боюсь, насколько это может быть тяжело для него — возвращаться в этот дом... Но ты же знаешь Честера: он уже мысленно сделал там перепланировку и ремонт. Держу пари, когда его планы воплотятся в жизнь, Майк даже не узнает свой собственный дом. Они расхохотались, представив, как Честер в строительной каске и с кувалдой наперевес заправляет перепланировкой и, разумеется, травмируется этой же самой кувалдой. — Мда, надо будет держать его подальше от ремонта, а то не видать нам тура этим летом, — притворно тяжело вздохнул Дэйв, и Роб согласно кивнул. — И когда они переезжают? — Да пока непонятно. Майку сначала надо подписать какие-то документы для Анны, потом помочь ей с переездом… Ну и, как я понял, во время ремонта они с Честером все еще будут жить у меня, чтобы побыстрее его закончить. Думаю, раньше марта не съедут. А там как раз разведутся и заедут уже в свой обновленный дом. Но они мне не мешают… Мне на самом деле кажется, я даже скучать буду. — Роб, чтобы избежать сочувственного взгляда Дэйва, опустил голову и принялся рассматривать чашку, которую держал в руке. — Может, мне собаку завести… ну или… не знаю… — Борди, мне все-таки кажется, тебе девушка нужна, — сказал Дэйв, вдумчиво глядя на друга. Басист понимал, что Робу было трудно найти спутницу, которая бы идеально подходила ему. Он всегда был тихим, немного замкнутым и, по ощущениям, так и не смог полностью восстановиться после тяжелого расставания с Ванессой. Все попытки друзей свести его с кем-нибудь ни к чему не приводили, да и с женщинами, с которыми Роб знакомился сам, тоже не складывалось. Дэйв даже не мог припомнить, когда вообще ударник в последний раз был на свидании. Он спрашивал у Линдси, что она думает обо всем этом, и та ответила, что Роб, видимо, просто очень и очень избирателен, потому что невозможно было придумать другую причину, по которой вполне себе симпатичный, небедный ударник популярной рок-группы оставался бы одиноким… Роб пожал плечами: — Может быть. Жалко только, что женщин, которые мне попадаются, интересуют только деньги, слава, внешность и все такое… Мне не нужна такая жена. Мне не нужна женщина, у которой нет никаких целей в жизни, никаких амбиций. Я хочу то, что есть у вас с Линдси, у Брэда и Джо с их женами… то, что есть у Майка с Честером. И чем старше я становлюсь, тем меньше верю, что когда-нибудь мне повезет. Официантка принесла их заказ, и поэтому Дэйв ответил не сразу, а только после того, как положил в рот кусочек омлета, прожевал его и с блаженством проглотил. Довольно улыбнувшись, он вернулся к разговору. — Кстати, Майк с Честером все еще действуют тебе на нервы? — От его взгляда не укрылся едва заметный румянец, заигравший на щеках ударника. — Ооо, опять целовались при тебе? Так все-таки странно это видеть, да? Прочистив горло, Роб вдруг понял, насколько оно пересохло. Он посмотрел на Дэйва и поправил очки. — Да меня даже не столько поцелуи волнуют, на самом-то деле. Скорее то, что… происходит по ночам. В смысле… Честер просто очень громкий… Дэйв расплылся в улыбке, глядя на смущенного Роба, и не удержался от подколки: — Ну, ты сам им предложил к тебе переехать. Тот махнул рукой: — Да знаю, знаю. И уж поверь, ты бы не хотел, чтобы твои дети, например, слышали то, что слышу я. — Он как-то неопределенно улыбнулся. — Я очень за них рад, и мне будет не хватать их, когда они съедут, но… тяжеловато бывает слышать все это у себя дома, когда у самого личная жизнь не складывается от слова совсем. — Да, это отстоище, — поддержал его Дэйв, отправив в рот очередной кусок омлета. — Ну ничего, не так долго осталось. Всего пару месяцев. А потом поедем в тур. — Да… и тогда вам тоже достанется, — хитро усмехнулся Роб. — Вы все мне должны, кстати. Я точно не буду спать в соседнем с ними номере в туре. Я свое отработал. — Договорились, — не стал даже пытаться спорить Дэйв. Они доели завтрак, обсудив грядущий тур, самочувствие Брэда, а также внезапное путешествие Джо и Хайди в Корею. После третьей чашки кофе Дэйв посмотрел на экран телефона и сказал: — Так, мне пора за пончиками для дочек. Если и дальше буду тут с тобой сидеть, дома начнется анархия. — Он поднялся из-за стола. Роб кивнул, вставая и натягивая куртку. — Хорошо, что нам удалось позавтракать вместе. Это одна из моих любимых традиций. — И моих, — согласился Дэйв. — Слушай, Борди, если тебе вдруг надо будет сбежать от парней, то приезжай ко мне, ладно? — Спасибо, — поблагодарил тот, тронутый такой заботой. Они обнялись на прощание, и Роб сел в машину, чтобы поехать домой. Посмотрев на время, он увидел, что не было еще и девяти часов. Прикинув быстренько, что можно было бы позвонить Брэду, пригласить его в студию и немного поработать, Роб тут же отмел эту мысль, поняв, что того надо было предупреждать заранее. Такой ярый сторонник планирования всего и вся, как Делсон, ни за что не согласился бы на встречу, если она не была назначена как минимум накануне. В итоге Роб направился сразу домой. Его встретила такая тишина, что он сначала подумал, что Майк с Честером куда-то уехали. Однако, положив ключи и кошелек на стойку, он заметил две стоявшие рядом с раковиной чашки с остатками кофе, а потом и услышал доносившиеся со второго этажа приглушенные звуки. Он взял было ключи, чтобы покинуть дом и дать парочке в полной мере насладиться уединением, и уже даже потянулся к кошельку, но нерешительно замер, потому что в мозгу вдруг всплыли слова Честера. Да наверняка тебе все нравится, Борди… Мы же знаем: тебе любопытно… Если уж говорить начистоту, то Робу и правда было любопытно, как устроена их сексуальная жизнь. Ему самому со свиданиями не везло: все женщины его возраста то оказывались уставшими от жизни, то безумно ревновали его к поклонницам, то не могли говорить ни о чем другом, когда узнавали, что он участник Linkin Park, а то и вовсе шли на свидание с ним только из-за его успешной карьеры. Он завидовал тому, что у многих его согруппников отношения с женами начались еще до того, как Linkin Park стали популярны. И Анна, и Элиза, и Линдси были в жизни свои мужей с самого начала, Талинда появилась ненамного позже, а Хайди, хоть они с Джо и познакомились не так уж давно, тоже, как и остальные, была понимающей, простой и заботливой. Несмотря на то, что Роб поддерживал отношения Майка и Честера, он очень хорошо относился к Анне, восхищался ею с тех самых пор, как Майк представил ее парням, и иногда даже немного жалел, что не ему первому она повстречалась. Нахмурившись, Роб тряхнул головой, отгоняя мысли о милой и прекрасной, но так страдавшей сейчас Анне, и посмотрел на лестницу, ведущую на второй этаж. Вариантов было два: либо уехать прямо сейчас и не думать о том, что творилось там, наверху, либо же максимально тихо пробраться в свой кабинет, за стеной которого находилась спальня Майка с Честером, и там, сидя на диванчике, послушать, что происходит в соседней комнате, как он, к своему стыду, делал уже не один раз. Впервые это произошло случайно, спустя девять недель после того, как парочка поселилась у него дома. Он сидел за компьютером и оплачивал счета, как вдруг услышал голос Честера так четко, как будто они находились в одной комнате. Тогда Роб вздрогнул от неожиданности и покраснел, когда до него дошло, что именно он слышит. Еще хуже ему стало, когда он понял, что стоны Честера вкупе с низким бархатным голосом Майка его заводили. Разумеется, Роб никогда не думал о своих согруппниках в этом ключе, но их голоса из спальни звучали так же, как и со сцены: волшебно, завораживающе и так… естественно, что Роб попросту не смог тогда заставить себя уйти в свою комнату и включить генератор белого шума. А ведь с появлением неугомонных соседей этот генератор стал его лучшим другом, и Роб каждую ночь предусмотрительно настраивал его на проигрывание шума океана, чтобы, не дай бог, не услышать чего лишнего. И если поначалу он считал этот прибор отличной идеей, то теперь поневоле задумывался о том, сколько интересного он упустил… Итак, решение было принято. Роб неслышно поднялся по лестнице и вдруг остановился как вкопанный. Дверь в спальню Майка и Честера была слегка приоткрыта. Такого не бывало никогда, их дверь всегда была плотно захлопнута, и Роб уже почти развернулся, чтобы спуститься по лестнице обратно. Его друзья действительно думали, что они дома одни. Перед ним снова встал нелегкий моральный выбор, и казалось, что очевидно было, как нужно поступить, но в этот момент послышался мелодичный голос Честера: «Ооооо… ддааа… ммммм, да…» Ноги Роба против его воли привели его к двери в гостевую спальню. Теперь он уже даже и придумать не мог, почему ему нельзя было заглядывать в образовавшуюся щель. Подойдя ближе, он осознал, что щель была немаленькой — по меньшей мере десять сантиметров. Видимо, дверь захлопывали второпях и не глядя, и, судя по тому, чем Майк с Честером были заняты сейчас, ни тот ни другой и не думали о двери, рассчитывая, что дома, кроме них, больше никого не было. Роб поправил очки и, насколько мог, приблизился к щели. Кровать стояла у стены, перпендикулярной той, где находилась дверь, поэтому Роб смотрел на действо, разворачивавшееся на покрывале, купленном парочкой взамен предыдущего, сбоку. Покрывало и одеяло мягкими волнами облегали бедра Майка, а сам он находился между разведенных ног Честера, с энтузиазмом лаская губами его член. Честер лежал, запрокинув голову в экстазе и зарывшись пальцами Шиноде в волосы. Взгляд Роба приклеился к лицу Честера. Размазанная подводка, распахнутый рот, излом бровей… Робу вдруг стало тяжело дышать от возбуждения. Такой вид Честера заводил его, и хотя он понимал, что это неправильно и что он не хотел бы Честера в этом смысле, он не мог отвести от него глаз. Едва дыша, он скользнул взглядом ниже — по влажному от пота и извивавшемуся на постели телу, по «пламенным» предплечьям, всегда нравившимся Робу, по пальцам, перебиравшим и тянувшим густые пряди черных волос Майка, пока тот одаривал Честера, судя по всему, лучшим минетом всех времен и народов. Слегка приоткрыв рот, Роб смотрел, как двигались честеровские бедра, как Майк одной ладонью поглаживал его плоский живот, а другой дразнил вход в его тело. Приглядевшись, ударник понял, что Шинода ввел один палец, и Честер ответил ему сладостным стоном, а потом рассыпался в певучих просьбах: «Майк, Майк, еще, пожалуйста… ммм… Майки…» Теперь Роб знал, что именно происходит, когда по ночам Честер раз за разом повторял имя Майка. Теперь к тем звукам добавилась крышесносная картинка. И Роб сгорал со стыда, ощущая, что в паху у него стремительно тяжелело при взгляде на то, как искусно Шинода ласкал Честера, доминируя в постели так же, как делал это в студии. Отстранившись от приоткрытой двери, чтобы как можно тише перевести дыхание, Роб понял, что у него кружилась голова от увиденного. Он никогда не испытывал подобного — чтобы ему делали минет и одновременно с этим проникали в его тело; он даже не понимал, что это вообще за ощущение. Честно говоря, он не мог представить, чтобы какая-нибудь женщина сделала это с ним, да что там, он не мог даже представить, как можно было о таком с ней просто заговорить. Роб закусил губу. Перед ним снова стояла дилемма: с одной стороны, он хотел увидеть, что произойдет дальше, с другой — уже требовала внимания его собственная эрекция, но он понимал, что если вдруг начнет сейчас трогать себя, глядя на друзей, то перейдет все мыслимые границы. Да и потом, вдруг его заметят? Одно дело просто сказать, что проходил мимо и случайно сунул нос в чужую комнату, и совсем другое — объяснять наличие руки в штанах. Он еще раз глубоко вздохнул и снова прильнул к щели. Майк, уже сидя, двигал ладонью одной руки по члену Честера, а пальцами второй продолжал проникать в его тело. Честер же дрожал, судорожно цепляясь вместо волос Шиноды, до которых не мог больше дотянуться, за простыни. Они были так поглощены друг другом, так глубоко погружены в свой собственный мир удовольствия, что не замечали ничего вокруг. — Ммм, Чеззи, как узко. С ума сойти, ты все еще такой узкий… — Голос Майка звучал низко, хрипловато. Роб никогда в жизни не слышал, чтобы Шинода говорил так — его слова обжигали непристойностью, в тоне поигрывали властные нотки. — Не верится, что после такой ночи ты хочешь еще. — Майк, Майк… Майкии, ну давай… мммм, Майки… пожалуйста, давай… — Голос Честера звучал совершенно иначе — гораздо выше, срываясь в грудные стоны, сквозившие отчаянные интонации контрастировали с уверенным тембром любовника. Шинода убрал руку с члена Честера и вынул пальцы, тот протестующе хныкнул. Роб наблюдал, как Майк поцеловал бледную кожу честеровского бедра, провел языком по его члену, — после чего Честер, задыхаясь, снова начал просить, — потом прошелся губами по животу, куснул за каждый сосок и наконец лег на него, устроившись между услужливо разъехавшихся в стороны ног. Почти не моргая, Роб смотрел, как Майк обхватил татуированные запястья и завел их Честеру за голову, как его бедра толкнулись, вжимаясь в честеровские, как он пригвоздил его всем собой к кровати, осыпая поцелуями шею. До боли терзая собственную губу, ударник продолжал наблюдать за тем, как Майк впивался жалящими поцелуями в губы Честера, продолжал слушать то низкие глуховатые стоны, то вторившие им стоны нежные, чувственные — звуки, которые до этого он слушал, находясь за стеной и позволяя воображению дорисовывать картинку. Теперь ему уже не нужно было ничего дорисовывать: все происходило прямо у него на виду, и Роб никак не мог перестать смотреть, хоть и понимал, что поступает неправильно. Как только он увидел, что Майк опустил руку, чтобы помочь себе войти в тело Честера, Роб отпрянул от двери. Его сердце колотилось с бешеной скоростью, дыхание участилось, перед глазами все плыло. Он прижал ладонь к лицу и ощутил, как горела кожа. Раздался вскрик Честера, и это означало, что в эту секунду Майк взял его, от осознания чего Роб зажмурился, пытаясь уговорить себя уйти в свою комнату. Прошло несколько минут, и он, сделав пару шагов назад, все-таки коснулся себя сквозь джинсы, давясь стоном и думая только о том, сможет ли он набраться храбрости и в последний раз заглянуть в приоткрытую дверь гостевой спальни — исключительно в образовательных целях, как он себя убеждал. Он уже столько сегодня увидел, что интересно было бы просто узнать, как именно происходит главное, а потом больше никогда об этом не вспоминать и не думать. Роб снова глубоко вздохнул и, затаив дыхание, заглянул в щель в последний раз. Он смотрел, смотрел, как Честер обхватывал Майка ногами, как Майк ритмично двигался, скользя в его теле, как Майк что-то говорил этим своим бархатным голосом, как Честер ахнул и зашелся стонами, кончая под ним, как руки Майка дрожали, когда он отпустил себя после этого… Роб тихонько отошел от двери и направился в свою комнату с одной-единственной мыслью в голове. Уже по пути к себе он услышал, как Майка наконец настиг оргазм. Роб добрался до своей спальни, закрыл за собой дверь, вошел в ванную и прислонился лбом к холодной стене. Никогда еще он не чувствовал такого сильного возбуждения, как сейчас, когда ласкал себя, вспоминая, как неистово Майк брал Честера на кровати в его, Роба, гостевой спальне. Этот яркий образ теперь, вопреки всему, навсегда был выжжен на сетчатке его глаз.