В поисках счастья

Гилберт ждал ее ответа, но Моник не спешила. Дуэль характеров продолжалась несколько дней. И ему она доставляла огромное удовольствие. Он так увлекся игрой в ожидание, что чуть не забыл о встрече. Такого с ним никогда ранее не случалось. Мужчина собирался со скоростью пули, но в ложу попал с первыми аккордами увертюры. Моник сидела в кресле в расслабленной позе. На ее загорелом теле красовалось малиновое вечернее платье из легкого шелка. Сладковатый аромат духов, будто погружал в ауру этой восхитительной женщины. Взгляд Гилберта спустился к груди, тревожащей невесомую ткань при каждом вдохе, скользнул по телу, зацепился на бедре. Белья под нарядом нет, только ножки в тонких чулках. Кромка одного из них виднелась в разрезе, что был с его стороны. И ведь ничего вызывающего, даже в попытке соблазнения не обвинишь. Белье под такие платья просто не полагается, вырез на спине, вполне допустимый - до лопаток. Как и разрез до середины бедра, - он призван интриговать, а не соблазнять. Белые с искринками лодочки на венском каблуке, волосы уложены в почти скромную ракушку, «потерявшую» лишь пару локонов, падавших на шею. На руках перчатки в тон лодочкам, небольшие бриллиантовые серьги и браслет, палантин, что скроет открытые плечи, едва дама выйдет из ложи. Но слишком много стараний, чтобы выглядеть как всегда. Гилберт про себя улыбнулся, сел в кресло рядом с невестой и окунулся в мир оперы. Он постарается, чтобы дистанция между ними была не менее двадцати сантиметров. Она же борец за соблюдение этикета? Вот он и будет его соблюдать. -Прекрасная постановка, не находите? – спросила Моник во время антракта. -Согласен, постановка удалась, а вот исполнители могли чуть больше постараться, - Гилберт внимательно посмотрел на свою даму. Наряд в стиле тридцатых очень ей шел. Мысленно мужчина не раз пустился в путешествие в поисках застежки, представляя, как платье скользит по женственным формам, едва цепляется за заострившиеся соски, замирает на бедрах, неуловимое движение и малиновая ткань у ее ног. Ножки по очереди покидают шелковую «лужицу», заодно освобождаясь от туфелек. Ловкие пальчики скатывают чулки. И последний штрих – булавка, что держит прическу, покидает копну пшеничных с золотом волос, и они рассыпается по точеным плечам. -А мне кажется, что дело в неблагодарных зрителях, - малиновые губы касаются хрусталя бокала, Моник делает пару глотков из высокого узкого фужера с игристым вином. Ставит его и едва касаясь проводит пальчиками снизу-вверх. -Зрители ждут окончания постановки. Вдруг актеры смогу исправиться? -И чем благодарная аудитория их в таком случае порадует? -Признанием таланта, - этот диалог с подтекстом доставлял куда больше наслаждения, чем опера. Гилберт с удовольствием продолжил бы его в другом месте. Но…. Первый звонок ко второму акту призвал к порядку обоих. Прогулявшись по фойе, они вернулись в ложу с третьим звонком. -С неотесанным мужланом куда проще, неправда ли? – мужчина провалил очередную попытку спутницы сократить расстояние. Он бы поверил, что каблук зацепился за порог или ковер, если б она ухватилась за спинку кресла или его руку, а Моник просто замерла на месте, потом приподняла юбку, демонстрируя в который раз кромку чулка и весьма грациозно высвободила каблучок. О да, эта женщина мастер, но и он не лыком шит. -А мне казалось, это вам больше нравилось им быть, - она повернула голову, встречаясь с ним глазами. -Предлагаю компромисс – мы оба получали выгоды и удовольствие от той ситуации, но не стоит увлекаться, много острого вредно, - он коснулся ее спины, направляя к креслу. -Не так уж и остро, а может я просто не распробовала, - пожала она плечами, не собираясь двигаться. -Какая жалость, учитывая, что возможности повторить не будет, - он протиснулся мимо нее к своему креслу. Если дама желает стоять – ее дело. -А я не жалею. Еда из дорогих ресторанов, пусть и преснее, но привычнее и здоровее, - она все же прошла на свое место, едва задев бедром его пах. -Не любите разнообразие? -Люблю предсказуемость. -А вы уверены, что по адресу? -Время покажет, - бросила Моник, обращая взор на сцену. Пока шло представление, Гилберт имел возможность продумать дальнейшие действия. Тащить ее за шторку нельзя, но и обижать безучастием не стоит. Не простит. А она и так его стараниями на пределе. Нахалом-работягой было быть проще – он не думал, а действовал. -Возможно, вы правы, - прошептал он спутнице на ухо. - Гилл давно бы избавил вас от платья и, уложив на персидский ворс, вкусил то, что ему так отчаянно не предлагают. Легкое касание тыльной стороной пальцев кромки чулка роковой стрелой пронзило обоих. Моник резко обернулась, их губы встретились. Его рука накрыла ее ладошку, ухватившую шнур, что опускал штору. Едва бахрома бархатной занавески, опустилась, Гилберт поднялся, увлекая даму за собой. Пальцы будто сами нашли застежку, мечты наблюдать за скольжением шелка утонули в страстном поцелуе. Он лишь помог платью быстрее упасть к их ногам. Подхватил невесту и усадил на бортик балкона. Ее ручка в миг справилась с застежкой мужских брюк. Аромат ее соков смешался с запахом духов и его одеколона. Вхождение было стремительным, ее стройные длинные ножки в чулках оплели его бедра, кожа спины ощутила прохладу ее атласных перчаток. К его торсу прижималась пышная, но высокая грудь. Гилберт двигался резко и ритмично, не пытаясь заглушить ее стоны, Моник кусала губы с остатками помады, запрокинув голову и все сильнее обнимая его ногами. Ее крик наслаждения влился в многоголосье исполнителей финальной арии. Мужчина, испытав и свой пик, упал на одно из кресел, крепко обнимая любовницу. Эта чертовка, перекинула ножку и повернулась, изящно выгибая спинку. Его пальцы нашли чувствительную точку, вторая рука зажала партнерше рот. Он все еще был в ней, сокращения женских внутренних мышц, способствовали тонусу. Мониr кусала его пальцы при каждом новом толчке, рвалась навстречу, весьма быстро подстроившись под заданный ритм. Теперь их стоны наслаждения поглотили аплодисменты. Гилберт крепко прижимал женщину к груди, приходя в себя и выравнивая дыхание. Какое-то время ушло на возвращение себе товарного вида. Но блеск глаз, приподнятое настроение, как и примятую одежду трудно было спрятать. Из театра они вышли последними. Моник хотела сбежать. Но кто ж ей даст? Гилберт усадил ее в свой лимузин и сев сам, нажал на кнопку, поднимающую стекло, что отделяло салон от шофера. А тем временем его дама уже добралась до ширинки брюк и томно улыбнувшись, склонилась над вновь восставшей плотью. Черта с два, он теперь ее куда-то отпустит и все контракты тоже к черту! Рука Гилберта запуталась в густых женских волосах. Булавок было две, но они повержено упали на ковер салона. Язычок и губы Моник творили чудеса, в решающий момент она не отстранилась. О Боги! Мужчина был готов петь хвалебные гимны сломавшемуся тогда реле своего авто и сорванному гидранту. Он целовал свою женщину ощущая свой вкус у нее на губах и во рту, рука скользнула под платье и по влажным бедрам добралась до промежности Вечерний наряд будет вконец испорчен. Плевать! Он должен «отомстить». Но Моник сама задирает платье и раздвигает ноги. Гилберт зарывается носом в ее светлый пушок, язык касается клитора, срывая крик наслаждения, а два пальца проникают в сочащееся соками лоно и находят чувствительную точку. Большой палец второй руки круговыми движениями ласкает задний проход. Несколько раз мужчина бросает партнершу у края и начинает заново свою пытку. Наконец, он ускоряется, обе ладони перемещаются на грудь Моник, пальцы теребят заострившиеся соски. Дрожь ее тела передается и ему. Не давая ей опомнится Гилл входит до упора и, положив руку на ее плоский живот начинает медленно скользить, постепенно наращивая темп. Еще…Еще! Глубже! Резче! Сильнее! Ее мышцы сокращаются, крик нарушает тишину салона. Струя семени выплескивается в промежность, вполне возможно, давая начало новой жизни. Спустя время Стрейндж начинает осознавать себя и смотрит в окно лимузина. Они стоят во дворе его дома. Водителя явно нет. Том не остался бы в машине. Гилберт переводит взгляд на мирно спящую даму с растрепанной прической и смазанным макияжем. В этот момент она такая беззащитная и трогательная. Кое-как приведя свою и ее одежду в порядок, он выходит из машины и, подхватив Моник на руки, несет домой. Утром он позвонит судье и возможно адвокатам. Пошлет горничную к ней домой за платьем, что она купила загодя, а лакея отправит в часовню. -Я все еще против пункта про секс. Ты животное, в независимости от костюма и машины, - пробурчала сонно его невеста. -Что-то я возражений не заметил. -Плохо смотрел. Я даже кричала. -А-а-а, так крики: еще Гилл! О да! И прочее – это было сопротивление? -Да. -А как тогда выглядит поощрение? -Я их не даю. Спроси у моих подчиненных. -Мне в жены достанется мегера. -Хуже. -Свадьба сегодня. -Нет. -Да, - он это сказал тем самым тоном, после которого уже не спорят. – Это было третье свидание. Если не устраивает, то мой повар лучше ресторанных. Будет завтрак вместо ужина. А бал организуем в честь нашей свадьбы. Приглашения всем утром доставят. -Не придут. -Придут, уже не раз проверял. А в церкви никто не нужен. -У меня есть родные и они мне нужны. -Привезут. -Гилберт, - она предупреждающе на него посмотрела. -Ты вообще замуж по контракту собиралась, а я тебе венчание предлагаю, - он донес ее до своей комнаты и поставил на пол. -Собираюсь. И о венчании я думала. Мама не примет простую роспись. -Ты собиралась венчаться, заключив контракт? – Немыслимо. Слушай, ты необыкновенно красива, умна, успешна. С прекрасным чувством стиля и твоей ухоженности королева позавидует. И ты решила выйти по всем правилам замуж за первого встречного, заключив контракт? -Мне некогда встречаться, влюбляться и прочее, но моя мать католичка. Посему, видимость надо соблюсти. -А любовников ты так же выбирала? Не шутила, говоря об этом? -Да, так же. Нет, не шутила. -Значит тебе все равно, кто у алтаря будет? Главное, чтобы анкета подходила? -Главное, чтобы я сама его выбрала. -Понятно, - ну что ж, его она выбрала. Вернее Гилла выбрала. Осталось купить трейлер, сделать ему апгрейд и установить у себя на земле. Правда, времени надо чуть больше. Придется свадьбу ненадолго отложить. -Ладно, уговорила еще на пару свиданий. И платье мы на заказ пошьем. -Невыносимый, - она покачала головой. -Но любимый. -С чего это вдруг? -Ты бы себя видала. Я с первой встречи все понял. Потому и не отказал. Пожалел. -На себя посмотри, жалостливый ты мой. -Не спорю. Мужчина жалеет только любимую женщину. -Провокатор, - ее лицо озарила та самая, теплая улыбка, что сводила его с ума. Гилберт ничего не ответил, просто подхватил невесту на руки и понес в ванную. *** Моник смотрела на себя в большое зеркало в своей гардеробной. Дизайнерский наряд, с кружевами ручного плетения, с дорогой вышивкой жемчугом и кристаллами сидел как влитой. На голове фата, увенчанная несколькими шелковыми цветами. Атласные высокие перчатки закрывают руки выше локтя. На ногах туфли ручной работы под стать платью. Дама переводит взгляд на свое лицо. Макияж выглядит очень естественно. Голубые глаза подчеркивает блеск ожерелья из светлых сапфиров. Образ идеален. Жених по всем пунктам подходит, даже превосходит все ожидания. Месяц совместной жизни это доказал. С контрактом все утрясли, он получился еще выгодней, чем был изначально. На приеме в честь бракосочетания будет уйма народу: близкие, друзья, знакомые, подчиненные, пресса, деловые партнеры. Но счастья нет. Почему? -Потому, что ты сама не знаешь, чего хочешь и что тебе надо, - раздалось со стороны двери. А в следующий миг ее схватили, забросили на плечо и уволокли прочь, несмотря на активное сопротивление и протесты. Вынесли из дома, бросили на сиденье старой, черной машины и увезли в неизвестном направлении. -Ты спятил?! А как же церемония, гости, прием?! -Обойдутся без нас. -Контракт? -Ах да, - он достал бумаги и, не отпуская руля, стал рвать договор. Ветер, что врывался в открытое окно, уносил клочки прочь. -Что ты творишь?! -Делаю контракт идеальным – полностью отсутствующим, - произнес мужчина на полном серьезе. -Да что на тебя нашло? Почему ты опять в этих обносках и на этой тарантайке?! – невеста отказывалась верить в происходящее, игнорируя сердце, что радостно стучало в груди. -Потому, что ты скучала по Гиллу. -Нет! – вскричала Моник, хотя душа буквально пела: «Да… да…да…» -Да! – вслух сказал Гилберт. - Ты влюбилась в него и замуж тоже выйдешь за него. Трейлер на территории я уже установил. А дом оставим для официальных приемов. -Я против! А тебе нужно вызвать скорую. -Я просто осознал наши душевные потребности раньше, чем ты. И прилагаю все силы для их удовлетворения. -Моя главная потребность на данный момент – убить тебя. А до этого я собиралась выйти замуж. -Обвенчаемся в небольшой часовне по дороге. -По дороге куда? -К счастью, - мужчина улыбнулся, оттянул горловину и без того растянутого свитера и прибавил газу. Дама вопреки логике, улыбнулась в ответ и откинулась на спинку сиденья. -Это «да»? – поинтересовались у нее. -Для тебя только «да», Гилл, - ответила она, срывая фату и отправляя ее вслед за контрактом. Туда же полетели шпильки для волос и оторванный низ юбки платья. -Лучше? – лукавство в голосе жениха отозвалось теплым импульсом в женском сердце. -ДА! – закричала она и затрясла головой, окончательно растрепав волосы. Они рассмеялись. Все правильно. Это их день и провести они его должны так, как они хотят. Жизнь слишком коротка, чтобы всем угождать, жертвуя личным. Обществу нужна картинка? Пожалуйста. А за кадром Гиллберт с Моник будут жить, как хотят, творя свое собственное счастье.