Спасение

– Пожалуйста, я дам тебе все, что ты захочешь! Только скажи мне, где моя дочь! – В свое время, месье, – ответил Тенардье. Он был доволен собой. Он никогда не видел старого мошенника, Жана Вальжана, таким взволнованным, и, кроме того, пять тысяч франков – это только начало. – Вы принесли деньги? – Да! – Вальжан без колебаний сунул ему две пригоршни банкнот. – Возьми! Только верни мне Козетту! Тенардье повернулся к щеголеватому молодому человеку: – Монпарнас, приведи девушку сюда. – А ну стой! – рявкнула грузная женщина, в которой Вальжан узнал жену бывшего трактирщика. – Почему он должен привести девушку? Она принадлежит нам! – Ну-ну, моя дорогая, – сказал ей Тенардье, улыбаясь Вальжану, как бы сожалея вместе с ним о глупости женщин. – Этот господин сделал первый взнос, он имеет право взглянуть. – Черта с два, – сказала мадам Тенардье. Она смотрела на их пленника потемневшими от ярости глазами, ее лицо было еще уродливее, чем обычно, от переполнявшей ее ненависти. – Почему он должен получать все, что хочет? Почему эта телка, которую он удочерил, должна купаться в роскоши, когда моя бедная Эпонина… – Мне это неинтересно, – оборвал ее Тенардье и улыбнулся, когда Монпарнас вошел в комнату, таща за собой растрепанную Козетту. Шляпа девушки исчезла, одежда слегка помялась; она явно была напугана, но изо всех сил старалась не показать этого. Она закричала: «Папа!» – при виде отца. Сердце Вальжана забилось, и при звуке ее голоса он шагнул к ней, оттолкнув Монпарнаса. Бабет и Гелемер, молча стоявшие позади, схватили его за руки. – Этого достаточно. Я сказал, что вы можете только взглянуть. Если вы хотите ее вернуть, вам придется заплатить больше. – Вернуть ее?! – Его жена уставилась на него. – Ты сказал… Ты обещал мне… – Заткнись, женщина, я пытаюсь заключить сделку! – рявкнул Тенардье. Он снова повернулся к самому молодому и красивому члену банды. – Ладно, Монпарнас, он уже все видел. Уведи девушку. – Нет! – Вальжан отшвырнул от себя двух головорезов, как беспомощных малышей. На мгновение они отшатнулись, но тут же снова попытались скрутить его; Монпарнас, повинуясь приказу, схватил Козетту. Она ошеломила его, с яростным криком нацелившись ногтями ему в лицо. Монпарнас, помешанный на своей внешности, инстинктивно вздрогнул и отпрянул от неожиданного нападения, машинально заслонив лицо рукой, чтобы не дать расцарапать свою смазливую физиономию. При этом он выпустил Козетту. В тот же миг госпожа Тенардье схватила мужа за руку и принялась громко спорить с ним. Козетта визжала, Вальжан и два самых здоровенных бандита боролись, стоял ужасающий гвалт. Взревев: «Заткнитесь, вы все!», Тенардье оттолкнул жену с такой силой, что она ударилась о стену. Мадам взглянула на него, а потом бросилась вон из комнаты. Вальжан, схватившийся с двумя бандитами, пытавшимися его скрутить, сгреб того и другого за шиворот и стукнул их лбами, как два ореха. Бабет и Гелемер рухнули на пол без сознания. Монпарнас в конце концов схватил сопротивляющуюся Козетту и попытался заставить ее замолчать, зажав ей рот рукой, но она укусила его за руку до крови. Он взвыл от боли и ярости, сжал кулак, но ударить не успел, потому что Вальжан одним Геркулесовым ударом сбил красавчика-вора с ног. Монпарнас растянулся на полу, без следа своей обычной элегантности, Козетта, рыдая, бросилась в объятия отца, и он, тоже со слезами на глазах, обнял ее в ответ. Крик Тенардье нарушил идиллию их воссоединения: – Горииим!!! Не обращая внимания на павших членов своей банды, он перепрыгнул через распростертые тела и бросился к двери, но она не открылась. Он лихорадочно задергал ручку. – Папа, – сказала Козетта, – поспешим! Пламя уже распространилось по стене здания. – Выпустите нас! – крикнул Тенардье, затем в панике заорал и забарабанил в дверь: – Выпусти нас, чертова баба! – Нет! – донесся голос его жены из-за двери, которая была забаррикадирована с той стороны. Удивительно, сколько гнева и ненависти она сумела вложить в одно слово. – Мы горим! Выпусти нас, или мы умрем здесь! – Прекрасно! – закричала мадам. – Только бы сдохла эта девка! Я потеряла свою дочь, почему бы ему не потерять свою? Я послала этих двух дураков похитить Козетту, но они даже этого не смогли сделать! Ты обещал мне, что мы убьем ее, а сам попытался продать ее за выкуп! – Ты сумасшедшая сука! – закричал ее муж. За его спиной Вальжан заговорил, и в его голосе была слышна привычка приказывать, естественная в устах бывшего мэра: – Отойдите в сторону. Для разнообразия Тенардье повиновался, причем с готовностью. Вальжан яростно пнул дверь, вкладывая в каждый удар всю свою недюжинную силу – один, два, три раза, – и на третий удар она разлетелась вдребезги, открывая выход. Быстро, как крыса, Тенардье юркнул наружу. Вальжан, схватив Козетту за руку, поспешил за ним, остальные преступники лежали без сознания в комнате. – Довольно, на сей раз ты попался, – произнес знакомый голос. Тенардье остановился, разинув рот. Прежде чем он успел что-то сообразить, его схватил инспектор Жавер, защелкнул наручники и сообщил ему, что тот арестован. Был здесь и молодой жандарм Дюбуа, охранявший разъяренную мадам Тенардье. Ее руки были скованы за спиной наручниками, но Дюбуа крепко держал ее за руку, стоя с дубинкой наизготовку; синяк под глазом свидетельствовал о том, что женщина не смирилась с арестом. Козетта прижалась к отцу. Позади них с ревом вздымалось пламя, намереваясь пожрать обветшалый дом, который Тенардье и его банда использовали как свою штаб-квартиру. Вальжан поцеловал дочь и мягко толкнул ее в объятия Жавера. – Позаботься о Козетте. Внутри осталось трое, – сказал он инспектору и повернулся к дому. – Папа! – закричала его дочь, а Жавер крикнул: «Нет!», но к тому времени Вальжан уже вбежал в пылающее здание. Внутри раздался грохот, Жавер выругался, Козетта разрыдалась. Жавер деликатно отвел ее в сторону, подальше от опасности, и повернулся к толпе, собравшейся вокруг них. Пожар привлек внимание, люди выходили из домов, чтобы поглазеть. Жавер повысил голос, обращаясь к ним: – Я инспектор полиции Жавер! Принесите ведра! Таскайте воду! Постройтесь в ряд – мы должны потушить огонь! Когда местные жители, впечатленные его авторитетом и беспокоясь о безопасности своих домов, повиновались, Жавер повернулся к Дюбуа. – Присмотри за этими преступниками и позаботься о девушке, – приказал он. Затем, не колеблясь ни секунды, он тоже бросился в горящее здание. – Инспектор!.. – одновременно вскрикнули Козетта и Дюбуа. Козетта горько плакала, закрыв лицо руками. Через несколько мгновений пламя взревело еще громче, но ни ее отца, ни Жавера не было видно. …Вальжан показался в дверях, волоча за собой два тела. Одно из них было Бабетом, другое – Гелемером; оба были без сознания. Следом шел Жавер, тащивший Монпарнаса. Вальжан и инспектор были покрыты копотью и выглядели как выходцы из преисподней, но они были живы и казались невредимыми. – Ах, папа! – Козетта зарыдала в голос и бросилась к отцу. Вальжан отпустил спасенных им людей и обнял дочь. Позади него и инспектора рухнуло здание, охваченное пламенем. – Назад! – приказал Жавер. От здания шел сильный жар, а они все еще находились слишком близко к огню, чтобы чувствовать себя в безопасности. Люди подчинились его приказу, и они с Вальжаном потащили бесчувственных преступников, которые медленно приходили в себя, прочь от того, что когда-то было их убежищем. Воды, выливаемой в пламя местными жителями, было недостаточно, чтобы спасти горящий дом, хотя этого хватило, чтобы огненный ад не распространился на другие здания. К этому времени еще два жандарма, привлеченные суматохой, присоединились к небольшой группе. Это было кстати, поскольку ни у Дюбуа, ни у Жавера не было лишних наручников. Остальные жандармы уставились на Вальжана и Жавера, не сразу узнав своего начальника под слоем сажи. Но знакомый голос Жавера и его четкая команда помочь Дюбуа разобраться с преступниками вскоре прояснили личность инспектора, и молодые люди повиновались. Мадам Тенардье плакала, но скорее от отчаяния и ярости, чем от страха или боли. – Я была так близка, так близка к своей цели… Вальжан как мог вытер лицо носовым платком, откашлялся, чтобы прочистить горло, и заговорил с ней охрипшим от дыма голосом: – Какое зло я причинил вам, сударыня, что вы решили отнять у меня моего ангела? И что плохого сделала вам моя дочь, что вы хотите лишить ее жизни? Женщина истерически рассмеялась. – Она не твоя дочь! Ты не знаешь, каково это – иметь дочь! Я знаю – или знала! Эпонина была моей дочерью. Она умерла на баррикадах, в то время как эта девка, которая была всего лишь служанкой в нашем доме, живет как принцесса! Я просто хочу сравнять счет! – Но почему вы желаете причинить нам вред? Мы вам ничего не сделали! – настаивал Вальжан. – Жан, ты пытаешься объясниться с сумасшедшей, – сказал Жавер. – Я не сумасшедшая, – сказала женщина. – Я единственная, кто видит жизнь такой, какая она есть. Это мир, где собака ест собаку, и побеждает более сильная собака. Никто не может иметь ничего хорошего в этой жизни, если он не отнимет это у кого-то другого. Я поняла это в детстве, еще в Фавероле. Никогда не хватало еды на всех, никогда ничего не хватало. Поесть можно было, только отобрав еду у кого-то другого. Либо так, либо другие отбирали еду у вас. Дела пошли еще хуже после того, как нашего глупого дядюшку арестовали и отправили на каторгу. – Что вы говорите? – лицо Вальжана смертельно побледнело. – О Господи, только не это, – простонал ее муж. – Ведите их в тюрьму, – вмешался Жавер, твердым и властным тоном обращаясь к жандармам. – Эти люди обвиняются в похищении, разбойном нападении, требовании выкупа, незаконном лишении свободы, а женщина – также в поджоге и покушении на убийство. – Это не я, я ничего не делал! – немедленно встрял Тенардье. – Скажи спасибо, свинья, что ты еще жив, – рявкнул на него Дюбуа. – Если бы не мужество этого господина и инспектора, вы и члены вашей преступной банды были бы мертвы. – Он снял свой бикорн и поклонился Жаверу и Вальжану: – Мое почтение, господа! – Да, хорошо, Дюбуа, – отрывисто сказал инспектор и, казалось, хотел добавить что-то еще, но в этот миг Козетта обняла его и поцеловала в щеку, как любимого дядюшку. Глаза Жавера округлились от удивления при этом неожиданном проявлении нежности и благодарности, и он даже слегка покраснел под слоем сажи. После этого девушка повернулась к отцу, обняла его и тоже поцеловала. Все это произошло на виду у толпы, собравшейся для борьбы с огнем, и люди громко и радостно приветствовали это зрелище. Они не вполне понимали, что происходит, но нервы у всех были на пределе, и трогательная сценка их позабавила. Жандармы ухмылялись и переглядывались, удивленные и довольные происходящим. Их суровый начальник, инспектор Жавер, человек, который жил только своим долгом и считался скорее волком, чем человеком, сподобился поцелуя хорошенькой девушки! Никто в полицейском участке в такое не поверит! – Что вы уставились? – рявкнул на них инспектор. – Исполняйте свой долг! Мы должны доставить этих преступников в тюрьму! – Он подошел к Тенардье и, понизив голос, угрожающе проговорил: – На этот раз ты и твоя банда не сбежите. Тот ничего не сказал. Его жена плюнула в их сторону, хотя было неясно, кому адресован этот презрительный жест – инспектору или мужу. – Мадам, мне необходимо поговорить с вами, – настойчиво сказал Вальжан. – Нет, – оборвал его Жавер. – Забирай свою дочь и немедленно отправляйся домой. – Но эта женщина… Жавер крепко сжал его плечо и твердо сказал: – Ты наглотался дыма, ты сам не знаешь, что говоришь. Мадмуазель Козетта пережила ужасное потрясение. Ты должен отвезти ее домой. Просто предоставь это мне. – Да, папа, пожалуйста! – умоляюще воскликнула Козетта. Ее мольба дошла до Вальжана, который подошел к дочери и обнял ее за плечи. – Мы едем домой, я вызову фиакр, – мягко сказал он. Она улыбнулась ему с облегчением и благодарностью. Но когда отец и дочь уходили, Вальжан все еще оглядывался через плечо, бросая на мадам Тенардье долгие, тревожные взгляды.