Совершенство

      Ты позвал меня по имени, и я тут же четко осознала, что все изменилось непоправимо. Что в твоей реальности появилась Она.       Ты наливал себе тройную порцию эспрессо, сражаясь с кофемашиной. Машина барахлила, ты ворчал на необходимость купить новую, параллельно умудряясь штудировать папку о каком-то уголовнике. И все было вроде бы как всегда; однако оба мы поняли, что черта невозврата была проведена.       Твои губы звали меня уже не одну сотню раз, но именно в этот, сто первый, я наконец услышала в звенящей тишине отголоски чужого имени.       Сомнений не оставалось - теперь нас было трое.       Четыре бесконечных года совместной жизни ты твердил, что романтика - это хобби для людей с кучей свободного времени. А людей таких ты искренне презирал и к ним себя не относил. И пусть на подарках ты не экономил, но в битве между любовью и работой высокое чувство не выходило победителем. «Я трахаю только работу» - говорил ты, - и это вроде как по любви».       О, я обнаружила наличие новой пассии довольно-таки легко; куда тяжелее тебе давались потуги изобразить пофигизм. Но ты продолжал стараться. Ведь какая репутация выдержит такой удар? Капитан полиции Батлер превратился вдруг из безжалостной руки правосудия в почти что человечного Джеффа - даже звучит глупо... Разве способен ночной кошмар всего Голливуда почувствовать какое-то незнакомое трепетание в грудной клетке? Абсолютная ерунда, но это произошло; и произошло за какие-то дурацкие несколько секунд.       Ты произнес имя, которое принадлежало мне, но с твоих губ отчаянно хотело сорваться другое.       Эмма.       Это однозначно была Эмма.       Ты невнятно произнес такое невзрачное имя после ночной смены, когда впервые решил остаться спать на диване. Мышцы перекатывались по рукам, пальцы в бессилии цеплялись за матрас, а ты, кажется, даже во сне злился на эту... как там ее? Эмму?       Если букмекерские конторы в один прекрасный день позволят делать ставки на чувства, то я готова поставить все свои сбережения на то, что в ней что-то есть. Ординарным девицам вряд ли по силам приручить тебя; да что там приручить - хотя бы заинтересовать.       Ты ведь, Джефф, медленно исчезающий подвид бесчувственных пней, который никогда не ведется на девчачьи хитрости. Уж сколько ты в пылу службы повидал взмахов ресниц, пышных форм и слёзных истерик...       Ты безапелляционно заявляешь, что у тебя нет ни малейшего желания вестись на всю эту «дамскую фигню». Великолепный подход, дорогой. Взяток не берем, на натуру не ведемся.       Но она... ооо, я уверена, она до краев наполнена «дамской фигней», но тебя это не отталкивает. Наоборот - забавляет даже. Я ловлю запах ее парфюма через пару дней после того, как ты произнес «Эмма» вслух. «Эмма» стала нашей разделительной чертой, нашим эндшпилем... А запах - ее запах, - остался на твоих плечах и ключицах, словно она физически не способна была дотянуться выше. Парфюм ее пахнет дико - малиной, гелиотропом и почему-то детским пластилином... Мой чертов нос колеблется в диапазоне ощущений где-то между «Гипнотик пойзон» от Диор и «Джульеттой с пистолетом» с их фирменным гурманским ароматом в алом флаконе. Нормальная девушка бы ни за что на себя такую воду не вылила, но судя по всему, твоя Эмма - абсолютно экстраординарная. Иначе чем бы она тебя зацепила?       А она зацепила; и мне даже не нужно приставлять к тебе дорогостоящего детектива, чтобы это понять.       Ты поворачиваешься спиной ко мне, чтобы в беззвучном режиме посмотреть ее бесконечные сторис с тусовок. Ты недовольно фыркаешь, но смотришь их снова.       И снова.       И снова.       Ты не жуя глотаешь завтрак, лишь бы быстрее выехать с опергруппой на киностудию по какому-то очередному надуманному поводу.       Ты стоишь под холодными струями воды и прогоняешь едкие мысли о бедовой даме, пока на твой телефон без конца приходят сообщения.       «капитан я поставила сто баксов против ваших подчиненных на то что вы на меня запали»       «собственно я и сама уже давно»       «если это не так то верните мне сто баксов у меня зарплата маленькая»       «я не очень трезва а вы красивый»       «точнее это мне вы кажетесь красивым. мой коллега говорит что вы варвар»       «но боже как же вы меня бесите!»       Не запятых, ни смысла; единственное проявление эмоций, которое она себе позволяет - это стикер с мультяшной собакой, которая показывает средний палец.       У Эммы абсолютно блондинистые волосы, от которых отражается солнечный свет, способный прожечь сетчатку глаза. Это я замечаю во вторник, когда забегаю к тебе на работу во время ланча. Почти сразу я вижу, как ты грызешься с девицей, которая даже в полицейском участке не считает нужным сдвинуть темные очки с глаз. Не заметить вас можно, а не услышать вряд ли - кричите друг на друга вы весьма вдохновленно. Ее кудрявые волосы волнами спадают из-под широкополой шляпы на спину; а твои руки трясутся, словно ты борешься с желанием придушить - в объятиях или насмерть. Я могу даже не задавать твоим коллегам вопросов - их глаза говорят больше, чем любое досье на серийных убийц.       По радио в участке абсолютно иронично звучит песня Бритни про групповую любовь,       и я ничего не могу с этим поделать.       Видимо, я начинаю медленно сходить с ума. И надо было бы собрать остатки самоуважения и выкинуть твои шмотки и кобуру с балкона, а после спешно сменить замки... Но я продолжаю пытаться угадать ее парфюм, ее повадки, ее слова... Ты так сильно в нее влюблен; так может, мне нужно стать такой, как она?       Может, мне и самой в нее влюбиться?       Она ведь само совершенство.       Я знаю, как она прикасается к тебе, и черт, меня сжигает желание попробовать так же. Но, Джефф, готова хоть на коленях просить - сделай что-нибудь с этим отчуждением в глазах, когда я трогаю тебя. Хотя бы притворись, что ты не видишь ее во всем, на что смотришь.       Так может где-то на поверхности плавает ответ о том, как она умудрилась свести всех мужчин с ума? В новостях только и разговоров, что про стремительно восходящую звезду Эмму Коулберн. Интрижки и романы, плюс стабильно пополняющийся список богатых ухажеров - наш любовный треугольник стремится к параллелограмму. Кажется, в новостях о рыжеволосой актрисе упоминалось даже неудачное покушение на убийство... ничего удивительного в том, что твои переработки теперь уходят глубоко за полночь.       Переработки эти (если верить бесконечным сообщениям от очевидцев) проходят где-то неподалеку от Венис Бич. Наверное это здорово - вместо ночного дежурства в душном полицейском участке бултыхать ногами в прибрежных волнах на пару с харизматичной актрисой.        Она звонит тебе, а с фотографии контакта показывает средний палец - прямо как белая собака с набора стикеров. Память твоего смартфона невероятным образом уменьшилась до предельного значения, а галерея уже не вмещает в себя сотни нечетких сэлфи и бесполезных видео. На них двадцатидвухлетняя провинциалка жует только что сваренного лично ей осьминога и смеется, крича, что это та еще отрава, но попробовать ты обязан.       О, ее смех. Я была почти уверена, что ее смех похож на переливы колокольчиков, пока не услышала голосовое сообщение, что ты трижды ставил на репит под шум воды в ванной. И все сразу стало понятно - ты не мог не запасть. Ее смех - это что-то такое хриплое, надрывное и громкое; спасибо хоть, что в процессе не хрюкает. Леди так смеяться не умеют, а она ржет сквозь голосовое и повторяет, что твои злые морщины на лбу очень сексуальные.       И ты ее хочешь, господи, как же ты ее хочешь... Этот нездоровый блеск в твоих глазах был деталью столь инородной, что медкомиссия в таком виде тебя бы точно завернула... И я была бы счастлива, будь причиной этого блеска сильнейшая температура или гнойная ангина; но мы же тут не в игру с возможностью выбора играем. Аккуратно выбритые виски и тяжелый селективный парфюм лишь служат доказательством твоего прекрасного самочувствия. В иной раз ты бы бросил что-то про «не парфюм, а яд для праздников», но теперь у тебя каждый день - праздник. Жизнь, ранее напоминавшая сухую сводку криминалиста, теперь заиграла самыми оранжевыми красками, и ты едва можешь ровно говорить, не задыхаясь от восторга. Ты, видимо, все еще не можешь поверить в мысль, что наконец-то достоин такой любви, когда искры из глаз и каждый день как первый. Достоин девушки-беды, девушки-проблемы - лучшей из худших.       Ее пальцы преследуют тебя каждый раз, когда ты по привычке берешь меня за руку. Ее кожа мягкая, словно вельвет, и я знаю это наверняка - ведь ты почти нежно гладишь большим пальцем ее воображаемую маленькую ладонь.       Ты зовешь ее во сне третий раз за эту неделю, и не остается сомнений, что она свела тебя с ума. Меня пробирает дрожь той же амплитуды, что и твоя - мы кажется все дружно поехали крышей.       Ты сминаешь руками подушку; точно так же, как сминаешь под собой ее.       Ты шепчешь что-то вроде «задолбала», и с силой растираешь уставшие от недосыпа глаза; сомнений нет - задолбала она тебя исключительно на словах.       Я закрываю глаза, а внутри черепной коробки, словно кадры из фильма, вырисовываются сцены, где от нашего треугольника остается лишь дуэт.       Ее тело стремится к тебе, и ваша кожа соприкасается с такой силой, словно стремится срастись в единую ткань и покрыть собой целых два организма - таких разных, но таких одинаковых.       Внутри твоих мышц все пылает почти что праведным огнем; их сводит жгутом тянущая и сладкая боль, которая не приходит даже после трехчасовой тренировки в спортзале вашего участка.       Мне несложно представить, как она изгибается под тобой; ведь вы оба красивые, как чья-то недосягаемая мечта.       В ней есть все, что ты хотел, и может быть,       мне нужно стать такой же, как она?       Я целую тебя и чувствую косметический вкус темной помады цвета крови, которую она оставляет на твоих губах. Твои губы искусаны до ссадин - ух ты, она еще и садистка в ранней стадии. На твоей груди всегда красовались только старые побелевшие шрамы, а теперь на ней появилось место, куда может опустится голова с белоснежной копной волос. Твое сердце глухо бухает, когда ты думаешь о ней. В твоей голове - работа и она, а лучше - вместе.       Ты хотел работу, и ты вскарабкался на ее вершину.       Ты хотел ее - и вот уже своенравная актриса спит, уткнувшись носом тебе за ухо и перекинув длинные ноги через твои. Уверена, ты скорее согласишься кубарем слететь с карьерной лестницы, лишь бы только эта блондинистая беда не прекращала получать фейковые повестки в твой департамент.       И когда ты видишь на рекламном билборде ее профиль и со вздохом бросаешь «Эмма...», а через пару минут почти шепотом говоришь «гребанное совершенство», я начинаю понимать, что слышу ее веселый смех в своих ушах. Чувствую запах духов с привкусом пастилы. Вижу, как волосы отливают золотом в лучах закатного солнца над Венис бич. Эмма смеется у меня в голове. Ты улыбаешься у меня в голове. Напряжение начинает отпускать.       Так может, мне не следует становиться такой же, как она? Если поразмыслить, то у меня есть идея получше.       Давай-ка мы просто разделим нашу любовь на троих?       Ведь что она, что ты - само совершенство.