With you infinity

Юнги злой очень. Он злится так сильно, что в моменты всеобщего счастья его авитаминозно-атрофированное ебало трещит громче смеха Сокджина. Во-первых, они с Намджуном чуть не подрались, а драться с Намджуном вообще-то опасно, потому что у него не руки из жопы, а жопа из рук. И кончилось бы все переломанным позвоночником для Юнги, естественно. Во-вторых, студия была закрыта на ключ. Студия - место святое, как храм поклонения члену Намджуна и его мастерскому умению радовать весь чертов мир своей писаниной. Юнги любил сидеть в кресле, стучать по тачпаду ноута, а в моментах застоя бросать легкий взгляд на тот самый диван. И к настроению сразу +100 ссаные. Теперь не катит. В-третьих, никакая сука так и не призналась. И Юнги терялся в смутных подозрениях, сканируя каждую из пяти шкур (а с Намджуном они уладили дело, что никто друг другу не изменял), только даже спустя неделю у него догадок в минус ноль. И Юнги злится уже на крайней стадии вообще возможной злобы. Чонгука пришлось не рассматривать. Достаточно было одного взгляда на это педриловское выражение его лица, чтобы догнать - этот ребёнок, кажется, ещё ребёнок. А Намджун добавил, что видел дрочащего Чонгука над обычной такой порнушкой. Потом ещё пришлось откреститься, что это точно был не вуайеризм. Чимина рассматривать не хотелось из чистой и светлой любви. Правда, это же плюшечка пусанская, маленький невинный рисовый пирожочек. Ну, пожалуйста?... Юнги доедался тем, что Чимин со своим хеном просто так по-скотски не поступил бы. Да и признаков в изменении поведения после ночной порки не наблюдалось. Сокджин мамка. Сокджин самый из них хороший, у него принципы большие. Не то, чтобы Юнги его не подозревал, скорее эта принцесса в розовом фартучке была у него №1 в списке на казнь. Просто потому, что нельзя быть таким правильным и облизанным. Не бывает. Хосока отгораживал Намджун. Больно старательно (нет, это не ревность, это злость в крайней стадии). Юнги за ним все равно коршуном, но вот солнышко же. Светится. Разве солнышко бывает сукой? Тэхен только и мог дрочить в презервативе на их диване, взяв какую-нибудь картину Ван Гога. Главный вопрос: зачем ему дрочить в презервативе? У Юнги в голове Хиросима под ручку с катарсисом, а следом извержение Помпеи. А в главных подозреваемых все ещё Сокджин. И в один момент, колупаясь лениво взглядом между строк песни, Юнги наконец-то откопал там святую истину. Чонгук точно что-то знает. Этот маленький пиздюк в последнее время подозрительно слишком довольный. Чонгук точно знает что-то про Сокджина-первый-кандидат-на-эшафот. Для человека со званием года «атрофированный дед», Юнги излишне бодро вскакивает с кровати. Сокджин в маске словно в сметане, смотрит заебанно, Юнги из уважения не пинает ему по обратной стороне колена. Заебал, скорее всего, Чонгук. Потому что, нет, конечно это и раньше было, Чонгук всегда к старшему хену лез с особой голубой недолюбовью, и вот эта вся хрень «купи, хен, купи-купи-купи. ХЕН!» У Чонгука только для Сокджина включался режим заведённой пиздюковой игрушки. Но. Но, блять. Чонгук знает про Сокджина и просит в дохуиллиард раз больше. И лезет сильнее. И Сокджин не отмахивается, когда в край охуевший сопляк в аэропорту Инчхона просит купить ещё один брелок, ещё одну футболку и вот самую последнюю вишневую помадку. - Ну и как, блять, диванчик? У Сокджина взгляд слишком заебанный, чтобы отпираться. Подлови его Юнги в любое другое время, он бы хуй ему что сказал, но сметанная маска действует на отлично. - Неудобный. Юнги усмехается недобро так, радостно. И злости вдруг не находится. На кухню запирается довольный (к сожалению, скорое перестанет) Чонгук, плескает в стаканчик воды, прислушивается. - Как вообще можно допереться до идеи позвать свою бабу в нашу студию? - Сокджин как-то сомнительно передёргивает плечами. Юнги на выходе вдруг стопорится жестко. И вправду ведь, сука. Как Сокджин-правильность-мое-второе-имя додумался до такой совсем тупой идеи? Он же умный. Приебучий. Пиздец. - Ещё раз затащишь трахаться в чужую студию и я тебя удушу гандоном, - за дверью, у которой и стопорнулся Юнги, очень глухой сокджинов голос. Вот тебе и ребёнок с голубой недолюбовью к хену, ржет лошадью и, кажется, у него вода от смеха носом. Юнги не сдерживается и все-таки разбивает себе ебло о пол.