***
Чутье его и в этот раз не подвело, однако, он все же опоздал. Затаившись под прикрытием свай, он наблюдал за тем, как темная на фоне серо-голубого неба фигурка приближается, аккуратно ступая по зеркальной глади притихшего моря, манерно придерживая правой рукой подол кимоно. Наощупь расстегнув сумку, Кисаме извлек из нее кунай, продолжая следить за приближающейся Амаей, несомненно, ожидая какого-нибудь подвоха с ее стороны. Но Амая его надежды не оправдывала, едва двигаясь, нога за ногу, к берегу и, даже, кажется, спя на ходу. Выглядела она тоже далеко не самым лучшим образом – словно только что из постели: измятое кимоно с выглядывающими из складок красно-белыми и черными карпами-кои и такое же помятое лицо с малиновым неровным пятном на левой щеке – будто бы от подушки. Кисаме непроизвольно коснулся пальцами своей левой щеки, где уже начинал зацветать оставленный ею на память синяк – из-за особенностей цвета кожи он сразу начинал зеленеть по краям, переходя после в нежно-бирюзовую гамму. Прокрутив меж пальцами кунай и слабо представляя, что, собственно говоря, он собирается делать, Хошигаки Кисаме покинул гостеприимные своды пирса и зашагал Амае навстречу. Наверное, стоит сказать что-нибудь о женском двуличие и продажности. Впрочем, сам виноват. Развесил уши, и на них тут же пристроили по порции отборной лапши! А ведь сколько он уже таких повстречал на своем веку. С виду – нежная маргаритка, а на деле – за тысячу ре своим же поясом удавит! Даже эта продажная тварь – Суйказан - и тот советовал ему побыстрее с этим закончить. Себя Хошигаки к продажным тварям не причислял, предпочитая считать ни много, ни мало – заложником сложившейся ситуации. Когда между ними оставалось шагов пять, Амая неожиданно остановилась и, переступив с ноги на ногу, замерла, глядя невидящим взглядом куда-то далеко и, словно сквозь нависшего над ней нукенина из Киригакуре. Меж бровей пролегла тонкая морщинка, точно Амая не совсем до конца осознавала, что вокруг происходит. Она и впрямь была вся розовая со сна, с припухшими веками и темной прядкой, прилипшей к губам. Наброшенная на плечи плотная накидка не скрывала глубокого декольте кимоно, из которого выглядывал небольшой свиток, перевязанный красной лентой, а Кисаме неожиданно поймал себя на мысли, что кимоно, похоже, наброшено прямиком на голое тело. - Вижу, ты с самого утра в трудах, Ая-чан, - с издевкой произнес он, скаля острые зубы в кривой усмешке. Еще больше злясь на нее не столько за ее действия, сколько за кимоно, декольте и весь этот фальшивый невинный вид. Амая вздрогнула и, беззащитно заморгав, наконец, перевела взгляд на лицо мужчины. Узнав его, она, кажется, даже обрадовалась и, подавив зевоту, робко улыбнулась и дружелюбно произнесла: - Доброго утречка, Хошигаки –сан. Что тебе не спится? – и все - таки зевнула, заливаясь нежным, словно спелое яблоко, румянцем. - Не люблю, когда меня пытаются оставить в дураках,- зловеще прорычал он в ответ, делая шаг вперед. Амая растерянно заморгала. - Не совсем тебя понимаю…, - пролепетала она, попытавшись увеличить расстояние между ними. - А я тебе помогу, - Кисаме снова начал раздражаться, потому как был совершенно уверен, что Амая тут же все выложит, стоит лишь немного на нее нажать, а не пойдет на попятную. В мгновении ока преодолев разделяющее их расстояние, он схватил ее за левую, спрятанную под накидкой руку и, притянув к себе, выдохнул прямо в лицо: - Кому ты нас сдала? Ну?! Амая дернулась, словно ее ударили током и резко, до синевы побледнела, а на глазах выступили слезы. - Пусти, - прошептала она, задыхаясь, словно Кисаме схватил ее не за руку, а за горло. – Пусти, а не то я закричу! - Ну и кому из нас от этого будет хуже? – осклабился нукенин, но все же отпустил, слегка оттолкнув ее от себя. Неловко приземлившись на ноги, Амая сделала еще два мелких шажочка по поверхности воды, чтобы поймать равновесие. Наконец, почувствовав, что ноги верно держат ее, она отбросила правой рукой волосы от лица и вытерев выступившую на лбу испарину, прошипела сквозь сжатые зубы: - Господи, ну что за идиот! - Повыражайся тут! - Ну а как же тебя еще назвать? – она устало прикрыла глаза и, повернувшись боком, принялась растирать левую руку, стараясь, чтобы это, все же, было не слишком заметно. - Да всем наплевать, кто вы такие и чем занимаетесь, до тех пор, пока соблюдаются правила и оплачиваются счета. Заметь, - она, прервавшись, подняла вверх указательный палец, - именно в таком порядке! Тут треть курорта вне закона. Она тяжело вздохнула и попыталась обойти Кисаме, но кунай, оказавшийся у нее перед носом, говорил яснее любых слов. – Чего еще? – теперь она хмуро смотрела на своего нежданного противника, покусывая нижнюю губу; от былой приветливости не осталось и следа. - Нахрена ты следил за мной, а?! - Для собственной безопасности, - проворчал Кисаме, подозревая, что, кажется, где-то он все-таки ошибся. - Для безопасности, - передразнила его Амая. – Для безопасности в гостинице сидят, а не за девицами по ночам бегают. - Нет, бы, подойти, как приличному человеку, сказать: какая приятная встреча, Амая-чан! Неужто тебе тоже не спится? А я бы тебе ответила: еще как спится, Кисаме-кун! Но нужно было отправить срочное письмо госпоже директору, иначе она меня бы сожрала и черепаховым гребнем не подавилась! - Ты меня совсем за дурака что ли держишь?! – Кисаме снова начал закипать, но тут взгляд его снова скользнул по декольте и зацепился за красную ленту. - Свиток, - он протянул свободную руку. - Зачем это тебе? – подозрительно спросила Амая, прищурившись, и отступая еще на полшага. - Свиток, - повторил Хошигаки. – Отдай добровольно или я заберу его сам. - Пффф…! – фыркнула она громко и добавила тихонько под нос, памятуя о том, что добропорядочность, мораль и три нижние юбки Кисаме вчера не остановили: - Очень бы хотелось на это посмотреть, - однако свиток достала и перебросила его Кисаме. Тот ловко поймал его и, спрятав кунай в сумку, сорвал ленту. - Ха! Контракт с летучими рыбами! Да уж, призыв тебе под стать! - Разуй глаза, дубина! – закричала Амая, забывая о руке, кунаях и о том, что нрав у Хошигаки отнюдь не кроткий, подскакивая к нему и тыча пальцем в строчки, выведенные черной тушью. - Временный контракт! С преподавателем школы! Заключённый на срок работы! Кисаме растерянно моргнул. Свиток действительно представлял собой временный контракт, заключенный между летучими рыбами и школой для благородных девиц под руководством госпожи Оки. Пока он вчитывался в пункты контракта, все еще пытаясь отыскать подвох хоть там, Амая поглядывала по сторонам, морща лоб, беззвучно шевеля губами и, определенно, нервничая – пока они спорили, солнце давно успело вынырнуть из пенных морских глубин и даже сменить свой алый вечерний наряд на золотое повседневное платье. - Ознакомился?! – цепкие пальцы бесцеремонно вырвали свиток и в мгновении ока уместили его на старом месте, прикрыв тонким шелком. – Солнце уже встало, так что скоро сюда набегут бодрые старушки на живительную гимнастику перед завтраком. Идем! – и, схватив бывшего мечника за руку, Амая, вписанная в вышеозначенный свиток как госпожа Кику, заторопилась к золотившемуся впереди пляжу. То, что он безропотно последовал за ней, Кисаме смог потом сам себе объяснить лишь безмерным удивлением. Решительная Амая – это было что-то совершенно неожиданное. Ему даже на какое-то мгновение показалось, что они словно поменялись местами. Пока ужасный Монстр Кровавого Тумана пытался все это осмыслить, они уже достигли пляжа и двигались вдоль побережья, мимо плетеных кресел и скамеечек под полосатыми тентами. - Эй-эй-эй! – сырой песок неприятно холодил ноги и возвращал необычайную ясность мысли. – Куда это ты меня тащишь?! Я…, - он ловко выдернул руку из ее пальцев, снова собираясь начать выяснять отношения прямо здесь и сейчас. Амая даже не обернулась, держа курс на груду камней, плавно переходящих в волнорез, однако, фразу ворчливо закончила: - Да-да, не любишь, когда тебя трогают. - Может что-то и поменялось в этом мире, - философски добавила она, взбираясь на темный с белыми разводами валун, - но только не Хошигаки Кисаме! – и спрыгнула вниз, скрываясь с глаз. - Что это ты имеешь ввиду?!- сердито закричал Кисаме, все еще не двигаясь с места. - И откуда это тебе известно, чем это таким я занимаюсь? Однако Амая не показывалась и голоса не подавала, так что ему не осталось ничего иного, как поспешить следом.***
Он снова, играючи, догнал ее в три прыжка и, схватив за плечо, развернул к себе лицом. - Послушай-ка, мне надоели эти дурацкие игры! Он действительно устал. Эта странная, неожиданная встреча, спустя семнадцать лет, бессонные ночи и дурной сон. И Амая, которая ведет себя то как дуреха, то как вражеский шпион! - Скажи уже, наконец, что тебе от меня надо и закончим с этим! От его гневного окрика она сразу как-то сжалась, растеряла весь свой решительный настрой и превратилась в старую знакомую Амаю, которую в детстве дразнили «лапшой». -Я… Просто.. я .., - она старательно избегала его взгляда, разглядывая носки своих туфелек, покрывшихся белесым налетом морской соли. - Что? Что ты там мямлишь? Говори громче! - Я.., - она глубоко вздохнула и, словно, наконец, приняв решение, решительно посмотрела прямо в его обычно ничего не выражающие глаза. - Я ведь сразу узнала тебя, Кисаме-кун. Там, на пирсе. Тебя было видно издалека, - он хмыкнул, словно соглашаясь, и разжал пальцы. - Моей первой мыслью было: бежать оттуда. Как можно скорее. Но как бы я объяснила это своим ученицам…? – взгляд ее стал отсутствующим, точно она вернулась в тот самый день. - Что бы я им сказала? Ах, вот стоит мой друг детства, с которым я не виделась семнадцать лет. Поднялся бы шум – девицы в их возрасте так любопытны – и мы бы только привлекли излишнее внимание… Пришлось взять себя в руки. К тому же, - она грустно улыбнулась одними лишь уголками губ, - у меня совершенно заурядная внешность, так что я сказала себе: « Он не узнает тебя, Амая. Просто иди вперед и постарайся не глазеть!». -Ты ведь и правда не узнал меня, да? – она снова склонила голову направо, по-птичьи, глядя на Кисаме своими синими, словно дождливый вечер, глазами. – Просто пристал к проходящей мимо девице. « Знать бы еще, зачем я это сделал? - хмуро подумал Кисаме, пряча руки в карманы и снова нащупывая гладкую перламутровую поверхность пальцами. - Даже после того, как я применила секретный прием «Разящий сахарный палец», не узнал, - робкая улыбка снова расцвела на лице госпожи Кику, и она подмигнула все еще хмурому, как грозовая туча, Хошигаки. - А ведь я была уверена, что никто кроме меня не знает, что если ткнуть тебя сюда, - ее палец, правда, в этот раз, не липкий от сахара, указал на его правый бок, однако, так и не коснулся кожи, - а потом сюда и вот здесь еще пощекотать, то ты переносишь вес тела на левую сторону и тебя легко сбить с ног! Она задорно рассмеялась, а потом добавила с легким сожалением: -Хотя, наверное, теперь это не такой уж большой секрет. Хошигаки слушал ее с огромным удивлением. Он и сам-то про себя подобного не помнил! Выходит, маленькая Ая-чан тоже его не забыла… - В любом случае, - Амая сбросила с плеч плотную накидку и пристроила рядом с собой, прислонившись к гладкому боку огромного камня, несокрушимо, словно ленивый бегемот, лежащего, погруженным на треть в небольшую заводь с теплой стоячей водой, меж наваленных вокруг обломков скал, - я натворила глупостей в конце-концов и сбежала. - Ты разбила мне губу, дуреха, - заявил Кисаме в ответ, обходя камень с другой стороны и, выбрав местечко посуше, не облепленное грязно-бурыми водорослями, взгромоздился сверху. А погодя секунду спросил, будто бы не особо интересуясь: - Что с рукой? - Ничего, - слишком поспешно ответила Амая, заливаясь румянцем. - Да и тебе не привыкать, - тут же попыталась она вернуть беседу в прежнее русло. - Я всегда приносила тебе много беспокойства, Кисаме-кун. – Ну а потом мне так захотелось посмотреть на тебя, что я совершила еще большую глупость. - Забавно, - она постучала указательным пальцем по нижней губе, - ты ведь узнал песенку про вьюнки. Вспомнил… А меня нет. - С чего бы мне узнавать тебя, - раздраженно заметил Хошигаки, поджимая ноги и упираясь в колени руками. – Я был уверен, что ты уже семнадцать лет как гниешь в каком-нибудь болоте, возле Кири. - Боже, как романтично, - процедила Амая, поджимая губы. - А как же твое сердце, разве оно…., - но, взглянув в лицо Хошигаки, запнулась и, немедленно принявшись разглядывать редкие облака на небе, неожиданно закончила: - В конце концов, так и было задумано. Кисаме так резко развернулся в ее сторону, что еще чуть – и уже не удержался бы на гладком камне, но Амая к тому времени принялась горячо демонстрировать интерес и восхищение к окружающему миру: жмурилась, глядя на солнце, болтала, казалось, сама с собой о погоде и глядела куда угодно, но только не в ту сторону, где разместился ее бывший соплеменник. «Терпи, - как мантру повторял он про себя, сжимая до хруста пальцы в кулаки. – Игнорируй ее. Долго она не выдержит!». И бывший житель Кири, прозванный за свои ужасающие запасы чакры - Зверь без Хвоста, растянулся во весь свой немалый рост на плоской поверхности камня, закинув руки за голову и подставив озябшую кожу все сильнее пригревающему утреннему солнышку. «Игнорируй ее», - снова напомнил себе, прикрывая глаза. - Я люблю бывать в Стране Чая, - Амая устроилась на камне вполоборота и время от времени с сомнением поглядывала на затихшего близко – только руку протяни – смертельно опасного нукенина. – По осени здесь иногда туманы, совсем как дома. Я так люблю осенние туманы! Помню, рано утром спустишься вниз, на кухню, мама уже хлопочет у плиты, пахнет вареным рисом и маслом, чаем с вареньем из сливовых лепестков и уже мокрой листвой. А за окном – все в белом мареве, словно огромный дракон выбрался из морских пучин и затаился там, снаружи, окутав всю деревню своим дыханием. И фонарь за окном – его желтый глаз. И если будешь сидеть тихонько, то он тебя не заметит и не тронет, а если пошевелишься – ам! и съест, - она улыбнулась смущенно и в то же время с удовольствием. - Или, например, что весь мир попал под действие вражеского гендзюцу и только тот, кто знает волшебные слова… Хошигаки Кисаме лежал, не шевелясь, и слушал. Теперь он вспомнил, что такого особенного было в Сэки Амае, кроме ее способности попадать в дурацкие ситуации. Ее удивительные истории, которые она рассказывала ему постоянно, не важно, сидели ли они на кухне в «Бубенчике и Ракушке» или « в засаде» в густых мокрых зарослях. Обязательно колючих - других, кажется, вокруг деревни и не росло. Кисаме и сам любил помечтать, но его мечты всегда были простые и понятные. Утилитарные. Стать искусным шиноби, допустим. Таким, чтобы только при упоминании одного его имени все восторженно замолкали. Или вот, например, самым юным джонином за всю историю существования деревни. Или чтобы Суйказан-сама взял его в ученики, не смотря на то, что все знают, что он уже много лет не берет себе подопечных. А еще, что у него нет ни одной проваленной миссии. Иногда он, правда, мечтал о том, что у него самая обычная внешность, такая же, как у сотен его соплеменников, и он смотрит на себя в зеркало без горечи и отвращения, а девицы, завидя его, начинают сладко шептаться, краснеть и прожигать нескромными взглядами. Впрочем, эта фантазия была быстро и с позором изгнана, ибо не имела ничего общего с реальной жизнью. Но Амая никогда не ограничивалась такими простыми вещами. Даже поездка в соседний город на очередной фестиваль или рыбный рынок превращались в удивительные, полные необыкновенных событий путешествия. Она садилась рядом и обстоятельно рассказывала, описывая все, плоть до того, какой формы проплывали облака в небе над ближайшим храмом и какой в этот раз был голос у торговца ракушками, и Кисаме казалось, что он и сам побывал там, подпрыгивая в телеге на мощеной дороге или чувствуя запах вяленых фиг.***
Утреннее солнце пригревало все сильнее, укрепляя свои позиции на безоблачном небосклоне, невидимое море отдыхало после затянувшегося волнения, побулькивая меж камней и лениво шурша песком, а Кисаме настолько увлекся «игнорированием», что даже не заметил, как задремал. Потому далеко не сразу понял, что Амая о чем-то спрашивает, обращаясь непосредственно к нему, а не предается детским воспоминаниям. - Эй, ты что, заснул что ли? – донеслось до него сквозь сладкую – без сновидений - дрему и шелест волн. - Шиноби не спит, - едва разжимая губы, пробормотал он, - шиноби выжидает! И открыл глаза. Амая сидела слишком близко – странно, что он не ощутил дискомфорта, ставшего привычным, от вторжения чужого в его личное пространство, - жмурясь от яркого солнечного света, и покачивала ногой. Следом за ногой покачивалась и волновалась женская грудь, едва лишь прикрытая тонким свободным кимоно, которую Кисаме неожиданно обнаружил непосредственно над собой. - Что с тобой, - услышал он словно со стороны взволнованный голос Амаи. Она склонилась еще ниже, вглядываясь во внезапно потерявшее все краски лицо сурового сына страны вод, кимоно зашуршало, вырез, словно, подхваченный ветром, распахнулся шире, а Кисаме, закашлявшись, резко сел, чудом избежав столкновения лоб в лоб и тяжело переводя дыхание. «Ерунда какая!», - раздраженно думал он, сцепив руки в замок и опасаясь оглядываться, чувствуя как предательски горят щеки. И правда происходила какая-то ерунда! Ведь они с Амаей не менее трех лет делили на двоих ночные вылазки в лес, теплое одеяло, книгу из библиотеки о жизнеописании Хозуки Генгецу (впрочем, Амая по-женски дальновидно никогда на нее не претендовала), пусть это и происходило все семнадцать лет назад! - Слыхала, Старина Шо принял тебя за дракона, - как ни в чем не бывало продолжила Амая. Если она и удивилась такому его поведению, то виду не подала. - Вроде того, - Кисмае повел обнаженными плечами, все еще не рискуя оборачиваться. - Наверняка подглядывал, чайная гнилушка! Он частенько ходит в лесок над Зеркальной Бухтой за шишками! – госпожа Кику погрозила кулаком кому-то в сторону моря, но никого кроме любопытной чайки, сидящей на куче камней, там не было. - На пляж теперь без слез и не взглянешь. Не стоило мне тогда убегать.., - она запустила руку в растрепанные пряди и резко дернула одну. - Но, я всегда убегаю. Так уж с самого детства повелось. Тогда мы ведь тоже убежали.., - и замолчала, снова рассеяно накручивая прядь на палец. Молчание затягивалось. Кисаме разглядывал свои большие руки с грубой, потрескавшейся кожей, сбитыми костяшками на правой руке и застарелыми мозолями и думал: « Что я здесь делаю? Зачем я сижу здесь и слушаю все это? Какое мне дело до того, что происходило семнадцать лет назад? Какое мне дело до Амаи? Да и что вообще со мной такое? Что я, женщин не видел… Конан, вон, тоже женщина…» Он бросил искоса взгляд на смолкшую и поникшую Амаю, соглашаясь с самим собой, что ничего такого уж выдающегося в ней нет. Взгляд скользнул по сложенным на коленях рукам, напряженной спине и склоненной на бок голове и зацепился за приспущенный ворот кимоно, мягкий изгиб длинной шеи и смазанные черно-синие, словно потеки грязи, пятна на светлой, с легким желтоватым оттенком, коже. Пальцы непроизвольно коснулись левой скулы. А ведь это его следы. Его пальцы оставили их в ту ночь, когда он, пойманный в ловушку алкоголем и воспоминаниями, гонял ее по дикому пляжу. Бросив еще один быстрый взгляд на шею, Кисаме отвернулся. Если кто-то узнает – позора не оберешься! А история о том, как он охотился за опасным шпионом, а оказалось – за преподавательницей школы для девчонок из богатых семей – вообще станет притчей во языцех. - Конечно, мне бы следовало обо всем этом помалкивать.., - Амая зябко повела плечами. – Но, - она сплела пальцы в замок и принялась покусывать нижнюю губу, - я всегда гордилась тем, что у меня был такой друг как ты, Хошигаки Кисаме. Ты всегда был для меня примером стойкости и упорства, которых мне не хватало. Ну и самомнения, конечно, которого у меня отродясь не было. И я не хочу, чтобы ты думал, что я …предала нашу дружбу и …выбросила тебя как ненужную вещь. - Очень нужно..., - пробурчал бывший мечник, едва разжимая губы. - Тогда я был пьян и зол. Мне…, - он хотел сказать, что не было у них никакой дружбы и ему, собственно, плевать на все, что она собирается рассказать. Но, внезапно снова став решительной, Амая вскинула руку, заставляя его замолчать и вынуждая слушать и маяться, разглядывая голубые безоблачные небеса. - Мне было восемь, а я почти ничего не помню, только какие-то смутные отрывки. Иногда мне снятся сны, но к утру я забываю почти все, что видела. - Помню только, что внезапно посетителей в чайной стало меньше. Заходили только постоянные покупатели, да и то, забирали заказ и спешили домой, не засиживаясь за чаем. На мамулю и раньше поглядывали косо, но дальше этого обычно не заходило. Даже сплетен о ней никаких не ходило, ну, разве, кроме тех, что она могла бы одеваться поскромнее. Но никого, дальше нашего квартала, это не интересовало, - она отбросила волосы от лица и попыталась улыбнуться, но улыбка никак не складывалась. - Мама никогда не обижалась, в отличие от меня. Во всяком случае, я не помню, чтобы она жаловалась на кого-то… Даже ядовитые замечания этой змеюки Юко из бакалейной лавки, замаскированные под дружеские советы, она принимала с улыбкой. И мне всегда советовала поступать так же… Но в ту зиму все изменилось. На отце лица не было, а мама все время плакала, когда думала, что ее никто не видит. Несколько раз, по ночам, приходили странные люди в масках. Это потом я узнала, что это были вездесущие АНБУ, верные хранители благонадежности и установленного порядка в деревне. А тогда – мне просто повезло, что никто не заметил меня. Прервавшись, Сэки снова принялась покусывать губу, словно о чем-то размышляя, но, уже спустя несколько секунд, продолжила: - Я научилась ходить тихо и прислушиваться к каждому звуку в доме. Именно так я узнала, что родители собираются отослать меня к каким-то дальним родственникам. Господи, какая глупая я тогда была …Собиралась убежать в лес и прятаться в шалаше, том, что на краю болота, помнишь. К счастью, мама стала запирать все двери на засовы и поздно ложиться спать. -А еще к нам часто стал заглядывать Есимура-сан. Никто не удивлялся, ведь все считали, что их с папой связывает крепкая дружба. Но я-то знала, что папуля терпит его только ради приличия – когда-то их отцы были действительно близки, точно братья. Хошигаки выпал из задумчивости, услыхав знакомую фамилию. Есимура-сан. Начальник полиции. Страж правопорядка. Не слишком ли много его в этой истории? - И что с того, - мужчина с видимым безразличием потянулся и сел, снова уперев руки в колени. - Я и сама так толком до сих пор не поняла, что же тогда случилось.., - Амая тоже устроилась поудобнее, видимо, позабыв, что она в кимоно, подтянув одну ногу к себе, а второй продолжая бездумно покачивать. – Родители до сих пор избегают разговоров на эту тему. А из того, что я, скажем так…услышала мимоходом… - Они живы?! – это вырвалось непроизвольно, он даже сам не понял как. - Конечно, - Амая удивленно на него вытаращилась. – Что им будет? Снова открыли чайную и завели двух мопсов. Скоро уже воооот таких размеров будут, - она развела руки в стороны, словно говорила по меньшей мере о соме, а не о крошечных собачках. - Так вот, что-то отец услышал там, в чайной. Я про «Ракушку и Бубенчик». Сам знаешь, в чайных много болтают, к тому же, у многих язык и так без привязи… - Как-то Киоши –сан в разговоре с отцом упомянул, что Суйказан-сама стал очень уж им интересоваться и советовал, по-возможности, как можно скорее исчезнуть. - Я подслушивала, само собой! – заявила она, кажется, до сих пор гордясь собой, с недоверием поглядывающему на нее Кисаме. - Так что, папа стал рассказывать всем в чайной, что у него обнаружилась богатая тетка, слабая здоровьем, и если он подсуетится, то получит хорошенький кусок в наследство. Но тетка капризная и нужно проявить уважение. Конечно, я не хотела ехать ни к какой неизвестной тетке, тем более капризной! Мама даже пообещала мне котенка. Тут уж Кисаме не удержался и презрительно фыркнул, но побоялся что-то говорить, чтобы не перебивать Амаю. - И мне строго-настрого запретили говорить об этом кому-нибудь. Даже тебе, - Амая покраснела, потому что на самом деле, папа сказал не « даже своему другу», а « особенно этому своему другу». - Но я все равно тебе сказала. Думала, вдруг ты будешь ждать. Я ведь не знала, что мы не вернемся. - Хорошо, что ты не ждал, - закончила она наигранно весело, разглядывая красно-белого карпа-кои прикорнувшего на колене. - В тот год весна была ранней. Я помню, слива уже отцвела, когда мы покинули Кири и направились прямиком в порт, якобы проведать родственников. Было интересно, несмотря на тяжелые узлы с гостинцами, и я уже представляла, сколько интересных историй я тебе расскажу, когда мы вернемся. А возле старой сливы, той, с дуплом в стволе, нас нагнал Есимура-сан. Я ужасно удивилась, помню, а мама с папой нет. Они о чем-то пошептались, и я подумала, что он просит папу привезти ему что-то, ну, особенное. То, что не продают в Кири. Там, какао, например или шелковую бумагу… Я знаю, папу часто о таком просили. - Но потом, - голос ее охрип, видимо, от волнения, - я помню, папа обнимает меня и говорит, что ему нужно задержаться немного из-за одного дела, а мы должны идти вперед, но он обязательно нас догонит. -В тот момент я ужасно испугалась, что мы больше с ним не увидимся, и, кажется, плакала всю дорогу, хоть мама меня и утешала, а он и правда встретился с нами вечером следующего дня в порту. И уже через два часа мы отплывали на огромном пароходе полном людей, который направлялся неизвестно куда. И я все еще понятия не имела, что больше мы не вернемся. Она помолчала секунду и, вздохнув, продолжила: - А потом началась бесконечная череда скитаний. Сначала мы жили у одних папиных родственников, потом у других, но нигде подолгу не задерживались. То работы не было, то люди были нам не слишком рады. Мне кажется, я побывала на всех рынках по ту сторону моря Канзоку и по эту… - И Кеккей Генкай ты там же купила, на рынке…, - насмешливо встрял Хошигаки. - А? – Амая недоуменно уставилась на него. - Или твои родители хорошо скрывали твои способности, потому что знали, что ты и секунды не продержишься против любого из нас, а? – и он уставился на нее своими светлыми рыбьими глазами. - Нет, - Амая смутилась, но взгляд выдержала. – Не было у меня никаких способностей, во всяком случае, пока я жила в Кири. К тому же, уж ты бы заметил, - подначила она его и тихо добавила, - от тебя я ничего не скрывала. - А вообще, это довольно забавная история… Мне было лет одиннадцать или двенадцать, мы тогда как раз жили в маленьком городке возле одной из скрытых деревень. Довольно надолго там задержались – у меня даже появились подружки. В общем, собрались мы как-то в городскую баню. Ой, помню, от бани там было одно название! Горячие источники и забор между ними! В общем, плещемся мы с девчонками, сплетничаем, про мальчишек болтаем… А мальчишки, понятное дело, через этот забор за нами подглядывают, - она по-дурацки улыбнулась. - Ой, только не делай такое лицо, Хошигаки! Как будто ты за девчонками не подсматривал… В общем, я как раз за полотенцем собралась, мое совсем намокло. И ты только представь себе, Кисаме, иду я такая мимо и вижу в дырке в заборе чей-то глаз! Вот ту-то мой Кеккей Генкай в полной мере-то и проявился. От страха. В общем, нету там больше никаких горячих источников. Хорошо хоть никого особенно не обожгло. Так…, - и она неопределенно пошевелила пальцами. Кисаме представил - и заржал как сумасшедший, благо, хваленой подготовки шиноби из Кири хватило, чтобы не свалиться с камня! - Рада, что тебе весело, - кисло заметила Амая, поморщившись. - В общем, взялись за меня ниндзя из этой скрытой деревни. Деревенька тоже, кстати, такая себе была, под стать источникам. Три сенсея меня обучать пытались… Но ты же сам знаешь, меня учить – только портить! Так что вскорости мы двинулись дальше, а они, мне кажется, вздохнули с большим облегчением. - Родители тоже, кстати, не в восторге были. Папа предположил, что это все-таки его бабуля учудила. Они когда с мамой обсуждали, он вспомнил, что о ней по всему кварталу сплетни ходили, мол, красоткой была и ни одного заезжего мужика не пропускала, даром, что за капитаном АНБУ замужем была. Так что, бабуля развлекалась – а отдуваться мне. С другой стороны, сплетни сплетнями, а бабулю за руку никто не поймал, так что и там дело темное… - Ну а потом мама забила тревогу, что я дичаю в этих постоянных разъездах и мы осели в одном славном городке. Я окончила там довольно приличную школу и была приглашена остаться там же уже в качестве преподавательницы. А несколько лет спустя меня заметила госпожа Ока и пригласила к себе. Сложно было отказаться, - она улыбнулась и погладила шелкового карпа. - Я бы сказал, что ты за дурака меня держишь, но, - Хошигаки Кисаме отмер и с хрустом потянулся, - зная тебя, я даже готов поверить, что все, что ты тут рассказала – правда. - Футтон, - фыркнул и покачал головой. - Ну надо же..! - Да, вот еще, - он словно внезапно спохватился, хотя, на самом деле, уже минут десять обдумывал, как бы повернуть беседу в нужное русло. – Позабыл в прошлый раз вернуть, - и протянул ей оправленную в золото ракушку с разорванной цепочкой. Амая растерянно посмотрела на ракушку в его пальцах, потом на него и, нервно облизнув губы, спросила: - А ты, что же, не расскажешь, как ты жил все это время? - Нет, - вышло резко. – Тебя это, во всяком случае, не касается. - Что ж, пожалуй, ты прав, - она расправила шелковых карпов на коленях и, отвернувшись, аккуратно потерла левой рукой глаза, быть может, смахивая слезы. Впрочем, когда она снова заговорила, голос ее звучал ровно и вполне доброжелательно: - Знаешь, мне бы хотелось, чтобы ты оставил ее у себя. Мне будет приятно, если хоть кто-то будет иногда обо мне вспоминать. «Не нужна она мне!» – хотелось закричать Кисаме в ответ и выбросить ракушку прочь. «И воспоминания мне не нужны!», - но он продолжал сидеть и тупо разглядывать перламутровую створку, лежащую на его ладони. - Ты был как всегда прав, Хошигаки-сан, - внезапно, Амая резко встала, и, обойдя камень, пачкая туфли в стоячей воде и поднимая сотни брызг, остановилась напротив Хошигаки. – Не стоило нам встречаться. - Но, я все равно рада, что ты живой. И, - голос ее, наконец, дрогнул, - ты ведь получил все что хотел, правда… Саме-чан*? Саме-чан… Его сердце сейчас определенно точно пропустило один удар. Никто, никогда не смел его так называть. Никому даже в голову такого не могло прийти, ибо любой, даже самый отъявленный головорез, понимал, что не успеют еще последние звуки сорваться с губ, как одна рука Хошигаки уже вырвет его сердце, а вторая будет наматывать кишки на Самехаду. Никто, кроме дурехи Амаи. Сэки моргнула и, кажется, сообразив, что только что преступила невидимую черту, поплотнее запахнула накидку и бросив: « Ну, может еще свидимся…», - рванула прочь, окутав себя коконом пара. Спустя секунду ей вслед летело: « Амая! Дура набитая! Я тебя еще достану!» Ничего не оставалась, как крикнуть в ответ: - Я тебя не бою-ю-юсь! …