***
Пожалуй это был один из тех редких дней, когда Итико действительно была не в настроении. Нет, она и раньше грустила, злилась еще чаще, чем грустила, но это было все не то. Сейчас даже самое крупное происшествие не задевало девушку. Синяки, залегшие под аквамариновыми глазами после бессонной ночи, не прибавляли ей привлекательности. Фанаты постепенно сбавляли свой пыл, не чувствуя положительного отклика на свои приветствия. Сакура даже умудрилась пройти мимо своей единственной подруги Ранмару, совсем не поменявшись в своем угрюмом и грустном лице. Хотя и слух, и зрение ее очевидно были в полном порядке. Момидзи заметила изменения в поведении своего врага сразу. За последнее время приноровившись тайком наблюдать за ней, богиня без труда подмечала перемены в настроении и легко могла узнать, когда что-то случалось. Но не сейчас. И хотя Итико частенько вела себя непредсказуемо и эгоистично, даже когда вокруг царил хаос, важные для нее люди всегда таковыми оставались, несмотря ни на что. Так что подобные изменения настораживали, если не пугали. Тем более что причины подобного для богини нищеты оставались загадкой. Не мудрствуя лукаво, Момидзи решила прибегнуть к своей самой любимой тактике - внезапному нападению, способному всегда вывести противницу из равновесия. Ведь цель никуда не исчезала, и как и раньше, богине требовалась удача этой пепельноволосой нахалки, по крайней мере она так себя убеждала. Уступив своему редкому желанию посильнее напугать Сакуру, блондинка использовала шумную примочку. Благо ее соперница застыла перед окном в тихом безлюдном коридоре. - Момидзи, - свое имя из уст Итико прозвучало как ушат холодной воды для нее. Богиня моментально забыла обо всем, все мысли вылетели из головы словно сверхзвуковые самолеты. Остался только надрывный, просящий, нет, умоляющий голос, - Давай не сегодня, - Сакура медленно развернулась и направилась в сторону класса, даже не взглянув на последствия, отразившиеся на извечной сопернице после ее слов. Даже не слов, скорее голоса. И ответить было нечего. Ничего не понимающая Момидзи двинулась, чуть погодя, вслед за своей целью. Медленно перебирая ногами, она размышляла скорее о том, как ей теперь после этого вообще нападать на девушку. То выражение лица вкупе с голосом заставляло богиню дрожать. Странные ощущения не оставляли ее в покое, наводя все на более смелые мысли поскорее разобраться с наглой девицей, посмевшей потревожить саму богиню нищеты, и покончить с этими непонятными чувствами. Или попытаться их уничтожить, что конечно же было бы проще, однако эта мысль ощущалась болезненным тянущим чувством в области сердца. - Черт, - сквозь зубы прошипела блондинка, завидев вдалеке по своему маршруту знакомую розовую шевелюру, которая стремительно направлялась куда-то, а куда именно богине знать не хотелось. По всей видимости Ранмару, хоть и не похоже было, но отличалась каким никаким умом и была на редкость чутким другом для не слишком эмоционально открытой Сакуры. В расспросы о душевных терзаниях Итико ее не тянуло. Зато крепкая и надежная интуиция кричала, кто может быть виновен в плохом настроении подруги. Ранмару не понимала, что именно случилось с близким человеком, но что происходит абстрактное что-то для нее догадаться не составило труда. Но спрашивать было и рискованно, и не слишком приятно. А Ранмару хорошо понимала желание иногда побыть в одиночестве. Поэтому девушка предпочла просто находиться рядом и ограждать Сакуру от чересчур настойчивых поклонников. Ну и конечно же врагов, в число которых входила неуемная пришелица из мира богов. И ровно поэтому же Момидзи решила сегодня приложить все силы для возвращения Сакуры в свое нормальное состояние, надеясь вновь иметь возможность контактировать со своей внезапной привязанностью. Сказать легко, но куда сложнее было провернуть задуманное. После обеда, на который чисто символически явилась, Итико испарилась, также, как и приятная погода за окном, что сменилась с легко греющего неяркого солнца на мрачное серое и влажное нечто, вот-вот грозящееся пролиться мощным и холодным дождем, и это совершенно не прибавляло положительного настроя никому из учеников. Сакуры после продолжительных поисков не обнаружилось ни в одном из кабинетов, ни в излюбленном в последнее время закутке на втором этаже здания. Не сказать, что Момидзи очень хотела сейчас найти соперницу, ведь это потребовало бы от нее вновь держать лицо и не позволять себе лишнего, но что-то остро и болезненно не давало покоя, заставляло идти против убеждений, и девушка легким, переходящим в настоящий, бегом направилась по периметру всей школы, огибая попавшихся по пути запоздалых учеников. Богиня заглядывала в кабинеты, спешно оглядывая присутствующих и убегая по своему маршруту дальше. Надломленный голос Итико до сих пор звенел в голове, сбивая все мысли. Вдруг кто-то схватил потерявшую бдительность блондинку за руку и потянул на себя, утягивая в сторону пустого кабинета, и захлопывая дверь. Момидзи резко обернулась на незнакомца и с ужасом узнала в этом человеке Ранмару. Скрестив руки на груди, Риндо с недовольным лицом взирала на врага. - Ты! - схватив богиню за грудки, девушка максимально приблизила свое лицо к лицу блондинки и прошипела свой вопрос, - Куда ты дела Итико? - грозный взгляд совсем не впечатлил, да и громогласный вопль был похож на взволнованный возглас, видно было, что Риндо сильно переживает и еле сдерживает себя. - Я не знаю, где она, - голос дрогнул, и Ранмару сразу насторожилась. По всей видимости отнесла неспокойствие богини по поводу пропажи подруги к причастности к исчезновению, что было весьма справедливо, но совсем не к месту и не ко времени, - Я спешу, - отсалютовав опешившей противнице, богиня перевоплотилась в свою призрачную форму и спешно покинула помещение. Недолго думая, Риндо кинулась за ней, но в коридоре уже никого не было. Чертыхнувшись, она побежала дальше на поиски пропажи. Момидзи ушла достаточно далеко, чтобы можно было перевести дух и подумать здраво, наконец, где нужно искать. Ее руки подрагивали от нахлынувшего чувства бессилия перед вселенной и самой собой. Чувства стремительно выходили из под контроля, а нахлынувшее было привычное озорство от встречи с Ранмару также быстро улетучилось, стоило подумать об одинокой Итико, шатающейся где-то по школе и как всегда страдающей внутри себя. Кулаки на автомате сжались от мысли: она никогда не поделится своими проблемами с Момидзи. Шаркая одним-единственным башмаком, богиня торопливо продвигалась все выше по школьному зданию, пока не добралась до лестницы, ведущей к двери на крышу. Осознание пришло мгновенно, и Момидзи взлетела по ступенькам, с ноги вышибая незапертую дверь. На крыше было промозгло и холодно. Струи начавшегося недавно дождя уже вовсю хлестали по поверхности крыши, лужи набирали величину, заполняя пространство вокруг. Одежда моментально пропиталась влагой, и красный сарафан неприятно приставал к ногам при движении. Но это было меньшим, что сейчас волновало Момидзи. Она бегала взглядом по крыше, пытаясь отыскать цель своих метаний по человеческому миру, но никак не могла зацепиться за хоть что-то, пока на периферии не углядела до боли знакомую светло-коричневую форму старшей школы. Итико стояла у самого края, зацепившись локтями за перила. Карниз, на котором стояла девушка, выглядел крепким, и это заметно обнадеживало. Ее лица не было видно из-за вымокшей пепельной челки, что так удачно падала вниз. Руки, лежащие на перилах, были сильно сжаты. Момидзи, тихо и медленно ступая, двинулась к ней. - Эй ты, чего тут забыла? - грубо начала богиня, откидывая назад ранее пшеничного цвета волосы, сейчас напоминающие умирающую осеннюю листву. Голос, к удивлению, даже не дрогнул, хотя состояние спокойным назвать было нельзя. Сакура медленно повернула голову на звук, и челка упала с глаз, открывая миру их аквамариновую пустоту. Из глаз лились соленые слезы. Или, возможно, это был всего лишь дождь, Момидзи отличить не смогла. Но собственное сердце, пронзенное увиденным, замерло, чтобы мгновение спустя зайтись беспорядочными ударами о грудную клетку. - Что с тобой? - она не могла это не спросить, и дело было вовсе не в любопытстве, просто былая маска отчужденности трещала по швам, но ответом на такое была лишь тишина. Итико нарочито медленно отвернулась обратно, устремив взгляд в завесу дождя. Запрокинув голову назад, она зажмурила глаза до боли и раскрыла рот в беззвучном крике, а после шагнула с карниза вниз...***
Уж невозможно предположить, кому первому пришло в голову нести маты из спортивного зала в микроавтобус именно в данное время и именно под этой крышей, особенно учитывая факт нещадно льющего дождя. Но тем не менее Момидзи в который, в миллионный, наверное, раз поразилась тому уровню удачи, который имела при себе Сакура. А вот тем несчастным, что держали спасительный мат, досталось ее крайне редкое сочувствие, им пришлось нелегко, отчего они были в состоянии аффекта. - Ты больная, точно ненормальная, - прорычала богиня, плавно спускаясь вниз и мельком оглядывая бессознательные тела спортсменов, параллельно пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, - думаешь умрешь и я отстану? - Момидзи резко опустила голову вниз, закрыв челкой все свое лицо. Кулаки на автомате сжались, неаккуратные ногти с силой порезали кожу ладоней. Итико молчала, лежа на сыром и грязном мате, даже не заботясь о своей прежде наверняка кристально чистой форме. Волосы свалялись и слиплись после падения, а глаза все также пустовали. Искорка, что прежде подогревала в богине интерес и жажду соперничества и вражды, угасала. Жизнерадостная блондинка превращалась в ту, какой изначально и хотела ее сделать богиня нищеты. Несчастной, одинокой. - Нет! - резко вскрикнула Момидзи, лихорадочно мотнув головой из стороны в сторону, от этого даже затуманенный взор Итико обратился на мгновение в сторону соперницы, но тут же вернулся к серым небесам. Капли сыпались градом, и не было ясно, все ли они лились с неба. Аквамариновые глаза сливались с водой, и девушка иногда жмурилась, когда особо большие капли попадали прямиком по поверхности ее грустных очей. Зачарованная картиной, Момидзи не сразу осознала, что рукой Итико вытирала вовсе не влагу дождя, а соленые дорожки слез. - Забирай ее и убирайся из моей жизни, - поднялась она с матов неестественно резко, выкрикнула зло и обреченно, будто не было больше в ее жизни того, ради чего можно быть счастливой, - Это все из-за нее, - тихо, на грани слышимости произнесла она, резко зажмурив глаза, а потом сразу распахнув их. Плечи сгорбились, волосы упали вперед, но она сразу же мотнула головой, убирая их назад и выставляя все свои эмоции напоказ. То, что предстало глазам Момидзи, повергло ее в глубочайший шок не менее, чем разозлило и заставило сжать до предела опасно скрипнувшие зубы. Злобные глаза напротив, ее дрожащая губа, которая говорила, что Итико не хочет того, что делает. Такая знакомая и привычная, когда пытается скрыть то, что на сердце, ото всех. От такого стало еще больнее. Ну да и наплевать тебе, переживешь, верно, Момидзи? - Так вот чего ты хочешь, - богиня злобно усмехнулась, растянув тонкие губы в широкой кривой улыбке, возвращая себе осколки побитой маски отчужденности. Дрожащими руками она достала свою некогда любимую примочку для лишения счастья и удачи. Покрепче перехватив оружие, она медленными короткими шагами направилась вперед, навстречу решительно стоящей, будто насмерть, Сакуре. Подойдя максимально близко, почти соприкасаясь носами, они стояли против друг друга, смотря в самую душу. Момидзи не решалась никак, чувствуя на своем лице тепло чужого дыхания, не помогали даже насильно вызванные воспоминания о злых предательских и красивых, о черт, красивых глазах оппонента, в которых не было ничего, кроме холодной решимости и непривычной пустоты. Но все это закончилось быстро, первой не выдержала, как и ожидалось, Итико, схватив руку с оружием в свою и с силой воткнув ее в собственную грудную клетку. Дождевую пелену и туманную завесу холодного воздуха разрезал тихий болезненный вскрик. Глаза Момидзи шокированно расширились, сердце ухнуло куда-то вниз, но и она не дала себе возможности отступить, сохраняя те самые оставшиеся частички самообладания до конца. - Сразу бы так, - поджав губы, богиня, уступив себе лишь в этот раз, осторожно, как могла, вытащила иглу и, положив под подмышку светящуюся персиковым светом колбу, зачем-то поправила расстегнутую пуговицу на грязной кофте Итико, но, испугавшись своих действий, спешно отдернула руки. Развернувшись в обратном направлении, она медленно зашагала, махнув максимально небрежно на прощание. Каждый шаг будто стальным гвоздем вонзался в сердце, от чего спокойное лицо богини скривилось от боли. Запахло странно, но Момидзи боялась обернуться, не давая себе шанса вернуться обратно и вернуть все в прежнее, то самое, приятное спокойное русло. Запах слабел по мере отдаления от того места, где столбом застыла до крайности печальная Сакура, не имеющая желания двигаться или делать что-либо, тревожащее нынешнее ничего не значащее пустое состояние.***
Гадкий запах проникал сквозь все существо Момидзи, заставляя не просто поморщиться, но весьма заметно вздрогнуть и медленно повернуть голову в предполагаемую сторону источника. Оглянувшись, она заметила все также стоящую на месте Итико, чьи глаза медленно истлевали и совсем больше не искрились ничем. Даже былого гнева не наблюдалось, и на это богиня обреченно вздохнула, полностью разворачиваясь в сторону давней оппонентки. Сквозь силу, почти заставляя себя, она устремила свой взор в глаза напротив, натыкаясь на иронично знакомую по собственному отражению в зеркале стену отчуждения и безысходности. Но вопреки вопиющему желанию, богиня не посмела отвести взгляда до самого конца. Мысли замедлились до предела, и богиня, стиснув зубы, приняла как данность факт, что о своем походе в мир людей она будет помнить до конца жизни. Что привязанность к человеку - худшее, что могло случиться с богом. И что сегодня, поддавшись своей гордости и неуверенности, она допустила ужасную ошибку, отпустила то, что дорого. Она смотрела в глаза Итико, пытаясь до конца сдержать эмоции под контролем, но с каждой секундой это становилось невыносимее. Для них на эти мгновения мир потерял смысл, стал пустым и беззвучным. Однако это было то, что чувствовала Момидзи, непонимающе углядев в глазах Итико страх. На фоне отголосками слышался чей-то незнакомый крик, но разобрать суть никак не удавалось. Чудовищной силы удар разорвал все вокруг, и девушек окружил яростный огонь, опаляя волосы и одежду. Жар пронесся по всем незащищённым уголкам существа, отрезвляя. Мир в мгновение ока обрел все краски и звуки, заставляя соображать и против воли осознавать происходящее. На краю сознания богиня догадалась, что рванул газовый баллон, который какой-то альтернативно одаренный ученик не закрыл, и, по удачному стечению обстоятельств, именно в этот момент Сакура находилась напротив кабинета, где утек газ, и пахло тогда именно им, но не это сейчас занимало голову богини. Поднявшись с земли, на которой она оказалась после сильной взрывной волны, девушка пыталась оценить свои и окружающие повреждения по мере возможности. Она с облегчением отметила лежащую рядом колбу с удачей, нетронутую и освещающую тепло-рыжим светом поднявшийся вокруг дым. Дождь быстро гасил пламя, но разглядеть что-то вблизи взрыва не удавалось, и богине пришлось ждать и надеяться, что с Итико все обошлось. Предательские сомнения закрались в голову Момидзи, но она откинула их на задворки, убеждая себя, что Сакура же весьма везучая, ее уровень так высок, что спрыгнуть с крыши и не то что выжить, а даже ничего не сломать - задача, выполнимая малыми силами. Была. Была таковой, пока богиня собственноручно не лишила девушку этого преимущества. Момидзи побледнела, осознав, что крупная доля вины в случае возможной смерти или травмы будет лежать на ней самой. Это осознание холодными кольцами страха прокатилось по всему телу богини, заставив поежиться и сжать руку в кулак. Сорвавшись с места, она что есть силы, не обращая внимания на едкий дым, понеслась в сторону эпицентра взрыва, в котором по не такой уж и счастливой случайности оказалась Итико. Картина, что предстала глазам богини на этот раз, окончательно вывела ее из равновесия, и она с трудом удержалась, чтобы не упасть на горячую землю, ноги подкашивались и дрожали. Дыхание перехватило от ужаса, который она еще ни разу в жизни не испытывала. Она ошарашенно смотрела, хватая ртом воздух, и страх, что до этого и так обволакивал все существо, поглотил ее полностью. Обгорелые ошметки ткани, когда-то бывшие красивой школьной формой, по частям валялись рядом с тем, что в обычной жизни у Момидзи даже язык не повернулся бы назвать человеком. Черного цвета нечто без сомнений было Сакурой, не подававшей никаких признаков жизни. Ее тело было все в копоти, и пострадавшая от огня кожа не была видна в дыму, однако у Момидзи не было сомнений. Волна отвратительного липкого страха вновь прокатилась по телу богини, вызывая мелкую дрожь. Она, не медля ни секунды, подлетела к теперь уже точно не врагу, осматривая ужасные повреждения и пытаясь придумать, что же делать. Вдруг Итико шевельнулась, убирая обожженные руки от лица и упирая взгляд влажных глаз прямиком в медовые глаза Момидзи. Та вздрогнула и замерла, боясь пошевелиться и видя в глубине родного аквамарина живую боль. Итико, к удивлению, не плакала и не кричала, не дергалась, не двигалась, а просто смотрела, но у богини от этого все внутри еще больше сжалось, и, вопреки здравому смыслу и тому, что надо бы в больницу, она осторожно подхватила Сакуру на руки, боясь потревожить поврежденную кожу. Покрепче перехватив подругу за талию, она взмыла в вверх, попутно забрав колбу с удачей. Летя на огромной скорости и не обращая внимания на ледяной, бьющий прямо в лицо, ветер, она то и дело слышала болезненные вздохи со стороны своей ноши, от которых сердце каждый раз пропускало по паре ударов. Не придумав ничего лучше, кроме как принести Итико в ее же квартиру, Момидзи лихорадочно соображала, сидя над кроватью пострадавшей, и краем глаза отмечая, как из ее искристых очей окончательно уходит всякая жизнь, сменяясь чем-то еще более страшным, нежели прежняя пустота. Но от глубоких размышлений богиню отвлек охрипший почти безжизненный голос с толикой упрека: - Я же... - начала она, закашлявшись, и Момидзи немедленно придвинулась ближе, тем самым облегчая задачу, - просила тебя забрать ее с собой, - на этом девушка скосила взгляд в сторону колбы, - и убираться вон, - девушка закончила говорить совсем тихо, и окончание фразы так и не достигло сознания Момидзи, однако предыдущая часть монолога пронзила подобно стреле. Богиня отмерла от немого созерцания изуродованного тела Итико, и с трудом вновь попыталась вникнуть в смысл прозвучавших слов и в мысль, промелькнувшую только что в голове. Удача, точно! Внезапное осознание настолько поразило, что богиня дернулась и невольно расплылась в самой глупой за всю свою жизнь улыбке. Усталые аквамарины напротив устремили не менее усталый непонимающий взгляд в ответ. - Удача! Удача! - для верности догадки произнесла вслух Момидзи, неаккуратно хватая заветную колбу и протягивая ее ближе к Итико. Несколько долгих секунд на ее лице было непонимание, но оно быстро сменилось одобрением, и даже некоторым, неожиданно, облегчением, как показалось богине. Осторожно сняв дрожащими руками крышку с колбы, она нерешительно замерла у самых губ Сакуры, обдумывая вероятность неудачи, и, по иронии, держа в руках настоящую удачу. - Давай, - прохрипела пострадавшая, пытаясь по всей видимости выдавить подобие одобрительной улыбки, - Не бойся, - на руки, держащие колбу, легли другие, теплые, до сих пор остающиеся мягкими. Момидзи кивнула и ей, и самой себе, решительно прислоняя к губам Сакуры спасительную сладость ее же удачи. Чуть погодя девушка сама взяла колбу в свои руки, а Момидзи ослепил резко появившийся знакомый персиковый ореол вокруг Итико, и более она ничего разглядеть не смогла. Терпеливо ожидая, когда сияние наконец прекратится, она внутри сгорала от страха и нетерпения. Два неприятных чувства переплетались в гремучую смесь, заставляя коленки богини дрожать. Как только свет начал стихать, Момидзи придвинулась ближе, насколько могла, силясь разглядеть хоть что-то, что смогло бы ее успокоить. Представшее взору поражало, именно поражало, а не пугало, хотя и даже больше прежнего, того страшного вида. На кровати лежала почти полностью голая Итико, кожа и тело которой снова были в полном порядке. Ее чуть потеплевшие, будто оттаявшие после взрыва глаза почти радостно глядели в медовые омуты богини, заставляя ту против воли хотеть смущенно отвести взгляд. Страх медленно отступал, волнами принося облегчение и небывалую радость. Момидзи несмело протянула руку к бывшему врагу, еще не вернув себе прежний образ и потому не успев остановить внезапный порыв, но испуганно замерла в нескольких миллиметрах, намереваясь тут же убрать руку. Она перевела полный надежды взгляд на красивое лицо Итико, как-бы спрашивая, позволена ли ей сия прихоть, но девушка, не задумываясь, схватила протянутую руку и резко, со всей своей вновь возвращенной силой, дернула за нее, опрокидывая богиню прямиком на себя. Они практически столкнулись лбами, но Момидзи вовремя уперлась своей второй забинтованной рукой в изголовье кровати. Взгляды вновь пересеклись, сердца забились в ускоренном темпе. Руки Сакуры переместились на талию, а потом поползли выше и оказались на затылке богини, не давая ступить ни шагу назад. Вдохнув глубоко и медленно, Итико наконец заговорила: - Я же просила тебя, - намеренно растягивая слова, она продолжила, - забирать ее и убираться, - Сакура по-доброму ухмыльнулась, но это оказало обратный эффект, и сердце Момидзи ухнуло вниз и почти разбилось, но она не отрывала взгляда, хотя и резко попыталась отстраниться. Только вот ей не позволили, - Или вернуть мне обратно и оставаться, - закончила спокойно девушка, почти с удовольствием наблюдая за нарастающим недоумением на лице напротив. - Ты такого не просила, - на автомате проговорила богиня, силясь понять смысл услышанного. - Просила, - немного погодя ответила Итико, поглаживая затылок под своими руками, и с упоением наблюдая за лихорадочной сменой эмоций на обычно спокойном лице теперь уже однозначно не оппонентки. Догадка поразила Момидзи настолько, что она невольно раскрыла рот от удивления, а ее глаза расширились еще больше. Боязливо смотря на своего человека и находя подтверждение своего осознания в родных аквамаринах, она осторожно, еще несмело, приблизилась к губам Сакуры, делая то, что давно оказывается уже хотела и запечатляя момент в целомудренном поцелуе. Получив неумелый отклик на свои действия, Момидзи чуть было не потеряла равновесие, потому что руки внезапно ослабли. Но ее мягко придержала Сакура, поглаживая ткань сарафана под своими руками и решительно отвечая на нежное касание губ. Когда воздуха стало не хватать, тяжело дышащие девушки прервали поцелуй, вновь смотря друг на друга и видя собственное счастливое лицо, отражавшееся в глазах напротив. - Я... - начала, отдышавшись, Момидзи, толком и не зная, как и что принято говорить, не узнав свой охрипший от подавляемых слез голос. Сакура мягко смотрела на нее, чуть улыбаясь краешком губ. Она медленно подняла руку с затылка подруги и положила ее на щеку, большим пальцем поглаживая кожу, и богиня, обомлев, сразу растеряла все слова, вернув взгляд и положив свою руку поверх руки Итико. - Я тоже, - Сакура ответила сама, подсознательно зная, что хотела сказать ее богиня, и с удовольствием находя в себе отклик на эти чувства. Сама Итико давно уже что-то подозревала, но действительно боялась не так все понять и вновь оказаться с разбитым сердцем. Но сейчас, смотря в медовые омуты Момидзи, она видела там то, что не могла и надеяться когда-нибудь увидеть. Нежность, переплетенная с искренней привязанностью, переходящие в зарождающуюся и еще не осознанную любовь. Эта мысль приятной волной прокатилась по всему существу Сакуры, и она улыбнулась шире, мягко гладя кожу под своими руками. - И давно? - шокировано прошептала Момидзи, крепче сжимая чужую руку, будто боясь, что это видение рассеется. Итико пожала плечами, потянув подругу за талию и полностью опрокидывая ее на себя, покрепче прижимая обеими руками. Лицо богини уперлось куда-то в район ключиц, и она расслабилась, с наслаждением прижимаясь как можно ближе, - Сказала бы сразу, - тихо пробурчала в своей обычной ленивой манере Момидзи, уткнувшись счастливым лицом в шею Сакуры. - Сама хороша, - ехидно засмеялась Итико, мягко похлопав богиню по спине одной рукой, а другая легко прочесывала спутанные пшеничные волосы, - Ты останешься? Получив уверенный кивок Момидзи себе в шею, Сакура улыбнулась и потянула ее наверх, к своему лицу, чтобы вновь посмотреть богине в глаза и утонуть в их глубине.***
Стояла на редкость хорошая для осени погода, которая радовала глаз и настраивала на хорошее времяпровождение, коим сегодня и занималось большинство людей. Солнечный свет мягко освещал две фигуры, сидящие вплотную друг к другу. Момидзи и Итико вот уже несколько часов наслаждались совместным выходным около горного озера. Такие выходные выпадали не слишком часто, поскольку оставить свое соперничество, отнимающее много времени, они все равно отказались. Радость от него была чем-то странным, родным и приятным, и девушки не спорили больше со своими чувствами, отдаваясь друг другу без остатка. Медленно потягивая принесенные напитки, они спокойно молчали, не думая ни о чем серьёзном, по крайней мере они пытались. Момидзи была спокойна последнее время, но ее тревожил лишь один вопрос, не давал покоя и заставлял нервничать. И хотя богиня не хотела больше вспоминать о том случае, который пусть и привел их друг к другу, тем не менее иногда являлся Момидзи в кошмарном сне, заставляя вскакивать в холодном поту среди ночи. - Я все хотела у тебя спросить, - тихо начала богиня, стараясь придать голосу как можно больше непринужденности, но внутри у нее все горело от любопытства. Подруга вопросительно приподняла бровь, удобнее устраиваясь на родном плече, - Что тогда с тобой случилось? Итико неосознанно дернулась, и богиня в миг замолчала, коря себя за любопытство, сильно пожалев, что подняла эту тему, так как ощутила нарастающее напряжение в обстановке, тут же отозвавшееся в сердце уколом боли. Но Сакура непринужденно мотнула головой, неловко улыбнулась и устремила свой яркий аквамариновый взгляд в небеса. - Ах это, - заговорила наконец она, голос был тихим и необычно печальным, по нечитаемому лицу не было понятно, что она сейчас испытывает. Но Момидзи увидела. Увидела так, как ничто до этого не видела, и паззл мгновенно сложился в голове, - Сувано умер. Богиня вздрогнула сама, осознав, о чем напомнила своему человеку, и виновато опустила голову, не решаясь больше вообще что-то говорить. Ей сейчас хотелось прикусить себе язык. За самобичеванием Момидзи пропустила момент, когда взгляд родных аквамариновых глаз устремился от неба к ней самой. - Не делай такое лицо, - девушка выглядела задумчивой, но печали в ее виде не было. Она лишь смотрела и слегка улыбалась, а потом отвела взгляд и прикрыла глаза, прошептав, - Это моя вина. Момидзи побледнела, наконец расставляя все в голове на свои места. Сакура тогда была полностью уверена, что это ее способность вытягивать удачу из других виновата в смерти Сувано. Конечно же она не захотела бы больше обладать такой силой и просила лишь забрать ее. Богиня, с этим осознанием, обхватила руками Сакуру и сжала в крепких объятиях, шепча на ухо "ты не виновата" и "прости", но Итико лишь покачала головой, прижав богиню к себе ближе. - Люди смертны, здесь нет твоей вины, - Момидзи прикусила язык, заметив, как Сакура напряглась, но не успела она договорить, как девушка в ее руках расслабилась и подняла голову. В ее глазах читалось то, что хотела видеть Момидзи в течении всей своей жизни, и не могла найти, а Сакура глядела на свою богиню и видела взгляд, с надеждой и любовью окутывающий ее всю. То, чего у нее тоже никогда не было. - Спасибо, - за что она благодарила, Момидзи не поняла, но это было не важно, ведь сердце сделало кульбит и забилось быстрее. Богине показалось, что Итико вот-вот заплачет, но слезы потекли по ее собственным щекам.