***
Закончив с примеркой свадебного платья, за чем вдовствующая королева продолжала наблюдать, сирена попросила одну из служанок передать королю, что она его ищет. Ей так и не разрешалось выходить из своих покоев, а гвардейцы у ее двери не позволяли совершить побег. Но Элки и не пыталась. Она чинно сидела за рабочим столом и читала учебник по истории, материал которого нужно изучить до следующего урока с учителем. Другого выбора у нее и нет. И хоть Сынхи с Еын пришли, фрейлины занимались своими делами: герцогиня О — читала какую-то книгу на латинском, а виконтесса Чан — вышивала что-то на полотне. Элки не интересовалась об этом, ведь смысла от этого нет никакого. Прошло несколько часов, за которые они отобедали, прежде чем в покои вошел Ким Намджун. У него были растрепаны волосы, усталый вид, легкая небритость. Элки, увидев его, приподнялась и сделала глубокий реверанс. Она не сразу заметила, что чего-то не хватает, но, заметив, едва сдержалась от расспроса: на короле не было аби, без которого тот практически не ходит. А сейчас, глядя на мужчину в камзоле-дуплет из коричневой материи, расшитой золотыми нитками, как сирена узнала от того же учителя истории, она не могла оторвать глаз, потому что не замечала, что у него такое красивое телосложение: широкие плечи, узкая талия и прямые ноги, а меч на бедре вселяет воинственность в его образ. — Мне сказали, что ты меня искала, — обращается король к сирене, которой приходится опустить глаза, чтобы прийти в себя от мимолетного наваждения, которое не может объяснить и которое ей не нужно от слова «совсем». — Что такое? — Ваше Величество, — выдыхает и натягивает доброжелательную улыбку, смотря прямо в глаза Намджуна, — сегодня была примерка свадебного платья, и я была одновременно удивлена и восхищена тем, что вы мне подготовили. — Рад это слышать, — ухмыляется, но без злобы. — Однако я хотела бы внести небольшое изменение в него. — Какое? Что тебе не нравится? — Намджун ровным шагом обходит стол и подходит к будущей жене, поднимая ее подбородок и заставляя смотреть на себя. — Мне все устраивает, Ваше Величество. Я хочу на венчание надеть ваш подарок — бриллиантовое колье. Но я хочу попросить вашего дозволения немного изменить его. — Как именно? — его глаза наливаются темнотой, злостью, но Элки не может от них оторваться. В основном от того, что не может позволить себе дать слабину, показать свое ничтожное положение относительно короля. — Я хочу попросить мастера дополнить колье католическим крестом, который мне дали во время крещения. Стоило сирене закончить фразу, как ей показалось, что Намджун перестал дышать. Даже темнота в глазах перестала сгущаться и начала уходить. Король отпускает руку, которой держал Элки, и пару раз моргает, переосмысливая полученную информацию. — Ты серьезно хочешь надеть на венчание крест и мой подарок одновременно одним украшением? — Да, если Ваше Величество позволит, — учтиво отвечает и еще раз делает реверанс, но не такой глубокий. Однако не успевает выпрямиться, как король притягивает Элки к своей груди и смотрит в испуганные и искрящие искренностью глаза. Намджун наклоняется, оставляя между их лицами всего лишь несколько дюймов, практически дыша на губы сирены, но не приближается, не нарушает эту едва различимую границу. — Намджун… Гнев не до конца исчез из его сознания и тела, он еще где-то присутствует и напоминает о себе пульсацией в венах. Но король держится, не позволяет ему просочиться дальше, ближе к сердцу, и полностью захватить его разум. Он изгоняет его, подавляет. Ведь смотрит на самое прекрасное и неземное существо, которое видел когда-либо в своей жизни. Сколько бы не отрицал, не закрывался от своих чувств, не может сдержать их. Намджун знает, что это не любовь и не симпатия, но и не влечение с похотью. Это что-то другое, чему он не может найти пока объяснения. Его тянет к этой маленькой сирене, которая ничего не знает об интригах, о заговорах, о человеческом мире. Но именно это ее незнание, ее невинность и притягивают его. Он не хочет спугнуть ее, однако не может по-другому. Не может позволить себе показать свои чувства и мысли, ведь иначе его двойная игра на политической арене распадется и закончится так и не начавшись. Однако перед ним, буквально в его руках, сирена, у которой есть свои мотивы, она такая хрупкая и нежная, что Намджун не может сдержаться. Он вдыхает ее запах кожи: слегка сладковатый и с нескрываемым запахом морской соли. Король уверен, что в ее просьбе есть подтекст, что у Элки какой-то замысел, который он пока разгадать не может. Эмоции затуманивают здравый рассудок. Но ему сейчас не важно, что задумала сирена. Намджуну в этот самый момент, обнимая морскую принцессу, все равно, о чем та думает и чего добивается. — Хорошо, — соглашается. — Я найду ювелира и пришлю его в твои покои. Он отстраняется от сирены, бросает на нее равнодушный взгляд и выходит из покоев, оставляя смутившихся и переглядывающихся фрейлин друг с другом и некоронованную морскую королеву с нескрываемой победной улыбкой.***
Оставшиеся дни до венчания к Элки практически перестали приходить учителя, но если те и приходили, то занятия были короткими, где мужчины проверяли выполнения задания и давали новые. Сирена такое обстоятельство дел не совсем нравилось, однако понимала, что это указ короля. Большую часть времени фрейлины развлекали ее разговорами: рассказывали о жизни вне замка, о традициях и обычаях, которые распространены в Королевствах Ноли и Аурум. Элки слушала их с удовольствием, но без особого энтузиазма: она пыталась понять, как устроен человеческий мир, какие законы в них действуют, и как их можно будет применить в своих целях. Только это и беспокоило сирену. Почти что. С каждым новым днем ей становилось не по себе от мысли, что станет королевой-консортом и придется делить супружеское ложе с Намджуном. А она до сих пор не видела полного текста брачного договора. И чтобы хоть немного успокоиться, Элки попросила Сынхи рассказать о традициях венчания и как будет проходить сама церемония. — Я бы ее описала как что-то красивое и неземное! — с блаженством произносит герцогиня, мечтательно прикрыв глаза. — Как же мне хочется самой испытать все это! — Сынхи! — скептически цокает языком виконтесса, смотря на девушку с нескрываемым укором. — Ладно, ладно, — герцогиня выдерживает секундную паузу, думая с чего начать повествование, и начинает рассказывать. Ее голос из обычного строгого и нежного стал блаженным и певучим, что даже Элки начала заслушиваться. У сирены промелькивает мысль, что свадебная церемония не такая уж и плохая и что ее следует ожидать с неким благоговением. Однако стоило этой мысли промелькнуть в ее голове, что она мысленно дала себе пощечину и отсекла в своей голове любые попытки просочиться или вновь появиться ей. Сирена сразу же переменилась в лице и подумала, а не русалка ли герцогиня О Сынхи, раз так певуче и маняще рассказывает о венчании. Но Элки не так глупа и наивна, чтобы принять эту догадку за истинно верное: фрейлина ни коим образом не может относиться к подводным жителям. Разве что ее предки были из моря. — Леди Элки, вам наскучил мой рассказ? — Нет, — качает головой сирена. — Но что-то мне подсказывает, что ты не просто так возвышенно говоришь о свадьбе. — Точно, — кивает виконтесса Чан. — Неужели ты в кого-то влюблена? Лицо Сынхи вспыхивает, словно несколько часов она пробыла на палящем солнце. Ее привычные спокойные и ясные глаза со смятением и смущением опускаются на заламывающиеся пальцы, что фрейлина превращается, как описала бы это Элки Кин, из зрелой и рассудительной для своих лет девушки в маленькую девочку, чьи родители узнали какой-то секрет. Сирена удивляется такому резкому преображению, но она не видит в ее влюбленности в кого-то чего-то запретного и плохого, ведь даже в подводном мире влюбленность и любовь существуют, несмотря на наличие родственных душ. И порой не все подводные жители могут оказаться соулмейтами со своими возлюбленными, что приводит к неразделенной любви или отказом от подтверждения духовной связи. Не раз такие случаи были и есть, только никто не акцентирует на этом внимание. — Сынхи… — мягко зовет ее Элки. — Да, я влюблена в одного человека, — с улыбкой поднимает голову герцогиня, но на губах и в глазах расцветает скорбь и сожаление. — Но нам не быть вместе, хоть мы и росли вместе и он отличается от своей семьи. Его происхождение и его статус не отменяет факта, что мне не быть его женой. — Почему ты так думаешь? Выше твоего статуса только королевская семья, — недоумевает Еын с той детской наивностью, которая еще может существовать в силу ее возраста. — Он младший брат Его Величества короля Королевства Аурум — Ким Юнхо. — Подожди, — сирена замирает и впитывает полученную информацию и не понимает, как такое могло произойти. — Ты хочешь сказать, что влюблена в дядю Намджуна? — Да, — кивает Сынхи, — он родился за три года до рождения короля Ким Намджуна, поэтому ему в этом году будет двадцать семь. После смерти покойного короля Ким Ука, его отослали к моему отцу на воспитание, потому что своих детей у него на тот момент не было. Но позже родилась я, и мы росли вместе. — Мне надо выпить, — только и произносит Элки, наливая из графина вино в кубок, подходит к открытому настежь окну, смотря на знойное небо и обдумывая полученную информацию о свадебной церемонии и дяде Намджуна, о котором она даже не слышала. Еще недавно сирена думала, что у них родословные сложные и братья с сестрами могут быть в другом клане, но не предполагала, что и на суше, особенно среди королевских семей, родственные связи порой могут удивлять и шокировать. Она знала, что где-то в замке живет еще одна вдовствующая королева — жена покойного короля Мин Чимина, и что Элки, возможно, с ней встречалась в королевской столовой, но только после принятия католичества и выучивания нескольких основных молитв, ей довелось встретиться и поговорить с ней. В те далекие, как ей кажется на сегодняшний день, дни сирена решила начать склонять дворян на свою сторону, показывать, что она достойная королева-консорт, что она хоть из подводного клана, но чтит традиции людей и верна их вере. Ставка на образование и на принятие католичества не могло Элки гарантировать их благосклонность, поэтому, когда король еще не запретил ей покидать свои покои, то попросила О Сынхи принести молитвенник и рассказать о значении молитв и в каких случаях их нужно употреблять. Пару дней ей потребовалось, чтобы выучить наизусть основные молитвы, и по прошествии этих нескольких дней сирена начала ходить в гвидди*, где все обитатели замка молятся своему Богу и прочищаются наедине со своими мыслями. Сначала Элки не хотели пускать в гвидди, но после того, как она потребовала ее впустить ради прочищения, то гвардейцы, нехотя, открыли дверь. И стоило ей перешагнуть порог, как один из мужчин быстро удалился, но в тот вечер Намджун к ней так и не зашел, хотя сирена уверена, что ему доложили об этом. Гвидди было темное помещение, но с широкими и высокими окнами, выходящими на юг и выполненные мозаикой в религиозном стиле, в который Элки не хочет вникать. Она осматривала несколько скамеек по бокам комнаты, иконы, находящиеся напротив двери, множественное количество зажженных свеч и скромный алтарь на возвышении, состоящий из стола, накрытого оранжевой материей, и подушечки перед ним, чтобы опуститься на колени. В гвидди больше никого не было, поэтому сирена спокойно перекрестилась, подошла к алтарю, снова повторила движение правой рукой и поклонилась, и опустилась коленами на красную мягкую подушку длинною в стол. Элки сложила ладони друг к другу вдоль груди, закрыла глаза, опуская слегка голову, и начала произносить молитвы шепотом. Для нее потерялся ход времени в те мгновения, хоть и не верила и не верит в здешнего Бога и здешним молитвам. Ведь, закончив с молитвы, с которой начала, сирена переходит к своим родным молитвам к тем богам, которых уважают и которым поклоняется. Не все подводные жители почитают богов, некоторые абсолютно безразличны к ним, хоть и знают их имена. Некоторые все же чтят память о них и передают знания своим детям. Но никто и никогда не признается, что подводные жители — язычники. Для них боги словно близкие друзья, которым можешь рассказать о своих переживаниях, попросить о помощи, о подсказке, как жить дальше. Однако все понимают, что они не ответят, что их нет. Для них боги — это просто способ выговориться через молитвы, излить душу и получить силы, чтобы справиться с проблемами и выбрать путь, по которому двигаться. И хоть они проводят своего рода праздники колеса года*, подводные жители не отдают свои жизни и судьбы в руки богов, они — сами творцы своих жизней и сами ответственны за свои поступки и действия. Но только с помощью молитв русалки, сирены и тритоны могут успокоить свои мысли, вернуть ясность ума и найти силы в себе, чтобы двигаться дальше, преодолевать жизненные проблемы и стать теми, кем они хотят быть. А не просить наставления у аморфного Бога, который должен решить за них проблему и помочь с определением жизненного пути. Элки думала об этом, пока молилась. Закончила. Открыла глаза, поднялась и увидела рядом с собой еще одну женщину, которая молилась за упокой душ. Сирена хотела бы уйти и не мешать, но вместо этого присела на одну из скамеек и начала ждать, когда женщина, одетая в черное, траурное, платье и сидевшая на коленях перед алтарем и произносившая молитву за упокой, а после об искуплении своих грехов, завершит. Элки терпеливо ждала, не знала даже чего, но ей было любопытно. На подсознании понимала, что женщина — та вдовствующая королева, которая стояла во главе Королевства от силы четыре года, и у которой умер муж и сын. Она замолчала и поднялась, смотря прямо на сирену грустными, полными печали, тоской и сожалением, глазами, что даже их тени отразились на ее слегка постаревшем лице. Сирена встала со скамьи и сделала глубокий реверанс: — Приветствую вас, Ваше Величество. — Я уже давно не являюсь королевой, Ваша Милость, — подошла к ней женщина и заглянула в синие глаза. — Я слышала о тебе, и мы пересекались в королевской столовой не раз. Трудный ты путь выбрала, леди Элки Кин. Тебе нужно было держаться подальше от этой семьи, от моей семьи. Я уже усвоила урок и больше не попаду в ту же ловушку. Но ты слишком молода, чтобы понять это. Я была такой же. Однако время не вернуть, и ничего не исправить. — О чем вы говорите? — недоумевала Элки. — Что не так с вашей семьей? Почему мне следует держаться подальше от нее? — Спроси вдовствующую королеву Мин Сон. Спроси моего племянника. Они тебе расскажут. Не сразу, конечно, — женщина качнула головой, но продолжила: — Намджун расскажет не сразу, а вот Сон с удовольствием. Это темная история. Мне пора. Я буду молиться за твою душу, леди Элки Кин. И никогда больше не обращайся ко мне как к королеве. Я не заслужила этого. Женщина собралась уходить, но когда подошла к дверям, сирена обратилась к ней: — Как мне к вам обращаться? Как вас зовут? — Мое имя — Мин Херин. Я — Ее Высочество вдовствующая принцесса Королевства Аурум Мин Херин. Сказав эти слова, не обернувшись, она покинула гвидди, оставляя сирену один на один со смешанными чувствами и мыслями, которых одновременно было слишком много и слишком мало, что Элки не могла ухватиться ни за одну. Она продолжила стоять у скамьи, на которой и сидела, смотреть на выход и осознавать только одно: семья Ким, чья власть распространилась из Аурума на Ноли, имеет темные тайны, о всех которых известно Мин Херин, о части которых известно Мин Сон, и о некоторой части — Ким Намджуну. Элки поняла и то, что ей нужно продолжить изучать историю их региона, их Королевства, чтобы хоть как-нибудь приблизиться к правде. Она не собирается идти к вдовствующей королеве или к королю, чтобы спрашивать у них, сирена собирается узнавать информацию обходным путем, через другие источники, а потом уже задавать вопросы. Но к Сон ей не хочется идти, у Элки нет желания и цели связывать себя с русалкой. По крайней мере, не сейчас. Не тогда, когда она своими действиями косвенно влияет на знать в замке. Вспомнив это, сирене приходит мысль, что что-то может произойти на их свадьбе, ведь некоторые гости — монархи Королевств региона, в котором не все союзники. Элки допивает вино и возвращается к фрейлинам с улыбкой, скрывая свои мысли. Хоть она с ними и в дружеских отношениях, они по-прежнему остаются доносчиками королю о ее действиях, разговоров и мыслях.***
В день венчания сирена надеялась, что хотя бы солнечная погода будет скрашивать весь день, но ее надеждам не суждено было сбыться. С самого утра моросил мелкий дождь, который она видела через мутное стекло окна, пока служанки помогали ей совершать утренний туалет, а после наносили макияж, делали церемониальную прическу и одевали в подшитый вариант свадебного платья. Ей сделали довольно яркий, по сравнению с повседневным, макияж: белая пудра, которая высветляет и так светлую кожу Элки; светлые тени покрывают почти все веко, но от середины плавно переходят в красные, которые поднимаются вверх к бровям; сурьмой подводят глаза, доводя верхнюю стрелку до внутреннего края; наносят румяна, что сирена смотрит на свое отражение и приказывает убрать их: настолько ей не нравится, как она выглядит с ними, а служанки не смеют перечить; а на губы наносят розоватую помаду, которая создает слегка влажный эффект. — Это вам король приказал? — спрашивает, хотя знает ответ. — Да, Ваша Милость, — отвечает одна из служанок и продолжает наносить помаду. Ее светлые волосы поднимают крайне высоко, говоря, что с этого дня прическа должна будет соответствовать статусу, на что сирена даже спорить не хочет. Просто думает, что то, как она выглядит, как ее будут красить, одевать — не имеет особого значения. Главное то, кем она является. Только не учла, что для сбора новой прическу ей будут так сильно натягивать волосы, зачесывать чуть ли не каждую прядь, а потом закалывать шпильками, а воском фиксировать их. Сирена попыталась отрешиться от происходящего, закрыв глаза, но боль напоминала о себе. Однако она не хочет открывать глаза и смотреть на новую себя. Когда же «пытка» закончилась, Элки увидела, как все ее волосы собраны на затылке, а там виднеются собранные с сада веточки мирта*, состоящие из маленьких белых пятилепестковых цветов, из центра которого поднимаются стебельки с желтым круглым наконечником. Сирене нравился их запах, поэтому невольно улыбается, глядя на них. И только она поймала себя на улыбки, как замечает, что ей не надели диадему. — Разве мне еще чего-нибудь не нужно? — поднимая бровь, вновь спрашивает. — Нет, леди Элки. Ваша диадема относится к низкому рангу дворцовых украшений, сегодня она вам ни к чему. В церкви на вас наденут корону, которая будет показывать ваш статус. — Принеси мне вина. — Но вам еще платье надевать! — возмущается девушка, но тут же прикусывает язык и опускает голову. — Принеси мне вина! — требовательным и жестким тоном говорит Элки. Как будто она не знает, что ей надевать платье и снова терпеть корсет, который более жесткий, чем ее обычный. Служанка кивает и подает ей кубок, вино из которого сирена начинает медленно потягивать, продолжая сидеть на пуфике и смотреть на свое отражение, на то, как ее подготовили к церемонии. — Что еще приказал Его Величество? — Он приказал подготовить вам новые покои рядом с покоями короля Ким Намджуна, Ваша Милость, — говорит уже другая служанка. — Его и ваши покои относятся к числу покоев королевской семьи, однако истинные покои короля и королевы занимает Ее Величество королева Мин Сон, которая отказалась переезжать и передавать покои. — Понятно, — сирена допивает и встает, ожидая новую порцию «пыток». Платье надето, синие шелка и парча ниспадают до пола, оставляя после себя легкий шлейф. Элки подходит к туалетному столику и берет заранее подготовленное бриллиантовое колье, у которого ниже бриллианта в форме дождевой капли спускается католический крест, который мастер решил сделать самостоятельно, а не использовать выданный Элки при крещении, чтобы украшение смотрелось более ярко и величественно. Она не стала спорить, а только поблагодарила. Служанка аккуратно берет колье и надевает на чужую шею и поправляет ткань нижнего платья, прикрывающего ключицы. — Леди Элки, не хочет использовать ароматическую воду? — Нет. Я выхожу замуж, а не соблазняю мужчин. — Но… — Молчи, — отрезают надоедливую служанку Элки и наливает еще вина, когда видит, как дверь в ее покои открывает и входят фрейлины в нежно-голубых платьев, создавая визуальное единение с сиреной. — Я так понимаю, что вы мои свидетельницы?* — Вы верно подметили, — кланяется Еын. — Давайте без формальностей. Все и так знают, что мы общаемся неформально. — Леди Элки, — начинает говорить Сынхи. — Я слышала, что в замок прибыли не только дворяне с других Королевств и с нашего государства, но и с берега Аэквор. — Что?! — Говорят, что это два морских короля и две морские королевы с детьми. — Сколько детей? — у Элки перехватывает дыхание, ее рука, держащая кубок, начинает дрожать. — Шесть. — Мама и папа, — с облегчением и улыбкой выдыхает сирена, присаживаясь на пуфик. — Они здесь. Линос, Дэхви, Кристал, Кайла, Арым, Кюри. Они здесь! Улыбка не может сойти с ее лица еще некоторое мгновение. Она не замечает вокруг себя ничего, даже скромно радостно растянутые губы Сынхи и неловкую улыбку Еын, которая прячет глаза и опускает голову. Служанки выходят из покоев, оставляя девушек наедине, пока в дверь не стучится Бокдон — оруженосец и личный слуга Намджуна, говоря, что карета подана. Элки глубоко вдыхает и также глубоко выдыхает, встает и идет вперед с высоко поднятой головой, не обращая внимания на жителей замка, которые не приглашены на официальную часть венчания и которые перешептываются, глядя на нее. Сирена прекрасно знает, зачем Намджун приказал сшить для нее такое открытое и отвратительное платье: чтобы она почувствовала себя некомфортно, неловко и смущенной, но Элки не намерена сдаваться просто так. Крест на шее тому доказательство. Она не позволит себя унизить таким простым способом, она переживет весь этот день, все эти надменные, укоризненные и пошлые взгляды. Она покажет свое величие, только бы пережить этот день, эту церемонию, эту ночь, а после начнет вникать в политические дела. Базовые знания ведь у нее есть. Спускаются во двор замка. Смотрит по сторонам, но вокруг кроме слуг и гвардейцев нет. С легкой обидой садится в карету на мягкие красные подушки. Фрейлины присаживаются напротив нее и опускают бархатные занавески на окнах кареты. Девушки едут в тишине, каждая думает о своем, но у каждой в сердце трепет, но по разным причинам. Элки начинает осознавать страх, который подавляла в себе, понимать, что у нее нет выхода, пути к отступлению. Сынхи — что два беззаботных месяца закончились, что сирена еще не до конца понимает, в какой мир попала. Еын — о том, что в скором будущем и ее ждет такая участь, что ее также выдадут замуж за какого-нибудь знатного парня или мужчину, и ей придется смириться с этим. Карета трясется из-за камней на дороге, она едет настолько медленно, что когда они добираются до главной площади в городе, опьяняющий эффект от вина у Элки проходит окончательно. А тем временем жители города вовсю приветствует следующую королеву, хоть и консорта, будущую жену короля. Элки только слегка выглядывает из кареты, прежде чем снова скрыться за занавеской. Ее начинает раздражать такое лицемерие от людей, которые в самый первый день на суше закидали ее камнями, овощами и грязью. А теперь они улыбаются ей, махают руками и восклицают: «Ее Величество королева-консорт Ким Элки Изабелла». Сирене настолько тошно от их возгласов, что желает утопить себя в вине, но графин с напитком остался в покоях, да и Сынхи будет смотреть с нескрываемым укором. Карета останавливается у церкви, дверца открывается, и Элки ступает на красную ковровую дорожку, на которой лежит россыпь белых лепестков роз, покрытых мелкими каплями дождя, а по краям материи стоят наиболее знатные люди, чем те, что на площади и по территории города, но те, кто по своему статусу не может войти в церковь, где и будет происходит таинство венчания. Перекрещивается. Сирена натягивает улыбку, хотя внутри у нее все сжимается. Ей хочется обратно сесть в карету и попросить ее увести к морю, где она и спрячется. Но вместо этого только гордо поднимает голову, расправляет плечи, смотря вперед, а не на шокированных и переговаривающихся дворян, делает улыбку более уверенной и счастливой, держа в руке маленький букет, который ей выдал Бокдон. К ней подходит Хоши Кин, отец, одетый в человеческую одежду. Он протягивает руку дочери, на что Элки едва не роняет капли слез, но берет его за руку. Перед ней начинают идти две маленькие девочки в светлых платьях, подбрасывая вверх еще больше лепестков роз, позади — фрейлины. Свет сменяется темнотой. Дневной, хоть и пасмурный, свет на свет свеч. Звуки шумящей толпы на торжественный хор. Элки медленно идет, смотря вперед на алтарь, где стоит священник, а слева от него — Намджун с Хосоком с еще одним мужчиной, по фигуре которого видно его высокое положение. Он держится прямо и стойко, а светло-каштановые волосы вихрем окружают его голову. Сирена попыталась бы рассмотреть его чуть больше, если бы не начала приближаться к первым рядам, где заметила копны белых с голубым, синим и серебряным отливами. Семья. Они сидят на первом ряду слева от прохода, по которому идет Элки. Стоило ей заметить, как слезы не могут сдержаться на глаза: она вспомнила день, когда последний раз семьи и разговаривала с матерью и отцом. И хоть морской король Гласиалиса идет рядом с ней, ей очень горько. Все эти два месяца, что живет в замке, то учебой и ненавистью к Намджуну стирала мысли о семье, даже о назойливых Кристал с Кайлой. Не замечает, как поднимается на алтарь уже одна, перекрещивается, стоя напротив священника, одновременно с Намджуном и присаживается на колени на подушечку. Элки слышит, как король тихо говорит: «Слезы вытри», и вытирает, стараясь не размазать макияж. Священник зачитывает молитву, но сирена не слушает, не вникает смысл. Ей он ничего не дает. Набор звуков и слов. Не более. Объясняет, в чем смысл таинства венчания, дает наставления. Элки слушает, понимает суть, но опять же ей все равно. Священник обращается к королю: — Пришел ли ты, Ким Намджун Александр, добровольно в этот божий день? Является ли твое желание вступить в законный брак искренним и свободным? — Пришел добровольно, честной отче. Является, честной отче. — Имеешь ли ты, Ким Намджун Александр, намерение доброе и непринужденное и крепкую мысль взять себе в жену эту Элки Изабеллу Кин, которую здесь пред собою видишь? — Имею, честной отче. — Готов ли ты, Ким Намджун Александр, хранить верность друг другу в болезни и здравии, в счастье и в несчастии, до конца своей жизни? — Готов, честной отче. — Имеешь ли ты, Ким Намджун Александр, намерение с любовью и благодарностью принимать детей, которых пошлет вам Бог, и воспитывать их согласно учению церкви? — Имею, честной отче. Священник перекрещивает короля и обращается с теми же вопросами к Элки, на которые отвечает также утвердительно. Хоть и половина из этого далеко не правда. Понимает, что своими согласиями подписывает себе приговор, но не может отказать, ведь не знает, чем может обернуться гнев Намджуна и какие последствия могут быть. Снова начинается чтение молитвы, а потом священник восклицает: — Ибо подобает Тебе вся слава, честь и поклонение, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и всегда, и во веки веков. И снова молитвы продолжаются, что Элки едва удерживается от закатывания глаз и только тихо хмыкает, что не остается незамеченным от короля. Священник заканчивает спустя долгие минуты, которые показались сирене вечностью, берет в руки корону Намджуна, подносит ее над его головой и проговаривает фразу трижды, перекрещивает его параллельно: — Венчается раб Божий Ким Намджун Александр с рабою Божией Элки Изабеллой Кин во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь. — Венчается раба Божия Элки Изабелла Кин с рабом Божиим Ким Намджуном Александром во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь, — таким же возвышенным тоном повторяет священник, одевая на голову сирены корону, похожую на символ власти короля, но немного ниже по высоте, с рубинами в форме заостренного овала по ободку, который вплоть состоит из фигурных бриллиантов, а сам обруч из рубинов, словно вытягиваются вперед, подальше от центра, а поверх них не тонкие золотые ободки с бриллиантом, как на короле Намджуна, а просто светлый драгоценный камень. — Господи Боже наш, славою и честью увенчай их! — величественно вскрикивает священнослужитель. — Прошу вас подняться, дети мои. Элки с Намджуном встают на ноги и поворачиваются друг к другу лицом и вытягивают правые руки, на которые священник кладет белую материю, обвязывая ею сцепленные руки. Сирена знала и об этом, не удивляется поэтому, но все же горсть подозрений возникает в ее голове, ведь точно таким же ритуалом подводные жители становятся женатой парой. А происходит это после подтверждения родственной связи. Но Элки старается пока не думать об этом, а смотреть в глаза короля и сохранять свою непоколебимую холодную и беспристрастную маску. Священник дочитывает короткую молитву и убирает материю, поднося вместо нее кубок с вином, из которого молодоженам нужно испить глоток в знак единения души и тела. Сначала отпивает Намджун, а за ним Элки, а после вновь присаживаются на колени. Чтение молитв начинается вновь, пока наконец мужчина в белой рясе не произносит конечную фразу: «Слава Тебе, Христе Боже, надежда наша, слава Тебе», и не просит супругов расписаться в брачном договоре. Намджун уверенно берет перо, макает его в чернила и ставит свою подпись на нескольких экземпляров, в том числе и выцарапывает на двух пластинах оцинкованной стали, что сразу становится понятно, кому они предназначены: первый — морскому королю клана Лингум, второй — морскому королю клана Гласиалис. Но Элки не может так просто поставить подпись, она хочет прочитать сам текст, что и делает: «Часть 1. Пункт 1. Леди Элки Кин по окончании церемонии венчания приобретает статус королевы Королевства Ноли в виде королевы-консорт Королевства Ноли. Часть 1. Пункт 2. По вступлении в силу сего брачного договора леди Элки Кин полагается пятая часть королевского бюджета, однако исключительное право распоряжения королевским бюджетом остается за действующим королем, на момент заключения брачного договора, Королевства Ноли. Часть 1. Пункт 3. Помимо пятой части королевского бюджета, леди Элки Кин отходит четвертая доля земель короля Ким Намджуна, право распоряжения которыми остается исключительно за действующим королем, на момент заключения брачного договора, Королевства Ноли. Часть 2. Пункт 1. Леди Элки Кин в качестве королевы-консорта Королевства Ноли не имеет притязаний на трон в случае смерти короля Ким Намджуна. Часть 2. Пункт 2. По вступлении в силу сего брачного договора леди Элки Кин запрещено возвращаться в море. В ином случае ее ждет смерть через лишение головы в Королевстве Ноли. Часть 2. Пункт 3. Помимо этого в случае смерти короля Ким Намджуна, леди Элки запрещено возвращаться в морские воды. Часть 3. Пункт 1. Все дети леди Элки Кин, рожденные в брачном союзе с королем Ким Намджуном, признаются законными наследниками и приобретают равные права на трон Королевства Ноли. Часть 3. Пункт 2. Вне зависимости от пола первого ребенка, рожденного в брачном союзе леди Элки Кин и королем Ким Намджуном, он признается наследником трона Королевства Ноли, так называемый крон-принц Королевства Ноли или крон-принцесса Королевства Ноли. Часть 3. Пункт 3. В случае смерти короля Ким Намджуна, трон Королевства Ноли переходит к наследнику согласно части третьей пункту второму. В случае его\ее несовершеннолетия (восемнадцати лет), то есть в том возрасте, в котором король Ким Намджун пришел к власти, регентом назначается вдовствующая принцесса Королевства Аурум Мин Херин под руководством Совета, включающий избранных ранее придворных лиц». Элки удивленно хлопает глазами, вопросительно смотрит на Намджуна, но тот только взглядом показывает, чтобы она ставила свою подпись. И сирена ставит. После них расписываются свидетели — два с каждой из сторон. Священник завершает церемонию венчания финальными словами, а хор исполняет последнюю песню и отходит в сторону, предоставляя королю и королеве-консорту пространство для действий. Сирена наконец-то оборачивается на свою семьи и видит Лину — ее мать, Хоши — отца, братьев, сестер, Дону Мур — морского короля клана Лингум и Луа Мур — его жену, которые одеты в человеческую одежду, но которые не стали подчиняться здешним правилам: оставили волосы распущенными и сохранили в них морские короны и диадемы. У Элки в третий раз наворачиваются слезы на глаза, и во второй раз она не может их сдержать: настолько сильно соскучилась по семье, что, проглатывая ком в горле и смаргивая слезы, поворачивается к Ким Намджуну и говорит: — Ваше Величество, могу я поговорить со своей семьей? — Ты — королева-консорт, такие мелкие решения можешь принимать самостоятельно, — бросает ей через плечо и возвращается к разговору со своим вторым свидетелем, имя которого Элки не знает. — Так значит я теперь могу самостоятельно принимать решения и отвечать за них? — дерзко спрашивает сирена, делаю ударение на слово «самостоятельно». — Конечно можешь, маленькая русалочка, — самовлюбленно отвечает, поворачивая к ней ухмыляющееся лицо. — Только отвечать будешь непосредственно передо мной. — Тогда прошу вас, Ваше Величество, просветить меня касательно дел и вопросов, которые с этого момента находятся под моей юрисдикцией, — Элки доброжелательно улыбается, но слова искрятся ядом, кивает головой вместо привычного за два месяца реверанса, раз ее статус повысился, и она на одном положении с Намджуном, и идет к своей семье, которая смотрит на нее с сожалением и печалью, а Арым с Кюри с трудом сдерживают слезы, но стойко стоят, но сирена видит, что последней и по совместительству младшей дочери-русалке морского короля Гласиалиса тяжело это дается. Кюри держит за руку Арым и кусает губы, чтобы перекрыть боль расставания физической болью. От такого зрелища у Элки замирает сердце, но находит в себе силы дарить улыбку семье, как бы говоря: «Со мной все хорошо», «я справляюсь с Ким Намджуном», «как бы тяжело не было, я выстою и обязательно вернусь домой». Подходит и обнимает каждого члена семьи и с каждым следующим объятием чувствует подступающие слезы, горечь, которые сдержать все сложнее. Но она справляется, потому что сирена, потому что старшая принцесса клана Гласиалис. Линос с Дэхви стойко стоят, словно вот-вот ринутся в бой на акул, мурен* или барракуд*, которые решили напасть на клан или семью. Однако по их сильно сомкнутым челюстям, по сжатым кулакам, по светло-голубым глазам, искрящие самый настоящий огонь, способный уничтожить все на своем пути, понимает, что и им тяжело. То, как сирена не похожа по характеру со своими сестрами, то ровно также два тритона похожи друг на друга по поведению и внешностью. Они унаследовали многое от своего отца, от Хоши, так что некоторые подводные жители, не имеющие близких отношений с королевской семьей, порой думают, что они близнецы, но это не так. Линос старше Элки на три года, а Дэхви — на один, но даже такая сравнительная небольшая разница видна. Иногда сирене казалось, что она их младше не несколько лет, а на несколько десятков лет. Настолько они собранные, готовые к решению любых проблем, сильные, умеющие разговаривать и писать на стольких языках, что Элки боится услышать эту цифру, а также идеальные военные и государственные стратеги. Даже у нее нет таких умений. Но несмотря на это, один из тритонов — Дэхви — ей ближе, тот всегда оказывался рядом, когда нужно было, когда сирене было морально плохо и ей хотелось выговориться. Тритон всегда приходил ей на помощь и успокаивал. Что делает и сейчас. Он подошел к ней, мягко взял за руки и сказал: — Я слышал несколько легенд о морских королевах, и все они отличаются необыкновенной духовной и моральной силой. Ни одна морская королева не похожа друг на друга, но каждая по-своему сильна. Может, ты и можешь превращать воду в лед, но твое главное отличие в другом, — тритон касается указательным пальцем груди сестры, — твоя сила здесь, в твоем теле, в твоей голове. Ты можешь пройти через все испытания, которые встретятся на пути. Ты сможешь, Эл. — ‘Хви, — и слезы начинают идти, и сирена прижимается к его сильной и такой родной груди, чувствуя через чужеродную одежду тепло брата. Плачет тихо и осторожно, чтобы не размазать макияж и не запачкать материи, но только выплакавшись, ей становится легче. Никто из семьи или королевской четы другого клана не осуждает ее. Понимают, что ей пришлось гораздо сложнее им. Понимают, что это только начало. Понимают, что слезы — способ избавления от накопившейся боли. Сирена осторожно вытирает лицо синим платком и продолжает разговаривать с родителями, с королевской четой Лингума, братьями и сестрами, успокаивая самую младшую из них: — Я обещаю, что вернусь домой, Кюри. Возможно, очень скоро и даже до твоего совершеннолетия. А возможно, что мне потребуется гораздо больше времени. Но я обещаю, что вернусь. Ты мне веришь? — Верю, но… — русалка, которой только недавно исполнилось одиннадцать и о чьем дне рождении Элки совершенно забыла из-за учебы и подготовки к королевской проверке, шмыгает носом и смотрит на сестру темно-фиолетовыми глазами, доставшиеся ей от прапрабабушки из клана Никс, — но я боюсь, что над тобой будут издеваться и именно поэтому ты не сможешь вернуться. — Со мной все будет хорошо, Кюри, — улыбается. — Я же твоя сестра и как-никак морская королева по праву рождения, — она пальцем убирает слезинку с молодого личика и на глазах сестры превращает ее в маленький ледяной шарик, наблюдая, как та берет свою замерзшую слезинку в руки и удивляется. — Она прям как лед из нашего дома! Сирена тихо смеется, когда слышит, как к ним кто-то подошел сзади и обращается напрямую к ней: — Рад лицезреть перед собой законную жену короля Ким Намджуна, о которой ходят так много слухов, Ваше Величество Ким Элки. Она поднимается и начинает рассматривать оценивающим взглядом мужчину перед собой. У того темно-русые волосы, заплетенные в маленькие косички, начинающиеся у корней и в которые вплетены серебряные кольца, и доходящие до плеч; на голове золотая корона; светло-зеленые глаза, в уголках которых видны складки. По его одежде и короне на голове сразу видно высокое положение, а по меховым вставкам на аби становится очевидным, что тот приехал издалека, в частности, с севера. Сирена оценивает и его обувь, лепестки сельдерея на короне и там же крест, который до боли знаком, но вспомнить не может, почему-то. — Могу я узнать, с кем имею честь разговаривать? — любезно интересуется, не собираясь делать реверанс, поскольку королева, и она виновница всей церемонии. А он здесь гость. — Прошу простить меня за бестактность, — мужчина глухо смеется, показывая широкую улыбку и кланяясь. — Перед вами, Ваше Величество, король Королевства Менсис Тан Тэхён. Мужчина на вид двадцати-пяти лет договаривает, а у Элки перехватывает дыхание и стынет кровь, что краска отходит от лица. Ей безумно страшно и не по себе. А рядом нет Намджуна.