О волшебном мыле и его волшебных свойствах

У Тома мягкая кожа. Она – шёлк – в руках грубого по своей натуре существа – человека. Поэтому Марко раз за разом бережно проводит мочалкой вдоль спины демона, касается, как будто невзначай, мягкой лаской загривка, проводит огрубевшими пальцами по выступающим позвонкам и диву даётся каждый раз, как Том шипит на него матёрой кошкой с ворохом котят в нише под ступенями. Том скалится дикими сиротами и хмурится грозовым небом, когда Марко неосторожно роняет вздохом комплимент. Том пинает Диаза под ребра метким ударом локтя в порыве мести, а брюнет сжимает пальцы на талии Люсайтора, вынуждая демона согнуться пополам. Он боится щекотки, но признать это – выше его сил. Поэтому Том разворачивается к Марко лицом и делает то, что умеет делать лучше всего – приникает в целомудренном поцелуе к мягким губам юноши, сминает их языком, чувствует их шершавость и все трещинки; Марко понимает намёк быстро, и притягивает руки выше – смыкает их на щеках демона, впускает его язык внутрь своего рта и с остервенением врывается в чужой, не встретив сопротивления. Марко не настолько опытен в поцелуях, как его партнёр, но Том называет его умения «сносными», а брюнет думает, что демону виднее и соглашается слишком легко, что, однако, совершенно не беспокоит принца. Юноши отстраняются друг от друга, когда воздуха начинает не хватать обоим, а пара в тесной душевой кабинке становиться слишком много; и непонятно, от чего на лице выступает лихорадочный румянец, цветущий красными цветами на закатном озере – от жара или от страсти. Марко смотрит на Тома виновато, но в его глазах цвета горького шоколада пляшут черти, и демон думает, что как так можно смотреть; и проклинает – про себя, конечно – что устоять не может. Поэтому Люсайтор наклоняет рогатую голову к плечу и мягко берет Диаза за руку, и улыбается: совсем чуть-чуть, лишь немного растягивает кончик тонких губ и приподнимает его даже не через силу – выходит слишком естественно и легко, и Том на секунду пугается, что ему действительно хочется потрахаться с Марко. Не так, как они это делали все время до этого, немного иначе, вкладывая какой-то особый смысл. Какой, право, принц ещё не решил – не успел – его втягивают в ещё более головокружительный поцелуй, кусают губы и раз за разом ударяются зубами, рычат и прижимают чуть ближе, чем они делали это раньше. И Тому хватает этого невинного нарушения барьера между ними, стирание нарисованного мелом круга удержания, шаг за черту – и он обхватывает лицо Марко изящными ладонями – в своём более человечном обличии он может позволить себе чувствовать себя хрупкой фарфоровой статуэткой, и даже вовсе не потому, что Диаз однажды неловко обронил своё восхищение и влюбленность в красивые, искусные и утонченные вещи. Марко подобрал неподходящие эпитеты, Том назвал его педофилом, а потом они занялись сексом. Землянин перемещает ладонь на поясницу демона стремительно, а потерявшийся в ощущениях принц даже не замечает этого, обвивает руками голову брюнета и прикрывает глаза. Они оба молчат и не издают ни звука – ну или им так кажется – шум воды заглушает всё, а лежащий брусок душистого мыла, наколдованного Стар, пах удушающе дикими полевыми цветами и травами, пылающими цветными пятнами под косыми жаркими лучами летнего солнца. Том отстраняется первым и тут же кашляет от смеси ядрёных запахов, витающих в воздухе. Все три глаза одинаково слезятся, а Марко как будто всё нипочем. Чертово волшебное мыло, упавшее со своей полки с инициативы Тома, полностью намокло, выпав из мыльницы, а от того и не могло прекратить ароматить. Демон фыркает и кривит губы, поворачивается к Марко и громко жалуется, смотрит прямо в шоколадные глаза человека с ненормально расширенными зрачками: – Ужас, почему эту дрянь ещё не выбросили? – и кивает на яркий розовый брусок, и говорит сам себе, что это вполне в духе Стар: создать нещадно воняющую хуйню кислотного цвета, да запихнуть подальше, чтобы уж точно никто не нашёл. Но в этот раз проверенная схема даёт сбой, и отвратительное средство гигиены спокойно лежит под струёй воды из душа и как будто насмехается над Томом. Но Люйсатор, просвещенный Дженной, что указала на все «особые» моменты, когда они всей компанией (Том, Марко, Стар и, собственно, сама Дженна) ходили на марафон фильмов про тюрьму и побег из неё, не собирается так легко попадаться на это. Поэтому, игнорируя головокружение и легкую тошноту, Люйсатор, придерживаясь рукой за стену и мокрую плитку, опускается на корточки, берёт нещадно воняющую хуйню кислотного розового цвета и намеривается встать, однако ноги подозрительно резко отказывают, перед глазами мир плывёт в радужной дымке, мыло радостно выскальзывает из рук, не переставая ароматить и дурманить, а из головы вдруг пропадают все мысли, исключая лишь одну: желание потрахаться прямо здесь и сейчас. И, кажется, Марко полностью разделяет его – более того, он действительно смог правильно угадать мысли Тома. Поэтому констатация факта звучит до ужаса правдоподобно, и принцу бы положено испугаться по статусу, но он может только кивнуть и припасть к губам Диаза в поцелуе, чувствовать, как крепкие человеческие руки обхватывают его бедра и поднимают выше над уровнем мокрого пола. Том понимает намёк и обхватывает икрами спину Марко, заводит свои руки ему за голову и в этот раз даже не против быть снизу. Стена какая-то неожиданно холодная, а медового цвета шампунь Стар (потому что был ближе) пахнущий ванилью, яблоком и корицей был слишком мокрым и неожиданно тёплым, пригревшимся на пальцах Марко. Землянин наконец обращает внимание на свои эрекцию, и на эрекцию партнёра, когда два пальца, почти по проксимальные фаланги, исчезают в колечке мышц принца. Юноша выразительно смотрит мутными глазами и сжимает оба члена в своей широкой ладони, а Том остаётся прижатым к стене только благодаря силе своих ног и рук, а так же бёдер, Марко. Боли в заднем проходе он не чувствует – лишь легкий дискомфорт и ощущение шевеления чего-то в заднице напоминает, что его собираются трахнуть. К удивлению, Том относится к этому спокойно, закусывает губу и тихо стонет, глушит звуки и сцепливает пальцы на затылке Марко, кладёт рогатую голову ему на плечо и отзывается на ласку, подаётся бёдрами вперёд, сильнее вжимается в тело спереди и кусает губы, случайным движением насаживаясь на пальцы полностью, упирается в ладонь и пережидает легкий дискомфорт с зажмуренными глазами и сцепленными зубами. Марко не видит его пылающего лица, а от того продолжает легкими движениями ладонью вверх-вниз по членам доставлять удовольствие, от чего пальцы на ногах поджимаются, а стоны кроются на изнанке щёк. Диаз расширяет проход пальцами, прокручивает их и задевает чувствительную точку лишь после нескольких кругов и добавления ещё одного пальца – безымянного в своём существовании. Том глотает вздохи и судорожные всхлипы, прижимается всем телом к Марко и не слышит ничего, кроме биения собственного сердца где-то в висках. Приторный, душный запах полевых цветов и трав становится всё более ярким и всепоглощающим, а мир в глазах Тома почти погружается в радужное, блестящее безумие. Почему-то демон уверен, что Диаз тоже видит это. Момент, когда пальцы Марко заменяются на его член, Люсайтор пропускает, тонет в поцелуе и теряет голову – она частично возвращается только тогда, когда самая крупная часть пениса уже пропадает внутри, и дальше движение уже идёт легче для Марко, но не для Тома. Внизу у него всё горит огнём, воздуха катастрофически не хватает, душный аромат становится пробкой в носу, а головка члена землянина упирается в простату. Красный рот неожиданно не может закрыться, а принц вынужден глотать воздух только так, обхватывая Марко ногами и чуть ли не лишая последнего притока кислорода. Хотя воздух, находящийся в помещении, трудно назвать кислородом. Когда Диаз делает первое движение, рвано дергая бёдрами навстречу Тому, демона подкидывает, и он закусывает губу, чтобы не застонать. Под веками взрываются звезды радужными всполохами, а мозг плавится от жара и запаха полевых цветов – он будто впитывается везде, куда может достать. Марко продолжает рвано двигаться в нём, каждый второй раз задевая простату и заставляя Тома извиваться, закусывать проксимальные фаланги своей ладони, другой сжимая предплечье первой, не давая кольцу рук расцепиться. Вдруг, рваные движения Марко становятся не в пример быстрее и ритмичнее, вышибая из демона воздух каждым толчком в жаркое нутро, обхватывающее его член так крепко и жарко. Том захлебывается ощущениями и слепнет от взрывов звёзд на изнанке век. Глаза открыть он не может: они так и норовят закатиться. Марко толкается внутрь с нежностью, присущей отбойному молотку. Горячие струи воды не ощущаются на теле, а реальность ускользает из-под ног, все тело выкручивает и сжимает, превращает в мягкое, рыхлое вещество, готовое растечься прямо здесь. Жар внизу живота нарастает, а губы Тома беспорядочно ловят воздух, горло сдавливает удавкой и не даёт издать ни звука, пока демона выгибает в оргазме – и он не кричит, откидываясь на плечо Марко всем телом, сжимая до побелевших костяшек руки. Колечко мышц тоже сжимается, и Диаз кончает – его глаза закатываются, пока юноша изливается внутрь демона, прижимая его к себе за талию, и ему сложно уследить, где начинается его тело, и заканчивается Тома. Они выходят из душевой, и принц лично сжигает проклятущий кусок мыла, который, погибая, распространяет ещё более удушающий аромат, и зрачки Марко, и зрачки Тома расширяются, мысли покидают их мозги и они могут ощущать лишь одну потребность: как можно скорее трахнуться.