И твой удел - бесславье и бессмертие...

…На Башню Рассвета стало подниматься все труднее с каждым днем – годы брали свое. Медленно восходя на верхнюю площадку, откуда был виден весь Кханд, а в ясный день – большая часть земли Рун, раскинувшаяся, казалось, от края до края, Кхамул с горечью вспоминал то время, когда сначала мальчишкой, а потом молодым мужчиной бегал по этим ступеням, истертым временем, не чувствуя ни малейшей усталости. Шаг, еще шаг. Наконец, над головой показалось небо, уже розовеющее на востоке, и король Кханда поднялся на смотровую площадку, где и остановился, тяжело переводя дух и жадно вглядываясь в горизонт, туда, где должно было подняться солнце. И оно не заставило себя ждать. Огромный шар, сотканный будто бы из тысячи тысяч нитей расплавленного золота, величественно поднялся, заливая светом землю Рун. И тут же она запестрела цветом, словно радуясь этому событию. Кхамул постоял немного, чуть прищурив глаза и ощущая тепло, коснувшееся его лица нежными перстами, а потом пустился в обратный путь, вниз по ступеням. Проходя мимо тронного зала, он услышал оттуда неясные голоса, приглушенные толстыми стенами, и, чуть нахмурившись, направился на звуки. Огромные двери поддались тяжело – силы в руках почти не осталось – но это было пустяком по сравнению с тем, что он увидел внутри. На троне, принадлежащем ему по праву, троне, который он занимал вот уже пятьдесят лет, сидел его племянник, мальчишка двадцати лет от роду. Он слушал речь какого-то человека, стоящего перед ним, а на его голове сверкала золотая корона королей Кханда. – Что это значит? – чуть надтреснутым голосом, в котором еще слышалась былая сталь, вопросил Кхамул и приблизился к трону. Но наглый мальчишка даже не покраснел – лишь глумливо усмехнулся. – Это значит, старик, что король теперь я, – надменно произнес он. – Трон будет твоим, когда я сойду в могилу. – Кхамул дрожал от ярости… и бессилия, со внезапным ужасом понял он. – Это нетрудно устроить, дядюшка, – ядовитым голосом пропел юнец. – А сейчас будь добр, покинь зал. Я принимаю важного гостя. – Король здесь я! – голос все-таки сорвался, и Кхамул побагровел, сдерживая приступ кашля. – Уже нет, – фыркнул племянник, а потом кивнул двум дюжим вариагам, стоящим у трона с мечами наперевес. – Уведите его! Вариаги двинулись к нему, а Кхамул, проявив прыть, неожиданную даже для самого себя, выхватил из ножен свой клинок и выставил его перед воинами. Меч казался ему ужасно тяжелым, а его острие, направленное сперва точно на вариагов, медленно, но верно клонилось к земле. Осознание собственного бессилия душило его и не давало вздохнуть. Он, великий король Кханда, сильнейший и мудрейший, владеющий магией чумы и мора… Но тут в молчаливую сцену вмешалась третья сторона. Человек с глазами цвета расплавленного золота, до этого молча стоящий чуть в отдалении, обратился к мальчишке, увенчанному короной Кханда. – Ваше Величество, – учтиво произнес он, – позвольте мне переговорить с этим человеком. Юнец чуть подумал, а потом взмахом руки отозвал вариагов. – Благодарю, – человек чуть наклонил голову – не как слуга, но как равный – и приблизился к Кхамулу, меч которого уже упирался в каменные плиты пола. – Почему ты назвал его моим именем? – требовательно спросил Кхамул, прежде чем незнакомец произнес хоть слово. – Или ты не знаешь, что я – Кхамул, король Кханда? – Уже нет, – человек чуть качнул головой и продолжил, пока Кхамул ничего на это не ответил – чуть тише, чтобы слова не долетели до сидящего на троне: – Но я могу исправить это. Кхамул никогда не был дураком. Поэтому он смог – с трудом, но смог усмирить свой гнев, и требовательно кивнул, велев человеку продолжать. – Я могу вернуть Вам трон. Корону. И даже, – он наклонился к Кхамулу, – преподнести нечто большее. – Что может быть больше этого? – вскинул брови король. Человек загадочно улыбнулся, и Кхамула пробрала дрожь, несмотря на то, что в тронном зале было весьма тепло. Золотоглазый склонился к уху короля и прошептал: – Бессмертие. Кхамул воззрился на него в изумлении. «Ты сумасшедший!» – хотелось крикнуть ему, но что-то подсказывало королю не делать этого. Поэтому постаравшись убрать из голоса недоверие, он произнес: – И как ты сделаешь это? Человек хищно улыбнулся и достал из кармана кольцо, которое и протянул Кхамулу. Оно, непривычно темное, тяжелой каплей упало на ладонь короля, и он поднес его к глазам. Металл, из которого было сделано кольцо, был Кхамулу незнаком – темный с едва заметным уходом в синеватый, он даже на вид казался увесистым. Камень в кольце был под стать металлу – черный как сама ночь, будто бы пьющий свет, засасывая его в свою глубину. Кхамул с трудом оторвал от кольца взгляд и снова обратил лицо к золотоглазому. – Что Вы думаете, Ваше величество? – спросил тот вкрадчивым тоном. Кхамул еще раз опустил глаза на тяжелое кольцо в своей ладони. Он чувствовал… неуверенность. Обладая неплохой интуицией, король Кханда часто к ней прислушивался. Сейчас она говорила о том, что Кхамул ступил на тонкий лед. Король посмотрел на золотоглазого, потом на своего племянника в короне Кханда, явно недовольного тем, что старик так долго задерживает его гостя, а затем снова на кольцо, которое так и просилось на палец. После чего медленно и осторожно взял украшение, точно крохотную, но ядовитую змейку. – Ты обещаешь мне бессмертие? – все никак не желая решиться, спросил король у человека. Тот остро усмехнулся. – Обещаю. А так же силу, ловкость… магию. – И трон? – И трон. Сердце глухо стукнуло, будто в последний раз. Кхамул решительно надел кольцо на палец. Нет, громы и молнии не сотрясли дворец. Золотоглазый улыбнулся – и это было страшнее всех громов и молний на свете – а потом исчез, будто его никогда и не было. А племянник, посмотревший на Кхамула, внезапно посерел, потом захрипел, страшно выпучив глаза, рванулся куда-то, словно стараясь убежать, и тяжело повалился на пол. Золотая корона Кханда со звоном упала с его головы и подкатилась к ногам Кхамула. С трудом наклонившись, он поднял ее, водрузил на свою голову и подошел к трону. Переступив через тело племянника, король занял свой трон. – Уберите его, – приказал он вариагам, и те беспрекословно ему повиновались. Кхамул откинулся на резную спинку, почему-то не чувствуя ни малейшей искры радости, только странную апатию. «Вечность… – внезапно подумалось ему. – Это же так долго…»