Дилер любил малышку

      Бауэрс сходил с ума окончательно. тонул в веренице необычных ощущений, которые даже сильная наркота (той он прекратил баловаться еще в 20) никогда не вызывала. Влюбился в школьницу, что сердце так крепко сжимала одной своей улыбкой. Решил, что никому не отдаст эти белые губы и карие глаза, в которых он растворился так быстро.       Одного слова этой малышки хватало, чтобы он подрывался с места и спешил к ней в любое время суток, обнимал крепко и шептал: «люблю-люблю-люблю…», увозил на побережье, танцевал всю ночь и любовался. Любовался-любовался. Собственническим взглядом пожирал тонкий силуэт.       Фрэнк утыкался носом в светлые волосы Рейчел, вдыхал запах дорогих духов. Он был дома все это время, что они проводили вместе, и покидал его сразу же, когда видел, что глаза Эмбер затухали, а зрачки росли, как сказали бы в Блэквелле, в геометрической прогрессии, кожа с каждой их встречей становилась белее. Причину знал, признавать не хотел.       «Фрэнки, забери меня сегодня, пожалуйста, я не хочу домой. Не хочу, не хочу…».       И Бауэрс, как верный пес, заводил свой трейлер и мчался к академии под громкий лай Помпиду, что взвинчивался на месте и терся поближе к хозяину. Школьники, видевшие его трейлер, сразу бежали за наркотой, а он их не впускал, потому что здесь был только ради той, за которую можно было бы убивать, а он в свое время и убил.       Рейчел улыбалась каждый раз, видя потрепанного наркоторговца и бежала к нему в объятия, только так, чтобы никто не видел. Она дарила Фрэнку легкий поцелуй в щеку и ложилась на чужое плечо. — Отвезешь меня на побережье? — каждый раз она повторяла этот единственный вопрос. — Хоть на край света, Эмбер, только назначь время. — Достаточно будет и Лос-Анджелеса. — мечтательно отвечала Рейчел, обнимая мужчину за шею. — И много травки. будем торговать ей, курить и летать.       Бауэрс сдавленно кивал ей, но в душе всегда говорил себе: «Эту малышку от травки надо спасать, ей хорошая жизнь нужна». Он все ждал, когда в очередную такую встречу она скажет, что нашла другого. Кого-нибудь лучше его, но она не говорила этого еще ни разу, ничего вообще не говорила. Это пугало, как и слова Нейтана и про шлюху, и про манипулятора. Фрэнк не верил, но на душе все равно было скверно. — Ты любишь меня? — этот вопрос звучал лишь однажды. — Ты говорил с Нейтаном, — догадалась она. — С того момента, что мы вместе, я не спала ни с кем, кроме тебя. — Я не это спросил. ты всегда можешь ответить «нет». Я старик для тебя. — Глупышка, — смеялась Рейчел заливисто, песней самой звонкой из птиц. — Мы уедем вместе и будем счастливы.       Фрэнк знал ответ, его и скрывать не надо было. Чувства Рейчел были не более привязанности. Но она ничего не хотела менять в их положении, а Фрэнк просто радовался, что может находиться рядом в сложный для нее период.       После этого они заходили в трейлер, Помпиду бросался на Рейчел, облизывая ей руки, а потом девушка садилась за руль, Бауэрс ей не запрещал и занимал место рядом, и Эмбер гнала до побережья на максимальной скорости.       На побережье она сама тянула его к солнцу, морю, целовала и уже тут клялась во всем. Тогда Фрэнк забывал все слова Нейтана, все сомнения и верил ей. А развязки были всегда разные у этих прогулок…       В предпоследний их раз Рейчел закатила скандал, когда не нашла ни одного косяка. От ломки у нее крышу срывало. Она уже ничего не стыдилась, она оскорбляла, унижала, нападала. Фрэнк был ничтожеством для нее в тот вечер. она кричала обо всех своих проблемах во весь голос, громила трейлер, а когда тронула Помпиду… Фрэнк ушел на всю ночь. на побережье его не было, нигде не было. А Рейчел нашла косяк и успокоилась, и еще один спрятала на сон грядущий…       Утром Фрэнк нашел записку с извинениями и приписку, что Эмбер уже уехала в Блэквелл, и просьбой забрать и сегодня.       В последний раз все повторилось, за исключением одного, Эмбер была укурена уже в щепки. Фрэнк пытался ее остановить. Пытался-пытался-пытался. Сдавил крепко хрупкие запястья, оставляя синяки, поволок в ванну умыться за волосы светлые.       Утром она обвинила его в насилии в очередной записке. Бросила. Фрэнк смеялся и рыдал, Помпиду лаял, и оба понимали где-то в глубине души — конец, нельзя было отпускать.       За неделю до своей смерти она вновь появлялась в трейлере каждый день, просила увезти, назначила дату, но не пришла… Умерла.