Under the bed

— Пап, а ты знаешь, под кроватью живут ОНИ, — маленькая Аврора болтала ногами, сидя на руках у отца, и пытливо заглядывала ему в глаза. — Кто, солнышко? — улыбнулся Стефан, сажая дочку на расправленную ко сну кроватку. — ОНИ, — девочка сделала страшные глаза. — ОНИ там живут и смеются. — Чудовища? — Стефан подмигнул дочке, принимая игру. После смерти жены он старался больше времени уделять Авроре. Гибель Лейлы была жуткой и необъяснимой — ну надо было ни с того ни с сего совать руку во включенный комбайн! А он не успел закрыть дочке глаза, когда они, вернувшись с прогулки, вбежали в кухню. И Аврора увидела. Заляпанные алым стены, кровавое месиво в чаше комбайна и мёртвую мать с остекленевшими глазами и чудовищно спокойной улыбкой на лице — словно женщина освободилась от тяжёлой ноши, словно не чувствовала перед смертью боли от острых ножей. Да, он был не самым хорошим мужем, и Лейла наверняка заслуживала лучшей доли... Но почему она покончила с собой, избрав для этого столь замысловатый способ, он так и не смог понять. А Аврора молчала два месяца, просто таращила глазёнки и жалась к нему. И Стефан пообещал себе, что станет для своей крошки лучшим из отцов. Он старался проводить с дочерью как можно больше времени, смотрел с ней мультики, читал ей сказки, хвалил рисунки... И в первую очередь напугали его именно рисунки. Раньше Аврора рисовала цветы, принцесс, дворцы и пони из смешного мультика — ярких, радостных, цветных. Одна из её «картин» даже висела в гостиной, оправленная в багет — пятилетняя Аврора нарисовала свою семью: папу-короля с кривой короной, больше похожей на ночную вазу, на голове, маму-королеву в пышном вычурном платье, отделанном множеством разноцветных бантов, и девочку с косичками и аж в двух — видимо, одной для принцессы было мало — крошечных коронах. Ещё и подписала старательно: «Мама Лела, папа Стевен и принцса Арора». Они с Лейлой тогда, помнится, долго смеялись... Потом рисунки изменились, стали мрачнее, с них постепенно исчезали яркие краски, сменяясь бурыми и серыми. Иногда листы бумаги были мятыми — маленькая художница явно пыталась стереть неудачную линию и переусердствовала с ластиком. А примерно за месяц до гибели Лейлы Аврора и вовсе продырявила ластиком рисунок и с испуганным вскриком отбросила его от себя. Лейла долго успокаивала расстроенную дочь, а Аврора несколько дней не бралась за карандаши... А когда к Авроре вернулась речь, Стефан испугался ещё больше: добрая ласковая девочка могла ни с того ни с сего начать рассказывать о ком-то, живущем под крыльцом, ком-то злом и голодном. Или перебить его во время очередной сказки на ночь, замогильным голосом сообщив: — А потом в домик пришли охотники, но волк оказался сильнее и съел их всех. И лопнул! — и засмеяться... Стефан оббегал всех детских психологов в округе, но они в один голос твердили одно и то же: — Что вы хотите? Девочка потеряла мать, это последствия шока. Уделяйте ей больше внимания, исключите все факторы, могущие её напугать, и всё пройдёт. И Стефан старался, как мог: покупал Авроре новых кукол и мишек, увешал стены в детской яркими плакатами с феечками и пони, унёс в гараж все взрослые книги, оставив в доме лишь яркие иллюстрированные сказки. Аврора повеселела, некто, живущий под крыльцом, был забыт, и Стефан вздохнул с облегчением. Но теперь появились загадочные ОНИ. Надо бы расспросить миссис Нотграсс, что она рассказывала девочке, когда Стефан приглашал её присмотреть за малюткой в своё отсутствие. Не дай бог, это окажутся какие-нибудь страшилки про «настоящую историю Спящей Красавицы» или что-то подобное! Старой карге не поздоровится! — Чудовища, солнышко? — переспросил он у улыбающейся дочери и опустился на колени возле кроватки. — Нет, — покачала головой девочка. — ОНИ не чудовища. Там птичка, рогатая тётя и всякие феи, только не такие, как в мультиках. ОНИ поют песенки, танцуют, а тётя рисует в воздухе разные картинки, так красиво! — Тётя, значит? — удивился Стефан. — Рогатая? — Ну да, — Аврора уселась в постели по-турецки. — Она такая красивая, и она волшебница. — И все они поместились под твоей кроватью? — улыбнулся Стефан. Вот же выдумщица! — Да! — широко распахнутые глазёнки заблестели. — Там ещё лес, и озеро, и всякие красивые цветы! Красивые цветы — это не страшно, а вот рогатые тёти... Впрочем, в шесть лет дети и не такое придумывают. Наверное. Стефан на всякий случай заглянул под кроватку — феи феями, от них зла не будет, а вот забытый бутерброд может доставить немало неприятностей! — и недоумённо принюхался. Из-под кровати слабо, но явственно несло тухлятиной. — Что у нас там за сэндвич скоро станет зелёным и пушистым? — весело спросил Стефан, запуская руку под кровать. — Ой, нет, папа, не надо! — перепуганная Аврора соскочила на пол, пытаясь оттолкнуть его. — ОНИ не любят! — Чего это они не любят? — нахмурился Стефан, нашаривший что-то неприятно-мохнатое, потащил это наружу. — Когда к ним лезут! — Аврора жалобно смотрела на него. — Смоуки залез и... и... Значит, Смоуки. Стефан ошарашено уставился на зажатый в пальцах кошачий хвост, уже изрядно подпорченный. Тусклая свалявшаяся шерсть была странно знакомой расцветки. Так вот, значит, как. Он-то думал, что кот сбежал, а в доме, по всей видимости, завелись крысы, да ещё и в детской. С трудом подавив порыв вышвырнуть страшный трофей в окно, Стефан принялся заворачивать его в лист бумаги. Аврора тихо шмыгала носом рядом: — Смоуки залез... а потом я нашла ушко... — Почему же ты мне не сказала? — Стефан строго посмотрел на дочь. Сам бы он с такой находкой прибежал к родителям, да и кота Аврора любила, почему же смолчала? — Мне тётя не велела, — всхлипнула Аврора. — Сказала, это за то, что он пришёл без приглашения. ОНИ не любят. Тётя, значит. Прекрасная, добрая, рогатая тётя. Завтра же он отведёт дочь к психологу, вытравит крыс, а потом выставит дом на продажу. Надо было съехать сразу после похорон, но он не мог расстаться с местом, хранившим память о Лейле. Теперь выхода нет, здоровье дочери дороже. Лейла поняла бы его. — Но она добрая, — уверенно заявила Аврора, размазывая по щекам слёзы. — Она совсем меня не обижала. А ещё сказала, что когда я вырасту, я стану королевой. — Обязательно станешь, — кивнул Стефан, подхватывая дочь на руки. — Но сегодня поспи-ка в нашей с мамой комнате. А то вдруг вместо доброй тёти придёт злая крыса? — Ей не понравится, — вздохнула Аврора, но послушно затихла. Так же послушно закуталась в одеяло, выслушала сказку, радостно хихикнув, когда очередной принц женился на очередной принцессе, и уснула. Стефан поправил одеяло, вынес злосчастный хвост на крыльцо — закопать завтра — и отправился в гостиную разыскивать припрятанную «на чёрный день» пачку сигарет. Выдохлись, наверное, за год, да и он над могилой Лейлы пообещал бросить курить. Держался почти год. А сейчас мысли идут вразнос, в доме крысы, у дочери явно неладно с головой — умолчать о смерти любимца! Нужно отвлечься. В гостиной что-то было не так. Что-то непривычное таилось на границе видимой зоны. Стефан повернул голову и едва не закричал: кто-то испоганил висящий на стене рисунок, жирно перечеркнув королеву, чуть потоньше — короля и пририсовав над принцессой нелепый силуэт с рогами и крыльями. И когда успела, ещё утром же не было! Стефан шагнул к стене — снять испорченную картинку — и замер, поняв: это сделала не Аврора. Жирные линии и пугающий силуэт были ПОД стеклом, на бумаге. Аврора просто не смогла бы снять тяжёлую раму, вынуть стекло, а потом собрать и повесить всё обратно. — Кто здесь? — глухо спросил Стефан и сам испугался своего голоса. Что за сумасшедший проник в дом? Зачем? Что взять у вдовца, едва сводящего концы с концами? И здесь ли этот чужак или уже покинул дом, прихватив немудрёные сбережения? Стефан заглянул в бюро, в котором хранил деньги — деньги оказались на месте. Украшения Лейлы — по большей части бижутерия, не было у него денег на золото и камни, а Лейла и не просила, радуясь самому подарку, а не его ценности — тоже лежали нетронутыми. Не вор... Маньяк? Откуда взяться маньяку в их городишке? Но Смоуки... Стефан начал сомневаться в том, что кота съели крысы. Возможно, кто-то играет с ними, кто-то старательно и методично сводит с ума Аврору, просто ради процесса — в фильмах психопаты действовали именно так. Аврора! Стефан бросился в спальню и облегчённо выдохнул: девочка мирно спала, обняв подушку. Стефан торопливо прошёл по дому, включая свет во всех комнатах — пусть соседи думают, что хотят, на всякий случай запер двери, ведущие в подвал и на чердак — в фильмах всякие тёмные личности прятались именно в этих местах. Зачем-то прихватил в кухне тесак, и, посмеиваясь над собой — вот и стал героем фильма — пошёл обратно. В детской что-то зашуршало, и Стефан, подавившись смешком, рывком распахнул дверь — никого. Он запер окно, пересилив себя — внезапно стало страшно до дрожи в руках — заглянул в шкаф, увидев лишь девчачьи платьица, с трудом заставил себя посмотреть под кровать, уже ожидая обнаружить там пони, фей, рогатую тётю — кого угодно! Но увидел лишь пыль и какой-то странный маленький предмет, явно меховой. Что это, он проверит утром. Стефан подхватился на ноги и, подперев дверь детской стулом, поспешил в спальню. К чёрту, нужно хватать Аврору и бежать отсюда, пока сам с ума не сошёл. Утром всё будет по-другому, утром он сам посмеётся своему страху, после того, как объяснит дочери, почему они так поспешно покинули дом. Но до утра ещё нужно дожить. И желательно в здравом уме. Аврора всё так же улыбалась во сне, и Стефан невольно улыбнулся сам, осторожно присел рядом. Его маленькое солнышко, добрая, ласковая девочка. Жаль будить, но нужно. Вот только он переведёт дух, успокоит колотящееся в груди сердце... — Папа, — весело позвала Аврора. Стефан вздрогнул и открыл глаза, недоумённо хмурясь. Горе, а не отец, собрался хватать ребёнка и бежать, а сам уснул! Хорошо хоть ненадолго. — Сейчас, солнышко, — он попытался встать и понял, что не может, словно его связали. Рванулся — безрезультатно. — Аврора?! — Да, папа, — Аврора, улыбаясь, нависла над ним. В руке она сжимала тесак. Все предыдущие страхи этой ночи показались Стефану детским лепетом. — Солнышко, положи нож, — ласково заговорил он. — Ты можешь пораниться или поранить своего папу. Мы же этого не хотим? Аврора с улыбкой покачала головой: — Не надо было тебе лазить под кровать, папа, ей это не понравилось, — и занесла тесак. На стене за её спиной развернула крылья чёрная рогатая тень, сверкнула зелёными глазами, довольно сощурилась... Стефан не смог даже закричать.

* * *

— Знаете, мисс Флиттл... Аврора была очаровательным ребёнком, в котором души не чаяли все няньки и воспитательницы городского приюта. История бедной девочки, потерявшей обоих родителей, год назад потрясла весь городок до глубины души. «Представляете, отца выпотрошили заживо, развесив кишки по стенам, и девочка сидела посреди этого ужаса и смеялась, как безумная...» «А мать, говорят, перемолотило кухонным комбайном, ужас-то какой!» — Что, золотце? — ночная нянька поправила одеяло, подоткнула получше, пригладила светлые локоны девочки. — У меня под кроватью живут ОНИ, — таинственно сверкая глазами, сообщила Аврора. Нянька нахмурилась: опять по радио транслировали эти жуткие «Байки», и кто только включает такое при детях! — Кто они? — мисс Флиттл на всякий случай заглянула под кровать девочки: если ей кажется, что там чудовища, то нужно успокоить, дитя столько пережило! — ОНИ, — повторила Аврора, улыбаясь. — ОНИ поют песенки и смеются. Феи. И птичка... — Ах, ну если так, — успокоилась мисс Флиттл, улыбнулась. — То пусть поют, конечно. И обязательно зови меня, если тебе что-нибудь понадобится или приснится плохой сон. — Конечно, мисс Флиттл, — важно кивнула Аврора. — Ну вот и хорошо, — нянька поцеловала девочку в лоб и пошла к двери, недоумевая от того, что взгляд малышки показался ей несколько зловещим. Глупости, это всё тени от ночника. — И ОНИ не любят, когда к ним лезут, — с очаровательной улыбкой прошептала Аврора ей вслед.