Из пепла и тьмы

В доли секунды оценив ситуацию, Флори оглядывается по сторонам, мысленно прикидывая, в какую сторону им лучше бежать, чтобы не быть пойманными. Клиника — единственное здание в пределах видимости, как назло расположенное на пустыре. Слева виднеется лесной массив, где можно запросто скрыться от преследователей, но до него по прямой метров двести. К тому же, клиника с двух сторон окружена озером, и чтобы его обежать и добраться до леса, понадобится немало времени. Времени, которого у них, черт возьми, в запасе нет. Прямо от входа в здание ведет асфальтированная дорога, исчезающая за поворотом и уходящая в лес, и именно по ней с минуты на минуты прибудут вызванные Ланой люди. Флори думает, что если бы он был один, то не стал бы прятаться и скрываться в тени, а перебил бы всех без исключения. Но теперь ему есть кого защищать, и он не имеет права подвергать Маюки, Юширо и тем более беззащитную Ривер смертельной опасности. Если их схватят и притащат обратно в лабораторию, он никогда себе этого не простит. Единственное, чего он боится, — что если снова сорвется, то остановить его уже будет некому. В стороне, почти рядом с дорогой Флори замечает небольшое строение, похожее на трансформаторную будку, около которого беспорядочной грудой свалены деревянные ящики и коробки. Все лучше чем светиться у всех на виду. — Прячемся там. Быстро, — командует он и подталкивает в нужном направлении застывших на месте союзников. Юширо реагирует первым — хватает сестру за руку и тащит за собой в направлении укрытия. Когда они все скрываются за ящиками, Флори аккуратно усаживает Ривер на землю, а сам садится с краю и смотрит на дорогу, вглядываясь во тьму до рези в глазах. Сирен больше не слышно, но и преследователи не заставляют себя ждать. Из-за поворота показывается сначала одна машина, вторая, за ней третья — всего Флори насчитывает семь. Автомобили, выключив фары, подъезжают прямо к зданию клиники, двери распахиваются и наружу выбираются солдаты в одинаковой униформе. Даже в полутьме, разбавляемой лишь тусклым светом одинокого уличного фонаря, Флори видит их слишком хорошо. Черная одежда, маски на лицах, и у каждого в руках оружие, напоминающее автомат. Нет, не автомат. Именно из такой штуки его подстрелили в тот самый день, когда он предпринял неудачную попытку сбежать. И словно в подтверждение догадки ногу сводит фантомной судорогой. Солдаты один за другим вбегают внутрь здания, но некоторые остаются снаружи — охранять автомобили и наблюдать за обстановкой. Флори оборачивается к Маюки и ловит ее напряженный, полный тревоги взгляд. Это не оставляет сомнений — девушка тоже думает о том, как им следует поступить и какой вариант окажется наилучшим и наиболее безопасным. — Где расположена эта клиника? — Флори наклоняется к девушке, стараясь говорить как можно тише, почти шепотом. — Не похоже, что поблизости кто-то живет. — Так и есть, — тоже шепотом отвечает Маюки. — Ближайший населенный пункт — Второй Округ, клиника как раз находится в его окрестностях. Двадцать шесть километров по дороге. Второй Округ — место, где Маюки и Юширо родились и выросли, они знают это место как свои пять пальцев, значит, у них есть крохотный, но все же шанс затеряться среди людей и затаиться на какое-то время. Но это только в том случае, если они сумеют добраться до Округа незамеченными и обойтись при этом без потерь. Флори хмурится, обдумывая полученную информацию. Два десятка километров пешком по пересеченной местности, потому что на дорогу выходить самоубийству подобно, по темноте и с Ривер, все еще не пришедшей в сознание. У них нет даже простой карты, чтобы ориентироваться, нет теплой одежды, чтобы пережить холодную ночь и не схлопотать при этом воспаление легких, нет никакого оружия, чтобы защищаться, если следом оправят погоню. Флори не сомневается, что в штате Ланы числятся не только ученые, доктора и солдаты, но и первоклассные ищейки, специально обученные отлавливать непокорных и доставлять их обратно в крепость своей жестокой предводительницы. Они обречены. Судя по взглядам Маюки и Юширо, оба прекрасно это понимают, но вслух своих опасений не произносят, чтобы не накалять еще сильнее и без того напряженную обстановку. Им всем следует успокоиться и взять себя в руки, мыслить здраво и хладнокровно, чтобы найти оптимальный выход из сложившейся ситуации. Флори на несколько мгновений прикрывает глаза, бездарно тратя утекающее сквозь пальцы драгоценное время, — и внезапно понимает, что именно нужно делать. Шанс очень смутный, но других он не видит. — Мы угоним одну из этих машин, — кивок головой в сторону транспортных средств подчиненных Ланы, неаккуратно припаркованных неподалеку от главного входа. — Мы… что сделаем? — округляет глаза Маюки, глядя на него, словно на умалишенного. — Ты шутишь или… — Она осекается когда бросает взгляд на его лицо и не видит ни намека на улыбку — лишь холодную решимость. Вряд ли он когда-нибудь снова сможет искренне улыбаться. — Нет, нет-нет-нет. Это безумие, Флори. Да они схватят нас или убьют, как только мы высунемся отсюда. Нужен другой план. — Другого плана нет. Если хочешь пойти через лес и слечь потом с пневмонией — вперед, я не держу. — Хорошо-хорошо, — Маюки шумно выдыхает и вскидывает руки в примирительном жесте, показывая, что спорить с его решением не собирается. — Допустим, у нас получится. Но что дальше? Думаешь, Лана настолько глупа, что не оповестит об этом всех своих людей? Нас поймают и дело с концом. — Не поймают, если ловить будет некому. В его интонациях сквозит такая ледяная, неприкрытая ненависть, что Маюки невольно подается назад, ощущая, как покрывается мурашками кожа. Флори на нее не смотрит, он поворачивается к Юширо и вновь ловит на себе пристальный и изучающий взгляд. Касается чужих плеч, а мальчишка вздрагивает — он страха или от волнения, не разобрать. — Ее зовут Ривер, — говорит он со всей серьезностью, на какую способен. — Она тоже была частью эксперимента Кинберг. Как и ты. Или же является ей до сих пор. Как и они все. Может ли оказаться, что побег — лишь очередное испытание Ланы, заранее спланированная проверка их возможностей и границ воли? Быть может, они не сумели освободиться от цепей, а по-прежнему являются частью одного слаженного, работающего как часы механизма? Флори такого варианта не исключает, но ничего не говорит, чтобы не забивать голову мальчишки лишними мыслями и не отвлекать от проблем насущных, от решения которых напрямую зависят их судьбы. Свое незавидное положение они обсудят после того, как уберутся подальше от этой проклятой лаборатории без риска вернуться обратно. — Я не могу находиться рядом с ней постоянно, как бы мне этого ни хотелось. Поэтому прошу тебя приглядывать за ней, если со мной что-нибудь случится. Юширо в ответ лишь кивает, не произнося ни слова, и в его глазах Флори на какой-то миг видит себя самого — выгоревшего изнутри, сломанного и пустого, отчаянно цепляющегося за обломки прежней жизни, навсегда канувшей в небытие. Этот мальчишка гораздо старше и умнее, чем кажется. И Флори решает, что может доверять ему — хотя бы до тех пор, пока не узнает получше и не удостоверится наверняка. Он осторожно выбирается из временного укрытия в тот самый момент, когда единственный солдат, стоящий к ним лицом, отворачивается и что-то негромко спрашивает у стоящего чуть поодаль товарища. Флори прячется за крайней машиной, и когда оказывается у солдата за спиной и одним движением сворачивает тому шею, остальные не успевают и глазом моргнуть. Отобрав у мертвого оружие, он стреляет в голову следующему и снова скрывается в тени, оставшись незамеченным. Оружие заряжено патронами похожими на электрические, но стреляет лишь одним за раз. Как перезаряжать эту странную штуку Флори понятия не имеет, а времени разбираться нет, поэтому выбрасывает оружие за ненадобностью и выходит прямо на открытую местность, когда на шум сбегаются оставшиеся бойцы. Ему кажется, что он почти слышит возмущение Маюки, оставшейся в укрытии, но осторожность сейчас — недопустимая роскошь. Да и не навредят ему эти идиоты. Не убьют уж точно. Солдаты замирают как вкопанные, завидев черноволосого паренька в темной больничной одежде, покрытого разводами уже подсохшей крови. Ошибки быть не может — перед ними стоит испытуемый, ради нейтрализации которого мисс Кинберг приказала организовать целый вооруженный отряд. Но как он оказался снаружи здания, если должен быть запертым внутри лаборатории? Никто не успевает даже вскинуть оружие или подать сигнал тревоги, потому что Флори нападает внезапно и без предупреждения, и первоочередной задачей солдат становится защита собственных жизней. Одного он сбивает с ног, второго перебрасывает через спину, но эти бойцы дерутся куда лучше, чем те, которых он перестрелял в лаборатории. Флори слишком поздно уклоняется, уходя от удара, и приклад оружия со всей силы врезается ему в висок. Боли нет, но голову охватывает неприятное жжение, проникающее под кожу, прямо в мозг, и мешает сосредоточиться. Посчитав, что Флори больше не представляет опасности, солдаты подступают ближе с твердым намерением скрутить его и доставить обратно в лабораторию. Это становится их роковой ошибкой. Они забывают, что даже дезориентированный и безоружный, противник намного превосходит их в силе. Когда на него вновь направляют оружие, Флори чуть отклоняется в сторону и заряд пролетает в жалких сантиметрах от его лица. Следующий выстрел не заставляет себя ждать, но он снова уходит с линии огня, чем не на шутку злит бойцов. Они принимаются палить хаотично и без остановки, и в какой-то момент упускают свою цель из виду. Флори возникает за спиной самого мелкого из них, выхватывает у него из-за пояса узкий нож, похожий на стилет, и одним резким взмахом перерезает пареньку горло. Их костюмы хорошо защищают грудь и голову, но не шею. Расправиться с остальными не представляет особого труда. Завладев ножом, Флори проводит быструю серию атак и в считанные секунды лишает жизни оставшихся бойцов. Их не спасает ни подготовка, ни навороченное оружие — против скорости и реакции Флори они бессильны. В живых он оставляет лишь одного — судя по всему, самого младшего в этой команде неумех. В пылу драки паренек теряет не только оружие и маску, но и всю свою храбрость впридачу. Так и замирает с широко раскрытыми от ужаса глазами, глядя на Флори, который вытаскивает нож из расколотой маски его товарища и отпихивает от себя бездыханное тело. Теперь у него в руках еще и отобранный у кого-то из убитых пистолет. Парень не в силах закричать или дать отпор, не может даже с места сдвинуться: ноги словно примерзают к земле, и все, что ему остается — смотреть на медленно приближающуюся смерть. Опустившись на землю рядом с пареньком, Флори протягивает руку и хватает того за челюсть, сжимая с такой силой, что слышит тихий скулеж. Удивительно, до чего же люди хрупкие существа — только пальцем тронь, и уже ломаются. Словно из хрусталя сделанные, ей богу. — Попробуешь поднять тревогу — переломаю тебе ноги и руки, — вкрадчиво начинает Флори, склонившись к самому лицу солдата. — Мне нужна машина, чтобы свалить из этого гадюшника, но ваши тачки наверняка оснащены сигнализацией, поэтому ты мне поможешь. — У тебя ничего не выйдет, — пытается храбриться тот, видимо, собрав в кучу остатки самообладания. — Все машины соединены одной навигационной системой. Сбежишь — и мисс Кинберг сразу вычислит твое местоположение. — Значит, ты отключишь одну из них от этой системы. — Это невозможно сделать дистанционно! — восклицает парень, на что Флори безучастно пожимает плечами и взводит курок, сильнее прижимая дуло пистолета к виску солдата, чтобы быстрее соображал, а не тянул почем зря драгоценное время. Услышав сухой щелчок, тот снова превращается из самоуверенного парня в испуганного мальчишку — губы дрожат, а лицо приобретает мертвенно-белый оттенок. Все они становятся трусливыми ублюдками, когда смерть так близко и дышит практически в затылок. — Хорошо-хорошо, я все сделаю, только, прошу, не убивай меня! — Ноешь, словно ребенок, аж смотреть противно, — кривится Флори и брезгливо отталкивает парня в сторону, так что тот валится на колени, даже не пытаясь подняться и выглядеть менее жалким. — Валяй. У тебя есть две минуты. Время пошло. Услышав эти слова, он подрывается с земли, открывает водительскую дверь ближайшей машины и, активировав панель управления, начинает что-то судорожно на ней нажимать. Флори держит его на мушке, чтобы исключить неприятности и то и дело оглядывается в сторону входа в клинику. В холле горит приглушенный свет, но людей по-прежнему не видно — значит, они еще не прознали о том, что он выбрался на свободу, прихватив с собой еще двоих испытуемых. Это хорошо, но времени у них все равно немного. Когда он снова переводит взгляд на копошащегося в машине парня, раздается приглушенный писк. Приборная панель на секунду загорается ярко-красным, а затем вновь становится светло-бирюзовой. На небольшом экране выскакивает уведомление, оповещающее об отключении синхронизации, что может значить лишь одно — парень не соврал и действительно отключил эту машину от общей сети. — Готово. Я все сде… Он оборачивается, но договорить не успевает: Флори отводит в сторону пистолет и ножом перерезает ему горло. Тот даже не успевает понять, что произошло. Так и замирает с широко открытыми глазами, пока кровь вытекает из кривого пореза на шее, пачкая одежду, стекая на землю и заливая руки, взметнувшиеся в отчаянной, скорее рефлекторной, чем осознанной попытке остановить кровотечение. Флори отступает назад, но несколько красных капель все равно попадают на его рубашку. Впрочем, разницы особой нет, ткань и так пропиталась кровью насквозь. Осев на колени, парень валится затем на землю, корчась в предсмертной агонии, и вскоре затихает. Флори перешагивает через труп, и, оказавшись внутри салона, захлопывает за собой дверь. Благо, с машиной он управляться умеет, да и водит неплохо, только этот автомобиль оказывается куда более навороченным в плане дополнительных опций. В Пятом Округе у его семьи была собственная машина, и отец, как только Флори исполнилось двенадцать, частенько учил его ездить. Эти воспоминания не вызывают в нем теплых чувств ностальгии — только горечь и ненависть к тем, кто отнял самое дорогое, что у него было, кто превратил его дом, его семью в пепел. Огромным усилием воли Флори заставляет себя дышать медленно и размеренно, не думая о погибших родителях и брате, не думая ни о чем, кроме того, что нужно забрать своих союзников и уезжать как можно скорее. Вот так. Нельзя терять контроль над гневом, иначе он пожрет самообладание, словно дикий зверь, и не оставит от личности ничего, кроме всеобъемлющей жажды мести. Нельзя поддаваться этому. Нельзя. Ему еще есть ради кого жить. Маюки выбирается из укрытия, когда понимает, что караульные устранены и можно больше не прятаться. Вместе с Юширо они аккуратно укладывают Ривер на заднее сидение и захлопывают за собой боковую дверь. — Поехали отсюда, — Маюки трогает его за плечо, и Флори, удостоверившись, что его союзники в полном порядке, разворачивает машину и выезжает на дорогу. — Вот черт… — выдыхает за его спиной Юширо. Не нужно оборачиваться или быть гением, чтобы понять в чем дело: на улицу один за другим выскакивают солдаты. Они сразу замечают лежащие на траве трупы своих товарищей, как и то, что один автомобиль направляется прочь от клиники. Не дожидаясь, пока солдаты очухаются и откроют огонь, Флори дергает на себя рычаг коробки передач, давит на газ, и машина вылетает на дорогу. Их едва не заносит на обочину из-за того, что он слишком резко выкручивает руль, и откуда-то из салона слышится приглушенная ругань Юширо. — Эти козлы сели нам на хвост, — продолжает ругаться мальчишка, прижавшись к заднему стеклу. Он еще какое-то время наблюдает за дорогой, а затем вдруг отлипает от окна и, воодушевленный некоей внезапно пришедшей на ум мыслью, начинает копаться в куче сваленного на полу барахла. В сторону летят какие-то тряпки и железки, сопровождаемые возмущенным бормотанием Юширо, пока тот не подскакивает на месте с торжествующей улыбкой, при этом едва не приложившись головой о потолок машины. — Маю, смотри, они оставили здесь огнестрел. Пистолеты, два автомата и…твою налево, настоящий гранатомет! — он поворачивается к сестре и под ее ошеломленный взгляд демонстрирует оружие, которое при неправильном обращении может разнести их всех на кусочки. — Я знаю, что нужно делать. Он кладет оружие на пол и начинает торопливо водить руками по потолку, пока не натыкается на незаметную кнопку. Бьет по ней ладонью, и люк под потолком медленно отъезжает внутрь панели крыши. В салон тут же врывается поток ветра, но Юширо уже карабкается наверх, не обращая внимания на холод и лезущие в лицо волосы. — Куда собрался?! — возмущается Маюки, верно разгадав его намерение, хватает за рукав и смотрит почти гневно — ее синие глаза так и искрятся молниями. — Не смей. Высунешься — пристрелят и глазом не моргнут. — Не пристрелят, — улыбается в ответ. — Не забывай: я мега-важный подопытный образец и нужен им исключительно живьем. Юширо выбирается наверх и со всей силы вцепляется пальцами в гладкую крышу, чтобы не кувыркнуться через нее наружу и не оказаться на земле. Перспектива быть сплющенным в лепешку его отнюдь не прельщает. На такой скорости движения даже стоять ровно крайне тяжело, чего уж говорить о том, чтобы прицелиться, выстрелить да еще и в цель попасть. Он чокнулся, не иначе. Но других вариантов нет. Рискни или умри — больше им ничего не остается. И Юширо решает рискнуть, потому что умирать в шестнадцать ему совершенно не хочется. Скрепя сердце Маюки подает ему оружие, и Юширо вцепляется в него мертвой хваткой. Он скорее позволит оторвать себе руки, чем разожмет пальцы. Приняв наиболее устойчивое положение, он закрывает левый глаз и вглядывается в прицел, фокусируясь на преследователях, что гонятся за ними по пятам. Дальномер показывает расстояние в двести пятьдесят метров. Слишком далеко, он может промахнуться. — Нужно подпустить их ближе! — нырнув обратно в салон, кричит Юширо. Ему кажется, что в такой суматохе попросту останется неуслышанным, но Флори и в самом деле сбрасывает скорость, чтобы дать ему шанс. Теперь главная задача — этот шанс бездарно не упустить. Юширо снова выбирается наружу и все, о чем он думает: главное — не напортачить. В академии они упражнялись только в стрельбе из пистолетов, автоматов и снайперских винтовок, ведь о том, чтобы дать кому-то из учеников в руки гранатомет и речи не шло. Если бы руководство допустило подобное безумие, стараниями какого-то нибудь олуха на воздух взлетела бы и сама академия, и половина округа в придачу. Поэтому Юширо действовал наобум. Принцип действия гранатомета не сильно отличается от того же автомата, значит, все, что ему нужно — прицелиться, рассчитать дистанцию и выстрелить. Один шанс. Всего один, потому что на перезарядку времени нет. Нужно предельно сосредоточиться. Юширо не задумывается о том, что пытается убить других людей. Таких же живых, как и он сам, из плоти и крови. У всех, кто служит Лане, в том числе и у нее самой, есть свои цели и стремления, возможно, есть родные и близкие, которые ждут их дома. Но все, что он помнит — боль, безотчетный страх и накатывающая волной терпкая горечь при мысли о том, что им просто воспользовались, а когда перестал быть нужным — избавились, словно от сломанной игрушки. Вот так просто и легко. И это подстегивает действовать. Если он будет медлить и сомневаться, они могут схватить не только его, но и Маюки. Даже думать не хочется, каким пыткам Лана подвергнет предательницу своего ордена. Поэтому Юширо набирает воздуха и на полувыдохе задерживает дыхание, чтобы не промахнуться. Он делает все в точности как на тренировках. Отбросив в сторону волнение и не думая ни о чем кроме цели, которую нужно поразить. По окончании основного курса обучения он всегда мечтал о совершенствовании навыков в области владения холодным оружием восточного типа, однако это не отменяет того факта, что стреляет он тоже хорошо. Плавное нажатие на спусковой крючок — и в эту секунду остальной мир будто перестает существовать. Исчезают окружающие звуки, превращаясь в ватную тишину, исчезают мелькающие по бокам темные деревья и темная лента дороги внизу. Исчезает все кроме следующих за ними по пятам машин. От отдачи его отбрасывает назад, и Юширо спиной врезается в крышу. Сначала раздается хлопок, а за ним следом — оглушительный, бьющий по ушам грохот. О боли думать некогда. Он поднимает голову, и оранжевая вспышка на мгновение ослепляет. Первые две машины в прямом смысле слова разносит на части, а оставшиеся на полном ходу врезаются друг в друга, создавая на узкой дороге настоящий транспортный коллапс. Ударная волна вздымает в воздух целый столб пыли, во все стороны разлетаются клочья земли и асфальта вперемешку с кусками железа и осколками стекла. Если кто-то из людей Кинберг и остался в живых после такого, продолжать погоню они точно не станут. Как минимум потому, что их средства передвижения пришли в абсолютную негодность, как максимум — в негодность пришли они сами. Юширо спускается обратно в салон и закрывает за собой люк. Ненужный более и ставший бесполезным гранатомет он отбрасывает в сторону и не успевает нормально отдышаться, как Маюки обхватывает его руками, обнимая с такой силой, что трещат ребра. В который раз поразившись, откуда в его хрупкой на вид сестре столько силы, Юширо кряхтит что-то неразборчивое, но выбраться из сестринских объятий не пытается. Вскоре она сама выпускает его и какое-то время просто смотрит, придерживая за плечи. — Видишь, не помер же, — он разводит руками и улыбается по-мальчишески задорно, словно не было этих бесконечно долгих недель, наполненных ярким светом, запахом стерильности и собственными криками, звенящими в ушах. Словно не его волосы теперь седые насквозь, напрочь. Словно все осталось таким же, как и прежде. Маюки в ответ лишь сердито фыркает и отворачивается, чтобы проверить Ривер. Девочка так и лежит не шевелясь и не приходит в сознание. Ну ничего, они разберутся, как ей помочь, обязательно отыщут способ. Главное сейчас — найти безопасное место, где можно укрыться хотя бы на время. Спустя несколько минут лес начинает редеть: они подъезжают к границе Второго Округа. На въезде расположен контрольно-пропускной пункт, поэтому Флори съезжает с основной дороги и оставляет машину среди деревьев. Бросать единственное средство передвижения немного жаль, но если они не хотят привлечь нежелательное внимание, придется идти пешком. — Если пройдем чуть дальше, окажемся на железной дороге, — по пути говорит Маюки, указывая рукой куда-то вперед. — Каждый день в два часа в этом месте проходит товарняк из Восьмого — залезем в вагон и спокойно доедем до вокзала, здесь совсем недалеко. Флори отстраненно кивает, по-прежнему не веря, что им удалось не только оставить преследователей позади, но и завладеть оружием. Все складывается слишком хорошо, чтобы быть правдой. Они сумели пережить эту ночь, но Флори знает: все еще только начинается.

***

Еще никогда в подземной лаборатории Ланы, называемой Крипта, не было такой суеты. Сотрудники носятся из кабинета в кабинет, словно заведенные, таскают туда-сюда папки, стопки бумаг, останавливаются буквально на секунду, чтобы переброситься друг с другом короткими, ничего не значащими фразами, а затем продолжают свои хаотичные передвижения. Муравейник. Один большой муравейник с королевой во главе. Именно такая ассоциация приходит на ум Шанталю, когда он только оказывается в святилище науки имени Ланы Кинберг. Он не знал о существовании этой лаборатории, замаскированной под психиатрическую клинику, хоть и принадлежал формально к ордену Кинберг. Не знал до тех пор, пока Лана сама не обратилась к нему за помощью. Трупы уже убрали, но кровь в некоторых местах еще не оттерли, и темно-красные разводы отчетливо выделяются на фоне светлых стен и потолка. Леденящий душу контраст, хотя подчиненные Ланы не обращают на кровь никакого внимания, словно к ним случившееся не имеет никакого отношения, словно не их знакомые и коллеги погибли несколько часов назад. Словно они лицезрят подобное каждый день. Быть может, это предположение близко к истине. Кабинет Ланы находится в дальней части лаборатории, и здесь всеобщая суматоха сходит на нет, сменяясь тишиной, нарушаемой лишь мерным гудением ламп. Он даже не стучится — просто открывает дверь, чем привлекает внимание Ланы Кинберг. Женщина сидит за столом и разговаривает с кем-то по коммуникатору, но когда видит Шанталя, быстро прощается со своим собеседником и откладывает гаджет на стол. — Вы опоздали, — с укором припечатывает она, смерив его полным недовольства взглядом. — А ты как всегда сама вежливость, — улыбается Шанталь, ничуть не задетый и не удивленный столь холодным приемом. Лане всегда был присущ излишний перфекционизм, и он не мог упустить возможность лишний раз позлить ее. Шанталь закрывает за собой дверь, садится в кресло и расслабленно откидывается назад, забросив ногу на ногу. Какое-то время он молчит, без интереса разглядывая окружающую обстановку и мысленно прикидывая, какие предметы интерьера он бы поменял местами, а какие — и вовсе выкинул за ненадобностью. Например, вот этот стеклянный стеллаж портит всю гармонию, а холодное, отдающее легкой синевой освещение сказывается на состоянии зрения и общем самочувствии не самым лучшим образом. Интересно, а сама Кинберг знает, что дизайнер интерьера из нее никакой? Судя по бледному цвету лица и залегшим под глазами теням, она не в курсе, но сей факт не слишком ее беспокоит. В отличие от случившегося накануне инцидента. — Проблемы с содержанием невольников? — сложив ладони домиком под подбородком, с легкой полуулыбкой спрашивает Шанталь. — Быть может, стоит обновить систему безопасности? Если твой дражайший братец не в состоянии справиться с этой простой задачей, могу подкинуть парочку толковых идей. — Избавьте меня от своих язвительных комментариев. — В своем послании ты не уточнила, в чем конкретно заключается моя работа, и потому мне пришлось тащиться в это святилище науки аж из самого Капитолия. Кто будет оплачивать транспортные расходы? — Вы всегда так разговариваете? — в ее голосе упрек и усталость удивительным образом смешиваются воедино. — Как? — деланно удивляется Шанталь, нарочно провоцируя Лану с единственной целью — вывести ее из себя, показать, что она вовсе не такая непоколебимая, какой пытается казаться. Но Лана ни жестами, ни интонацией, ни даже мимикой не выдает свои эмоции — лишь только вспыхивает на дне зрачков глухое раздражение. Но и оно быстро исчезает, когда Кинберг вновь надевает на лицо незримую маску равнодушия. — Неуважительно. — Я лишь пытаюсь разрядить обстановку, — он пожимает плечами, но в следующий миг улыбка исчезает с его лица, а взгляд становится серьезным и холодным. — Что же, посмеялись и хватит. Перейдем к делам насущным. Зачем ты обратилась ко мне спустя столько времени? Я надеялся, что наше так называемое сотрудничество осталось в прошлом. — Экспериментальный объект под номером сорок восемь вышел из-под контроля и перебил половину моих сотрудников. Я бы не стала обращаться к вам без весомой на то причины. С этими словами она встает из-за стола, подходит к Шанталю и молча протягивает планшет. Шанталь берет его в руки и бегло читает предоставленную ему информацию. Испытания экспериментальной сыворотки с целью повышения регенеративных возможностей человеческого организма. Открытие новых возможностей. Эксперименты, эксперименты и еще раз эксперименты. Неудачно. Неудачно. Смерть объекта. Нахождение объекта в состоянии комы. И снова смерть. Шанталь читает с бесстрастным выражением лица, но все отчетливее ощущает растущую по отношению к Лане неприязнь. На следующей странице представлен краткий отчет о произошедшем накануне. Значит, один из испытуемых вышел из-под контроля, за полчаса перебил большую часть находившегося в лаборатории персонала, а затем сбежал, прихватив с собой еще двоих? А вот это уже интересно. Шанталь перелистывает еще одну страницу. Дальше следует досье на сбежавших испытуемых. Не взрослые — совсем юные ребята, намного младше него самого. Он смотрит фотографии и читает имена. Намикава Юширо. Мэйфилд Ривер. И еще один, третий, так хорошо знакомый ему мальчишка. Пожалуй, даже слишком хорошо. На мгновение Шанталю кажется, будто его окунули в ледяную воду. То, что Кинберг спасает жизнь проигравшим на Голодных играх ради того, чтобы затем превратить их в подопытных крыс, сам по себе кажется безумием, тем, чего не могло произойти в реальности. Но доказательства — вот же они, перед глазами. Те, кого родные и близкие успели оплакать и похоронить, оказались вовсе не покойниками. До боли знакомая ситуация. — Так вот чем ты занимаешься в своем подземелье, — тянет он, подняв взгляд от планшета. — Ставишь эксперименты на людях. Это ведь так удобно — использовать трибутов для своих опытов, не так ли? Ведь официально этих детей не существует, их никто и никогда не будет искать. Как ты вообще спишь по ночам? — Не вам судить меня, мистер Дилони, — парирует она с достоинством. — Все, что я делаю, я делаю во имя науки. — Как бы там ни было, именно благодаря тебе и твоей науке Флори Ла Рэй превратился в бессмертное чудовище и оказался на свободе. — Все ошибаются, мистер Дилони, — словно оправдываясь, произносит она холодно, продолжая сверлить его тяжелым взглядом из-под полуопущенных век. — Моя ошибка в том, что я недооценила Ла Рэя и позволила ему сбежать. Нахождение объектов на свободе недопустимо. Если имеющаяся у них информация станет достоянием общественности, это уничтожит всех нас. Именно поэтому вы здесь. — Найти их не составит труда. Но где гарантия, что Ла Рэй не выпустит мне кишки в первую же секунду нашей встречи? Он вырезал несколько десятков твоих сотрудников, словно скот, шестерых — еще до того, как завладел оружием. Зачем мне идти на такой риск? — Никто кроме вас не справится с этой задачей, — просто говорит Лана, даже не пытаясь скрыть свое недовольство таким положением вещей. Конечно, она уязвлена тем фактом, что все ее солдаты и наемники беспомощны против созданного ей же живого оружия. Конечно, она прекрасно понимает, что вина за провал эксперимента и гибель сотрудников лежит на ее плечах, но никогда не признает этого. Какая ирония. Шанталю не требуется время на раздумья — он озвучивает свой ответ в следующую же секунду: — Я помогу тебе, — и загадочно улыбается. — Но лишь за определенную плату. — Что вам нужно? — Ничего из того, что ты не смогла бы достать. Всего лишь формула того препарата, благодаря которому Ла Рэя теперь даже пули не берут. Сущий пустяк, не правда ли? — Исключено, — Ему кажется, или Лана действительно начинает злиться? — Сыворотка — продукт исследований моей лаборатории. Информация о методах ее создания и структурных компонентах абсолютно секретна и распространению не подлежит. В ответ на столь категоричный отказ Шанталь лишь непринужденно пожимает плечами. Он ничуть не удивлен. Лана слишком ценит результаты своих научных изысканий, чтобы вот так просто с ними расстаться. Впрочем, настаивать он не станет. — В таком случае, лови своих беглецов самостоятельно. С этими словами Шанталь разворачивается и направляется к выходу, даже не попрощавшись, но Лана останавливает его у самой двери. — Мистер Дилони! — он замирает, повернувшись вполоборота и смотрит на нее почти насмешливо. Словно не она старше его, а наоборот. Все-таки передумала. Иного он и не ждал. Шанталь видит, каких усилий Лане стоит держать себя в руках и признать, наконец, свое поражение, и его это забавляет. — Хорошо. Я… отдам вам свои наработки в обмен на то, что вы в кратчайшие сроки разберетесь с поимкой объектов. Они нужны мне живыми. — Вот это другой разговор, — он снова подходит к ней и, скрестив руки на груди, выжидающе смотрит. — Ну? Я жду. Время — деньги. Лана сжимает губы в тонкую линию, а затем разворачивается, садится за стол и начинает водить пальцами по сенсорной панели, даже не глядя в его сторону. Шанталь не может сдержать довольной улыбки, когда вспыхнувший на часах индикатор уведомляет его о получении нового сообщения. Чтобы удостовериться в том, что Лана не отправила ему пустышку, он пересылает Элери копию, и та производит быстрое сканирование. Химические формулы, вычисления, наименования используемых компонентов — он разберется с этим позже, когда окажется дома. Если Лана решила его обмануть, столь опрометчивый шаг дорого ей обойдется. Эта женщина хитра и осмотрительна и не станет так глупо подставляться. В конце-концов, он всегда может наведаться в ее скромную обитель снова. Для него закрытых дверей не существует. — Чудно, — подытоживает Шанталь, поправив воротник плаща и смахнув с рукавов несуществующие пылинки. — Так и быть, найду твоих ребятишек. Уже у самой двери он останавливается и, обернувшись, одаривает Лану непроницаемым взглядом. Та высокомерно вздергивает подбородок, молча принимая его негласный вызов. — Надеюсь, больше не увидимся.