Санта Лючия

Когда Икер впервые слышит те самые звуки из ванной, он на пару мгновений позволяет себе представить, что они принадлежат дермодемону, который вылезает из толчка, как в старом добром фильме с Беном Аффлеком и Мэттом Дэймоном. Потому что эту адовую какофонию просто не может извергать прекрасный рот Серхио Рамоса. Тот самый божественный рот, который совсем недавно творил чудеса с членом Икера. У Серхио приятный мелодичный голос, и защитник не лишён слуха. Так почему же то, что доносится из-за двери ванной больше напоминает вой больного чумкой оборотня? К тому же, как предполагает Икер, часть слов, которые рот Рамоса выдаёт за итальянские, не существует ни в одном языке мира. Через пару десятков минут, показавшихся Касильясу вечностью, Серхио выходит в одном белоснежном махровом полотенце. Молодой, красивый и сексуальный, на его лице шальная улыбка, а с отросших волос падают капли воды. Только за этот вид Икер готов простить Рамосу, что угодно: убийство младенцев, истребление краснокнижных животных, геноцид, переход в «Атлетико», не то, что песни в душе. Серхио слишком привлекателен, чтобы так легко устоять перед ним. Икер уже делает шаг навстречу, но тут память возвращается к нему и услужливо подбрасывает недавние вокальные пытки. Спасибо, очень вовремя! Рамос тянется к любовнику за вполне логичным в данной ситуации поцелуем, но его неожиданно останавливает ладонь Касильяса, упирающаяся в грудь. — Что это было? — строго спрашивает Икер, не как любовник, а как капитан на поле. — Ты о чем? — Серхио искренне не понимает вопрос, ему не терпится быстрей оказаться в постели. — О том, что кто-то пытался вызвать дьявола у тебя в ванной. Серхио недоуменно моргает, а потом смеётся искренне и заразительно. — Вообще-то, это народная неаполитанская песня, — говорит Серхио, мягко улыбаясь, и подаётся вперёд, но рука на его груди непреклонно тверда. Рамос вопросительно выгибает бровь, его игривое настроение никуда не исчезает. — Обещай мне больше никаких итальянских песен в душе, — Икер всё так же серьёзен. Серхио хочет напомнить любовнику, мол это его квартира и он волен здесь петь любые песни в любом месте. Но возмущения Рамоса остаются при нём, потому что ладонь Касильяса соскальзывает с груди, а расстояние между мужчинами сокращается до минимума. А потом Серхио готов пообещать выполнять любые прихоти голкипера: каждое утро печь блинчики, руками стирать его футболки, выгуливать его собаку, если Касильяс надумает когда-нибудь её завести, сделать на лбу тату с именем капитана. Всё, что пожелает Икер, в том числе не петь в душе. Впрочем, уже через неделю Рамос забывает о своём обещании. Икер укоризненно качает головой и драматично выдаёт, что-то из серии: «Твоё слово ничего не стоит, Серхио». Рамос божится, что это был последний раз, и предсказуемо скоро снова забывает о своих клятвах. Очередной провал в памяти обходится Рамосу в сцену достойную Оскара: с закатыванием глаз, зловещим молчанием и демонстративным уходом в закат, финальной точкой в котором становится эффектный хлопок дверью. Через несколько месяцев после эпичного ухода Касильяса они все-таки расстаются. И хотя отнюдь не специфическое хобби Серхио во время водных процедур становится причиной разлада самой сладкой парочки Мадрида, Икер не забывает упомянуть об этом во время обмена взаимными упрёками. Если Касильяс из всего устраивал драму, то Жерар всё превращает в балаган. А ещё Пике — идиот. И надо было это учитывать перед тем, как ложиться с ним в постель. Но разве об этом думает Серхио, когда зажимает Жерара после тренировки. Нет, он думает о том, какая у Жери классная задница, властные руки и потрясающие губы, которые магическим образом находят все самые чувствительны (и тайные) места Рамоса. В общем, прекрасный секс с Жераром как-то перекрыл тот факт, что Пике — идиот. После болезненной для обоих связи с Касильясом, которая стала для молодого Рамоса поучительным и мучительным уроком, Серхио решил завязать с серьёзными отношениями и вообще с отношениями с: а) одноклубниками, б) капитанами, в) вратарями. Пике не подходит ни под один из этих пунктов, и поэтому Серхио, не задумываясь, бросается в омут синих глаз каталонца. Ничего серьёзного, просто они хорошо проводят время на сборах и играх сборной. Очень хорошо, настолько хорошо, что где-то между чемпионатом мира и евро Серхио забывает, кто находится по ту сторону двери в ванную гостиничного номера. Рамос появляется в комнате обнажённый в клубах пара, словно мужское воплощение Афродиты, но его встречает отнюдь не жгучий взгляд полный желания, на который собственно и рассчитывает Серхио. Его встречает смех. Пике ржёт. Он смеётся долго, до слез и икоты. А когда сил смеяться не остаётся, он останавливается, чтобы вспомнить особо удачные моменты из сольного концерта Серхио и снова ржёт. Пока Жерар в судорогах от смеха катается по кровати, которой так и не пришлось стать ложем разврата в ту ночь, Рамос досуха вытирается, одевается, смеряет оскорбленным взглядом Пике, вздёргивает подбородок и уходит ночевать к Торресу, чем, судя по разочарованному взгляду Эль Ниньо, нарушает чьи-то далеко идущие планы. Со стороны Рамоса глупо было надеяться, что этим всё и закончится. Мол, Жерар просмеется и забудет. На следующий день Пике просит прощение, невинно хлопая синими глазищами. Серхио, конечно, не собирался так легко сдаваться, но Жерар обещает ему сполна компенсировать загубленную ночь. И компенсирует, да так, что Серхио, засыпая, от удовольствия ножкой подрыгивает, а наутро вся сборная наслаждается песнопениями Рамоса из ванной — вероломный каталонец сделал аудиозапись на телефон. Рамос никак не комментирует мелкое предательство Пике, чувствуя, что шутка с записью ещё аукнется Жерару. Расплата не заставляет себя долго ждать. Среди всеобщего смеха и острот разной степени паршивости раздаётся божественный глас, который вещает посредством Жорди Альбы. — Жери, а что ты делал в номере Рамоса, пока он мылся? Альба ещё слишком зелен и не настолько прозорлив, поэтому, Серхио уверен — без божьего вмешательства здесь явно не обошлось. Не сложно догадаться, что Жерар, додумавшись сделать запись, не додумался сделать домашнюю заготовку на этот вполне логичный вопрос. В полной тишине вся команда вопросительно таращится на Жерара, который только растерянно открывает рот. Серхио обречённо вздыхает, он же знал, что Пике — идиот. Этой немой сценой отношения с каталонцем считаются полностью исчерпавшими себя, и Рамос без зазрения совести добавляет в свой список «НИКОГДА не связываться» несколько новых пунктов: г) с членами национальной сборной, д) с каталонцами и е) с идиотами. Между скоротечной интрижкой с Жераром и новой связью на стороне проходит достаточно лет, чтобы Рамос забыл о своём списке. За это время Икер успевает уйти из «Мадрида», сборной и даже страны, Жерар соблазнить женщину намного известнее и старше себя, а Серхио остепениться, сделать двоих детей и завести аккаунт в инстаграм. Рамос забывает о списке, потому что свято верит, что никогда больше им не воспользуется. Пока в один прекрасный — или ужасный, как посмотреть — день после тренировки Зидан ни говорит: «Заеду к тебе часов в восемь». — Домой? — удивляется Серхио, вспоминая осталась ли у него хоть одна бутылка приличного вина после спонтанного набега Карима и Лукаса на выходных. — Нет, — снисходительно говорит тренер. — Икер рассказывал о твоём уютном гнездышке в центре, говорил, там шикарный вид на Мадрид. Надеюсь, эта квартира ещё существует, хорошая недвижимость сейчас ценится особенно дорого. Зидан делает паузу перед последним словом и проводит большим пальцем по скуле Рамоса. Серхио избавился от этой квартиры ещё до рождения старшего сына, как и о воспоминаниях о тех, кто в ней бывал. Но неожиданно для себя самого говорит: — Конечно. Она всё там же. Буду ждать в восемь. У Серхио всего четыре часа, чтобы вернуть себе старую холостяцкую берлогу, но его бывшая квартира давно обжита молодой однополой парочкой и не продаётся. Серхио покупает апартаменты на два этажа выше, переплачивая в два раза больше её реальной стоимости. Но в тот момент Серхио думает о скором божественном сексе с идеальным тренером «Мадрида», а не о том, как его бухгалтер скроет от Пилар гигантскую дыру в семейном бюджете. Зинедин приезжает в новую квартиру Рамоса и остаётся в ней до утра четыре раза, а потом Серхио крупно лажает. Стоило учитывать, что бесподобный Зидан вряд ли сочтёт уместными рулады, доносящиеся из душа в исполнении защитника. Нет, он не стал разговаривать по душам, как Икер, и уж, конечно, он не стал смеяться, как Пике, даже не боднул, он поступает так, как и должен сделать человек в дорогом идеально сидящем костюме. Когда Рамос выходит из душа, облачённый только в чёрные боксёры и татуировки, весь в каплях воды, призывно стекающими по накаченному телу, в общем, прекрасный словно Аполлон, он обнаруживает в своей квартире ровным счётом никого. Зизу уходит по-английски, не попрощавшись. Откуда только набрался, английских клубов в его карьере замечено не было? Это обидно. Но не настолько, чтобы идти к тренеру за объяснениями: мол, что вас не устроило? Качество исполнения или неподобающее для истинного патриота «Мадрида» содержание? Хотя, ну, какие заговорческие мотивы мог расслышать принципиальный Зидан в народной песни юга Италии? Серхио же не «Барселону» Фредди Меркьюри пел! В общем Рамос задрал нос повыше и к бывшему любовнику не подошёл, да тот не долго расстраивался. Очень быстро идеальный Зинедин Зидан начал присматривать в сторону идеального Криштиану Роналду. Серхио ничуть не огорчила внезапная смена курса тренера, наоборот, он гаденько посмеялся, думая о том, какой сюрприз ждёт Зизу. Если уж его тонкая душевная организация не смогла стерпеть далеко не академический вокал Рамоса, то что будет с тренером «Мадрида», когда он обнаружит, как обладатель идеального тела, идеальной улыбки и идеальных золотых мячей мелодично похрапывает после секса. И это отнюдь не милое посапывание ангелочков, речь идёт о работе движка небольшого самолета. От души пожелав счастья Зидану и его новому питомцу, Серхио заносит в свой список, о котором так к месту вспомнил, свежие пункты: ж) с тренерами, з) с французами, и) с идеальными. Рамос обещает себе, что больше ни одного пункта не добавит в этот список. И в кои-то веки не врет. Эта связь изначально была бесперспективной, потому что ничего, кроме презрительных взглядов на поле, их не связывало. Всё вышло самом собой: на пару секунд затянувшееся рукопожатие перед матчем, обмен двусмысленными фразами после финального свистка, и вот они уже сосутся перед дверью квартиры Серхио, пока тот пытается наощупь найти ключи в сумке. Хорошо, что он снова не продал квартиру после ухода Зидана, а ведь хотел. На утро Рамос в мрачной растерянности и не может объяснить, как вообще такое могло произойти. Его ночной любовник, улыбается с насмешкой, пока натягивает джинсы и толстовку, а у Рамоса впервые нет слов кроме очень интеллектуального «э-э-э, вот». В ответ его разовый (Серхио уверен, что дважды такое повториться не может) любовник бросает: «Не переживай, Сесе, один раз, как говорится, не блаугранас», смеётся, шлёт воздушный поцелуй и исчезает из его квартиры, как надеется капитан «Мадрида», навсегда. Через три дня Рамос вновь пытается одновременно нащупать ключ и не трахнуть своего гостя прямо перед входной дверью. Когда ничего не значащая интрижка грозит перерасти в нечто большее, Рамос первый делом сверяется со своим списком. Да, у него реально есть реальный список, написанный от руки и надёжно спрятанный от Пилар в банке с сахаром. Да, у него на кухне есть банка с сахаром, и, в отличие от жены, он знает о её существовании. Итак, его новый любовник не играет с Серхио за один клуб и сборную, он вообще не испанец и не француз, к слову, тоже. Он не вратарь, не капитан, даже дальнего плаванья, и, слава всем святым, не тренер. И он точно не идеальный, совсем, полностью. Вопрос с каталонцем и идиотом остаётся спорным. Серхио задумчиво чешет бороду. Чтобы решить дилемму, он звонит человеку, благодаря которому эти пункты и появились в списке. Пике как обычно ржёт. Но на этот раз Рамос терпеливо ждёт, когда Жерар просмеется и выдаст все остроумные и не очень шутки из своего запаса. — Так что ты мне скажешь? — Он точно не идиот. Немного придурковатый, это да. Но не идиот. И я бы не назвал его каталонцем, я говорю тебе это, как каталонец, — усмехается Жерар и хочет добавить ещё что-то, но Серхио сбрасывает. Вопрос кажется решенным. Но нечто внутри, очень похожее на предчувствие, подсказывает Рамосу, что лучше бы его любовник был наполовину французом, наполовину каталонцем, голкипером «Мадрида» и сборной Испании, носил капитанскую повязку и одновременно занимал должность играющего тренера. Послав голос разума, уверяющий его, что ничем хорошим это снова не закончится, в длительный пеший поход, Серхио принимает окончательное решение — перевести их НЕотношения из разряда интрижки на пару ночей в разряд интрижки на пару месяцев. В конце концов, как говориться, кто не рискует, того не кусает Суарес. В качестве компромисса с собственным внутренним голосом, он соглашается устроить не подозревающему никакой беды любовнику испытание душем. Чтобы сразу расставить все точки над и. Внутренний голос соглашается на уступку. Серхио уже заходит на припев, когда дверь душевой резко отъезжает в сторону. Ракитич стоит мрачный, сонный, лохматый и в одних трусах. Красивый и опасный. Рамос замолкает. — Спинку потрешь? — не дождавшись ни единой реплики от хорвата, Серхио протягивает руку с мыльной губкой, Иван переводит на неё хмурый взгляд, а потом так быстро избавился от трусов, будто они просто испаряются. — Конечно, но твой итальянский это просто убожество. Я не могу позволить тебе так издеваться над моей любимой песней, поэтому второй куплет за мной. Слушай и запоминай. Я ещё научу тебя петь дуэтом. Ракитич берет губку из рук Сеохио, шагает под воду и поёт. — Con questo zeffiro, così soave, Oh, com’è bello star' sulla nave…