Камикадзе

Номер Савады Тсунаёши выглядел так, словно в него ворвались грабители и переворотили всё, до чего смогли добраться. На самом деле, ничего такого не было, а номер босса Вонголы стал завален кипами бумаг по совершенно другим причинам. Реборн и Дино стояли возле стола, сам Тсунаёши сидел за ним. Перед мужчинами оказались разложены кучи непонятных бумаг, какие-то чеки, фотографии с камер видеонаблюдения и даже карта! На карте красными кругами отметились конкретные территории. — Вся недвижимость по-прежнему принадлежит семье Блази, — задумчиво начал говорить Тсунаёши, — но основные обязанности Мэтт переложил на других людей… — Он просто исчез… — босс семьи Каваллоне нахмурился так же, как Савада. — Тсуна, а совпадает ли это по времени с исчезновением девочки? — Мы не можем знать точно, ведь она, вроде, была оставлена в Японии, а все члены Инганнаморте после смерти Ирмы вернулись в Италию, — Тсуна почесал затылок. — А была ли она на самом деле оставлена в Японии?.. — наконец, загадочно высказался Реборн. — О, а ведь правда, — согласился Дино, и они с Тсуной переглянулись. — Ведь это Вария сказала, что Рико оставили в Японии? — Да, Вария… — кивнул Тсуна. — Мы проверили, разумеется. Орихара Рико была привезена кем-то в больницу Намимори, у неё был приступ эпилепсии, это заметили прохожие. Оттуда её вернули в детский дом Токио, но через пару дней она снова пропала. В этот же день Мэтт был в частной стоматологической клинике. В Италии… — Он бы не успел долететь за такое время… — Пошевелите мозгами, мои бездарные ученики, — Реборн скрестил руки. — Сама по себе Инганнаморте была небольшой, но у Мэтта наверняка не было недостатка в подчинённых. Однако о членах семьи Инганнаморте теперь известно мало. Как выяснилось, большинство мафиози, участвовавшие в боевых действиях, официально числились не в рядах Инганнаморте, а в семьях, захваченных ими. Мэтт, видимо, максимально берёг своих собственных людей. Кроме него самого подчинёнными распоряжались капореджиме, но из них остались только капо Урагана, Марио Скаппи, и капо Грозы — Людмила Ширяева. Однако Ямамото уже успел выяснить, что в день пропажи Орихары Рико из детского дома в Токио Людмила Ширяева была замечена, по некоторым сведениям, в аэропорту. Но направлялась она не в Токио, а в Москву. А Марио Скаппи в этот день был не просто в Италии… Он был в морге. Якобы его туда привезли, а ушёл он уже самостоятельно. Впрочем, в этой ситуации ничего сверхъестественного не было: по какой-то ошибке Марио Скаппи изначально был доставлен живым. Но кого подозревать ещё? Босс семьи Каваллоне задумчиво почесал подбородок. Квартира Мэтта Блази пуста, так же, как и оба особняка семьи Инганнаморте. В ресторанах, которыми они владели, Мэтт не появлялся тоже. Каким-то образом он умудрился просто исчезнуть. Конечно, могло оказаться, что Мэтт Блази просто решил начать новую жизнь, но… Почему-то никому в это не верилось. — Как давно вы связывались с Варией? — спросил Дино. Тсуна поднял на него красноречивый взгляд, который явно говорил о том, что босс Вонголы предпочёл бы не связываться с Варией в принципе, будь у него такая возможность. Босс семьи Каваллоне с пониманием рассмеялся, после чего с улыбкой спросил: — Как думаешь, стоит мне повидать Скуало? Тсуна сначала не понял, с чего это босс Каваллоне интересуется у него подобными вещами, но с некоторым опозданием до него всё-таки дошло, что Дино так предлагает выяснить, как дела у Варии, и не знают ли они чего-то, чего ещё не знает Вонгола. Вопрос вполне актуальный, ведь даже отчёты о деятельности Варии, приходящие в Вонголу, оставались весьма туманны по своему содержанию, да и вообще Тсунаёши предполагал, что и отчитывается Вария далеко не обо всех своих действиях… — Возьми с собой Ромарио, Дино, — с полуулыбкой посоветовал Реборн. — О! Да, конечно, один я не поеду, — улыбнулся Дино. Услышав это, Тсунаёши с облегчением вздохнул. Отпускать неуклюжего босса Каваллоне без его подчинённых было бы опасно…

***

Фран стоял возле окна в пустующей общей гостиной Варии. Вечером снова шёл дождь. Начавшаяся официально весна на настоящую весну, присущую здешним местам, пока не походила. Иллюзионист мысленно размышлял о погоде и странном климате, стараясь занять свою голову хоть чем-то, кроме Анэко, которая раньше покидала его мысли хотя бы иногда, но теперь же не шла из головы вовсе. Заживающая сожженная кожа под повязками, розовый скейтборд, уродливый амулет и постоянный смех, громкий и звонкий настолько, что эхом отдавался в ушах даже теперь… Антонио Неро смеялся не так. Совершенно не так. Его смех — тихий, приглушённый и сиплый, который, кажется, не имел ничего общего со смехом Анэко… Из-за плотных туч показался бледный месяц, осветив своим слабым светом улицу. Фран достал из кармана вещицу Анэко и посмотрел на неё. И солнце, и луна выглядели пугающе настолько, что невольно закрадывалась мысль о том, что создатель этого амулета намеренно сделал его таким страшным. Часть лица, которой был серебряный месяц, выглядела ещё и будто бы болезненно. Прямо как Антонио Неро с его дурацким французским акцентом… Фран вздохнул так, словно то, что он собирался сделать, было не его собственной волей, а чьим-то приказом, исполнять который совсем не хотелось. Антонио Неро из своей скромной сумрачной комнаты предпочитал не выходить, а с обитателями Варии не пересекаться, посвящая всё своё свободное время драгоценному ноутбуку. На телефон журналиста пришло сообщение о зачисленной на карту зарплате, что не могло его не радовать. Курить Неро внутри замка строго запретил лично Скуало, но журналист, будучи достаточно наглым, просто высовывался из окна третьего этажа и курил так. Окна с этой стороны замка выходили во внутренний двор, который был пуст и темен, луна повисла с другой стороны. Докурив, сидящий на подоконнике журналист закашлялся, подумав о том, что, пожалуй, ходить по улице в одном пиджаке всё-таки было плохой идеей… Сейчас красный пиджак покоился в чёрной сумке, а Антонио Неро сменил своё облачение на то, в котором его впервые застали Джи и Фран — свободная чёрная рубашка поверх посеревшей футболки, которая когда-то была белой. Внезапный стук в дверь не смутил Антонио Неро, так что он даже не стал слезать с подоконника, хотя окно всё-таки быстро прикрыл. — Красотка, если это ты, то я ещё никуда не делся, расслабься, — устало протянул журналист. Но Джи проверять Неро сегодня не собиралась. Дверь журналиста не запиралась, потому что замка на ней вовсе не было. Неро удивлённо вскинул брови, когда к нему зашёл Фран. — Ко мне опять приставили надзирателя? — с интересом уточнил журналист, склонив голову набок. — Ну-у, здесь это не нужно, — Фран окинул взглядом окружающее пространство. Здесь журналист мог беспрепятственно выбраться разве что из отведённой ему комнаты. При удачном стечении обстоятельств, наличии смекалки и должной сноровки Неро мог бы покинуть замок. Но вот выйти за пределы территории Варии — невозможно. Журналист, говоря откровенно, и не думал особо над вариантами побега. Убрав со стола фуражку, он нагнулся и выбросил кучку скомканных исписанных бумажек в урну под столом. — Тебе что-то от меня нужно или поболтать заскочил? — выпрямившись и отряхнув руки, поинтересовался Неро. — Furi o shinaide (Не притворяйся), — вдруг сказал Фран с совершенно равнодушным лицом, но с какой-то странной интонацией, хотя, может, так только показалось из-за другого языка. —Что?.. Я же говорил, что не понимаю японский, — непонятливо нахмурился журналист. — И как ты тогда понял, что это не кита-а-айский, например? — чуть приподнял бровь иллюзионист. — Э-э, ну, китайского я тоже не знаю, так что… Антонио Неро выглядел изумлённым странным поведением неожиданно нагрянувшего к нему иллюзиониста. Настолько, что даже замер. Зато Фран вдруг улыбнулся, но так странно (хотя улыбающийся Фран это само по себе странно), что стало даже жутко. Он достал амулет с солнцем и луной и зажал его в ладони. Растерянный и удивлённый вид Антонио Неро больше значения не имел, потому что Фран смотрел в чужие глаза, тёмные настолько, что радужка практически сливалась со зрачком, и понимал, что незнание японского — абсолютная ложь, потому что Неро всё понял. Она поняла. — Я узнал тебя, Анэко. Фран разжал ладонь и новая чёрная верёвка повисла на его пальцах. Страшное, уродливое половинчатое лицо, разделённое на солнце и луну, начало раскачиваться из стороны в сторону, как маятник, а затем остановилось, практически застыв. Антонио Неро молча смотрел на амулет до тех пор, пока он не прекратил своё движение, после чего нахмурился, скрестил руки и сказал: — Чувак, я таких стрёмных вещей никогда в жизни не видел. Теперь замер уже Фран, начавший сомневаться… Что, если Антонио Неро — это просто журналист-наркоман из неблагополучного района, а исчезновение Анэко из Намимори не имеет к нему в сущности никакого отношения?.. Тогда вся эта ситуация получилась на редкость глупая. Абсурдная. Как вдруг лицо журналиста, до этого момента выражающее непонимание, будто бы смягчилось, а через секунду Неро ловко отнял у Франа уродливый амулет. Ещё через секунду раздался смех, отличающийся от того, который слышали члены Варии на собрании. Хотя сиплость никуда не делась, и сразу определить, что же изменилось, просто невозможно; то ли журналист рассмеялся искреннее, то ли звонче, но в этом его смехе отдалённо находил отзвук хохот японской девочки в чёрной форме. Ещё через пару мгновений смех переместился и стал звучать теперь совсем рядом с Франом, который даже не сразу понял, что произошло, а когда понял, журналист уже отпрянул со своими объятиями и плюхнулся на стул, потянувшись к лежащей на столе пачке с сигаретами. Мелко дрожащими руками, некоторые пальцы которой по-прежнему перематывались пластырями, Неро вытащил одну сигарету, покрутил её между пальцами и нервозно положил на стол, после чего схватил страшный амулет в желании рассмотреть его получше и покрутить в руках. В глазах журналиста плескался чистый, искренний восторг, когда он смотрел на эту вещь, но и её он отложил, вновь повернувшись к Франу: — Испугался, да? — широкая улыбка появилась на лице девушки, выдающей себя за парня. — Ладно, колись, как ты меня узнал? Вообще-то, в любой другой ситуации Фран мог бы ответить на этот вопрос. Во-первых, «Антонио Неро» сразу показался ему смутно знакомым, во-вторых, он почему-то не выказал удивления, когда Фран заговорил с ним по-французски, хотя у иллюзиониста на лбу не написано француз он или итальянец. В-третьих, журналист всё-таки и впрямь слишком лёгкий для того, чтобы быть парнем, он писал левой рукой, и так далее… Но сейчас Фран просто завис. — Я не похожа на маленькую себя, да? Согласись, из меня получился le mec cool (классный парень), да? — старая знакомая иллюзиониста снова схватилась за сигарету. — Так это ты?.. — оторопел Фран. Этот вопрос заставил девушку расхохотаться снова, её в принципе забавляла реакция Франа, который всего несколько секунд назад был уверен в своей правоте, а когда оказалось, что он действительно прав, вдруг растерялся. — Садись, — ему кивнули на кровать. Фран таки сел, продолжая наблюдать за Антонио Неро, который оказался вовсе никаким не Антонио. Тот стал ещё более дёрганным и суетливым, чем обычно. Фран тоже чувствовал себя странно. С одной стороны, он не слишком удивился, что его домыслы оказались верны, но от раскрытия правды никакого чувства удовлетворения не появилось. Скорее, наоборот… Иллюзионист не мог понять, с чем это связано. Девушка, выдающая себя за Антонио Неро, закурила. — Кстати, я на самом деле не Анэко, — заговорила она вскоре, вытянув ноги. — Это прозвище. Меня зовут Канэко Аматэрасу. — Аматэрасу?.. — медленно переспросил Фран. — Ага, — кивнула девушка. — Длинное, мне в детстве не нравилось просто. Потом привыкла. Уже не заботясь о строгом предупреждении капитана Варии и даже не открывая окно (на улице всё-таки не жарко), Аматэрасу стряхнула пепел в урну и, зажав сигарету во рту, склонилась над столом, чтобы рассмотреть свой давно потерянный, по её мнению, амулет. — Фран, почему ты его не выбросил? — девушка взяла сигарету в руку и серьёзно посмотрела на иллюзиониста. — Побоялся проклятья этой штуки, — он поморщился. — А я думала, что ты сильно изменился, — протянула, улыбаясь, Аматэрасу. — Но нет, ты такой же. Боже, c'est incroyable (это невероятно)! — она начала крутить амулет в руках. — Всё это время он был у тебя! Я рыдала целую неделю, когда поняла, что опять его потеряла. А потом ещё неделю, когда уже призналась родителям… Хотя стоило ожидать, что такая страшная вещь меня рано или поздно найдёт, хе-хе… Вспоминал меня хоть иногда, а? — Аматэрасу, перескакивающая с темы на темы на огромной скорости, подпёрла щёку рукой и глянула на Франа. — Нет, — равнодушно пожал плечами иллюзионист. И даже почти не соврал! — Ну, я не удивлена, — девушка совершенно не обиделась и снова повернулась к амулету. Фран, на самом деле, просто не был уверен, вспоминал ли он вообще Анэко, особенно после того, как банда Кокуё переехала в Италию. Впрочем, сейчас ему казалось, что с появлением «Антонио Неро» он думал об этой девочке из прошлого так часто, что это вполне можно растянуть на всё то время, которое они не виделись. Аматэрасу неожиданно дёрнулась: — Я ведь не смогла попрощаться! — осенило её. Она резко отложила амулет и повернулась к Франу с широко раскрытыми глазами и виноватым выражением лица. — Прости! Мы сначала не планировали переезд, родители улетели во Францию по работе, взяли меня с собой, и в итоге они решили остаться там насовсем, и я снова оказалась в Японии только через полтора года, но Кокуё ленд был пуст… Фран ничего не ответил. И вообще это было так давно, что он даже не смог вспомнить, где в то время была банда Кокуё. Кажется, переезд в Италию случился позже, но кроме этого можно вспомнить достаточно случаев, когда банда Кокуё, включая Франа, разумеется, отсутствовала в своей привычной резиденции. Аматэрасу выбросила потухший окурок, поставила руки на столе и положила на них подбородок, после чего со странной улыбкой начала рассматривать Франа. — Что?.. — всё-таки не выдержал пытливого взгляда иллюзионист. — А ты вырос, — заявила Аматэрасу, улыбка к лицу которой, кажется, уже просто приклеилась. — Ого-о, как ты это заметила? Десять лет это ведь совсем маленький срок. — Да ну тебя, не прошло десяти лет, — отмахнулась девушка. — Может, семь или восемь… — Ты изменилась, — сказал Фран. — Отходила в брекетах и покрасилась. Зато с ушами ничего не изменилось, — на секунду девушка убрала волосы и показала свои торчащие уши, которые быстро скрыла волосами снова. На самом деле, став старше, Аматэрасу объективно стала симпатичнее, теперь лишь отдалённо напоминая не слишком красивую маленькую девочку. С другой стороны, её черты оказались довольно странными, если задуматься… В её лице смешалось что-то среднее между мужским и женским, что-то такое, что не позволяло однозначно сказать «Это парень» или «Это девушка». Но, вообще-то, Фран говорил не только о внешности. — Что из биографии Антонио Неро — правда? — спросил иллюзионист, смотря на Аматэрасу. — Всё правда, — ответила она. — Второе гражданство, журналистика, клубы, наркотики, лечение в клинике, мафия, Сэмми и Аличе — всё про меня. Просто здесь у меня личность Антонио Неро, вот и всё… — Аматэрасу помолчала. — Что будешь делать, Фран? Расскажешь обо мне остальным? Иллюзионист посмотрел на отчаянную авантюристку как-то устало: — А в этом есть какой-то смысл? — Да нет, — девушка пожала плечами. — Ничего не изменится. Хотя, честно говоря, я немного соскучилась по девчачьим шмоткам… Тони был хорошим щитом раньше, но теперь это, кажется не нужно. Аматэрасу и Фран замолчали. Каждый думал о своём, а им было о чём подумать. Маленькие Фран и Анэко теперь выросли и стали членом мафии и журналисткой, сидящей на героине. Это ли не сатира на жизнь? — Зачем ты взяла итальянское имя? — молчание прервал Фран. — Знаешь, откуда у меня это? — девушка взяла фуражку и водрузила её себе на голову. Вопрос она задала риторический. — У меня был хороший друг в Париже. Мы познакомились в больнице, хотя учились в одной школе ещё до этого. Кепку он подарил, да. А на следующий день повесился. Аматэрасу замолчала ненадолго, вспоминая не самые приятные события из своей жизни. Фран молча смотрел на неё. Девушка неловко улыбнулась и развела руками: — Я, наверное, хреновый друг, в общем… Не знаю, что у него в голове творилось. Потом уже читала в интернете статьи типа «Признаки, что человек планирует самоубийство». И знаешь что? — Аматэрасу снова подперла щёку рукой. — Были вещи, на которые никто из его близких внимания не обращал. И я тоже. Даже вот это, — она сняла с головы фуражку и помахала ей в воздухе, — должно было заставить меня задуматься, но нет. Короче, всё это не столь важно, он всё равно умер уже давно… — И звали его Антонио Неро, — легко догадался Фран, к чему вообще был весь этот рассказ. — Да, — Аматэрасу грустно усмехнулась. — Он был итальянцем и часто говорил, что скучает по родине, а в итоге умер, так и не вернувшись в Италию снова… Так что я решила взять его имя и, вроде как, исполнить хоть какое-то его незавершённое желание. А потом это уже стало моим псевдонимом. Не думаю, что Тони интересовался мафией и героином… О том, что выдавать себя за коренного итальянца с моим акцентом — полная лажа, я уже потом задумалась, — чуть рассмеялась девушка. Молчание возобновилось, хотя, кажется, это никого не смущало. Через какое-то не слишком продолжительное время Аматэрасу вдруг резко пересела на узкую кровать ближе к Франу, со странным выражением лица и улыбкой принявшись рассматривать иллюзиониста. А сам он тем временем смотрел на девушку и мысленно поражался тому, насколько различен всё-таки спектр эмоций Антонио Неро и выросшей Анэко, учитывая, что всё это — один человек. — Фра-а-ан? — с коварным видом протянула Аматэрасу. — М? — Извини. — За что? — не понял иллюзионист. — За это. Аматэрасу быстро придвинулась ближе и заключила Франа в объятия, но если в первый раз это произошло порывисто и быстро, то теперь она явно понимала, что делает, и делала это осознанно, причём отпускать иллюзиониста, видимо, не планировала. — Ты всегда можешь меня оттолкнуть, — фраза девушки прозвучала прямо как руководство к действию. Но если бы это действительно так работало. Фран не шелохнулся, он словно застыл и даже дышать почти перестал, зато чужое дыхание в районе шеи чувствовал отчётливо, отчего во рту пересохло. Фран, на самом деле, объективно оценивал ситуацию, и эта объективная оценка, к сожалению, весьма удручающая. Аматэрасу и сама, наверное, при всех её стараниях выглядеть придурковато, прекрасно понимала, что связываться с Франом теперь — это точно плохая идея. Ей стоило бы послушать его ещё тогда, в Намимори, когда мальчишка в огромной шапке настоятельно рекомендовал покинуть Кокуё ленд и более туда не соваться. Всё, что было, было лишним. Аматэрасу, однако, привыкла получать всё, что хочет, а Фран не был уверен, что может ей противиться. А ещё иллюзионисту хотелось, чтобы у всех, кто сорил высокопарными словами о прекрасном и высоком чувстве, разбились их розовые очки. И желательно стёклами внутрь, чтобы осколки в глазных яблоках доказали, что в любви в сущности нет ничего прекрасного, — это что-то отвратительное, болезненно ноющее под рёбрами и затуманивающее разум даже такого блестящего иллюзиониста, как Фран. Хотя кому-то всё же везло, как Бельфегору и Джи, например, или Мукуро и Хром, но в собственных убеждениях Франа сам он не был тем, кто к категории подобных везучих личностей относится. Исходя из этого, иллюзионист заранее знал, что внезапная и глупая влюблённость в эту девчонку ещё успеет обязательно вывернуть его наизнанку. Да и её тоже, наверное.