***
Гриллби скучающе протирал барную стойку. Всё тот же бар, всё та же вывеска над его головой, всё те же посетители, всё та же стойка… Бармена мутило от однообразия. Почему каждый день был словно одним и тем же, но просто поставленным на бесконечный повтор, прямо как мелодия в игровом автомате, что тоже неизменно стоял по левую руку. Элементаль прекратил своё занятие, наверное впервые за столько лет, не повинуясь выматывающей привычке, и ушёл за пожарную дверь, где в основном готовил заказы для посетителей. Оказавшись там, где никто не увидит, Гриллби, облокотившись о закрытую дверь спиной, тихо сполз по ней, устало прикрыв глаза. Бармен был вымотан. Он чувствовал себя заложником этого места, словно он не смог бы покинуть его никогда в жизни, и даже не потому что вокруг был морозный лес Сноудина, где его огонь быстро бы погас… Просто на душе было неприятное ощущение безысходности. Барьер стал для всех монстров огромным препятствием к выходу на Поверхность к тёплым солнечным лучам, но для Гриллби словно был повешен ещё один дополнительный замок. Бармен снял очки, положил их рядом с собой на пол и потёр уставшие глаза. Каждый раз когда он вот так прятался от всех здесь или просто когда ему удавалось побыть в одиночестве, то из раза в раз элементаль силился удержать в своей памяти ускользающий с каждым днём образ. Что-то светлое и яркое как сама Поверхность с лучезарной улыбкой, которую Гриллби больше не мог поймать ни на одном лице… Бармен приложил свою ладонь к лицу, прикрыв тем самым один свой глаз. Отчего-то так было проще сосредоточиться и поймать побольше деталей из глубины воспоминаний. Но как бы Гриллби ни старался, вспомнить, кого он так отчаянно искал, он не мог. Да и «искал» очень громко сказано. Бармен всё своё время проводил в маленькой забегаловке заснеженной части Подземелья. Но не выходил он отсюда только потому, что знал, что он обыскал и расспросил абсолютно всех жителей Подземелья, и о его потерянном странном образе никто не слышал, никто не мог припомнить никого похожего на него, словно того и не существовало никогда, словно он был…лишь плодом воображения огненного элементаля. Снова все эти неприятные воспоминания, наполненные отчаянием, неверием и ужасом потери, жадно объяли разбитого бармена. Но большего всего Гриллби жалел о том, что он не мог ничего изменить. Уже не мог. Он сделал всё и даже больше. Но абсолютно ничего это не принесло. Обняв самого себя, элементаль уткнулся лицом в свои колени.***
Неожиданно учёный почувствовал из ниоткуда накатившее тепло. Такое случалось иногда здесь. Но очень редко. Гастер обожал такие моменты. Это было чудом. Своеобразным подарком Пустоты. Место, в котором нет ни тепла, ни света, вдруг дарит тебе мягкое тепло, отчего становится так уютно на остатках души… Но Пустота любит, когда за все её дары расплачиваются. Вот и сейчас едва появившаяся улыбка учёного исчезает, быстро возвращаясь в тонкую линию, концами смотрящую вниз. Откуда-то из тьмы учёный будто услышал голос: «Ты один. Навсегда. Ты же знаешь». Гастер стиснул зубы и всё равно, не желая поддаваться, широко улыбнулся. Он не хотел, чтобы такой редкий момент был испорчен чем-то подобным. А так как учёный уже давно смирился с мыслью о том, что и правда здесь совсем один на долгие-долгие годы (Джи очень не нравилось слово «навсегда»), доктор уже старался не придавать этому весомого значения, всё равно нет смысла. Единственная совсем крохотная слеза тихо скатилась по белоснежному лицу учёного, раскрывая чувство того, как ему на самом деле жаль, что он навеки одинок.***
Гриллби не заметил, как заснул. Прямо здесь на полу в пожарной комнате. Сказались усталость и разбитость. Однако сон обнял бармена умиротворяющей тьмой, приводя молчаливого монстра в его привычное для всех состояние. А ведь Гриллби не всегда был таким…тихим и молчаливым. Возможно, и когда-то давно его сложно было назвать разговорчивым, но это зависело от его окружения. В приятной для него компании огненный элементаль счастливо разгорался как пожар и с радостью поддерживал разговор. Но после… После какого-то момента бармен стал тем, кем являлся сейчас. Кто-то считал его странным, кто-то скрытным и недоверчивым, кто-то просто предпочитал не лезть в это, а кто-то полагал, что бармен просто не умеет говорить… Но неправы были все. Огненный элементаль был просто одиноким. Причём это был самый болезненный случай. Ужасней нету одиночества, чем одиночество в толпе… Гриллби и правда окружало немало знакомых монстров, которые были вовсе неплохими, но бармен просто не видел чего бы то ни было общего у него с ними, словно они были какими-то чужими, даже несмотря на то, что в Подземелье они все вместе прожили столько лет. А по-настоящему хорошо огненный элементаль себя чувствовал, когда тот странный и ускользающий образ удавалось удержать рядом с собой подольше. Иногда Гриллби даже снились сны про него. К сожалению, даже там он был таким же размытым, но бармен был так счастлив даже таким особенно важным для него мелочам. Жаль, но этот сон был пустым, просто чёрным. А когда бармен был уже готов проснуться, безжалостным плевком в душу он услышал самые ранящие для него слова, появившиеся из самой черноты: «Не надейся и не ищи, ты будешь одинок, как и сейчас». Едва Гриллби успел ощутить горький яд этих слов, неизвестно кем сказанных, как вынырнул из сна, словно из глубокого засасывающего омута. Как ни странно, но бармена разбудил стук в дверь. Потерев глаза тыльной стороной руки и надев на них очки, Гриллби лишь вздохнул и выглянул из-за двери. Однако помещение бара было пусто, лишь тихо захлопнулась входная дверь. Гриллби удивлённо потупил взгляд. Его заведение пустовало лишь… Да огненный элементаль вообще с трудом мог припомнить подобное. Даже ночью (хотя как такого разделения на день и ночь в Подземелье не было) пара-тройка постоянных посетителей была на своих законных местах, а тут… Бармен шокированно осматривал своё заведение, растерянно, скорее по привычке встав за стойку. Кто знает, сколько бы времени прошло до того, как огненный элементаль всё же бы осмелился выйти из бара, но на его всё такое же безмолвное удивление в дверь заглянул один из постоянных посетителей, как раз который предпочитал сидеть за барной стойкой, поближе к бармену и зачем-то баловаться, «переводя» молчаливую речь Гриллби в предложения, которые этот затейник придумывал на ходу. — Ты ещё здесь? Я же вроде постучал к тебе, мол выходи. Ты разве не слышал? Барьер разрушен! Пойдём скорее! На этом постоянный посетитель быстро скрылся за дверью, не дожидаясь опешившего ещё больше бармена. Гриллби не пошёл. Он подумал и решил, что просто не сможет бросить это место. Здесь было его всё. Он бы просто не смог уйти, бросить своё уютное заведение. Бармен посчитал это предательством. Так прошло довольно много времени. Уже все монстры покинули Подземелье, и только огненный элементаль стойко не желал уходить со своего места. Не сказать, что Гриллби не хотел наконец выйти на Поверхность и посмотреть какого это, просто он…не хотел чего-то нового. Его вполне устраивала старая жизнь, пусть она и была заезженная, но бармен ценил эту уверенность в завтрашнем дне***
Когда в твоём распоряжении бесконечная беспросветная вечность, учишься не обращать на время внимания и беспечно плыть по нестабильному его потоку. Больше Пустота не могла предложить что-либо ещё для потерявшего былое любопытство учёного. Когда-то, когда доктор только-только оказался здесь, он пытался изучить это место, понять его природу и вообще возможность существовать, но далеко эти исследования не зашли. Впервые у учёного было неограниченное количество времени, но не хватало оборудования или хотя бы бумаги с кусочком карандаша. Всё держать в голове было просто невозможно и бессмысленно. А по прошествии времени Гастер знал об этом месте всё, что требовалось, так же не забывая, что Пустота хранит в себе бессчётное количество секретов, которые возможно даже никогда не будут раскрыты. Поэтому доктору было жаль это место — оно было таким пустым и одиноким, заброшенным и ненужным. Если бы только у него была возможность изучить его по всем правилам… Учёный, в который раз думая о всех тайнах этой маленькой, уже ставшей родной и будто бы его собственной тёмной вселенной, задремал, сложив руки под головой. Но вдруг по всему этому пустому мирку, где он коротал не первое столетие, прошлась странная волна. Будто пространство икнуло. Гастера немного подкинуло вверх, отчего он в недоумении проснулся, находясь в своеобразном коротком полёте. Приземлившись, доктор потёр голову, задумчиво вглядываясь вслед странной волне. Подобное явление он наблюдал впервые. Заняться было всё равно нечем, поэтому учёный решил попробовать найти источник или причину произошедшего. А он по его мнению находился в той стороне, откуда эта волна появилась. Так что доктор нисколько не медля, ведомый чистым интересом, направился в ту сторону, откуда волна взяла своё начало. Ведь оно точно где-то было. Вроде бы ничего сложного — просто идти вперёд. Вот только Гастер уже не мог сосчитать, сколько он уже прошёл, а незнание того, сколько ему ещё предстояло, давящей загадкой замедляло темп. Ноги заплетались то ли от усталости, то ли от неуверенности стоит ли вообще продолжать путь. Но доктор всё равно через силу продолжал идти. Сколько прошло времени, пока он тут блуждает? Час? Или неделя? А может и вовсе полгода… Гастер уже хотел сдаться, остановиться и забыть в каком направлении ему нужно идти, всё равно ему уже казалось, что он попросту ходит здесь по кругу. Чернота кружилась перед глазами, отчего начала болеть голова. Учёный тихо присел, окончательно выбившись из сил. Однако он пока упрямо продолжал смотреть в пустоту прямо перед собой, туда, откуда по его мнению когда-то пришла волна. Чего пока доктор не потерял, так это своей настойчивости. Он бы уже давно бросил бы эти бессмысленные блуждания, если бы не одно «но». Гастер рассуждал, что раз в Пустоте ничего быть не может по определению, то той странной волны случится тоже не могло, а это значило, что что-то произошло. И учёному неимоверно хотелось выяснить что. Он просто чувствовал, что случилось нечто невозможное, причём прямо у него под носом, а он из-за каких-то глупостей не мог разобраться в чём же было дело. Снова распалившиеся любопытство и упрямство заставили доктора подняться на ноги и продолжить свой путь. Через какое-то время когда пыл учёного снова поутих, он шёл уже просто из вредности. Назло этому проклятому месту. Подобный метод может и был монотонным и редко что приносящим, но если результат и был, то он никогда не разочаровывал и явно того стоил. Снова поспешный шаг сменился на неторопливый, Гастер старался экономить силы. Недовольно скрестив руки на груди и смотрев себе под ноги, пусть и почти их не видя из-за темноты, он продолжал просто идти вперёд. Учёный знал, что он прав. Он не мог ошибиться. Волну явно что-то вызвало, и он найдёт что. Гастер сделал раздражённый вдох свежего воздуха. Пахло сыростью и кристаллами. Доктор удивлённо поднял глаза, всматриваясь изо всех сил вперёд. В Пустоте не могло быть запахов, это факт, так же как звуков или цветов. Учёный уже успел позабыть, как ощущается мир, где он когда-то жил. Как слышатся голоса, как выглядят монстры и районы Подземелья, как ощущаются прикосновения или как чувствуется воздух. А сейчас это давно позабытая свежесть влажного воздуха вновь обернулась для Гастера таким редким подарком. И тот, заворожённый одним этим новым для себя чувством, как под гипнозом пошёл на его зов, слегка прикрыв уставшие различать лишь одну тьму глаза. Чем дальше продвигался учёный, тем больше он мог удостовериться, что наконец может увидеть что-то помимо чёрного. Что-то резко контрастирующее с вездесущей мглой. Что-то бледное и полупрозрачное, словно мутное. Гастер лишь прибавлял шаг, нетерпеливо сменяя его на бег. В голове крутилась лишь жажда узнать, что это. Но как бы учёный ни спешил, серый прямоугольник, форму которого уже можно было различить, но размер его пока был уж слишком небольшим, приближался неизменно медленно. Однако теперь доктор видел свою цель. Видел и шёл к ней. Изо всех сил. Дверь. Всё это время учёный шёл к двери. Вроде бы ничего необычного, но в данном конкретном месте, это означало самое настоящее спасение, о котором доктор уже и думать не смел. Пока ещё не веря своим глазам, он осмотрел её со всех сторон, отметив, что обойди он её с другой стороны, дверь и вовсе нельзя было заметить. Странный кусок дерева заметный лишь с одной стороны. Но на что ещё учёный обратил внимание, так это на то, что дверь была приоткрыта. Совсем небольшая щель. Но как раз через неё и попадал свежий, дарящий прохладу воздух. А если заглянуть в саму щель, то можно было восхититься многообразием (по сравнению с Пустотой) многих других цветов. От тёмно-синего и бирюзового до ярко-розовых. Гастер, затаив дыхание, поднёс чуть дрожащую руку до серой бледной дверной ручки. Сейчас он больше всего боялся, что это был сон. Стоит ему дотронуться, как всё это исчезнет, превратившись в неуловимую дымку. Лишь одно неосторожное движение может испортить всё. Ещё мгновенье и… Необузданный холод жадно объял учёного, стоило тому ступить на каменистую землю. Захватило дыхание, глаза не успевали рассматривать мир вокруг, в нос всё не переставал бить запах сырости. Дверь вывела Гастера прямо в Вотерфол и незаметно исчезла. Если бы кто-то сказал, что в этой части Подземелья довольно тихо, то доктор был горячо поспорил бы с ним. Звуки наполняли каждую комнату, которую проходил учёный. Льющаяся прямо с потолка вода, ниспадающая таким образом, что и правда выглядела как небольшой водопад, шепотки эхо-цветов, ноты, раздающиеся из музыкальной шкатулки, запрятанной в статуе, над головой которой кто-то додумался пристроить зонтик, казалось даже, что «звездочки» на тёмном потолке, исполняющие желания, тихо звенели прелестным хрустальным звуком. Гастер шёл и слушал. Но всё же несмотря даже на такое обилие звуков, кое-каких всё-таки не хватало. А именно голосов. Доктор пока так и не встретил ни одного монстра. Ни одной живой души. Это не могло не напрягать. Куда все могли запропаститься?.. Ведь не могло быть так, что все просто взяли и исчезли… Правда ведь? Учёный уже внутренне напрягся, но всё равно решил не бежать вперёд и поискать получше, тем более он только что вернулся сюда. Вернулся домой… Но как раз именно поэтому ему и не терпелось встретить хоть кого-нибудь. Хотелось увидеться со всеми, по кому он так скучал… Сколько времени его не было… Должно быть прошла уже целая вечность.***
С момента разрушения Барьера прошло уже 4 месяца. Абсолютно все монстры покинули Подземелье, лишь забрав из своих домов кое-какие ценные вещи. Теперь люди жили вместе с монстрами по-соседству. Пусть они сначала приняли их и не так радушно, но сейчас спустя время жизнь устаканилась, и теперь бывшие жители Подземелья были неотъемлемой частью жизни людей, как и они для монстров. Каждый нашёл какое-то подходящее для себя занятие, кто-то же просто продолжил заниматься тем, чему посвятил жизнь когда-то, а некоторые и вовсе решили просто жить в своё удовольствие, наслаждаясь новой жизнью. Гриллби же подходил к той группе монстров, которые продолжили заниматься тем, чем занимались когда-то в Подземелье. Огненный элементаль перенёс своё заведение сюда, на Поверхность. А жизнь здесь только улучшила его. Стало больше посетителей. Особенно сейчас. В зимний сезон люди практически толпами ходили в тёплый и уютный ресторанчик Гриллби, где можно было прекрасно согреться, перекусить и, может быть, даже пообщаться с другими дружелюбными посетителями. Здесь сохранилась та особая обстановка, что ещё давно была создана чуть ли не со времен открытия — атмосфера раскованности, открытости и умиротворения. Здесь все становились друг другу друзьями, каждый могу расслабиться, никто не хотел никуда спешить, хотелось лишь отбросить все свои заботы и отдохнуть. И Гриллби был по-своему рад этому. Ему нравилось его новая жизнь. Нравилось, что его старая не потерялась в бурном потоке новой, как, наверное, произошло у многих. А бармен просто продолжил то, чем и так занимался всю жизнь. Но здесь всё равно чего-то не хватало. Чего-то или кого-то. Тот образ, над которым огненный элементаль так трясся, дорожа им и оберегая каждую из его черт, здесь терялся гораздо сильнее, стёршись из памяти практически полностью. Теперь лишь иногда Гриллби вдруг вспоминал, что забыл или потерял нечто очень важное или стоящее для него. Но и такие внезапные мысли потом быстро исчезали и забывались, снова появляясь через некоторое время вновь. Вот только сегодня что-то гудело у бармена в голове слишком настойчиво. На этот раз это нечто требовало, чтобы Гриллби вспомнил его. Без каких-либо откладываний на потом. Словно ещё немного и станет поздно. Это мешало работать. Потому бармен вежливо извинился и известил посетителей, что сегодня заведение закроется пораньше, не забыв на двери повесить такую же предупреждающую табличку. После этого огненный элементаль принялся считать минуты до закрытия.***
Хотленд встретил учёного обжигающим жаром раскалённой лавы, что тускло освещала всё вокруг. Отчего-то электричества не было, лампы больше не дарили свой свет этому району. Конвейерные ленты тоже не работали, пришлось преодолевать их пешком. В отличие от прошлой локации, Хотленд выглядел ещё более вымершим, даже больше — нежизнеспособным. Если в Вотерфоле хотя бы были светящиеся кристаллы, то здесь… Пусть из-за того, что этот район располагался гораздо ближе к столице, он был лучше обустроен, но сейчас, когда электричество отсутствовало, он, наоборот, казался каким-то беспомощным. Гастер гордо улыбнулся. А ведь именно он ответственен за создание ЯДРА, что и снабжает всё Подземелье энергией. Вот только почему сейчас-то этого не происходило? И ещё такой же вопрос, что всплыл ещё в Вотерфоле — где все? Через несколько минут доктор дошёл до ЯДРА. Каков был его ужас, когда он увидел, что оно отключено. Кто вообще посмел такое сделать? И главное зачем? Хотя, раз Подземелье пустует, то может, это было правильно… Вот только Гастер никак не мог понять, куда могли деться жители двух достаточно густонаселенных районов. Пока он придумал лишь один сценарий происходящего, но он был отнюдь не радужным, отчего учёный решил даже не думать о подобном. Что ж, ЯДРО не работало, электроэнергии не было, а следовательно лифт, на котором доктор мог бы добраться до замка, тоже не работал. Гастер вымученно посмотрел на металлические дверцы лифта. Он мог бы включить ЯДРО опять, но на это бы ушло очень много времени, да и тем более лучше оставить здесь всё как есть. Тогда был ещё один вариант. Учёный приподнял раскрытую ладонь на уровне своей груди и заставил появиться своё перевёрнутое сердечко души. Не особо вдохновившись его незавидным состоянием, он поспешно убрал руку, принуждая душу исчезнуть. Его единственный шанс добраться до замка — это телепортироваться. Оставалось надеяться, что душа сможет выдержать это. А в этом доктор был не так сильно и уверен… Глубокий вдох, полная сосредоточенность и уверенный щелчок пальцев. Тяжело дыша, Гастер упал на колени на полу замка Азгора. Выругавшись сквозь зубы, учёный постарался отдышаться и подняться на ноги. Сделав это, он вздрогнул. Снова его окружали сплошные монотонные оттенки серого цвета (благо хоть уже не чёрного). Теперь преобладание чёрных или тёмно-серых оттенков всегда будет вызывать у доктора нервную дрожь. Он пару раз мотнул головой. Сейчас это всё неважно. Главное, что он теперь не там, не в Пустоте. Не задерживаясь долго в сером коридоре, учёный ступил в Зал Правосудия. Золотой согревал своим приветливым светом, колонны возвышались над головой, сладкий запах золотых цветов забивался в нос и даже было слышно, как где-то пели птицы. Вот только стоило Гастеру моргнуть, как меньше чем за секунду он успел разглядеть в другом конце коридора неизменно улыбающегося скелета. Доктор моргнул ещё раз, надеясь попробовать разглядеть видение получше. Но к сожалению оно больше так и не появилось. Значило ли это, что шутник был жив, и, возможно, где-то здесь? Нет. Учёный обыскал каждый укромный уголочек, но так и не нашёл хотя бы признаков того, что здесь кто-то есть или хотя бы был. Правителя тоже не было в замке. А чем дальше шёл Гастер, тем больше он убеждался, что его худшие опасения медленно сбываются, становясь правдой. А боялся больше всего учёный того, что все жители подземелья обратились в пыль… Неужели все и правда погибли?.. Гастер упал на колени в Тронном зале прямо перед креслом короля, что стояло в самом центре комнаты, окруженное золотыми цветами. Вокруг пели птицы, приятный запах витал повсюду, казалось, что зал освещён золотыми лучами тёплого солнца. И лишь отдалённо слышались завывания ветра. Перед глазами доктора мелькали воспоминания, поднятые из самых глубин сознания. Он видел перед собой темно-фиолетовую мантию короля, его добрые и дарящие спокойствие глаза, видел широкую улыбку Санса, который совсем недавно явился секундным видением, напомнив о себе ещё раньше… Какие-то ещё цвета мелькали перед учёным, но различить он смог только белый и чёрный. Словно что-то мешало вспомнить, как следует. Доктор напрягался изо всех сил лишь бы вспомнить всех, кто был ему так дорог, чтобы они были живы хотя бы в его памяти. Гастер обнял себя за плечи. Ужасная боль проходила по всему телу, казалось, что оно рассыпается на части. Вновь приобретённая надежда, что мир снова может стать таким как прежде, и всё просто будет хорошо, просто рассыпалась в руках. На это раз всё, абсолютно всё, было потеряно. Даже Пустота не отбирала у учёного так много, как сейчас забрала Реальность. Нет, нет, он просто не верил, что это всё происходило с ним. И почему именно на плечи доктора валились подобные ужасы, что не пожалеешь пережить никому. За что его так наказывает жизнь? Когда таких страшных ошибок он успел наделать, что ему приходиться так за них расплачиваться? Почему он?! Гастер сжал голову ладонями, из глаз одна за другой начали появляться мокрые капли. Но почему и другим приходилось страдать от его каких-то свершений в прошлом?.. Они ведь этого не заслужили… За что так с ними?! Учёный зажмурился, сильно со злостью стиснув зубы. Мокрые дорожки всё продолжали появляться на его лице. Но он поднялся и, не контролируя эмоции своего гнева, резко опрокинул трон, отбросив его к стене. От тяжёлого дыхания плечи Гастера ходили то вверх, то вниз. Ярость была выпущена, и её место заняла скорбь. Доктор снова сел прямо на цветы, скрестив ноги, уставившись куда-то в пустоту. Он снова потерял счёт времени, не замечая абсолютно ничего вокруг себя. Что-то одиноко кольнуло в груди. Учёный снова уставши поднёс руку на уровень грудной клетки и осмотрел свою душу. Пары взглядов хватило, чтобы понять, что ситуация становится незавиднее. Пребывание в Пустоте столько времени не проходит даром. Сердечко души медленно распадалось по крупинкам, от чего её обладатель и чувствовал боли время от времени. Гастер чувствовал, как начало жечь его лицо, словно неведомая сила желала неаккуратно разрезать его сразу в двух местах, начав с разных концов. Но благо долго это не продлилось. Как известно тело монстра практически полностью состоит из магии, обладая лишь крупицей физической материи или не обладая ей вовсе. И душа напрямую связна с телом. Точнее её состояние. Если душа повреждена, то…это отразиться и на теле, и на здоровье, и на выносливости, и на способностях… Учёному было это известно, но он снова не веря, что это происходит с ним, лишь безмолвно терпел, когда новоприобретённые шрамы прекратят болеть. Осторожно дотронувшись до одного из них рукой, он резко её отдёрнул. Боль слишком остро чувствовалась при прикосновении (особенно если учесть, что доктор уже так давно не чувствовал чего-нибудь как физическая боль). Так же пришлось смириться с тем, что левый глаз приходилось держать полуприкрытым, а всё из-за трещины, что приходила к нему сверху. Учёный буквально разрушал сам себя, нанося своей душе и телу глубокие отметины. Будет ли ещё хуже? Гастер бы уже не удивился. Выдохнув и опустив плечи, он медленно водил глазами по тронному залу. Обратил внимание на кресло короля, что он так неуважительно кинул в стену, почувствовав несильный укол совести. Уже всё равно. Всё равно на всё. Доктор медленно поднялся. Он уже не видел смысла здесь оставаться. Быть последним и единственным монстром Подземелья. Звучит отвратительно. Уже почти ничего не чувствуя, учёный поплелся в сторону барьера. Он всегда привлекал его, как яркая лампа ночного мотылька. Гастер грезил мечтами разрушить его. Но он так и не смог этого сделать. А сейчас… Если барьер требует душу человека и душу монстра, то последнюю он скоро получит. Доктор сдался, он больше не видел ни смысла, ни мотивации ни в чём. Не осталось ни надежды, ни веры. Подземелье опустело, вместе с Гастером. Сейчас он представлял из себя не более чем потрепанную жизнью тряпичную куклу. Снова отвлекшись на новую порцию неприятной боли, доктор остановился, прижав ноющие ладони к груди. Что-то будто просверливало их насквозь, оставляя после себя обжигающую пустоту. Эта агония длилась дольше, чем прошлая. Когда же она подошла к концу, Гастер уже мутнеющим от боли взглядом осмотрел свои руки. Вернее то, что от них осталось. Каждую ладонь украшала ровно вырезанная точно посередине дыра. Насквозь. Учёный поднёс руку с дырой на уровень глаза и посмотрел через неё. С сожалением закрыв глаза и опустив ладонь, он решил не обращать внимания на это и постараться продолжить идти вперёд. Однако когда учёный наконец добрёл до барьера, созерцания на который всегда завораживало его, он потерял дар речи. Барьер был разрушен. Гастер вначале вовсе не поверил своим глазами, которые от трещин и так стали хуже видеть. Но моргнув несколько раз, учёный понял, что ему это не кажется и даже не снится. Наконец, теперь он всё понял. Понял, почему Пустота отпустила его, почему в Подземелье никого не осталось. Всё оказалось до смешного простым. Доктор не смог сдержать своей счастливой улыбки, снова от счастья защипало в глазах. Пусть теперь глазницы и испытывали мучащую боль, Гастер был готов ещё получить таких шрамов по всему телу, лишь бы весь этот подаренный ему мир не исчезал. Вокруг было столько всего нового, неизведанного. Поверхность оказалось чересчур яркой, особенно после долгого пребывания под землей (особенно после долгого пребывания в Пустоте). Солнце слепило глаза, от чего теперь даже закрыться руками слабо помогало. А искрившийся от него снег только заставлял полностью прикрыть глаза и подождать, пока они хоть немного привыкнут к резко сменившейся яркости. Сейчас Поверхность напомнила учёному один районов Подземелья, где была вечная зима. Гастер улыбнулся этому воспоминанию, даже слегка сбавил шаг, удивившись тому, что он помнил о Сноудине, чего не было, когда он пребывал в Подземелье или Пустоте. Доктор не знал, куда идти, а потому просто шёл по пока единственной протоптанной дорожке куда-то вперёд. По обе стороны от дороги лежали большие кучи снега, что по высоте уже практически сравнялись с учёным. Засмотревшись на белизну раскинувшихся сугробов, он задумчиво перевёл взгляд на себя. Сейчас он был одет совсем не по погоде и уж тем более в неподходящие цвета, слишком выделяющиеся. Чёрный цвет чересчур контрастирует с простирающейся до самого горизонта белизной. Он словно клякса на белом полотне. Совсем никуда не годится. Но сейчас и на это было всё равно, не холодно и это главное. Неожиданно одна из куч снега, совсем недалеко, от учёного заходила ходуном, и из неё выбрался (неизвестно как помещавшийся там) пёс-Побольше. По сравнению с доктором он казался огромной скалой, которая явна не была намерена пропускать его дальше. Гастер автоматически попал в битву. Он не хотел сражаться, поэтому незамедлительно выбрал самый быстрый способ окончить её — сбежать. Однако королевский стражник так просто не сдался и стал преследовать убегающего монстра, приняв эту погоню за игру. Доктор же, не понимая, почему его всё ещё преследуют, только прибавил шаг, не на шутку начиная нервничать. На пути никто не попадался, и он просто не знал, где искать спасения или просить помощи. Гастер совсем отвык от жизни в Подземелье с монстрами. Заточение в Пустоте превратило его в непереносимого социофоба, который сейчас был явно не готов к такой пылкой встрече с кем-либо. Пса-Побольше доктор даже не помнил или просто никогда не знал, а потому даже не представлял его намерений. А тот, всё не отставая, преследовал учёного, радостно потявкивая и надеясь, что с ним ещё поиграют в снежки.***
Время тянулось слишком медленно, будто нарочно издеваясь над Гриллби. Странное предчувствие никак не проходило, то усиливаясь, то затихая совсем ненадолго. Наконец, когда минутная стрелка достигла долгожданной цифры, бармен с чистой совестью покинул своё заранее опустевшее заведение. Накинув на себя только чёрную куртку (ему вполне хватало и тепла своего огня), элементаль стал возиться с ключом, намереваясь запереть дверь. Но не успел он закончить, как услышал знакомое гавканье. Снова королевские стражи, что так и остались на своей должности, играли в снегу, как подумал Гриллби. Что ж, их право, сегодня и правда был чудесный день. Разве немного более прохладный чем обычно, нужно было взять с собой шарф. Звуки, явно принадлежавшие одну из псов, странно перемещались. То они разливались где-то неподалёку, то отдалялись, смещаясь в сторону. Словно пёс бегал по кругу или искал что-то. Но радостные потявкивания говорили о том, что пёс играется. По-доброму ухмыльнувшись, бармен закончил с замком и, убрав руки в карманы, пошёл по пустой дороге. Погода и правда была хорошая. Тишь, яркое, пусть и несогревающее солнце и морозец. Людей на улице не было, они боялись холода. А монстры, если и гуляли, то только те, кто до этого жил в Подземелье в Сноудине. Да и то сейчас практически никого из них Гриллби и не видел, только слышал где-то лай пса. Бармен, никуда не спеша, завернул на аллейку, где этой осенью он видел высокие деревья с листьями цветом его огня, а сейчас вместо них здесь возвышались только сугробы. Дойдя до развилки, Гриллби услышал какой-то крик, больше напоминающий хриплый вой, вряд ли принадлежащий королевским стражам. Намереваясь проверить всё ли в порядке, бармен хотел было свернуть на звук, но не успел. Прямо на него уже вылетел сам источник того странного воя, незамедлительно врезавшись в опешившего и не успевшего отреагировать бармена. Очнувшись уже лежа на снегу, огненный элементаль широко распахнул глаза, пытаясь выровнять дыхание. Что это было? Он даже не успел рассмотреть того, кто в него влетел. Слишком быстро всё произошло. Приподнявшись с холодного снега, который начал таять от тепла, что излучал бармен, он отыскал взглядом монстра, что врезался в него. Сейчас тот тоже лежал на снегу, порядком испачкавшись в нём, но что удивило Гриллби, так это, что этот монстр тоже сейчас был похож на сугроб только чёрного цвета с небольшими вкраплениями настоящего белого снега. Это выглядело и странно, и смешно. Бармен хотел было подняться и помочь пока так и не пошевелившемуся прохожему, как был припечатан в снег ещё большей тушей пса-Побольше. Тот был явно счастлив, теперь он мог играть уже втроём. А вот Гриллби понял, что попал в ловушку. Потому что, как выбраться и подобного захвата, он не знал. Он бы даже не смог слепить снежок, чтобы отвлечь пса — снег слишком быстро таял в его руках. Бармен изо всех сил постарался осторожно, чтобы не обжечь, отодвинуть неподъёмного стража локтем, но это абсолютно ничего не принесло. Все кряхтения огненного элементаля были напрасны. Тогда он просто решил лечь на снег и дождаться, когда пёс заскучает и уйдёт сам. Главное, чтобы он не уснул прямо на нём. Словно услышав мысли Гриллби, пёс зевнул. «Нет, — пронеслось в голове бармена, — нет, нет, нет, нет, нет!» Он запаниковал, просто не зная, что делать. Тут мимо лица бармена пронеслась еле подсвеченная голубоватым светом кость и принялась парить на уровне мордочки пса-побольше, привлекая его внимание. Добившись этого, она тут же улетела куда-то в сугробы, откуда уже послышалось радостное гавканье. — Как я сразу не додумался до этого, — бубнил себе под нос отряхивающийся монстр, но счистив лишь часть снега, переключил свой взгляд на сшибленного им бармена и неловко подошёл к нему, протягивая дырявую руку, предлагая свою помощь, чтобы подняться. — Прошу прощения, что так грубо налетел на вас. Гриллби удивлённо посмотрел в лицо незнакомца. Душа замерла, пропустив пару ударов. Это был тот самый… Тот самый образ, что так пытался сохранить в своей памяти огненный элементаль. Он вряд ли бы вспомнил, если бы не видел его прямо сейчас перед собой. — Извините…мы с вами случайно не знакомы, мне кажется, я вас помню… — монстр в чёрном, видимо тоже почувствовав что-то странное, высказал свои догадки вслух. Бармен всё до сих пор не мог вернуть себе дар речи. Очнувшаяся душа начала трепетать как сумасшедшая, готовясь выскочить из груди от счастья. Он нашёлся! Нашёлся тот, кто был потерян так давно! — Ты вернулся… — тихо проговорил бармен, всё ещё сидя на снегу. — Ты вернулся! Гриллби, не сдерживая своих эмоций, подскочив, крепко обнял растерянного монстра, что тоже пытался привести всю свою память в порядок. — Ты здесь!.. Почувствовав прикосновения того самого «светящего ярче жизни огонька», Гастер вспомнил всё. Вспомнил свой дом, свою работу, где он оставлял столько сил, вспомнил лицо правителя, что помогал ему в трудные минуты, вспомнил каждый уголочек Подземелья и монстров, населявших их. Но самое главное, он вспомнил, кого любил; вспомнил того, кто приносил ему еду на работу и напоминал пообедать; того, кто поддерживал любую его идею; того, кто переживал за него, когда что-то шло не так; того, кто мог успокоить одним своим присутствием; того, чья забота проявлялась в практически незаметных мелочах, но оттого она и была самой ценной. Вспомнил того, кого любил когда-то всей душой, и сумел сохранить это чувство до сих пор. Гастер с трудом верил своим глазам. И бережно, опасаясь, что всё это было лишь играми сознания или Пустоты и может раствориться в любую секунду, обнял огонёк в ответ. — Это и правда ты!.. — Я думал, что больше тебя никогда не увижу. — Я боялся, что могу навсегда тебя забыть. Чуть отстраняясь, чтобы заглянуть в лицо желанного монстра, Гриллби не мог обеспокоенно не спросить, заметив ужасные увечья: — Я так боялся, что никогда не найду тебя… Но ч-что с тобой произошло? Ты в порядке? Гастер, вспоминая состояние своей душу, мягко и грустно улыбнулся той самой улыбкой, что оберегал в своей памяти бармен. Но сейчас всё казалось таким сказочным и прекрасным, будто ничего плохого больше никогда не произойдёт, а то, что уже случилось, обязательно исправиться. — Теперь со мной всё точно будет хорошо, ведь у меня есть ты, Гриллби. Я больше никогда не брошу тебя одного, — крепко снова прижав к себе огонёк, просто ответил учёный.