Темный лес

      Эдвард возвращается домой, уничтоженный и оживший. Все дело в ней, и имя ей - Изабелла Свон. “Белла, - готов поправить Эдвард отца в их разговоре тет-а-тет, - она не любит полной формы собственного имени”.       - Эдвард, - мягко возражает Карлайл на все его доводы, но его вновь перебивают.       - Мне нужно уехать.       Глава ковена качает головой. Побег не может стать лучшим из решений; несомненно, певицы для них - это воплощенный грех, не испить который становится тягчайшим испытанием для всякого вампира. Карлайл знал, что такое жажда крови, но ему, он мог признать это, но не стал бы - его детям и так было тяжело - но ему она давалась легче, чем остальным. Он работал врачом и не раз обращал людей.       Вынужденно, но он вкушал их кровь, и сейчас он должен был быть хорошим отцом для своего потерянного сына.       - Ты сильнее многих, кого я знаю, Эдвард, и это правда.       Тот, словно не слушая его, метался по кабинету, схватившись за бронзовые кудри в жесте отчаяния.       - Ты не понимаешь, ты не знаешь… - простонал он, и его голос подозрительно дрогнул в конце.       - Ты не можешь сбегать от нее вечно.       - Могу!       - В тебе говорит упрямство, сын, но прислушайся к доводам рассудка…       - Доводы рассудка?! - прорычал юноша, мгновенно замерев, словно выпавшая из воздуха мраморная статуя, - Доводы рассудка говорят мне не хватая вещей бежать до Аляски в надежде, что это хоть немного успокоит жажду!       В кабинет осторожно вплыла Эсме, ее лицо исказилось в милейшей гримасе сочувствия. Ее мягкий взгляд, казалось, вот-вот растает от непролитых, никогда не проливаемых слез.       - Эдвард, пожалуйста, не убегай.       Никто кроме Карлайла и его супруги не вмешивался в этот разговор. Розали уже успела высказать младшему брату все, что она думает о новенькой, пока они ждали возвращения главы семьи с работы. Эммет, как всегда, был полон насмешки, пока он не заметил, насколько черными и отчаянными, загнанными были глаза встретившего свою певицу вампира. Все они, вампиры, были в итоге хищниками. Они не были людьми, потому что люди входили в их рацион и не становились по-настоящему средой их обитания. Сейчас сильнее, чем когда-либо, Эдварду хотелось закричать, что его семья просто играет в нормальную человеческую жизнь. Они всего лишь притворяются.       Одно мешало ему - сочувствие в лице матери и мягкая мольба во взгляде отца.       Его глаза, как видел Карлайл, были все еще голодными черными дырами, а это значит, что сын на грани. Голод, жажда, - одно из трех проклятий вампира. Он хоронит глубоко в существе человечность, оставляя лишь худшую часть - зверя. А загнанный зверь всегда нападает.       Блондин вглядывался в искаженные до ужаса мукой и желанием черты юноши. Он не мог видеть в нем то, что хотел: Эдвард уже сдался и держался на одном, - на любви к своей семье.       - Карлайл, - простонал молодой вампир, - твои мысли… сомнения… они совсем не облегают моей участи. Пожалуйста, отец… я не могу…       Склонив голову (дневной сереющий свет запутался в бронзе, отточив ее теплый блеск), Каллен младший ждал. С такой же повинно опущенной головой он вернулся к нему в 1931-м… Голова Эдварда опустилась еще ниже, - жест готового напасть животного, и из его горла донесся тихий рык.       Карлайл тихо выдохнул:       - Хорошо. Пожалуйста, сообщи только, когда доберешься до клана Денали.       Быстрее, чем мог бы увидеть человеческий глаз, юноша вылетел из кабинета отца. Через пару минут внизу хлопнула дверца машины, и до тех пор, пока сын не скрылся за деревьями, Карлайл стоял, глядел через окно ей вслед, сжимая ладонь Эсме. Не впервые он чувствовал боль за своего первенца, но впервые он ощущал, что, возможно, слишком многого хочет от своих детей.       - Карлайл, он справится. Он скоро вернется. - Эсме сжала его ладонь, и будь та человеческой, уже давно затрещали бы сломанные кости.