Темный лес

      Он не мог с собой ничего поделать и потому встретил Эсми хмурым взглядом на просвещенном лице. Отныне он не был один, и что бы это не означало для него и его семьи, он будет с честью и доверием следовать означенному пути. (Да, Элис, бывало, и раньше ошибалась, но Карлайл знал - не мог не знать - что сейчас она права, и юный Гарри есть где-то в этом мире, принадлежащий ему со всеми его восхитительными темными вихрами и узким подбородком).       - Присаживайся, пожалуйста, - попросил мягко глава ковена. Если бы Эсми не чувствовала, не знала, что что-то значимое произошло, что нечто кардинально изменилось в их жизни, она бы никогда не застыла посреди кабинета своего мужа, которого знает не один десяток лет.       Но невозможно было вампирским зрением не заметить изменений, вмиг случившихся в казалось бы знакомом мужчине. И она испугалась. Подсознательно, смутно, но остро и сильно. Этот страх был почти животным. Ей даже как будто показалось, что сам Карлайл не может терпеть ее присутствия, словно это она стоит у него на пути, мешает ему.       Осторожно присев в кресло напротив его стола, она робко подняла светлые, обеспокоенные глаза на любимого мужчину.       - Эсми. Дорогая, л… - Красиво очерченные губы вдруг замерли, приоткрытые, но не издающие ни звука. Вдруг Карлайл молниеносно подскочил и заметался по комнате.       Пара внимательных мягких глаза следила за ним, пока вампирша не решилась также подняться и попытаться остановить взволнованного мужчину. Но в тот момент, когда она почти коснулась его плеча, ее пальцы вдруг поймали ледяной воздух, а сам мужчина оказался в нескольких метрах от нее, ощерившись.       - Что?.. - она не смогла закончить вопроса, вдруг подавившись воздухом.       - Я нашел его. Прости меня, Эсми, я не знал, не мог знать. - Вдруг выпалил Карлайл, его глаза не то чтобы блестели, они горели! - Мне так жаль, о, милая моя, прекрасная леди, так жаль!..       - Но что же случилось? Кого ты нашел? - Тихо спросила женщина. Если бы ее сердце могло, оно бы бухало в груди как в набат.       - Свою пару. Пару.       Свершилось. Он признал это наконец-то не молча, не только для себя, не как мечту, а перед той, которую столько лет лелеял и любил. Но он не мог жить дальше с ней бок о бок, рука об руку, зная, что есть Гарри. Он бы обманывал уже не только свою природу, но и свою судьбу, и семью - самых близких ему созданий.       Карлайл видел, как застыла Эсми. Ее глаза были огромны, а губы безмолвно подрагивали. Так прошло очень много времени, но наконец, спустя целую вечность, как будто какая-то тонкая, но прочная линия сломалась в позе Эсми, и ее плечи опустились, ее лицо размягчилось в непонятной гримасе то ли сожаления, то ли печали, то ли понимания. “Любви и скорби”, - подсказала более человечная часть Карлайла, и ему стало стыдно и как-то искаженно легко на душе. Почти что хорошо. Привольно. Свершилось.       - Ох, Карлайл, - ее губы с еле заметным усилием растянулись в улыбку, - Я так рада за тебя, любимый. - И все же вздрогнула на последнем слове.       Карлайл прикрыл глаза, из-под ресниц глядя на красивую вампиршу, которая была полна одновременно и ощущения потери, и наполняющего чувства сопричастности. То, какой любовью светились ее черты, вновь размягчило сердце Карлайла, почти как тот разговор при смерти, после которого мужчина решил ее обратить. Почти, но все еще недостаточно. Никогда впредь достаточно не будет, только не для нее. Поэтому он медленно, по-человечески, подошел к ней, осторожно взял узкие маленькие ладони в свои руки, чувствуя их приятную, но уже чуждую прохладу, и поднес каждую из них к губам, поцеловал.       - Прости меня, любовь моя. - Она, казалось, поняла, с каким трудом он назвал ее именно так, - Я не верил, не мог верить, пока Элис не увидела его в своих видениях. Но как бы далеко и долго он, - “Гарри", - хотели прошептать его губы, но не место, - Ни был, ты все еще часть меня. Такая же часть, как Эдвард, Элис или Розали, Джаспер и Эммет. Ты всегда - слышишь меня? - всегда будешь частью этой семьи. Прости, - он сжал ее ладони в последний раз, будто прощаясь, и отпустил их, - Прости, прошу.       - Нечего прощать, - уже справившись с дрожью, улыбнулась Эсми. Даже если бы хотела, заплакать у нее не получилось бы.       - Нечего прощать, - повторила она, - Это великая радость, Карлайл. Я рада за тебя, я тебя поздравляю. Я надеюсь… верю, знаю, что скоро вы встретитесь и будете вместе счастливы.       Карлайл знал, что после она долго сидела в своей комнате, той комнате, которую раньше использовала только как гардероб, потому что ранее они были едины. Сидя там, она думала о столь многом, но столь малом, что вмиг разрушило установленный порядок и перекроило всю ее вроде бы устоявшуюся жизнь. Она не слукавила - она была рада за Карлайла и его пару. То, чего она не сказала, - что не знает, какое же место занимает в сердце Карлайла, и занимает ли вообще?..       А в то время, пока она безмолвно переживала эту трагедию и эту радость, Карлайл не мог удержаться и достал из ящика стола портрет. Таким, созерцающим и влюбленным, его и застали Джаспер с Элис. Судя по всему, Элис уже объяснила своему мужу всю соль ситуации, из-за чего Джаспер не выглядел удивленным при виде тонкого листа с карандашным наброском. Он внимательно посмотрел на незнакомое лицо на бумаге и где-то в глубине своего существа ощутил нечто странное. То было узнавание. Такое ощущаешь, когда возвращаешься в знакомое из сна место, или замечаешь увиденную мельком фигуру, додумывая ее лицо и голос. Его отвлек жизнерадостный, почти что поющий голос любимой:       - Поздравляю, отец. Я наконец-то стала видеть будущее немного яснее. По большей части это Белла или Эдвард, но иногда я вижу и Гарри.       Карлайл замер на знакомо-незнакомом имени и поднял, наконец, глаза от портрета. Он хотел спросить и вместе с тем удерживал себя, так как еще не привык к осознанию того, что он может и должен знать все о своей паре. В итоге он спросил:       - Что же ты видишь?..       Было понятно, что он до безумия хотел бы взглянуть на эти чудесные видения ее глазами, хотя бы просто посмотреть, но не мог. Элис, понимая тяжесть его души, осторожно присела в то кресло, на которое с таким трудом решилась сесть Эсми. Чувство вины и сожаления вдруг накатило и вмиг отпустило. Карлайл поднял взгляд на возлюбленного дочери и благодарно кивнул.       Стало несоизмеримо легко внутри.