***
Сынчоль опасливо оглядывается, ожидая увидеть какое-нибудь поле брани, полное трупов павших орков или эльфов, или кто там ещё есть в этой игре, но вместо этого видит только зелёную поляну, лазурно-голубое небо и где-то там, на горизонте, что-то похожее на средневековый европейский городок. Ещё пять минут назад Сынчоль был в своей комнате, сидел в любимом кресле и, написав предварительно Вону, что в случае порабощения его мозга компьютером Сынчоль вернётся в этот мир вирусом и будет мучать Вону днями и ночами, надел шлем виртуального погружения. Ещё две минуты назад Сынчоль закрыл глаза, но вместо темноты упал в космос, пролетая мимо тысяч миров, пока бесплотный голос вокруг под эпичную музыку, отдалённо напоминающую саундтрек из Звёздных войн, объяснял, что «Theater of War – наполненный приключениями мир, полный древних рас и созданий, ведущих войну за место под солнцем». Но вопреки эпичной музыке и не менее эпичному названию от войны вокруг нет совершенно ничего — как, собственно, и от театра. Сынчоль плюхается на землю, успевая оценить, что по ощущениям ни рост, ни телосложение у него не изменились: ну, по крайней мере он не стал каким-нибудь гномом или пикси. Трава под ладонью мягкая и совершенно настоящая, солнце слепит глаза, ветерок раздувает рубашку – так и не скажешь, что на самом деле Сынчоль сейчас сидит в кресле и ловит какие-то высокотехнологичные трипы. Он оглядывается в поисках меню, но ни чего-то похожего на свои любимые кнопки, ни даже шкалы здоровья нигде не видит. Взгляд падает на браслет на руке, камень на котором тут же начинает светиться голубым, отдалённо напоминая голографическую панель, что стоит у них в зале. Сынчоль, бурча под нос о проклятых технологиях, дошедших даже до фентезийных игр в средневековом, между прочим сеттинге, тянется к камню, который тут же выбрасывает в воздух надпись: «Добро пожаловать в игру! Ваши параметры, определённые в соответствии с расой, составляют…» — Что значит все параметры равны единице?! – Сынчоль едва не вскакивает на ноги. Интеллект – 1, сила – 1, скорость – 1, ловкость — 1, удача — 1, магия – 0, … Здоровье – 5. — Ну спасибо хоть за здоровье! — язвительно замечает он, оглядывая шкалу параметров, заканчивающуюся где-то у тысячи. — Что это вообще за раса? Амёба? «Человек», — высвечивает меню, заставляя Сынчоля потереть пальцами виски. Согласиться играть в фентезийную игру, напялив на себя идиотский шлем, чтобы играть за человека? Какое там преступление совершил Сынчоль в прошлой жизни? — А поменять её можно? «Раса определена по результатам тестирования на основании сканирования ваших параметров» «Хотите посмотреть результаты тестирования?» Сынчоль кивает, вздыхая, и проглядывает появившийся список вопросов. Рост, телосложение, цвет волос, хобби... Любимый цвет? Любимое животное? Любимый драгоценный камень? Как это, чёрт возьми, вообще связано с определением его расы? — Любимый предмет в школе – обед? – взвывает Сынчоль, падая назад в траву. В траве мягко, в траве хорошо, в траве не видно позорных «начальных параметров, соответствующих расе». В голову настойчиво лезет мысль, что Юн Чжонхан наверняка определился каким-нибудь дворфом с начальными параметрами за сотню каждый. Мамин голос восторженно восклицает, какой Чжонхан замечательный (с какой-нибудь физикой или на крайний случай английским языком в любимых предметах, а никак не «обедом»), и как Сынчолю стоило бы у него поучиться. Сынчоль слышит сзади какой-то шум и поднимается, обернувшись и успевая заметить подозрительную девушку, летящей походкой бегущую прямо к нему. Махнув длинными рыжими волосами с адским хохотом она толкает Сынчоля в спину, убегая в сторону города. «Yoon_1004, раса – лесная нимфа», — успевает заметить Сынчоль надпись, прежде чем прямо над ним самим появляется шкала здоровья. «Здоровье – 1», — гласит новая надпись. Просто прекрасно***
Шлем ненавидит Сынчоля, а Сынчоль — шлем и Вону. В его личном рейтинге они лишь немного уступают Чжонхану, и то лишь от того, что Чжонхана Сынчоль ненавидит дольше. В комнате студенческого совета жарко, несмотря на кондиционер — Его Величество Вону, видите ли, замёрз, и потому заставляет Сынчоля страдать, обмахиваясь отчётами клубов и спортивных секций. Да, настоящими бумажными отчётами. Потому что так удобнее, а не потому что Сынчоль опасается восстания машин (враньё). — Ты думаешь, что шлем тебя ненавидит, потому что определил тебя человеком? — уточняет Вону, сортируя отчёты. Одну кучу — Мингю, одну — Хансолю, ещё одну, самую маленькую, себе. — Брось, даже человеком можно неплохо прокачаться. — Я потерял здоровье от того, что меня толкнула какая-то огородная фея. — Лесная нимфа, — оскорблённо исправляет Вону, недавно прочитавший безрезультативную лекцию о расах в игре. Сынчолю плевать — огородная, лесная, садовая, его трогают только драгоценные очки здоровья. Сынчоль потратил три часа своей самой настоящей, а не виртуальной, жизни, собирая в ToW целебные травы, и едва не умер, перепутав семицвет целебный и восьмицвет ядовитый (серьёзно, они отличаются только количеством соцветий! Да что не так с этой игрой?!). У него есть все основания возмущаться и подозревать технику в личной неприязни. — Где там уже эти двое, отчёты сами себя не проверят, — переводит тему Сынчоль, начиная обмахиваться бумажками ещё интенсивнее. Вону смотрит с осуждением во взгляде: — Мы могли бы сделать уже половину, если бы ты мне помог. — Я тут главный, Вону-я. Вы — студсовет, я — председатель. Вы — подчинённые, я — начальник. Вы работаете, я… Слежу, чтобы вы не накосячили. — Расскажешь это, когда будешь согласовывать бюджет с Чжихуном, — советует Вону, ухмыляясь. Сынчоль благоразумно молчит. Но работать, конечно, не начинает. Проходит десять мучительно долгих минут, за которые Сынчоль уже успевает придумать несколько страшных казней за опоздание и даже растрясти бутылку с колой для одной из них, прежде чем дверь, наконец, открывается. Сынчоль тут же хватается за заряд (скрепка) и оружие (линейка), целясь куда-нибудь в лоб Хансолю или щёку Мингю — смотря, кто войдёт первым, и попадает… ...прямо в Чжонхана. Сынчоль замирает со злосчастной линейкой, всей своей позой выдавая (не)удачливого стрелка, и, задерживая дыхание, встречается с Чжонханом взглядами. Тот, очевидно, не слишком-то доволен. Стоящий позади Чжонхана Джису маскирует смех под вежливое покашливание. Сидящий рядом с Сынчолем Вону маскироваться и не пытается. Под бодрый ехидный ржач Вону Сынчоль пытается изобразить серьёзного председателя студсовета, моментально создавая видимость активной деятельности. Ворох перевёрнутых отчётов, ещё недавно использовавшихся вместо веера, не слишком-то помогает. У Чхонхана взгляд очень сложный, почти нечитаемый, от такого мурашки бегут. Сынчоль вопросительно смотрит на папку в его руках, надеясь как-нибудь обойти неудобную тему летающих по кабинету скрепок стороной: — Вы что-то принесли? — Финансовый отчёт казначейства, Чжихун передал. Чжонхан, кстати, как обычно, возмутительно идеально-великолепен и аристократически красив — белая форменная рубашка словно только из прачечной, завязанные лентой (Нет, правда, лента? В каком он веке живёт?) в хвост волосы, пронзительный взгляд. У него вот даже дружок под стать — утончённый и молчаливый. Сынчоль печально оглядывается на Вону — даже тут проиграл по всем фронтам. — Оставляйте, — величественно машет рукой Сынчоль, случайно смахивая со стола бутылку с колой, и неловко уползает за ней под стол, продолжая уже оттуда, — вот куда-нибудь туда положите, спасибо. Если когда-нибудь Сынчоль перестанет быть неудачником перед Чжонханом, этот день стоит обвести в календаре и сделать национальными праздником. Ну, или хотя бы лично Сынчолевым. Из-под стола выползать не хочется, но приходится. Чжонхана с Джису уже не видно, зато в дверях стоят Мингю с Хансолем с одинаково озадаченными лицами. — Мы что-то пропустили? — уточняет Мингю, и Сынчоль кидает ему злополучную бутылку колы. — Свой последний шанс на прощение и спасение, — мрачно отвечает он. — Сынчоль-хён снова засмотрелся на Юн Чжонхана и опозорился, — уточняет Вону. Сынчоль жалеет, что бутылка колы была только одна.***
Сынчоль правда не знает, зачем снова и снова надевает этот шлем. Возможно, это скрытая форма мазохизма. Возможно, его разум уже начала захватывать вся эта техника, чтобы Сынчоль не мешал их спланированному восстанию машин. (Возможно, игры с полным погружением действительно крутые, а он хочет вырастить себе маленького дракончика, вроде тех, которых видел на дуэли магов в прошлый понедельник). Сынчоль медленно, но верно прокачивается, избегая боёв и выполняя глупые миссии вроде “наруби бабушке дров” или “перенеси вон те три камня с холма Вечности на скалу Бессмертия”. Сынчоль не уверен, есть ли в них хоть какой-то смысл (особенно после того, как видел орка, который тащил эти камни обратно), но за это по крайней мере платят. А бесплатные драконьи яйца на дорогах, к сожалению, не валяются, особенно когда твои очки удачи всё ещё стремятся к нулю. В общем, всё было бы достаточно хорошо, если бы не… Yoon_1004. Та самая лесная нимфа. Сынчоль видит её почти каждый день, и почти каждый день она внезапно появляется, внезапно вставляет ему палки в колёса и так же внезапно исчезает, не говоря ни слова и — опционально — злодейски смеясь. Казалось, что целью Yoon_1004 в этой игре было что-то вроде “портить жизнь Чхве Сынчолю” и это, чёрт возьми, уже не смешно. Она сталкивает те самые камни, что он должен был перетащить, со скалы в пропасть. Она сталкивает в пропасть самого Сынчоля. Она уводит миссии прямо у него из-под носа, хотя с её параметрами могла бы сражаться где-нибудь там на передовой за свой нимфский (нимфовый? нимфоманский?) народ и получать горы золота. Возможно, этим она и занимается в свободное от Сынчоля время, хотя возникало ощущение, что тут она исключительно ради Сынчолевых мучений и в другое время задумчиво сидит где-то на дереве, поджидая, когда он зайдёт в игру. К стыду Сынчоля, в игру он заходит всё чаще. — Хён, что ты вообще делаешь по ночам? — интересуется Хансоль, пока Сынчоль пытается не уснуть на очередном совещании студсовета. — Играет в ToW, — моментально сдаёт его Вону, даже не пытаясь изобразить раскаяние под внушающим взглядом Сынчоля. — У тебя есть шлем виртуального погружения? — поражается Мингю, — я думал, ты сжигаешь их на заднем дворе или типа того. — И жаришь мясо на этом костре. — С каждым новым предложением количество ваших обязанностей по подготовке фестиваля всё увеличивается и увеличивается, — обещает Сынчоль, — я уже слышу, как в вашу сторону ползёт вся работа по согласованию бюджета. — Лишить тебя радости работать с Чжонханом? Ну нет, мы замолкаем, — отвечает за всех Вону, поднимая руки. Мингю за его плечом изображает целую пантомиму с застёгиванием рта и вручением воображаемых ключей Хансолю. Сынчоль ненавидит этих детей. Вдвойне ненавидит, когда уже минут через пять ему становится мучительно скучно без их болтовни. — Кстати, план не сработал — этот Юн1004 даже ночью был в сети, а мама чуть не спалила, что я не сплю, — говорит Сынчоль. План “Пройти миссию без помех со стороны некоторых отдельных нимф и подзаработать золота на драконье яйцо” был разработан им вместе с Вону, и Сынчоль надеялся, что тот не выдержит и заговорит (или хоть как-то отреагирует). Но вместо этого оживают Мингю и Хансоль. И их улыбочки не предвещают ничего хорошего. — Ты играешь в ToW с Чжонхани-хёном? — уточняет Хансоль, переглядываясь с Мингю с видом постигших тайны бытия. Сынчоль нервно сглатывает: — Во-первых, с чего ты взял? Во-вторых, почему это он “Чжонхани-хён”, ты на чьей стороне вообще? — Это его никнейм в ToW, в нашем классе все девчонки играют только для того, чтобы его там встретить. Все уши прожужжали об этом. — Весь наш класс — его фанклуб, — подтверждает Мингю, — ты что, играл с ним и не знал, что это он? — Ни с кем я не играл, — слабо сопротивляется Сынчоль, оглядываясь на Вону. Тот на удивление молчалив, не гиенит и вообще ведёт себя тактично и деликатно. Подозрительно тактично и деликатно. Прямо как настоящий друг. Вону поднимает глаза и хлопает Сынчоля по спине: — Это судьба, хён. Да, Сынчоль, рано радовался. Стоит всё же подумать о смене друзей.***
Если рассудить как следует, в этом было очень много смысла. Во-первых, ToW при выборе локаций учитывает месторасположение игрока, и вероятность того, что Yoon_1004 живёт где-то по соседству (через два дома, например, как Чжонхан) неиллюзорно высока. Во-вторых, все неприятности в жизни Сынчоля происходят из-за Чжонхана, и ToW, видимо, не стал исключением. В-третьих, Сынчоль всегда подозревал Чжонхана во вредности характера, потому что нельзя быть одновременно красивым, умным и добрым вдобавок. С Чжонханом должно было быть что-то не так. Ну и, наконец, его грёбаный никнейм — фамилия и дата рождения. — Ну и откуда ты знаешь его дату рождения? — совершенно-не-двусмысленным тоном спрашивает Вону. — Наши мамы дружат с начальной школы, — игнорируя любые намёки, объясняет очевидное Сынчоль, — конечно, я знаю его дату рождения. — Ты до сих пор не можешь запомнить, когда день рождения у твоего брата, — напоминает Вону. — Четвертое октября, 1004, ангел, тут кто угодно запомнит... — Ага. Конечно. — Конечно. Сынчоль раздражённо стряхивает изображение Вону, сидящего, к его счастью, где-нибудь в своей комнате на соседней улице, и сбрасывает вызов. В догонку прилетает “Не обманывай хотя бы себя”, но Сынчоль это гордо игнорирует. Уже поздний вечер, все школьные задания уже готовы, и будь это неделю назад, Сынчоль бы уже сидел в шлеме на своём кресле, зарабатывая себе на дракона. Но мысль о том, что всё это время он получал на орехи именно от Чжонхана, требовала тщательного обдумывания дальнейшей тактики (и латания самооценки). Можно ли использовать это для шантажа? Сынчоль задумчиво разматывает провод от геймпада своего старенького нинтендо, думая, как застанет Чжонхана врасплох заявлениями вроде “Я знаю, что вы сделали прошлым летом” и угрозами рассказать всё его фанклубу из наивных первокурсниц. Ладно, звучит мелковато, на такое никто не поведётся. Из размышлений о мести вырывает мамин голос, и Сынчоль, откладывая так и не подключенный геймпад, нехотя спускается вниз, заглядывая в коридор. Мама у двери стоит не одна. Мама стоит с Чжонханом. Чжонхан, он же личное Сынчолево проклятье, стоит весь такой в белом пальто в самом что ни на есть прямом смысле, неприлично красивый и с ужасно вежливой улыбкой. Первое желание Сынчоля — сбежать отсюда обратно в комнату или на другую планету; второе, впрочем, тоже. То, что ещё минуту назад он собирался вызвать Чжонхана на серьёзный разговор, как-то уже и забылось. — Сынчоль, солнышко, поможешь Чжонхани донести контейнеры с кимчи, которые передала твоя тётя? — спрашивает мама тем самым тоном, по которому становится понятно, что “поможешь?” — это не вопрос, а вполне себе утверждение. У Сынчоля тысяча и одно возражение, начиная с того, почему вообще они отдают кому-то там кимчи, и заканчивая тем, что это Чжонхан. А ещё можно отправить помогать хёна, и вообще… Чжонхан стоит с таким видом, словно разговора вообще не слышит, помощь просят не ему и кимчи отбирает тоже не он. Оглядывает с деланным равнодушием дом, не останавливая ни на чём особо взгляд. Сынчоль вздыхает. — Ты всё равно только лежишь в своём шлеме целыми днями, сходи, прогуляйся, — ворчит мама, и внезапно стоящий с отсутствующим видом Чжонхан на какое-то мгновение оживает, глядя на Сынчоля впервые, пожалуй, за восемнадцать лет их знакомства с долей интереса. Сынчоль под этим взглядом едва не надевает куртку вверх тормашками, почти спотыкается, натягивая кроссовки, и, поспешно хватая одну из сумок, выходит за дверь. Чжонхан нагоняет его уже во дворе — в его руках сумка поменьше. Хотелось бы поныть, что даже тут он грёбаный везунчик, но на деле Сынчоль сумку взял первым и сам виноват (и, возможно, видел, что она больше, и даже, быть может, сделал вполне себе осознанный выбор, потому что Чжонхан на грузчика и тяжелоатлета совсем не тянет; но это всё, разумеется, в теории, а на практике Сынчоль эту сумку взял случайно). Если подумать, вне школы они в последний раз виделись года три или четыре назад, во времена средней школы, когда мамы ещё таскали их на совместные посиделки в кафе, не теряя надежды на то, что они подружатся. Чжонхан тогда был немного курносым и щекастым, но с таким же, как и сейчас, высокомерным взглядом, и не вызывал в Сынчоле ничего, кроме желания никогда больше даже имени его не слышать. Славные были времена. С нынешним Чжонханом всё как-то сложнее. Сынчоль случайно заглядывается на его профиль, думая, что не будь Чжонхан тем самым козлиной, испортившим Сынчолю всю сознательную и несознательную (но больше всё же несознательную) жизнь, то…. Чжонхан внезапно оборачивается, на секунду пересекаясь с Сынчолем взглядами и делая молчание всё более неловким, так что мысль обрывается, не успев созреть окончательно. — Так ты играешь во что-то с полным погружением? Сынчоль застывает от неожиданности, проглатывая глупейшее “Это ты мне?” вместе с желанием оглянуться вокруг. — Эээээ. Да? В ToW. — Правда? Я тоже в неё играю. “Я знаю”, — думает про себя Сынчоль самым саркастичным из всех возможных голосов, вспоминая всё, чем успела отличиться эта нимфа за несколько десятков дней игры. Но вместо того, чтобы это озвучить, смотрит на оживившегося Чжонхана и невнятно мычит в ответ. — Мама говорила, что у тебя нет шлема и ты не играешь. — Ну, шлем мне недавно отдал Вону, но, вообще-то, я больше люблю старые игры, так что… — У тебя есть старые игры? — Чжонхан останавливается, с горящим взглядом смотря на Сынчоля, — я скачивал симулятор игры на икс-боксе на свой шлем, но настоящие старые игры… Как давно они у тебя? Сынчоль пожимает плечами: — Примерно всегда. Папа ими увлекается, а ему многое осталось от дедушки. Чжонхан выдыхает — белое облачко пара поднимается над таким же белым воздушным шарфом, и Сынчоль невольно замечает красные от мороза кончики его ушей, проглядывающие из-за распущенных волос. — Моя мама всегда приводила тебя в пример, рассказывая, что ты не тратишь время на шлем, только на учёбу, и потому смог стать председателем студсовета в средней и старшей школе. Сынчоль то, Сынчоль сё… Я столько времени потратил зря, считая тебя высокомерным мудаком и ботаником, — внезапно стонет Чжонхан, и Сынчоль пропускает “мудака” и “ботаника” мимо ушей, чувствуя, что краснеет на этот раз он, — а мог бы всё детство резаться с тобой в Марио. У тебя есть Марио? — Даже несколько. И кстати… Это мне всегда приводили тебя в пример — лучший ученик, кубки и вот это всё. И я считал тебя высокомерным красавчиком, так что мы квиты, — отвечает Сынчоль, и только потом понимает, что именно он сказал. Лучший, блин, подкат в Сынчолевой жизни. Не то чтобы их было много (ладно, их не было вообще), но хуже вряд ли когда-нибудь будет. Сынчоль внутри весь напряжённо сжимается, надеясь, что Чжонхан не расслышал или пропустил мимо ушей, как что-то не слишком важное, в конце концов с его-то школьной популярностью таких комплиментов — каждый день от каждого встречного. Но удача Сынчоля в реальной жизни где-то на том же уровне, что и его удача в ToW. — Ну, надеюсь, что разочаровал только в первой части, — внезапно хмыкает Чжонхан, ухмыльнувшись, и Сынчоль понимает, что ближайшие дни его голову будет занимать лишь одна мысль. Был ли это намёк?***
Сынчоль разминает плечи, чувствуя, что спина уже затекла от долгой работы. Со всеми этими личными переживаниями и знакомством с миром ультра-современных технологий он и забыл, что завтра день икс — день, когда нужно нести готовый план фестиваля руководству школы. И конечно же, большая часть классов и клубов даже не определилась до конца, что будет готовить; и конечно же, Сынчоль выбил планы из старост только сегодня, и теперь собирается, видимо, здесь ночевать, чтобы свести всю эту феерию воедино, приведя в божеский вид. Он уже выгнал Мингю и Хансоля, которым нужно готовиться к завтрашним контрольным; выгнал Вону, который контрольные писал сегодня и, судя по всему, вчера совсем не спал. Дважды выгнал Сунёна, который пытался “как председатель спорткомитета, хён, не пинайся, я же помочь хочу” разобраться хотя бы со своими спортивными клубами, но вместо этого больше мешал. Сынчоль в десятый раз пересчитывает, сколько выступлений планируется в актовом зале. В десятый раз получается, что время всех выступлений не то что в фестиваль — в календарные сутки не помещается. Нужно снова пересмотреть предложения классов и кружков и кому-то оставить запасные варианты без зала, или хотя бы сократить время — Сынчоля уже тошнит от этого всего, и он изо всех сил пытается забыть о том, что именно Чжихун пообещал ему оторвать, если план фестиваля для расчёта бюджета принесут в последний день. Теоретически, его и правда принесут не в последний день — последний день уже сегодня, и он стремительно подходит к концу — но это совсем не звучит как аргумент для отмены пыток от всяких там коротышек. У всего происходящего только один плюс — у Сынчоля совершенно нет времени думать о Чжонхане. Этой ночью все его мысли крутились дурным кругом, начиная от “Чжонхан, кажется, совсем не мудак” и заканчивая “Мне показалось или он флиртовал”, обрываясь синим экраном и сообщением об ошибке. Мозг Сынчоля перегружен — а, нет, подождите, его же вообще нет. Они с Чжонханом расстались вчера вечером на неловкой, но приятной ноте, прерванные мамой Чжонхана у самого порога. Сынчоль поспешно ретировался, пообещав принести портативную приставку и приглашая домой поиграть как-нибудь вместе, но так и не видел Чжонхана в школе. Сынчоль думает было рассказать обо всём Вону, но потом представляет его реакцию (смех, издевательства и никакой поддержки) и как-то передумывает. Приходится напоминать себе, что в игре Чжонхан всё равно мудак, самостоятельно. Сложно. То ли дело подготовка к фестивалю — мысли кипят, и никаких тебе Чжонханов. Сынчоль делает себе очередную пометку в рабочем блокноте, записывая возможных кандидатов на изгнание из актового зала, когда раздаются шаги и шум открывающейся двери. Он выдыхает, потирая виски и предчувствуя очередные попытки выгнать Сунёна отсюда куда-нибудь не сюда. — Я уже сказал, чтобы ты шёл домой. Хочешь помочь — вытряси предложения из клуба тяжёлой атлетики. Можешь Джуна с собой взять, или ещё кого, кто там тебе больше нравится, — не поднимая головы, на ходу придумывает миссию Сынчоль. В любой непонятной ситуации лучше просто заманить Сунёна к Чжухону и наслаждаться результатом. — Ну, тогда мне придётся взять с собой тебя, — отвечают Сынчолю, и это определённо не Сунён. Чжонхан стоит у порога, облокотившись о косяк, с лёгкой улыбкой на губах (и, по ощущениям, тяжёлой артиллерией во взгляде). Сынчоль мысленно стонет от всех чувств сразу (страх? радость?) и стонет уже совсем не мысленно, понимая, что именно Чжонхан сказал. Тот вопросительно смотрит, но Сынчоль уже вновь держит себя в руках, так что отвечает, почти не выглядя дураком: — Я думал, что это пришёл Сунён. Ну, Квон Сунён, второгодка, он… — Председатель спорткомитета и одноклассник Чжихуна, я в курсе, — кивает Чжонхан. — Кстати, Чжихун отправил меня помочь тебе разобраться тут со всем пораньше. У Сынчоля тысяча и одна причина, по которым это не самая лучшая идея. Например, та, в которой рядом с Чжонханом он чувствует себя дураком, или та, где рядом с Чжонханом отключаются остатки мозгов, или… Ладно, Сынчоль согласен. Он показывает Чжонхану на стул, где обычно сидит Вону, жестом предлагая сесть. Чжонхан и правда садится — но перед этим переставляет стул за стол Сынчоля, оказываясь преступно близко. Сынчоль делает вид, что ничего не происходит, словно каждый день сидит рядом с шикарными звёздами школы, вызывавшими у него всё детство комплексы, и соприкасается с ними коленками. — Сынчоль? — явно не в первый раз зовёт Чжонхан, и Сынчоль, сосредоточенный на чём-то совсем не том, пытается сфокусироваться, глядя куда-то на голографическую панель со списком классов. Очень интересная информация. — В чём у тебя сейчас проблема? Проблема Сынчоля сейчас, как и всю жизнь до этого — Чжонхан. Но, кажется, он спрашивает не о том. — Слишком много заявок на использование актового зала, надо отказать в половине. Сынчоль разворачивает список заявок, так, чтобы Чжонхану было видно тоже, но смотрит в результате совсем не туда. Чжонхану стоило бы почаще так убирать волосы — делая высокий пучок и открывая шею. Или, может, сделать короткую стрижку? Ему наверняка пойдёт. — А если половину мероприятий перенести в спортзал? Сынчоль вздрагивает, с трудом вырывая себя из мыслей, где Чжонхан разве что под ноль не успевает постричься, и тут же разрывается от желания поставить Чжонхану памятник и закопать где-нибудь тут, по старой памяти заклятого врага. Почему Сынчоль сам до этого не додумался? — Первая здравая мысль в этой комнате за этот день, — признаёт наконец Сынчоль, и Чжонхан в ответ улыбается. На его лице ни капли высокомерия или надменности, и Сынчолю становится стыдно за те самые мысли про “закопать”. — Тебе нужен был свежий взгляд, — пожимает плечами Чжонхан, поворачиваясь обратно к списку, — а теперь давай подумаем, что из этого можно организовать в спортзале. Сынчоль угукает, продолжая смотреть скорее на Чжонхана, чем на список, и думая, что мама, возможно, не ошибалась на его счёт — грёбанное совершенство, честное слово. Красивый, умный... — Я, конечно, интереснее списка, но давай сначала поработаем? ...внимательный. Сынчоль пытается сосредоточиться, и впервые за этот вечер ему кажется, что у этой работы есть конец. Может, из-за свежей идеи, может — из-за сидящего почти вплотную, задевая то бедром, то локтем, Чжонхана, но появляются силы работать, не поднимая головы. Ладно, немного всё же поднимая — посмотреть на Чжонхана, переброситься с ним парой слов или глупой шуткой, над которой тот отчего-то даже смеётся, и поймать в ответ взгляд. В тот момент всё вокруг Сынчоля сжимается до одного Чжонхана, и Сынчоль плывёт, чувствуя себя в иллюзии покруче чем от шлема. — Может, сходим куда-нибудь на неделе? — спрашивает Сынчоль, и уже считает, что задать этот вопрос было тупой идеей. Чжонхан молчит, раздумывая. (Очень тупой идеей). — У меня занятия и работа в казначействе, а потом комендантский час… (Очень-очень тупой идеей). — ...но мы могли бы встретиться в ToW? Какой у тебя ник? (Очень-очень-очень тупой идеей). (Хотя это и немного обнадёживает?). Сынчоль уверен, что то, что между ними промелькнуло — если, конечно, промелькнуло — за этот вечер будет безнадёжно испорчено, едва Чжонхан поймёт, что Сынчоль — тот самый человечишка, которого он столько времени третировал в игре. Как, впрочем, и если Сынчоль откажется от встречи, наверное? Внутри всё падает и звучат трагические фанфары, когда Сынчоль всё же говорит: — S.Coups. Он ждёт понимающего взгляда, уничижительного смеха или ну хоть чего-нибудь, но Чжонхан просто кивает, говоря: — Окей, тогда я напишу тебе, когда буду в игре. — В этот раз обойдётся без издевательств? — пытается разрядить обстановку Сынчоль, и Чжонхан ухмыляется в ответ. — Мы вроде прошли это уже два дня назад? Сынчоль ловит его взгляд и тут же пытается отвести глаза, но не выходит — улыбка Чжонхана становится мягче, его ладонь ловит ладонь Сынчоля, лицо приближается, и... — Чжонхан? — прерывает их Джису, и Сынчоль резко отстраняется, делая серьёзный вид и пытаясь выровнять дыхание и пульс. — Должен будешь, я убедил Чжихуна, что ты заболел и свалил домой сразу после уро... — Да-да, Джису, я понял, — перебивает Чжонхан, внезапно вскакивая и пытаясь вытолкать его за дверь, — Сынчоль, прости, мы, наверное, пойдём. Сынчоль не успевает ничего ответить, как Чжонхан уже хватает свою сумку и, махнув на прощание и отводя отчего-то взгляд, выходит из кабинета, утянув за собой стоявшего с невозмутимым видом Джису. На столе остаётся лишь законченный план фестиваля, который Сынчолю только и нужно теперь, что перенести в электронный формат. У Сынчоля только один вопрос — зачем убеждать Чжихуна, что Чжонхан заболел, если это сам Чжихун попросил его помочь Сынчолю?***
Вообще-то то Сынчоль думал, что зайдёт в ToW в следующий раз уже после всей этой волокиты с подготовкой фестиваля, ну или когда позовёт Чжонхан (честно говоря, именно об этом варианте Сынчоль в основном и думал). Но сегодня в Городе должна была открыться ярмарка, на которой вполне можно найти драконье яйцо, а потому Сынчоль под болтовню с Вону и задание по английскому дожидается вечера и, надевая шлем, идёт искать своего будущего дракона. В Городе непривычно людно, всюду доспехи-зубы-крылья, и маленький человечишко Сынчоль едва не теряется в толпе, еле добираясь по узким улочкам до главной площади. Там на каждом углу уже устроились гоблины — с ларьками, витринами и какими-то котомками за пазухой. Но Сынчолю нужны не они. Он ищет какого-нибудь джинна, который мог бы продавать драконьи яйца, а за спинами покупателей ничего толком и не разглядишь. Чёрт, Сынчоль слишком маленький для этого мира. Внезапно вместо пламени джинна взгляд цепляется за огненно-рыжие волосы, и Сынчоль вглядывается, пока над головой нимфы в толпе не появляется знакомое Yoon_1004. Губы невольно расплываются в улыбке — с этой подготовкой к фестивалю и утверждением бюджета они с Чжонханом даже парой слов не успевали перекидываться. Сынчоль отходит чуть в сторону от толпы, надеясь, что Чжонхан его заметит и подойдёт, и тот и правда отходит тоже. И приближается с широкой ухмылкой — Сынчоль всё смотрит, глупо улыбаясь и сравнивая Чжонхана-нимфу и Чжонхана-из-жизни. Второй отчего-то всё равно выигрывает, пусть и без груди, почти выпрыгивающей из платья на каждом шагу, и без крыльев за спиной. Сынчоль успевает придумать тысячу вопросов, которые хочет задать и перебрать в голове тысячи вариантов того, с чего Чжонхан начнёт разговор. Но тот просто без слов проходит мимо, и повернувшийся вслед за ним Сынчоль видит только движение руки и чувствует сильный толчок… …и понимает, что теряет равновесие и летит на землю, начиная очень нелепо и глупо барахтаться, уворачиваясь от грозящих задавить его ног. Сынчоль вылезает из толпы злой, помятый и потерявший последние крохи веры в человечество вместе с несколькими очками здоровья. ”Мы прошли это два дня назад”, да? Как бы не так. Чтобы он ещё раз доверился, чтоб ещё раз мысль только допустил... Он смотрит по сторонам, пытаясь отыскать знакомые рыжие волосы и зелёное платье, но Чжонхана-нимфы и след простыл. Но Сынчоль на этот раз ничего просто так не оставит. Шлем, словно считывая его состояние, выбрасывает из игры как-то особенно резко, и Сынчоль, путаясь в ногах и теряя равновесие, накидывает первую под руку попавшуюся одежду — бежать всё равно почти в соседний дом. Ещё на лестнице крикнув маме, что забежит к Чжонхану и поймав её удивлённый взгляд, он выбегает на улицу, пылая праведным гневом и желанием дать Чжонхану в морду. Помнится, ещё пару недель назад, когда Сынчолю в очередной раз устроили домашнюю лекцию об идеальности Юн Чжонхана, он горел тем же самым желанием (“Так я и поверил, что в морду”, — прокомментировал тогда Вону, но кто б его слушал). Надо же, всё возвращается на круги своя. Дверь у Чжонхана открывает его мама, которая, увидев Сынчоля, расплывается в такой искренней улыбке, что он в какой-то момент чувствует себя неудобно. Вот у такой приятной женщины, и такой мудак-сын, ну как так-то? — Сынчоль, солнышко, ты что-то хотел? — говорит она тем же тоном, которым его мама обычно разговаривает с Чжонханом. Сынчоль вздыхает. — А Чжонхан дома? — Конечно, проходи, — ни грамма удивления в голосе, словно Сынчоль приходит к ним в гости с самого детства. Он заходит в дом, неуверенно оглядываясь по сторонам и отказываясь от кофе, когда на крик “Сынок, к тебе пришёл Сынчоль” выходит Чжонхан. Выходит с таким видом, словно он удивлён и рад Сынчоля видеть, словно и не он кинул только что Сынчоля на растерзание толпе. Ладно, с толпой и растерзанием, возможно, и художественное преувеличение, но всё же. Чжонхан в домашней футболке с кроликом, со смешным пучком на голове, и он просто не должен быть таким милым — но вот пожалуйста! — Ты что здесь делаешь? — у Чжонхана так хорошо получается изобразить приятное удивление, что Сынчоль ему почти верит. — Поговорить пришёл, — односложно отвечает он, косясь на маму Чжонхана и надеясь, что тот догадается отвести их куда-нибудь в сторонку. А может, это был его коварный план? Вывести Сынчоля из себя, показав перед ней в невыгодном свете? “Смотри, мама, на самом деле твой любимый Сынчоль — агрессивный задрот и геймер!”. Он не успевает в полной мере оценить всё коварство, как Чжонхан, мягко улыбнувшись, хватает его за руку и ведёт куда-то вглубь коридора. И вот где настоящее коварство — Сынчолю приходится напоминать себе, что Чжонхан враг, подлец и негодяй, а потому таять от одного прикосновения ну никак нельзя. Решительность Сынчоля тает вместе с ним самим, и он, собрав в кулак последнюю силу воли, вырывает руку из ладони Чжонхана. Тот замирает у самой двери, наверное, в свою комнату, которую собирался открыть, и, обернувшись, вопросительно смотрит. — Я думал, мы объявили перемирие? — спрашивает Сынчоль, скрестив руки на груди — чтобы не было искушения потянуться обратно за прикосновением. Чжонхан выглядит так, словно вообще не понимает, о чём речь, и это как-то совсем не вписывается в план Сынчоля (не то чтобы у него был какой-то план) и выбивает из колеи, заставляя всё больше терять уверенность. — Только что в ToW ты сначала проигнорировал меня, а потом толкнул и исчез, — говорит Сынчоль, и вот сейчас, когда он произносит это вслух, то претензия выглядит какой-то совсем натянутой, а сам Сынчоль — мелочным и истеричным. Брови Чжонхана ползут вверх: — Только что я занимался с Сокмином и Сынкваном. И на мне совершенно точно не было шлема. Словно в подтверждение его слов дверь комнаты распахивается, и высунувшиеся Сокмин и Сынкван изо всех сил делают вид, что не подслушивали и вообще очень удивлены происходящим. — О, Сынчоль-хён! — восклицает Сынкван, и добавляет, обращаясь уже к Чжонхану, — разве ты не говорил, что терпеть его не можешь? Сокмин на заднем плане прикрывает лицо ладонью — не то фейспалмит, не то ржёт втихомолку. Сынчоль вздыхает и переводит взгляд на Чжонхана. Терпеть не может, значит? — Это было на прошлой неделе, — спешно начинает оправдываться Чжонхан. Неловкая пауза разрастается до ещё более неловкого молчания. Сынчоль прокашливается, и пытается всё же завершить Серьёзный Разговор, ради которого сюда и пришёл: — То есть ты хочешь сказать, что занимался, а в это время какая-то другая нимфа с твоим ником… — Погоди, нимфа? — перебивает его Сокмин, и они втроём с Чжонханом и Сынкваном переглядываются с таким видом, словно знают что-то, что Сынчоль совершенно упустил из виду, — но ведь Чжонхан-хён — эльф...***
Сынчоль почти завершил свою миссию — добрался до вершины скалы Мужества (да кто же придумывает эти названия), что, между прочим, для его расы без крыльев и воздушной магии всё равно что подвиг. Остаётся лишь зайти в пещеру и забрать артефакт, а потом спуститься вниз, рискуя всеми набранными на лечебных травах очками здоровья, и семь золотых в его кармане. Не успевает он предаться мечтам о драконьем яйце, которое сможет наконец купить — и даже выбрать дракона, если донесёт артефакт до места и подзаработает ещё деньжат! — как появившаяся из-за спины тень прямо проносится в пещеру, наверняка намереваясь увести артефакт и вознаграждение из-под носа. Сынчоль успевает разглядеть знакомые уже рыжие волосы и чёрные крылья и вздыхает, отходя в сторону. — Чжонхан! — зовёт он, и откуда-то сверху (как он вообще туда забрался и когда Сынчоль прокачается настолько же, чтобы сделать так же?) спрыгивает эльф — длинные золотые волосы, заострённые уши и лук наготове. Чжонхан во всей красе. Попавшаяся в ловушку нимфа пытается было прошмыгнуть мимо, но спустя одну пролетевшую в паре миллиметров от головы стрелу передумывает и делает вид, что никуда и не собиралась, и вообще хотела именно тут посидеть. План по разоблачению Сынчоль с Чжонханом разработали вчера вечером при активной, но не слишком-то бесценной помощи Сокмина и Сынквана, которые не понимали намёков. Еженедельная миссия, выдаваемая в Городе новичкам вроде Сынчоля, точно должна была привлечь внимание нимфы, которая воевала, кажется, даже не за свою расу, а лично против него. И действительно сработало: Сынчоль предвкушает месть и немного расстраивается, что удалось сыграть бок о бок с Чжонханом только в этот вечер. У нимфы над головой горит Yoon_1004, у эльфа — Yoon_cheonsa, и Сынчоль, при всей своей искренней любви к Чжонхану, считает, что его ник — немного чересчур. Но Чжонхану об этом говорить он, конечно, не будет. — Ну что, похититель ников, — говорит Чжонхан, подходя поближе и держа стрелу остриём у горла, — расскажешь, кто ты такой? — Не понимаю, о чём вы, — гордо отвечает нимфа, но гордости этой хватает ровно до тех пор, как Чжонхан не прижимает стрелу ещё ближе, и над головой нимфы не начинают появляться стремительно убывающие очки здоровья (Сынчоль радуется, что столкнулся с Чжонханом в игре уже после того, как они ушли от взаимной ненависти — стрелы у него, кажется, совсем не простые), — ай-ай-ай, Чжонхан-хён, серьёзно, ты чего! Сынчоль-хён, скажи ему! Сынчолю точно знакомы эти интонации. — Вону? — уточняет он с ноткой подозрения, вглядываясь в нимфу внимательнее. — Он самый, — бурчит нимфа-Вону. — Когда вы двое вообще спеться успели? Разве ты не говорил, что терпеть его не можешь? — Это было на прошлой неделе, — отвечает Сынчоль, надеясь, что Чжонхан оценит цитату. Чжонхан фыркает и с неохотой убирает стрелу, теряя к Вону всякий интерес. — У тебя все друзья такие двинутые? — спрашивает он у Сынчоля, и тот неуверенно пожимает плечами. — Ну, есть, например, Чжихун… — То есть все, — констатирует Чжонхан. Сынчолю нечего возразить. — И что это было? — спрашивает он у Вону, пока тот, отряхивая платье от песка, встаёт и, судя по движениям рук, копается в меню, меняя ник обратно, — вся эта эпопея с ником и этой хернёй, которую ты творил, мешая мне играть? — Я решил сделать твоё существование в игре более комфортным. Чтоб, знаешь, всё такое привычное, как в жизни, где на твоём пути всегда встаёт Чжонхан, — вдохновенно начинает Вону. Сынчоль почти слышит едва сдерживаемый смех Чжонхана, и укоризненно смотрит на Вону — спасибо, конечно, ты настоящий друг. — Ну или мне просто хотелось над тобой поиздеваться. Думал, ты будешь как-то подогадливее и сразу подумаешь, что это Чжонхан, — заканчивает тот и выходит из пещеры, оглянувшись перед этим и убедившись, что стрел в него больше прилетать не будет. Сынчоль смотрит, как Вону улетает, смешно размахивая тонкими чёрными крыльями, и оборачивается к Чжонхану. Тот убирает стрелу в колчан, словно бы совсем не обращая внимание на всё, что происходит вокруг. — Извини за него, — вздыхает Сынчоль, вкладывая в это ещё и “извини, что я такой дурак, и сначала поверил ему”, и “извини, что наехал вчера ни за что ни про что”, и надеясь, что Чжонхан поймёт. И он понимает, наверное — поднимает взгляд и протягивает руку, отвечая: — Ничего страшного. Рука у этого, виртуального Чжонхана, совсем как у настоящего — тоньше и невесомее, но такая же тёплая, и по спине от прикосновения так же бегут мурашки. В этот самый момент над их с Чжонханом головами появляется целый вихрь из цветочных лепестков. Они одновременно поднимают головы, и, всё в розовом свечении, появляется объявление: “Поздравляю! Зафиксирована взаимная симпатия и любовный интерес. Разблокирована возможность брака”. Чжонхан-Эльф улыбается, неуловимо становясь похожим на Чжонхана-из-жизни, и хмыкает: — Думаю, моя мама была бы счастлива.***
Эпилог
Они вдвоем сидят в комнате Сынчоля, одновременно гоняя в марио кард и гоняя друг друга по вопросам выпускного экзамена. У Сынчоля получается лучше играть, у Чжонхана — отвечать, но в среднем они оба идут совсем неплохо. Свидания в ToW Сынчолю, конечно, нравятся, но чувствовать рядом настоящего Чжонхана нравится гораздо больше. И дело не в том, что Сынчоль ретроград или боится восстания машин — серьёзно, уже не боится, и даже купил свой собственный шлем — просто целоваться в реальности гораздо приятнее. — Ты не думал собрать гильдию? — внезапно спрашивает Чжонхан, потягиваясь и откладывая в сторону джойстик. Сынчоль в ответ смотрит и невольно тянется к его голове — Чжонхан недавно постригся, и волосы смешно завиваются на кончиках, открывая шею. Сынчоль гладит, перебирая пряди, и еле заметно улыбается, заметив, как Чжонхан сам подставляется под ладонь. О чём они говорили? Ах да, гильдия... — Мне и в школе дураков хватает. — Набрать человек пятнадцать… — Максимум — десять, — вздыхает Сынчоль, и Чжонхан победно улыбается, понимая, что почти убедил. — Тринадцать, — предлагает он, — чтоб никому не обидно. Возьмём всех наших — студсовет, казначейство, спорткомитет… Создадим межрасовый альянс, станем самой крутой гильдией на районе и завоюем мир. Сынчоль насчёт “самой крутой” немного сомневается, но думает, что скоро они закончат школу, оставив второгодок — подумать только, и Вону в том числе, это же апокалипсис! — за старших. И собираться вот так всем вместе, пусть и в ToW, было бы по-настоящему здорово. А заодно — заодно можно и попытаться завоевать мир.