Нужно опасаться инвалидов

Она до сих пор не знает, кто вторгся в Винтерфелл, выбил дверь ее покоев и прирезал мать почти на глазах. Она лишь помнит крики, мужчин в черных костюмах и кровь. Очень много крови на подоле платья, на стенах и полу, на Теоне, который хватает ее за руку. Она, если честно, до сих пор удивляется, как он резво всадил лезвие самодельной заточки в висок громиле, дернулся к ней, беря за запястье и вылетая в коридор. Робот сзади искрил и что-то бормотал. Наверное, Теон сломал процессор или типа того — она в этом не разбиралась. Перед глазами у нее сплошные лестницы, то, как они с ним скользят от крови вниз, но бегут к черному выходу. Ей хочется закричать много имен: мамы, папы, братьев, сестры. Вот только голос почему-то затыкается где-то в глотке, когда она кидает взгляды на Теона. У него волосы потемнели и слиплись от крови, а его взгляд — серьезный, но испуганный. Она никогда не видела его таким. Выход маячит совсем близко. Ей чудится, что если она выйдет отсюда, то воздух сразу посвежеет, все прояснится и прекратится. Ее сбивает чей-то крик.  — Арья! Она пятится к стене — испуганная и отчаявшаяся, как медведица, в чью берлогу вторглись без спроса. Опять те же громилы. Почему-то ей не хватило ума тогда рассмотреть их получше. Может, увидела бы производителя. Арью хватают сразу с двух сторон. У Теона глаза растерянные и безумные, он мотает головой и толкает с силой свою спутницу в тень под лестницу. Она вскрикивает, скользит по крови и плюхается назад, но послушно заползает в угол, краем глаза испуганно следя за оставшейся семьей. Он — низкий и поджарый — влетает в них всем телом, спихивает первого и берет Арью за шиворот. Она, дрожавшая от страха, мгновенно приходит в себя, пинает другого и пытается отцепить от себя. Теон ругается, видит, что робот снова подходит, и с треском выдергивает Арью, кидая в сторону. Сестра мгновенно вскакивает, но он кричит страшно, почти по-волчьи, и говорит им быстрее бежать, а после встает почти стеной, когда боты пытаются подойти поближе. Она не может пошевелиться: холод сковывает. Арья бьет ее по щеке, берет за руку и бежит, распахивая двери Винтерфелла. Перед ними зимняя ночь. Они мчатся, пар вылетает изо рта, и ей кажется, что что-то внутри у нее рвется от боли — в боку колет неимоверно. А потом она, вроде бы, теряет сознание. И вокруг темнота, только на задворках сознания бьют мысли о семье, о доме. Санса открывает глаза. Перед ней серый потолок. По металлической крыше громко стучит дождь. Она ежится и кутается в тряпки, которые должны служить одеялом. Она греет замерзшие руки дыханием. Рубцы на них еще не зажили и выступают синеватыми полосами, похожими на вышитый нитками узор. Старк кривится, зевает и приподнимает голову, пытаясь понять, который час. Сделать это не представляется возможности. Она понимает это, когда вспоминает, что окон в жалкой комнатушке Сандора нет, как и часов. Он сам ложился и просыпался, работал и жил, потому такая вещь как время — для него не существовала. Санса до сих пор не могла к этому привыкнуть. Комнатушка Клигана с трудом вмещала его самого. Кроме кровати, тумбы и стула, чайника, кастрюли и еще некоторой посуды в комнате ничего больше не находилось, хотя был еще узкий коридор в ванную и туалет. Два человека в оных поместиться никак не могли. Даже одному там не хватало места. Сансе здесь не нравилось от слова совсем, хотя тут стало лучше. В первый раз, очнувшись здесь, она увидела замызганный угол мужской берлоги, насквозь пропахший потом и грязью. Это смахивало даже не на комнату, а на будку для собаки. Сейчас мало что изменилось, но вонь исчезла, и стало чище — кое-как Старк прибралась, хотя долго ходить она не решалась — рубцы на ногах заживали особенно долго. Обычно обморожение лечили в два счета, но, оказывается, когда ты бедный, особо не разгуляться. Лекарства стоили баснословные деньги, а у Сандора таковых не водилось — только на еду, оплату аренды и по мелочевке. Потому у нее все руки, ноги и уши были покрыты кривыми, плохо затянувшимися шрамами. Сансе почти привыкла видеть их в зеркале, как и похудевшее лицо с заострившимися скулами, усталым взглядом и спутанными рыжими волосами. Разве так должна выглядеть леди? Мерзко. Она умывает лицо, старается быстро подмыться, пока никого нет, и укладывает волосы, думая мимолетом, что стоит попросить Сандора раздобыть где-нибудь резинку. Санса запрыгивает на постель сразу же, как только выходит из ванной. Пол ледяной, и она мгновенно покрывается мурашками, трясущимися руками ставя чайник греться — вода еще болтается на шкале «минимум». Она греется, прижимая к груди и рукам чайник, когда в комнату заходят. Она слышит, как Сандор отряхивается, словно пес, но не улавливает быстрых шагов Арьи.  — Холодно? — спрашивает она, вскидывая брови. С нее течет вода ручейком.  — Очень, — неловко отвечает Санса и улыбается. В Винтерфелле был подогрев полов и даже стен. В самую морозную стужу там можно было ходить босиком, а здесь температура даже неминусовая, но Сансе холодно так, будто ее выставили на мороз из теплой сауны. Арья ничего не говорит, но сует ей теплую булку хлеба, а после все так же незаметно исчезает в ванной. В нее чуть не врезается Сандор, чертыхаясь и отфыркиваясь. Он трет голову серым сырым полотенцем и скидывает кожаную куртку.  — Льет как из ведра, блять, — ворчит он, и Санса уже даже не вздрагивает. — Нас так затопит.  — Мы словно на Пайке, — высовывается из ванной Арья с мокрыми волосами.  — На Пайке, — бормочет Санса и утыкается взглядом куда-то в пол. Клиган бурчит и достает из пазухи тушу то ли крысы, то ли кролика, кидая ее на тумбу. Он придвигает к себе табурет и кастрюлю, садится и берет их будущий ужин, доставая нож из кармана плотной рубашки. Он сдирает шкуру, и Сансе с трудом удается вынырнуть из монотонной мысли о Теоне. Арья смотрит на нее с постели внимательным взглядом. Непонятно, как она так бесшумно подобралась, но Санса списывает все на свою невнимательность.  — Не думай об этом пока что, — говорит она, хотя скорее приказывает, и отворачивается, с любопытством наблюдая за Сандором. Сансу мутит, но она ничего не говорит, прикрывая глаза. Во сне ее преследуют воспоминания, но они более смазанные и нечеткие, и Сансе почти не страшно, потому что на периферии она слышит ворчание Клигана, голос Арьи — совсем неиспуганный, и запах вареного мяса. Арья расталкивает ее, они обедают, и Санса действительно охотно съедает свою порцию, хотя есть нечто подобное в Винтерфелле она никогда бы не стала, но жаловаться сейчас слишком стыдно и жалко. Она закрывает глаза, даже когда ловит ложкой нечто, похожее на кишки, и терпит рвотные позывы. Сандор делает вид, что не замечает. После еды она пытается помыть посуду, но ей запрещает Арья. Арье, в свою очередь, не разрешает Клиган, косясь на ее следы обморожения — не такие большие, как у Сансы, но все-таки заметные. Он кое-как споласкивает тарелки в холодной воде, а после просит показать рубцы. Сансе неловко, но она уже привыкла, спокойно протягивая худые бледные ноги Сандору. Он берется за лодыжку, и пальцы у него грубые и шершавые, еще и холодные после воды. Клиган снимает бинты и замирает, вглядываясь.  — Повезло, что заражения нет, — в итоге изрекает Сандор и берет остатки бинта из тумбы. — Выглядит нормально, хотя синеватые еще какие-то. Санса поджимает губы. Он даже ни хирург, ни педиатр, ни какой-нибудь военный медик и лечит ее исключительно так, как сам бы латал себя, хотя нет, лучше. Свои раны Сандор бы быстро зализал, отлежался пару дней и пошел бы, не обращая внимания. Она знает и видит это по нему.  — Когда мы сможем отправиться отсюда? — поднимает вопрос Арья, когда он заканчивает бинтовать.  — Дуй хоть сейчас, — хрипло и насмешливо предлагает он ей. Она сужает глаза, но ничего не говорит.  — Я серьезно.  — Я тоже, но… — вмешаться Сансе не дает Клиган.  — А тебе, пташка, еще бы неделю не вставать.  — Но мы и за меня и так торчим здесь две недели!  — Две недели — это не срок, — бормочет он и берет свою куртку, расстилая ее на полу.  — Срок, — спорит Санса и замолкает. За две недели всю ее семью могли уже убить. От отца до Теона. О маме думать не хотелось.  — Вы же даже не знаете, куда вам податься, — Сандор заваливается вниз и поворачивается спиной.  — На стену или… — начинает Санса.  — К одичалым бешеным придуркам за стеной? Ну-ну. И снега там — выше нее, — намекает он на Арью. Она возмущенно эйкает. Сандор не отвечает, обнимая себя руками. Санса двигается на постели, позволяя Арье лечь, когда та скидывает кофту.  — Не переживай, — шепчет она. — На крайняк можно и в Пайк махнуться. В Пайк они, конечно же, не едут. *** Спустя пять дней Сандор покупает им самые дешевые вещи, которые только смог раздобыть. Санса затягивает пояс на штанах, кутается в легкую курточку и старается не думать о чрезмерной вентиляции в сапогах. Арье в этом плане везет больше: она выскочила из Винтерфелла почти одетой и все, что Клиган ей дал — еще один свитер поверх другого. Санса выходит на улицу впервые за долгое время, и ее чуть не сносит поток холодного воздуха, пахнущего морем. В Белой Гавани погода никогда не была хорошей.  — Надеюсь, никто не займет конуру, — пробормотал Сандор. Его маленькая комнатушка меж двух огромных зданий смотрелась очень привлекательно для всяких бездомных.  — Мы поедем через Трех Сестер? — уточняет Арья.  — Будто у меня есть деньги на поезд, — усмехается Клиган, а после хмурит брови. — Через Речные земли. Остановимся в Близнецах или в Сигарде. Санса только кивает и щурит глаза, идя за Сандором на остановку. На прозрачном стекле транслируется реклама, время и расписание автобусов. Они долго ждут, пока нужный плавно не подкатывает к ним, открываясь с мелодичным звоном. Они, совсем околевшие, запрыгивают туда необычно резво. Внутри тепло, и Санса с Арьей блаженно расползается на сиденье, пока Клиган оплачивает проезд.  — Денег нихера не осталось, — он трет лоб. — Когда будем пересаживаться на Сероводном Дозоре, надо будет раздобыть чей-нибудь кошелек.  — Украсть? — уточняет Санса.  — Украсть, — шикает Арья, кивает Сандору и замолкает. Приходится смириться. Санса поворачивает голову. За окном идет дождь со снегом, размывая отражение ярких огней. Старк нравится эта атмосфера — холодная и одновременно с этим невозможно теплая. Она не хочет уезжать с Севера. В Сероводном Дозоре Клиган хватает первого попавшегося мальчишку, приставляет к его горлу пистолет и говорит отдать все деньги. Сансе стыдно за то, что они опустились до уровня грабителей, но Сандор говорит, что ему не привыкать, а Арья пожимает плечами.  — Нам же надо как-то добраться до Орлиного Гнезда. *** Останавливаются в «Близнецах». Здесь сыро и пахнет рыбой, а в центре стоят две огромные башни, между которыми протянуты мосты с плотными куполами сверху. Речные Земли — территория Фреев, и Санса чувствует себя откровенно неуютно здесь.  — Лучше бы мы остановились в Сигарде.  — Да, здесь так себе, — кивает Арья. — Неприятно, словно нечто плохое.  — Уолдер Фрей — это нечто, — осведомляет их Сандор и идет искать ближайший хостел. Они ночуют в зашарканной гостинице, где простыни пахнут мочой и чем-то мускусным, а часы громко тикают, врезаясь в нервы. Санса щелкает зубами в такт — в Речных Землях дожди и слякоть, холод и стужа. Почему-то с уходом из Винтерфелла ее постоянно колотит. Она не помнит, что ей снится — что-то опять про кровь, но в этот раз про свадьбы и Робба. Днем она уже даже не думает об этом, потому что если Санса постоянно будет осмыслять свои сны, то на другие дела у нее просто не хватит времени. Они завтракают бутербродами из засохшего хлеба и сыроватой, плохо пахнущей рыбы. Санса голодная настолько, что съедает это в два присеста и ее даже не тошнит. Удивительно, что один Сандор только кривится.  — Я не люблю рыбу, — объясняется он. Санса, в принципе, с ним солидарна. Они поднимаются на самый верх башни, где находится вокзал. Когда лифт звякает, оповещая о прибытии, Арья первая высовывается оттуда и восхищенно рассматривает зал, полный людей. За стеклянными стенами видна площадь над открытым небом, к которой подходят поезда, словно летящие по воздуху. Им не за что бы ни хватило денег на это, но Клиган вытряс их у взрослого мужчины, который очевидно был достаточно богат — это выдавали яркие неоновые вставки в одежде, дорогие часы и лоснящиеся волосы. Они выходят на перрон. Снова капает дождь. Поезд — белый, пластмассовый и мерцающий оранжевыми огнями — подъезжает к ним. За окном проносятся долговязые громадины домов, редкие леса и реки, и серые облака текут, похожие на жидкий дым. У Сансы плохое предчувствие, и она кусает губы до крови.