Сказочник

Деор снова стал выходить на промысел, только уже не один. Теперь он брал с собой еще одного мальчишку, помладше. Тот, во-первых, учился срезать кошельки, глядя на работу «мастера», а во-вторых, помогал Деору не попасться: если вдруг возникала опасность, мальчишка должен был устроить переполох – закричать «Пожар!» или упасть на землю и забиться в падучей. Жертва и остальные отвлекались, а у Деора была возможность сбежать. Правда, за те несколько недель, что Деор работал на Эохельма, он ни разу не попадался. Всю добычу, до последней монетки, он должен был приносить главарю. Эохельм довольно кивал, забирая набитые золотом кошельки, а у Деора теперь всегда был сытный ужин, теплая постель, а главное – защита. Эохельм никогда не бросал своих людей в беде. Но Деор умел не только срезать кошельки, но и хорошо вскрывал замки с помощью тонкой железной проволочки. Поэтому, когда Эохельм замыслил большое дело – ограбить дом богатого харадца – то решил взять с собой и Деора. Харадец, которого звали Раха, когда-то приехал в Рохан как купец, но осел в Эдорасе, купив здесь поначалу одну лавочку, торгующую кожами. Теперь у него был десяток лавок и несколько мастерских, в которых выделывали кожу и шили из нее разные вещи – седла, сумки, обувь… Разбогатев, Раха стал членом городского совета, где заседали богатые и видные жители города. Совет безоговорочно подчинялся правителю Эдораса, морадану по имени Арагазар, который отвечал лишь перед наместником Саурона в Рохане, еще одним мораданом Готмогом. Готмог, однако, жил не в Эдорасе, а в Ортханке. В Рохане о нем рассказывали страшные истории, и матери пугали его именем детей. Дом Рахи, двухэтажные каменные хоромы, стоял в богатом квартале, далеко от трущоб, где жила беднота. Потому Эохельм и его товарищи вышли загодя, но не вместе – не стоило привлекать внимание к большой группе бедняков. По одному, по двое собирались они возле особняка на большой центральной улице. Деор, укрывшийся в небольшой нише у дома напротив, услышал, как за высоким забором дома Рахи залаяли собаки. Он поежился. Не очень хотелось удирать от злобных псов – он вспомнил, как однажды, еще неопытным мальчишкой, забрался в богатый дом, и собакам досталась половина его штанов… Все уже собрались, когда последним пришел Эохельм. Он не особо скрывался, шел свободно и спокойно прямо посередине улицы, и никто его не смел тронуть. Деор им так и залюбовался, у него сладко заныло в груди – вот прямо сейчас хотелось сделать для Эохельма что-то хорошее, ну там жизнью пожертвовать, прикрывая его от меча или стрелы, и чтобы склонился он над Деором, уже умирающим, заглянул в глаза и тихо сказал: «Молодец». И больше ничего Деору не надо от жизни… Но защищать вожака пока не требовалось, и Деор вышел из ниши и подошел к Эохельму, который раздавал последние приказания. Вдруг, к удивлению Деора, Эохельм стал быстро взбираться на верх забора, а потом спрыгнул вниз. «А собаки!» - захолонуло у Деора сердце, когда он услышал лай. Но не успел он даже и подумать, что бы такого предпринять для спасения Эохельма, как лай сменился дружелюбным поскуливанием, а потом звуки и вовсе стихли. - Это… как? – от удивления Деор стал говорить вслух, к счастью, негромко. Один из товарищей, Эдвин, с недовольством в глазах оглянулся на него, но снизошел до объяснений: - Это так, что Эохельм умеет с собаками говорить. И с другими тварями. И с конями… эх, - Эдвин досадливо махнул рукой. Садиться на лошадей в пределах городов рохиррим воспрещалось под страхом смерти. - Чего стоишь – полезай! – подтолкнул его Ульфрид, высокий рохир с тусклым и жестоким взглядом, которого Деор побаивался. Деор кивнул и принялся взбираться на забор. Это было не так трудно – кладка была не новая, в стыках камни были выщерблены и давали достаточную опору для рук и ног. Вскоре он спрыгнул на снег, которым был усыпан внутренний сад, и увидел, как три огромные сторожевые собаки ластятся к Эохельму, который смотрел не на них, а на дом Рахи. Стражников у главного входа видно не было – похоже, полагаясь на собак, ушли греться, уж очень сильный на улице мороз, пар изо рта и дым из труб так и валит… - Деор! – подозвал он юношу негромко. – Вот тебе работа! – он кивнул на небольшую дверь черного хода. Из парадного можно было быстрее попасть в богатые комнаты и кладовые, но он наверняка запирался крепче и охранялся лучше. - Да, - негромко сказал Деор, преданно глядя на Эохельма. – Сейчас! Эохельм, Хродда и Эдвин отправились вместе с ним, а Ульфрид остался, следя за двором. В случае опасности он должен был подать товарищам сигнал об уходе. Деор, слегка поеживаясь от страха и предвкушения, что бывало с ним всегда перед каждым «делом», быстро подошел к двери черного хода. Дверь была крепкая, недавно покрашенная – Раха неплохо следил за домом и слугами. Только вот стражников распустил… Деор вынул небольшой кусок проволоки и быстро расправился с нехитрым замком. Хродда позади шумно дышал ему чуть ли не в ухо, а Эохельм стоял чуть поодаль, поглядывая то на Деора, то на двор, его дыхания не было слышно, как у хищника, притаившегося в засаде. - Готово! – шепнул он Эохельму, аккуратно открывая дверь. Она не скрипела – и здесь хозяйственность Рахи или его слуг вышла им боком… Деор осторожно пошел вперед, стараясь не отставать от товарищей. Эохельм и Хродда, даром что были куда выше и сильнее его, двигались очень тихо, почти как кошки. Сказывалась многолетняя выучка – неуклюжие да шумные среди воров не приживаются. Эохельм осторожно зажег потайной фонарь, и в его свете они увидели высокую лестницу. Справа пахнуло жаром, и замерцал красноватый огонь – это была кухня с очагом. Но даже здесь слуги спали, был самый глухой час ночи. Час волков и воров. Они стали потихоньку проверять двери, особенно те, которые выглядели покрепче и поновее. Вряд ли слуги будут запираться – скорее, запрут кладовые. Эдвин наткнулся на запертую дверь, и Деор быстро вскрыл замок. Там их ждала первая удача – серебряная столовая посуда. Оставив Эдвина собирать серебро в мешок, остальные трое стали подниматься по лестнице. Покои хозяев, где лежат самые дорогие вещи, всегда наверху, подальше от кухни и суеты слуг. Лестница была широкая, новая, ступени не скрипели. Поднявшись на второй этаж и войдя в большой зал, они осторожно огляделись. В темноте чернели столы, стулья, огромные вазы, куда летом ставили букеты цветов. Вазы, наверное, были дорогими, но слишком тяжелыми. Эохельм поднес фонарь к большому подсвечнику на столе. Подсвечник замерцал золотом, и Эохельм сунул его в мешок. После этого Эохельм осторожно направился к правой двери. У харадрим было в обычаях разделять дом на мужскую и женскую половины, мужская половина всегда была справа от входа, а женская – слева. Поскольку они вошли с задней стороны дома, то здесь все было наоборот. Деор про себя одобрил решение вожака: в женских покоях больше ценных вещей – безделушки, украшения. Женщины, правда, могут поднять крик, но от них легче сбежать, и оружия у них не бывает. Они вошли, окунувшись в напоенную сладким дымком благовоний тьму женских комнат. Здесь окон было немного, и те небольшие, все ведь знают – дай женщине волю, она только в окошко и будет смотреть, а не домом заниматься. В женских покоях было тесно, множество столиков, диванчиков, сундуков и подушек постоянно преграждали путь. Они открыли по дороге пару сундуков, но там была лишь небогатая одежда, скорее всего, для служанок. Они разбрелись по очередному небольшому залу, заставленному низкой мебелью и заваленному подушками, как вдруг дверь, противоположная той, через которую они вошли, потихоньку открылась. Эохельм быстро закрыл фонарь и все они замерли. У Деора заколотилось сердце, во рту сразу же пересохло – попались! Если бы он был один – уже бежал бы обратно вниз, молясь небу и земле, чтобы не попасться, но здесь надо было ждать, что прикажет Эохельм. А он молчал и не подавал никакого знака. Из раскрытой двери выскользнула невысокая фигурка, крадучись, без всякого света, направилась она к той же двери, сквозь которую вошли воры. Деор от удивления рот раскрыл. Не хозяйка и не служанка – те бы шли уверенно, прихватив с собой лампу. Любовник, что ли, шастает к купцовой жене? Нет, что-то мелковат для взрослого мужчины, не забавляется же купчиха с мальчишкой… Тайный гость уже почти добрался до двери, где стоял Хродда, как вдруг придушенно вскрикнул. Послышалась какая-то возня, звук тяжелого дыхания. Деор увидел, как тень Эохельма отделилась от стены и направилась к Хродде, и сам сделал то же самое. - Что там у тебя? – тихо, но с заметным раздражением в голосе проговорил Эохельм. - Девка какая-то, - Хродда басил даже шепотом. – Черная. Дунга*, наверное… Деор заметил, что волосы у девчонки – ну конечно, никакой это не мальчишка-любовник, а девчонка – были темные. - Какая она дунга – вишь, кожа белая… - проворчал Эохельм. - Что с ней делать? – зашептал Хродда. – Придушить? - Не надо! – вдруг вырвалось у Деора с постыдным писком, и он едва не зажал себе рот. Ох, что подумает о нем Эохельм! Но девчонку было жалко. Эохельм не успел ответить, как дверь позади снова отворилась. На сей раз за ней замерцал огонек небольшой масляной лампы. - Мор! – тихо позвал женский голос. – Морвин! Огонек вдруг высветил всех трех мужчин и Морвин, схваченную Хроддой. - А-а-а-а! – женщина в дверях завопила. Что-то падало и грохотало под ногами, когда вся троица ринулась вниз по лестнице. На дворе раздался громкий переливчатый свист – Ульфрид предупреждал об опасности, от которой надо не скрываться, а бежать, что есть сил. Деор мчался, подстегиваемый страхом, следом за Эохельмом и Хроддой, который топал первым, расчищая дорогу. Они с грохотом скатились по лестнице, когда из кухни высунулись пара полуодетых слуг. Хродда смел их с дороги, отшвырнув в сторону. Выскочивший из кладовой Эдвин с мешком присоединился к ним на середине лестницы. Деор чуть ли не одним прыжком взобрался на забор и спрыгнул с другой стороны. Мягкий снег смягчил прыжок, и воры помчались по широкой улице. Слышалось какое-то звяканье – краем глаза Деор заметил, что Эдвин не бросил мешка с серебром. Не очень удачное выдалось дело, так хоть серебром надо было поживиться. Оглянувшись, нет ли погони, Деор с удивлением заметил, что их уже не пятеро, а шестеро. Девчонка, Морвин, улепетывала вместе с ними. Сзади слышались крики и топот тяжелых сапог – стражники, наконец, проснулись. А вот лая псов слышно не было – те не пожелали преследовать Эохельма, своего вожака, и пока удивленные стражники пытались натравить огрызающихся собак на воров, драгоценное время было упущено. Эохельму и его товарищам удалось скрыться. Остановились беглецы далеко от дома Рахи, там, где уже начинались трущобы. Деор стоял, задыхаясь от бега, стараясь унять колотящееся сердце, а Эохельм оглядывал свое бежавшее, но не потерпевшее урона воинство. Деор же во все глаза смотрел на девчонку. Она была не очень высокой, коренастой. Черные волосы обрамляли белое лицо с крупными, не очень красивыми чертами лица. Нос чересчур большой, передние зубы в приоткрытом от тяжелого дыхания рту выступают вперед. Только глаза были хороши – большие, серые, обрамленные длинными ресницами. Морвин под взглядами разбойников отпрянула назад и, кажется, собиралась снова бежать, когда ее ухватила лапища Хродды. Она несколько раз рванулась, потом заколотила кулаком по удерживающей ее руке, но для Хродды это было не более чувствительно, чем комариные укусы. - Так, что это тут у нас? - с жесткой улыбкой произнес Эохельм. – Ты кто? Морвин смотрела на него исподлобья. - Не твое дело, - сказала она сквозь зубы. – Скажи своему дуболому, чтобы отпустил меня! - Отпустить по-разному можно, - ухмыльнулся Ульфрид. - Придушить? – пробасил Хродда. - Не надо! – снова вскрикнул с постыдным петухом Деор и весь аж заалел от стыда. Эохельм оглянулся на него, и Деор поразился, каким равнодушно-жестоким может быть его красивое лицо. Но вожак ничего не сказал ему, а снова обратился к Морвин, кивнув на Ульфрида: - Он прав, отпустить по-разному можно, - он оглядел Морвин с головы до ног. – Проку от твоей смерти мне особого нет… но кто поручится, что ты не выдашь нас стражникам? Морвин молчала, закусив губу, хотя Деор ожидал, что она будет молить о пощаде. - Хотя, - задумчиво продолжал Эохельм, - непохоже, чтобы ты была служанкой господина Рахи. Ты не хотела, чтобы тебя там заметили… Принесла любовную записку его женушке? - Тебе какое дело? – хмуро сказала Морвин. – Отпусти меня. Сам ведь уже понял, что мне нет никакого резона выдавать вас, чтобы не выдать себя. - Отпусти ее, и правда, Эохельм, а? – Деора немного колотило от собственной смелости – а ну как Эохельм разозлится на противоречие! Но ему было жалко девушку, и он ничего не мог с собой поделать. - Ты-то чего за нее вступаешься? – поднял брови Эохельм, обернувшись к нему. – Или так приглянулась? – он коротко хохотнул, показав ровные белые зубы. – Не похожа на наших девок, и правда… Чернавка, но кожа белая, - он протянул руку, чтобы коснуться щеки Морвин, та отпрянула, оскалившись. - Злючка какая, - с притворным сожалением сказал он, потом снова оглянулся на Деора. – Слушай, а у тебя ведь, кажись, девок и не было… Хочешь ее? А что, и правда! Пора уже тебе стать мужчиной! Деор мучительно покраснел, не зная, что сказать и куда спрятать глаза от откровенно улыбающихся товарищей. Хродда по знаку Эохельма подтолкнул Морвин к нему. Эохельм засмеялся, и в первый раз Деор подумал, что смех его может быть и неприятным. - Станешь мужчиной – приходи! Эохельм и остальные отправились вверх по улице, а Деор стоял и чувствовал себя так, будто в него плюнули. - Отпусти меня! – зашипела Морвин, и только тут Деор заметил, что держит ее за руку. Он тут же выпустил ее. - Больно и нужна-то, - сказал он с напускным презрением, стараясь скрыть под ним страх, не тот, с которым удирал из дома Рахи, а какой-то совсем другой. - А ты, кажется, неплохой парень, - Морвин оглядела его с головы до ног и вдруг улыбнулась, от чего несказанно похорошела. – Только попал в плохую компанию. - Откуда ты знаешь, какая у меня компания? – угрюмо сказал Деор, в котором всколыхнулась обида. - Ну, ну, не обижайся, - снова улыбнулась Морвин. – Пойду я, наверное. Деор только сейчас заметил, что одета она слишком легко для начала года – только платье и шерстяная накидка, плащ свой она, видно, забыла в доме Рахи. - Подожди-ка! – сказал он и увидел, как Морвин слегка вздрогнула. – Нет, просто плащ возьми, - он быстро развязал тесемки у горла. - А ты сам-то не замерзнешь? – спросила Морвин. - Мне недалеко идти, - быстро сказал Деор, хотя сам еще не сообразил, где они остановились и далеко ли до дома шайки Эохельма. – Бери, бери, - он стал совать плащ Морвин. - Ладно, - сказала она, надевая плащ. В это мгновение из набежавших туч пошел снег, и Деор порадовался, что предложил плащ, а то ведь замерзнет девчонка… - Спасибо, - улыбнулась Морвин. - Знаешь что? – она прикусила губу, как будто размышляя, потом решилась: - Захочешь вернуть плащ – приходи в дом Эотана на Седельной улице. Он отдаст. - А ты? – немного глуповато спросил Деор. - Приходи в дом Эотана. Может, и меня там найдешь, - Морвин махнула рукой на прощание и отправилась вниз по улице. Деор смотрел ей вслед, пока она не скрылась, вздохнул, подождал еще немного и отправился туда же, куда ушел Эохельм. *Дунг (ж.р. дунга) – дунлендинг (простореч.)