Морозными вечерами

Совсем внезапно пушистый предновогодний снежок оголодал, обернувшись кусачим градом; всего за день замело маленькие улочки почти по колено. В центре города жужжала снегоуборочная техника, а на обочинах можно было найти зонт на любой вкус и цвет: от снегопада зонты немного помогали, от резких порывов ледяного ветра — нет. Юки сам не представлял, как добрался до Аотакэ в такую погоду, он шел широким шагом, под штанины и даже в носки забился снег, а кроссовки промокли до кончиков шнурков. Герой-любовник, блин. Юки, как обычно, забрался в комнату Нико-чана через окно, понадеявшись, что никто из жильцов Аотакэ ни за что не выйдет на улицу и не заметит глубоких следов от калитки до стены. С куртки на татами свалились комья снега и медленно начали таять — Нико-чан приобрел неплохой обогреватель и не выключал его вот уже которую неделю. Давно они не видели таких чудовищных зим. Раздевшись до белья, Юки закинул на обогреватель все вещи, снизу подставил кроссовки с лежащими на носках носками. Постель Нико-чана не убрана, зато заправлена. Юки подтащил футон ближе к смежной с кухней стене и уселся в уголок, обмотавшись одеялом. Ветер завывал так, что трещали окна, и Юки даже немного пожалел, что вошел не через парадный вход, как все нормальные люди, и запустил в комнату столько холода, что зуб на зуб не попадал. Подсвечивая себе фонариком, Юки достал из борсетки блокнот, сверяясь с расписанием. Нико-чан должен был быть уже дома, если он вообще сегодня ходил на подработку. Они никогда не договаривались о встречах, не зря ли Юки пришел? Если разыгравшаяся непогода застала Нико-чана где-то по пути, то ему проще было бы переночевать в мотеле, а не переться домой. Тяжело выдохнув, Юки прикрыл глаза, прислушиваясь к происходящему вокруг. Царапающий по стеклу и тонким стенам град, Таро и Джиро бегают по коридору и что-то кому-то кричат, еще спустя пару минут Какеру разговаривает с кем-то по телефону, Юки не слышит слов, но различает недовольство в голосе. А еще спустя минут десять дверь в комнату распахнулась, и у Юки на мгновение остановилось сердце. И забилось с новой силой, потому что вошел Нико-чан, стряхивающий с головы снежные хлопья. — Я уже поужинал, пойду спать. Не шумите слишком, — крикнул он, обернувшись, и закрыл за собой дверь. Юки следит за ним внимательным взглядом. Как тот кладет портфель на стол, растирает окоченевшие руки, включает свет — ненадолго, скоро они окажутся в полной темноте, потому что нужно поддерживать ложь о том, что сейчас Нико-чан будет спать. Спать он действительно будет. Только не один. И в переносном смысле. В конце концов, им друг от друга только это и нужно, разве нет? У Юки засвербило в носу и захотелось чихнуть: казалось, Нико-чан притащил с собой еще больше морозца, чем Юки, и вперемешку с ним в воздухе начал оседать тяжелый табачный запах. Они не здоровались, не пересеклись взглядами. Нико-чан, разминая шею, спросил: — Твоя стажировка подходит к концу, как успехи? Недолго подумав, Юки ответил, что все нормально, и его возьмут в качестве ассистента. Небольшая адвокатская конторка могла бы показаться не самым лучшим началом трудовой карьеры, но успех выигранных дел в ней был необычайно высоким. И, к тому же, Юки очень понравился коллектив. — Это здорово, — Нико-чан вытащил из брюк пачку сигарет и прикурил. Пачку кинул Юки, а брюки — на пол. Они почти шептались, хотя за стенкой было настолько шумно даже после просьбы Нико-чана, что хоть вруби они порно на полную громкость — вряд ли кто-то обратил бы внимание. — Холодно же, — возмутился Юки, когда Нико-чан полез к нему почти нагой. — Не проблема, согреем друг друга. Юки, чуть не запутавшись в одеяле, предупреждающе поднял ногу и грозно помахал перед лицом Нико-чана пяткой. Нико-чан усмехнулся и перехватил сморщенную ступню с поджавшимися пальцами рукой. Юки раскраснелся, подпрыгнув так, что очки чуть не свалились с носа, когда губы Нико-чана оставили поцелуй под выпирающей косточкой. — Эй, я грязный. И ты грязный. Не целуй там. — М? Почему? — Нико-чан запустил руку под одеяло и отыскал вторую ногу Юки на ощупь. Юки от возни сполз, и теперь полулежал на подушке. Нико-чан устроился между его ногами и поочередно целовал колени, поглаживая пальцами крепкие икры. — Потому что! Эй, только попробуй, ледышка вонючая! — Юки зашипел, пытаясь вдарить Нико-чану пяткой в бок, но тот лишь посмеивался: — Да ладно, не делай вид, что тебе не нравится. Юки хотел было возмутиться, но быстро передумал — нравится же. Отбросив одеяло в сторону, он сказал: — Отпусти, — и, обвив Нико-чана ногами, притянул его к себе. Горячее тело прижалось к нему, выбивая из легких воздух, языком Нико-чан по-кошачьи лизнул его в щеку и рассмеялся, когда Юки щипнул первое попавшееся под руку. «И что я могу поделать с твоей невозмутимостью», — подумал Юки, закатывая глаза, и чуть склонил шею к плечу, чтобы с другой стороны Нико-чан влажным поцелуем и щекочущей щетиной поднял толпу мурашек. Они всегда возбуждались медленно, но ласки Юки даже нравились — и когда Нико-чан нависал над ним, с хлюпающими звуками посасывая все, до чего доберется, и когда он сам, забрав инициативу, подминал мощное, крепко сбитое тело под себя. Их поцелуи — всегда протяжные и до безобразия слюнявые, — надолго отпечатывались в памяти и возбуждали даже получше, чем прямые прикосновения к гениталиям, но одно другому не мешало — Нико-чан между его ног уже терся полувставшим членом о его, не забывая массировать ладонями бедра Юки и целовать. Юки приоткрыл губы, из них вырвался раскаленный воздух вместе с беззвучным стоном, и Нико-чан не упустил возможности обвести их языком, а после нагло ворваться в рот. Еще после поцелуев у Юки всегда чесался подбородок, но уговорить Нико-чана побриться дело нелегкое. С некоторых пор в привычку вошли взаимные подколки о «нарочито подчеркиваемой маскулинности» и «попахивающей голубизной метросексуальности». Насчет последнего Юки всегда отвечал: «даже если бы я не был метросексуалом, я бы все равно с тобой спал, эти вещи не взаимосвязаны». Но как-то Нико-чан задумчиво протянул: «а так ли это?» и с тех пор все пошло по пизде. Потому что разговор прекратился, а у Юки прочно засело «так ли это?» в голове: Нико-чан не обратил бы на него внимания, относись Юки чуточку небрежнее к своему внешнему виду? Что же он имел в виду? И всякий раз, когда своими грубыми ладонями Нико чан касался его ладоней — знающих что такое увлажняющий крем не по наслышке, у Юки всплывал в памяти тот разговор, а отвлечься от него с помощью секса получалось не всегда. — Хватит витать в облаках, Юкихико, — низким, гудящим голосом просит Нико-чан, припадая губами к линии скул, а руки с бедер поднимая все выше. Пару раз огладив большими пальцами тазовые косточки, Нико-чан уцепился за резинку трусов и медленно начал тянуть вниз, оголяя начисто выбритый лобок. — Ты слишком напряжен. Что-то случилось? Приподнявшись на локте, Юки оглядел Нико-чана чуть сощурившись. В темноте было почти не видно выражения его лица, и Юки прикусил щеку изнутри. Хотя Юки не нужен свет, чтобы знать: лицо у Нико-чана такое же, как и всегда. Невозмутимо-расслабленное. Он не забывает улыбаться; когда его развозит от невероятного количества пива он громко смеется, но его не смущают ни пошлые шутки, ни секс. И это Юки раздражает. Сам он всегда быстро краснеет — не только от оставленных Нико-чаном отметин, — когда кончает, его лицо искажается гримасой и дергается бровь, а после оргазма он выглядит лихорадочно-уставшим и совершенно не соображающим. Потому что глаза не могут ни на чем сфокусироваться, все вокруг нечеткое и вертящееся, от пота он скользкий и липкий. А лицо у Нико-чана такое же, как и всегда. — Юки, твою мать! Юки крупно вздрогнул, рокот Нико-чана в самое ухо отрезвил, но Нико-чану уже, по всей видимости, плевать. Он отодвинулся и стащил трусы Юки до конца, отбросил их куда-то за спину и одним движением перевернул Юки на живот. Звонкий шлепок Юки сначала услышал, а потом почувствовал — промычав в подушку, что Нико-чан — конченный, он приподнял бедра, потому что Нико-чан разозлился и подтащил его задницу к себе. На лопатки легли теплые ладони, массирующими движениями перешли на плечи и напряжение понемногу начало уходить. Юки сложил руки над головой и свел бедра ближе, когда понял, что Нико-чан уже приспустил свое белье. Толстый член с блестящей от смазки головкой легонько коснулся ягодицы и Юки чуть подался назад, позволяя Нико-чану немного поиграть. Одной рукой Нико-чан перехватил Юки под животом, а второй чуть раздвинул ему ягодицы, головкой кружа вокруг плотно сжавшихся мышц ануса. — Юки-Юки, — посмеивается Нико-чан, начиная надрачивать ему резко и быстро, чтобы Юки даже и не думал дергаться — от крепкой хватки на члене и страшно, и хорошо. Он широко распахнул рот, когда Нико-чан сжал чересчур под головкой, цапнул ногтями по стволу, — и уже набрал в легкие достаточно воздуха, чтобы застонать, когда с задницы ладонь Нико-чан оказалась у него на затылке, с силой давя. Глухой стон уходит в наволочку и лебяжий пух. — Бедра… сильнее, Юкихико, — прошептал Нико-чан, соскальзывая головкой к промежности, протискиваясь между бедрами и начиная толкаться рвано, каждый раз хрипло выдыхая. — Ты везде так гладко выбрит, такой нежный… У Юки в венах кровь закипает от того, каким голосом это было сказано. Он представляет — поджатые губы и зажмуренные в блаженстве глаза, выбившиеся из низкого хвоста волосы, прилипшие к лицу, стекающая со лба капелька пота и… Он кончил, когда Нико-чан позвал его по имени снова. Еще несколько минут между его бедер двигался член, со вздувшимися крупными венами, окруженный кудрявыми жесткими волосками. Естественной смазки у Нико-чана было много, будто всю неделю, что они не виделись, он ни разу не передернул. Всю шею залила краснота, пятнами рассыпалась по плечам и щекам, у Юки пылали даже кончики ушей, потому что в полной тишине, изредка прерываемой лишь сопящими вздохами и приглушенными подушкой стонами, раздавались лишь чавкающие звуки трения двух возбужденных тел и шлепки мошонкой о бедра. Нико-чан прижался грудью к его спине, навалился всем весом — и Юки почувствовал, как задыхается, — в загривок вцепились острые зубы — колющая боль отдалась где-то чуть ниже сердца, — а снизу выплеснулась горячая сперма. До синевы Нико-чан сжал его ягодицы в руках и безвольной тушей распластался на нем, как на футоне. — Слезь с меня, идиот, — попросил Юки, поворачивая голову — шея затекла, чуть ли не скрипела, а довольная морда Нико-чана стала неожиданным открытием. И снова поцелуи — за ухом, там, где скоро под отметиной от зубов нальется синяк. Тяжесть Нико-чана пропала, тот поднялся, напоследок сжав задницу Юки еще раз. — Сколько бы ты ни ворчал, я-то знаю, что ты меня любишь. — Как я могу любить такого, как ты? — Юки скривился, а усмехнувшийся Нико-чан завалился рядом. Юки перевернулся на бок и уставился в полуприкрытые, потемневшие глаза. Пошевелившись, первым делом Юки распустил Нико-чану волосы, — рука сама потянулась, а уже потом ощупал шею. — Все болит из-за тебя, можно было бы и полегче. — В следующий раз будет так, как скажешь, — легко пообещал Нико-чан. Он разлегся, сцепив руки в замок под головой — единственная подушка все еще была под Юки, — и закинул ногу на ногу. Вот и сейчас Нико-чан, ни капли не смущаясь собственной наготы, лежал с привычным выражением лица. Он не обращал внимания ни на вялый, перепачканный в смазке и сперме член, на животе, ни на сверлящий взгляд Юки, готового за горячий душ и бутылку пива продать Нико-чана работорговцам. В их распоряжении только влажные салфетки и бутылка минералки на подоконнике. Вот к салфеткам Юки и потянулся через Нико-чана — тот не преминул воспользоваться моментом и чмокнул Юки куда-то в область подмышки. — Фу. И не целуй меня потом. — Ладно, — Нико-чан кивнул и закрыл глаза. Юки на скорую руку вытер их обоих, потратив на это салфеток десять, и, чуть замешкавшись, опустился на четвереньки. Нико-чан даже не шелохнулся, когда Юки приблизил лицо к подтянутому животу, хотя сам еще год назад мстительно тыкал Нико-чана за жирненькие бока. Юки повел носом по косой линии мышц, лизнул соленую кожу и уткнулся в пах, в чертовы волосы, которые он так ненавидел. Нико-чан что-то буркнул. Юки вздохнул и приподнялся, ладонью упираясь в вымученное бегом бедро, повел вниз, ощущая, как под рукой появляется все больше жестких волос. Колено показалось ему не настолько интересным, и Юки лег обратно. — Если сбрить всю твою шерсть, то ее хватит на свитер. — Кто бы стал его носить? — Даже Нира бы не стала. — А я о чем. Юки подумал, а как на самом деле Нико-чан выглядел бы без это блядской дорожки и волосатых ног? Тогда, наверное, это был бы и не Нико-чан. — Давай в следующий раз по-настоящему? — А у нас сейчас что, не по-настоящему? — Дурак. — Какой есть. Юки засыпает, заботливо укрытый одеялом. *** — Тише, не шумите. — Интересно, долго он будет считать себя неуловимым ниндзя? Акихиро хмыкнул, опустив взгляд на сопящего Юки, и, немного погодя, ответил: — До тех самых пор, пока мы не съедемся. Проваливайте уже, идиоты. И, затушив сигарету, вернулся на футон.