Я покажу тебе рассвет

Шпильки в двадцать сантиметров, облегающее бельё и раздевающие, облизывающие взгляды гостей — вот её ежедневная одежда. Она снова будет обвиваться вокруг шеста, раздвигая в танце ноги, и снова уйдёт домой под самое утро, когда приличным девушкам полагается просыпаться. Она тоже приличная, только по своим меркам. Она снова не будет смотреть в зал, потому что сыта по горло всей этой разношерстной публикой, которая приходит сюда только с одной целью — удовлетворить свою похоть. Она ненавидит их и любит одновременно, и от этого двоякого чувства никуда не деться, как невозможно спрятаться от себя самой. — Гвен, тебя хотят, — уже оповещает Джули, стоит ей только уйти из зала, — «чай-кофе». — Надеюсь, они знают правила, — тихонько бормочет под нос Гвен, торопясь в свою гримёрку, которую она вот уже который год делит со своей неизменной партнёршей Анджелой. Так… Освежиться, переодеться, проверить, всё ли на месте, пощипать щёчки, прикусить губу… Гвен делает это на автомате, даже не обращая внимания. «Чай-кофе» — это комнатка номер шесть, там они обычно собираются с девчонками после особенно тяжёлых ночей, и пьют кофе или чай. Ещё есть комнатка «саванна», потому что в ней стены обделаны тонким тростником, еще «аквариум», где вместо двух стен стоят толстые стёкла… Те, кто приходит сюда, знают толк в извращениях. Он смотрит как-то странно, словно ему здесь скучно. Компания парней развлекается отдельно ото всех, заказав себе сразу троих, и Тори обольстительно вьётся вокруг недовольного гостя, пытаясь вызвать на его лице хотя бы полуулыбку. Гад, думает Гвен, мог хотя бы сделать вид, что ему нравится. У кого-то из парней день рождения, вносят торт, и парни дружно тычут именинника лицом в десерт, гогочут, машут руками, потом кто-то начинает обмазывать девушек кремом, кто-то разбрызгивает шампанское, кто-то смеётся, кто-то визжит… Ежегодный в их городе рок-съезд помогает отлично подзаработать. Парни просят продлить, девушки танцуют снова, кто-то, видимо, в порыве чувств, забывает о правилах, и получает хлёсткую пощёчину вдобавок к недовольному возгласу. Парни смеются над неудачливым другом и просят не обижаться на них. — А хочешь, я отвезу тебя встретить рассвет? — вдруг шепчет тот самый угрюмый молчун, и это настолько неожиданно, что Гвен даже теряется. — Нет, — сразу же отвечает она, делая шаг вперёд, подальше от гостя. Мало ли что взбредёт ему в голову? — Ты меня боишься? — смеётся тот, накидывая на плечи косуху. — Я не оказываю интим-услуги, сорри, мальчик, — ультимативным тоном чеканит Гвен. — А разве я предложил что-то подобное? — недоумённо пожимает плечами парень. Гвен лишь фыркает в ответ. Она и не таких встречала, и не таких отшивала, и этот не первый и не последний. Гвен уходит вместе с остальными девушками, и сразу же начинает собираться домой. Кажется, эти парни не так просты, какими кажутся на первый взгляд, раз у них хватило денег провести с танцовщицами половину ночи в VIP-комнате. Эта ночь кажется слишком долгой и шумной, и Гвен успевает устать раз сто, прежде чем всё закончилось. Последних, пьяных в стельку бедолаг, выносят из зала почти на руках, пока те заплетающимися языками пытаются высказать ей всё своё необъёмное восхищение. Гвен провожает их равнодушным взглядом. Уже даже презрения на них не осталось. — Да ты сегодня была в ударе, — хмыкает Анджела, пока они, сидя у себя, принимают человеческий вид. — Мне казалось под конец, что, если Джордж вырубит музыку, ты уснёшь на своём же шесте. Гвен усмехается, усердно протирая влажной пахучей салфеткой глаза, от чего те мгновенно становятся блестяще чёрными. На самом деле, она действительно об этом подумывала. Останавливало только то, что гости бы слишком обрадовались такому подарку судьбы. — Вам кофе делать? — как обычно без стука в комнату врывается Тори, у которой, кажется, силы есть всегда и на всё. Хотя, если учесть, сколько она выпивает кофе… — Я чай буду, — отзывается Анджела. — Гвен? Гвен устало качает головой, натягивая на плечи тоненькую кофточку, суёт в небольшую сумочку телефон. — Сегодня без меня, девчат. Домой хочу. — Гвен… — начинает Тори своим фирменным уговаривающим тоном, но сегодня даже он её не уломает. — Всем пока, — даже не дожидаясь аргументов, по идее, всенепременно убеждающих, что она просто обязана остаться выпить с ними кофе, Гвен выскальзывает из гримёрной. Рок-фест в их городе — ежегодное событие, и в это время года здесь кого только не встретишь. Гвен уже давно привыкла ко всем этим бруталам на байках, что приходят сюда в поисках свежей клубнички в свободное от фестиваля время. Он ждёт её недалеко от главного входа в клуб, и Гвен почти не удивляется. Девушки почти не обращают внимания, и она тоже спокойно проходит мимо. Ей всё равно в другую сторону. — Эй, — он негромко окликает её и сразу же идёт следом, догоняя. — Привет. — Доброе утро, — язвит Гвен, поправляя ремешок от сумочки на плече. Она не заинтересована. — Слушай, давай подвезу? — Иди лучше домой, мальчик, — Гвен окидывает парня высокомерным взглядом, давая понять, что не намерена продолжать знакомство. Он и правда выглядит как подросток — худощавый, со светлыми волосами, карими глазами и очень молодым, даже юношеским лицом. Как будто случайно прибился к толпе здоровых бородатых и хриплоголосых байкеров. — Внешность часто бывает обманчива, — не отстаёт он. — Ты тоже не похожа на… Гвен останавливается и резко поворачивается в сторону нахала. — На кого? — едко цедит она, прищуривая глаза. Ещё одно лишнее слово, и ему не поздоровится. — На тех, кто готов предоставить любую услугу в обмен на мои деньги, — не остаётся в долгу незнакомец. — Я Томас. — Иди лучше домой, Том, а то твой отец будет волноваться. — Очень смешно, — тон парня сменяется на более жёсткий. — Ты ещё пошути про кровь девственниц. Но ты можешь не волноваться, тебе это точно не грозит. Он удаляется настолько стремительно, что Гвен не остаётся ничего, кроме как просверлить его спину ненавистным взглядом. Автобусы, разумеется, ещё не ходят. Рабочий «день» Гвен вообще заканчивается в крайне замечательное время: когда все ночные заведения уже закрыты, а дневные — ещё закрыты. К счастью, живёт она не слишком далеко, и ходить пешком уже привыкла. Гвен идёт по пустой дороге, и, пока в голове крутится навязчивая мысль вернуться и всё-таки взять кофе, серое, затянутое облаками небо медленно светлеет. Когда Гвен перешагивает порог квартиры, на часах уже почти шесть. Да, в такую погоду на рассветы не полюбуешься. Она, больше из привычки, плотно задирает толстые тёмные шторы и с наслаждением плюхается в кровать, зарываясь под одеяло с головой. Томас снова появляется в клубе только спустя несколько дней. Гвен почти забыла об этом наглом типе, но он снова осмелился заявиться сюда под утро. Снова в своей кожанке, на том же байке… и с цветами в руках. — Эй, подожди, — снова догоняет её, но на этот раз миролюбиво улыбается. — Прости за прошлый раз, я… это тебе. Он протягивает цветы, но Гвен не верит. Она вообще привыкла никому не доверять. Особенно если это недавний гость клуба, в котором она работает не первый год. — Спасибо, не нужно. — Давай подвезу? — Томас решительно шагает рядом. — Не стоит. Слушай, тебе и правда лучше идти домой. — Мой дом не здесь, а твой рядом, так что я мог бы… — Нет! — холодно отчеканивает Гвен, раздражаясь. В самом деле, что ему нужно? Неужели не понимает, что она не заинтересована в продолжении знакомства? — А если ты не отвянешь… — Какие мы грозные, — усмехается Томас, суёт цветы ей в руки и снова уходит. —… Итак, дамы и господа, наш третий «лот» — прекрасная Виктория! Стартовая цена — 25 долларов! Кто даст больше? Ну же, джентльмены!.. Голос Адама, так старательно расхваливающего Тори перед прекрасной платежеспособной публикой, бьёт по ушам, Гвен невольно морщится. Она сидит неподалёку от сцены в маленьком уголке, откуда можно наблюдать без лишнего привлечения внимания. Лора и Джули уже разошлись по комнаткам вместе со своими покупателями. Она в списке следующая — вот тогда начнётся шоу! Тори всё же выбивает свои законные 130 долларов и, заливаясь смехом, уходит со счастливчиком, еле волочащем за ней ноги, в «саванну». Гвен идёт в сторону сцены с тем самым видом, который она оттачивала годами, благодаря которому у всех в этом чёртовом зале сейчас отвисли челюсти, а полупьяные взгляды прилипли к её покачивающимся на шагу бёдрам. Одаривает их всех широкой, но в тоже время холодной улыбкой, пробегается быстрым взглядом по каждому одурманенному лицу, закидывает на шест ногу, как бы напоминая зрителям, за что они сейчас будут бороться. И уже буквально через семь минут выясняется, что она стоит 387 долларов и 12 центов. — Кажется, у тебя появился тайный поклонник, — загадочно шутит Джули, кладя перед подругой плитку шоколада и какое-то приглашение. Гвен цокает и закатывает глаза, скрещивая руки на груди. — А он ничего так, — вмешивается Лора. — Тебя вчера не было, а они снова приходили. — И между прочим, кое-кто уехал с ними на всю ночь, — многозначительно продолжает Джули. Лора заливисто смеётся. — Этот Томас такой красавчик, — говорит она, — такой страстный, такой ненасытный… — Только не говори, что ты с ним спала, — фыркает Джули, но это совершенно лишнее: все прекрасно знают, что Лора — любительница больших членов, и никогда не откажет клиенту в интимных услугах. Если вам нужна не только красиво танцующая девушка, заказывайте Лору. — Мне всё равно, — отмахивается Гвен, прекрасно понимая, что весь этот разговор затеян лишь для того, чтобы взять её на «слабо». — Ой ли? — усмехается Джули, — а по тебе и не скажешь. Гвен молча выходит из комнатки, не понимая, отчего её задело услышанное. Она ведь действительно почувствовала себя уязвлённой? В гримёрке как всегда слишком душно, Гвен выходит во двор через чёрный ход и впервые за вечер вздыхает полной грудью. Вообще-то, им этого делать нельзя: можно и туфли повредить об асфальт, и, не дай Бог, упасть в такой темноте, повредить себе что-нибудь, или ещё вдруг кто во время ночной прогулки вдруг увидит стоящую последний улицы девушку в чулках, на шпильках и облегающем белье, вопросов будет чересчур много. Лора так как-то раз перебрала, и вызволяли её из «обезьянника» потом всем коллективом. Гвен вздыхает, выпуская в воздух пар, прислоняется спиной к холодной стене клуба, трясущейся от громкой музыки, играющей в нём. Холодает, она уже успела пожалеть, что ничего не накинула на себя. Где-то недалеко лает собака. С громким рычанием проносится мимо мотоцикл. — Гвен… Гвен! — дверь со скрипом приоткрывается, и на улицу выглядывает нахмуренное лицо Анджелы. — Мать твою, ты где? — Здесь. — Тебя уже обыскались! Твой выход же! Нет, ну надо же хоть немного соображать, не… Джули говорит, что Томас снова ждал её после работы, но Гвен вчера ушла пораньше. Она знала, что он обязательно придёт. И он опять пришёл сегодня, и так же ждал её на своём байке, и снова держал букет цветов… — Почему бы тебе просто не отстать от меня? — Кто знает, — Томас пожимает плечами, — возможно, это любовь? — Вот так просто? — фыркает Гвен, — пришёл, увидел, полюбил? — Почему нет? — Томас так буднично пожимает плечами, будто всё сказанное для него является неоспоримой правдой. — В жизни случается всякое. — Не поверишь, но в моей жизни такое «всякое» случается практически каждую смену. — Что поделать, ты красивая, — неожиданно произносит парень, заставляя Гвен слегка покраснеть. — Ты и правда мне очень нравишься. — Нравлюсь настолько, что ты заказал на ночь девушку из моего клуба и трахал её всю ночь? — фыркает Гвен, желая выплеснуть этот неприятный осадок в груди. — Что? — Томас вдруг начинает смеяться. — Не знал, что отсос в презервативе называется «трахал всю ночь», к тому же, я был пьян и, если что, это не была не моя затея. И да, я не собираюсь оправдываться, просто посчитал нужным внести кое-какие корректировки в твои сведения. — Ты оправдываешься, надо же, как мило, — саркастически произносит Гвен, чувствуя тихое ликование в душе. Всё-таки ей удалось взять пусть и маленький, но реванш. Но Томас не отвечает. Он вдруг берёт её за руку, заглядывает в глаза и начинает тянуть за собой. — Куда? — удивлённо восклицает Гвен, вынужденная бежать следом. Отчего-то ей сегодня не хочется сопротивляться. — В рассвет, — шутливо отзывается Томас, приближаясь к своему байку. — Не против совершить это маленькое путешествие в моей компании? — Ты больной, — смеётся Гвен, но всё же принимает из его рук шлем и садится назад. — Девушка, вы знаете, кто вы? — еле ворочая языком, говорит ей какой-то парень — девятый за сегодняшнюю ночь. Гвен нахмуривается и вопросительно приподнимает бровь. — Вы — богиня! — и, выдав ей эту умопомрачительную новость, расплывается в улыбке. — Ага, спасибо, — отзывается Гвен, мигом потеряв к гостю вспыхнувший было интерес. — Нет, вы мне не верите! А я вам докажу! Хотите, я вам завтра принесу букет роз? Вот… Нет… Вот такой? — он широко раскидывает руки, едва не сваливаясь со стула, и выжидающе смотрит на Гвен. — Нет, спасибо, — отвечает она уже с нескрываемым раздражением. Её гость очень молод и очень пьян. Раньше она его тут не видела. Наверное, сегодня совершеннолетним стал, думает Гвен. И сразу в бордель — неплохо, мальчик, неплохо. — А ещё я вам завтра конфеты принесу! — не успокаивается мальчишка. — Вы какие любите? Шоколадные любите? — «Барбариски», — мрачно бросает Гвен и уходит. Он только потом поймёт, какой это был тонкий намёк, и как красиво отшила его эта кажущаяся доступной полураздетая куколка с большими серыми глазами. Гвен не отдает себе отчёта в том, в какой момент она переступила ту самую черту, которую подвела для самой себя. Никаких отношений с клиентами, никакой дружбы и никакого общения. Томас оказался галантным, вежливым и не навязчивым, и Гвен, даже если бы захотела, никогда не смогла бы вспомнить, в какой из этих рассветов всё же позволила проводить себя до дома. Томас умел красиво ухаживать, и девушки на работе все как одна твердили о том, что Гвен втрескалась по самые уши. — Не говорите ерунды, — отмахивалась она, однако понимала, что они правы: это случайное знакомство имеет все шансы перерасти в быстрый роман. Однако нужен ли он ей? Томас не понимает, а Гвен боится. Боится, что однажды всё это закончится, как красивый, но короткий сон. Фестиваль подходит к концу, а значит, что и Томас однажды уедет отсюда, покинув её навсегда. — Почему ты не хочешь? — шепчет он, в который раз сведя её с ума своими поцелуями. — Гвен, дорогая, не думай, я не… — Просто не нужно, ладно? — тихо произносит она, кладя палец на его губы. — О’кей, — соглашается Томас, но снова продолжает целовать. Просто потому что не может иначе. Просто потому что и правда давно потерял голову от этой взбалмошной блондинки, которая так умело обвела его вокруг пальца. Томас хочет её, и ему непонятны переживания Гвен. Они уже давно не дети, чтобы бояться играть во взрослые игры. — Если ты позволишь… — Томас, пожалуйста, я не хочу. Они с Анжелой сидят в «аквариуме», закинув ноги на стол, и, как обычно в их недолгие совместные перерывы, перекидываются в карты. — Скажи, если я спрошу тебя о том блондинчике, что к нам летом ходил, с феста который, с которым у тебя мутки были, ты меня сразу побьёшь, или сначала всё-таки расскажешь? — Сразу. Потому что рассказывать не о чем. И вообще-то фест в мае проходит. — Да? — Анджела игнорирует её замечание, но всё же слегка ухмыляется. — Ты и его тоже послала сосать «барбариски»? А выглядело всё очень даже многообещающе. Мы даже уже подумывали на платье тебе скинуться, не в белье ж тебе замуж идти. — Да пошли вы. А вот что там у тебя с твоим этим… — С тем? А, мы расстались, — отмахивается Анжела, и Гвен притворно ужасается. — Опять? — Ну, а потому что я с придурками не хочу общаться, мне вашей компании хватает. И вот этих вот, — Анжела кивает на закрытую дверь, прямо за которой Лора сейчас зарабатывает. — Поговорим с тобой через месяц, — говорит Гвен на закатанные глаза партнёрши и негромко смеётся. Он никогда бы не подумал, что девушки, работающие в подобных заведениях, могут оказаться настолько упрямыми и… недоступными. Он никогда не считал Гвен шлюхой, но и не мог понять, отчего она так отчаянно избегает близости с ним. И это бесило покруче любых нервотрёпок. — Сейчас ты со мной, и нам будет хорошо, — обранивает устало Гвен, — но потом мы переспим, и ты исчезнешь. Разве я не права? — Мне придётся уехать независимо от того, переспим мы, или нет, — мягко возражает Томас, всё ещё не догадываясь, что делает ей лишь больнее. Гвен не хочется боли. Привыкшая быть одна, она итак уже переступила все дозволенные границы и рамки. Им не стоило становиться настолько близкими. Это не приведёт ни к чему хорошему. Гвен отсыпается в свой выходной, но просыпается от настойчивого стука в дверь. — Томас, ты… Гвен сонно потирает глаза, но он не даёт ей договорить — прижимает к стене, кладёт руки на талию и целует так, что дрожат колени и начинает шуметь в голове. — Если бы ты знала, как чертовски сильно я хочу тебя сейчас, — возбуждённо шепчет он ей прямо в рот между поцелуями, — если бы ты только знала, Гвен… — Сабрина, — выдыхает она ему в тон, — меня зовут Сабрина. Томас удивлённо отстраняется, глядя в её заспанные глаза, а она утвердительно кивает. — Ты и правда думаешь, что у нас настоящие имена? — Ты могла бы сказать мне и раньше, — обиженно отвечает парень, но рук не убирает. Он удивлён и растерян, но это не меняет его отношения к ней. — Какая разница, раньше или сейчас? Томас согласно кивает и снова целует, но теперь чуть более спокойно. Ему и правда хочется взять её прямо сейчас, но он понимает, что лучше этого не делать. Он просто не может сказать ей, что напился сегодня вовсе не потому, что парни отмечали очередной день рождения. И не потому, что ему стало скучно. Он просто боится признаться, что настала пора прощаться. И пусть всё будет, как хочет Сабрина. Он не станет трогать её. Пусть он останется в её памяти как тот, который не поступил, как последний мерзавец. У Сабрины на завтрак, обед и ужин — по стаканчику кофе из кафешки напротив, и круассан (когда шоколадный, а когда обычный). Сабрина гуляет по городу днём, смотрит на эти маленькие улочки, суетящихся без причины людей, и в глубине души мечтает уехать. Куда угодно, лишь бы вырваться отсюда. А Гвен внутри неё — внутри маленькой тихой неприметной девушки — готова взорваться вулканом, но остаться здесь, врасти руками и ногами в сверкающие полы сцены их клуба. Здесь ведь её так ценят. Только здесь. Грань между Гвен и Сабриной стёрлась так быстро и так незаметно. Теперь уже сама Брина нередко ловит себя на том, что получает искреннее наслаждения, вертясь на чёртовом шесте, слыша все эти возгласы в свою честь. Только покинув клуб и избавившись от шлейфа этой стриптизёрши, уже въевшегося ей под кожу, Сабрина понимает, что на самом-то деле просто это — единственный её удел. Единственное, на что она способна. И пусть Гвен съедает её настоящую целиком, разницы не будет никакой. Наоборот, внутри неё наконец прекратится эта изматывающая и бесполезная борьба. — Почему ты торчишь в этом месте? Ты такая красивая, умная, добрая, тебе не место среди всех этих отбросов. — Много ты знаешь, — чуть улыбается Брина, но взгляд у неё настороженный. Ей не нравятся подобные разговоры. Никогда не нравились. — Послушай, я скоро уезжаю, и я мог бы забрать тебя с собой, — неожиданно произносит Томас. В своих словах он слышит междустрочно-открытое «поехали вместе», но для Брины звучит лишь это ужасное «я скоро уезжаю». Это конец. Тот самый, неизбежный, мерзкий, всеотбирающий. И как бы сильно ни хотела она это отрицать, правда била в глаза, как бьёт в глаза резкий солнечный свет. Томас уезжает. Томас уезжает. — Нет, — категорично отвечает она. — Моё место здесь. Не я тебе нужна. Сейчас лето, ветер в голове, твой фестиваль и короткая, ничего не значащая интрижка. Но там, в большом городе, твои приоритеты резко поменяются, и то, что сейчас кажется важным, отодвинется на задний план. Я не хочу быть задним планом, понимаешь? Я не хочу быть тебе помехой. — Ну конечно, — презрительно бросает Томас, не осознавая, насколько ранит её каждым словом, — тебе нравится быть королевой стриптиза. Нравится, когда на тебя пялится вонючий потный и толстый мужик, нравится, когда на тебя дрочат всякие извращенцы, нравится быть подстилкой для… — Заткнись! Вне себя от обиды, злости и унижения, Сабрина бьёт его по лицу, оставляя багровый след на щеке. — Ты ничего не знаешь обо мне, — сдерживая подступающие слёзы, дрожащим голосом произносит она. — Ты такой же, как и все остальные. Сначала приезжаете неизвестно откуда, говорите красивые слова, затем тащите в постель, а потом просто исчезаете, словно вас и не было. Хватит, — Брина делает рваный вдох, но вряд ли получится успокоиться так скоро. — Уезжай, Томас. Если тебе нужно, то уезжай. Я тебе не нужна. — Брина, дай мне… — Уходи, — тихо, но твёрдо повторяет она. — Мне не нужны твои слова. Она ненавидит май. Просто потому что с ним связано слишком много воспоминаний. Самые ужасные рассветы — в мае. Самые долгие прощания — в мае. Самые горькие слёзы тоже заставляет проливать этот грёбаный май. Сегодня такой замечательный вечер, и небо на закате казалось необыкновенным, словно предрекающим начало чего-то нового. И именно поэтому Гвен спешила на работу, не поднимая головы. Хватит с неё закатов. Хватит мая. Самое главное — пережить этот месяц и продолжать делать вид, будто она не слышит урчания байков, доносящегося с трассы, и не знает, что в их городе снова проходит фестиваль рок-музыки. Снова облизывающие взгляды, снова торг на её приватный танец, снова очередная ночь на шпильках… Гвен давно привыкла и не обращала бы внимания, если бы сейчас не был май. Паршивый месяц, выбивающий её из колеи. Ты такая красивая, когда закрываешь глаза… Гвен больше никогда не закрывает глаза, танцуя. Хватит с неё интрижек с клиентами. — Сегодня была просто дикая ночь, — Лора, лёжа прямо на барной стойке, затягивается и шумно выдыхает, глядя в потолок. — Да уж, — отзывается вездесущая Тори. Анджелы как всегда нет — снова уехала продолжать работать с очередными парнишками. Гвен устало трёт лодыжки, тихонько вздыхая. Она тоже устала. — Наверное, я пойду. — Проводить? — тут же интересуется бармен, но Гвен отрицательно качает головой. Он у них новенький, но подбивает клинья к каждой из танцовщиц, наивно полагая, что они этого не замечают. Разумеется, никто не обращает на него внимания — за исключением разве всё той же Анджелы, которая была дважды поймана лично самой Гвен за минетом новенькому бармену в подсобке. — Всем пока. Она выходит из бара через чёрный ход, проходит через наполненный мусором бак, сворачивает направо… и невольно замирает, замечая краем глаза знакомый силуэт. Неужели… Так, стоп. Прошёл чёртов год, навряд ли это Томас, но… как же сильно похож этот мотоцикл и эта поза на того, кто больно ранил её сердце в том злосчастном мае? Гвен в нерешительности стоит несколько минут, раздумывая, как бы поступить. Он не может видеть её, он ожидает, как и в прошлом году, у главного входа, через который им было строго-настрого запрещено уходить после того, как в ноябре какие-то психи поджидали, а затем чуть не увезли куда-то силой одну из девушек, которая после этого сразу же уволилась. Несомненно, это Томас, и он ждёт её. Зачем он здесь? И почему не зашёл, раз всё равно пришёл сюда? Гвен в сомнении кусает губу, но потом всё-таки выходит из переулка… и уходит в другую сторону. Права была Лора, ночка сегодня выдалась дикой, и ей просто необходимо как следует отдохнуть.

***

— Гвен, тебя хотят, — оповещает Джули, как-то странно улыбаясь, но Гвен слишком занята, чтобы заметить это. Спешно приведя себя в порядок, она мчится в «аквариум», но с удивлением обнаруживает там Лору, которая сразу же хватает её за руку и тащит на улицу. — Потом объясню, — вполголоса говорит девушка и силой выпихивает Гвен из клуба. Оказавшись на улице, Гвен сначала дёргает ручку, но почти сразу замирает, ощущая, как на её плечо ложится чья-то тёплая ладонь. — Здравствуй, Брина. И Брина чувствует, как её внутренности словно начинают вращаться в центрифуге. Томас смотрит на неё так решительно и серьёзно, что начинает казаться, будто земля уходит из-под ног, а он спокойно снимает с плеч свою куртку и набрасывает на её плечи. — Ты зачем приехал? Сабрина не узнаёт собственного голоса — он звучит слишком чуждо и глухо. Томас молчит, продолжая смотреть прямо в её глаза. Надо же, как это романтично, думает она, встретиться через год у чёрного входа недалеко от мусорного бака, где за очередную кость грызутся уличные собаки, под тусклым фонарём… И, словно прочитав её мысли, Томас, не отвечая, говорит: — Я ждал тебя вчера всё утро, но тебя не было. — Я знаю, я… видела тебя. Так зачем ты приехал? Томас вдруг подаётся вперёд, чуть склоняет голову, касается губами её уха и тихонько шепчет: — Я приехал за тобой. — Надо же, как трогательно, — язвительно отвечает Гвен, прижимается к стенке, сбрасывает с плеч куртку и протягивает её обратно. — Даже странно, что ты так быстро вернулся, всего лишь год прошёл. — Мне… было нужно время, — виновато оправдывается Томас. — Возможно, я поступил как полная скотина, но вспомни, ты ведь сама прогнала меня тогда. — Так это ещё и я виновата?! — вспыхивает девушка, отталкивая Томаса от себя. — Чтобы ты знал, я… — Я тоже очень скучал, — Томас неожиданно сгребает её, такую маленькую и беззащитную сейчас, в свои объятья, прижимает к себе так сильно, что она ощущает своим телом быстрое биение его сердца, и снова шепчет, — просто до безумия скучал. Прости. И Гвен внезапно замолкает, понимая, что, оказывается, она простила его уже давным-давно. И она действительно скучала, пусть и прятала эти мысли где-то в глубине своей души. — Я подумаю насчёт этого, — говорит Брина, легонько ударяя его кулаком в грудь, на что Томас лишь сильнее прижимает её к себе. Они стоят в молчании несколько минут, думая каждый о своём, но непременно общем для двоих. — Помнишь, я обещал показать тебе рассвет? — улыбается Томас, снова заглядывая в лицо девушки. — Кажется, этот день настал. — Это утро, — поправляет его Брина, улыбаясь в ответ. — Неважно, — Томас трясёт головой и берёт её за руку. — Клянусь, это будет самый незабываемый рассвет в твоей жизни.