Прошло несколько месяцев с тех пор, как Тони, пожертвовав собой, спас половину жителей всей Вселенной, вернув их к жизни ценой своей собственной. Увидеть, как некогда один из самых близких людей, твой непосредственный наставник и почти (как хотелось всё время думать Питеру) отец умирает у тебя на глазах, ощущать с помощью своих паучьих сил, от которых Паркер хотел избавиться в тот момент, как замедляется сердцебиение Старка и как дыхание, пусть и сбитое, и едва слышное, едва содрогается в виноватом
«прости». И Питу хочется кричать во всё горло, что он не виноват. Ни в чём не виноват. Разве что в своём неконтролируемом беспрекословном героизме, которому Энтони отдавался сполна. А ради чего? Чтобы навсегда избавиться от клейма своего отца и не быть похожим на него? Чтобы кому-то что-то доказать?
Нет. Вовсе нет. Дело лишь в
нём. Питере, мать его, Паркере. Ради этого мальчишки он зашёл в комнату и принялся поздно вечером сопоставлять наработки, о которых хотелось сейчас забыть и больше никогда не вспоминать. Из-за чувства вины, что Тони испытывал перед уже не живым, но ещё не совсем мёртвым парнишкой, к которому так быстро привязался. И ведь сам себя бранил за то, что стал слишком доверчив и мягок к людям, что в конечном итоге обрёл сына, которого никогда не имел. И даже тогда, когда на руках сидела маленькая девочка, чьи глаза были так чертовски похожи на его, Тони видел лишь примесь цвета молочного шоколада в радужке, к которому так привык во время стажировки Паркера в Старк Индастриз. И эта ухмылочка... Такая мягкая и дружелюбная, будто проглотил растопленную зефирку и просто не можешь отделаться от этого сладкого послевкусия.
Улыбка у Питера и вправду была очаровательной, жаль, он лишился её после смерти Старка. В тот день парень хоронил не только своего наставника, но и веру в лучшее будущее, на подсознательном уровне отказываясь от всякого рассмотрения жизни без
него.
Пеппер не только видела его понурое лицо, которое Паркер так старательно старался прятать за высокими горловинами своих толстовок, но и слышала каждый полувсхлип на другом конце провода от одного лишь упоминания чизбургеров, бывшей башни Мстителей или ещё чего-либо, хоть как-то связанного с Тони. Пит каждый раз прокручивал у себя в голове мысли наподобие
«А что, если...», вновь и вновь отчаянно подставляя
«А что, если Тони был бы жив?» и будучи не в силах остановиться от размышлений, добавляя в ответ на собственные слова в недрах своего разума что-то вроде
«Мы бы сумели вместе изобрести что-то крутое. Что-то, что, возможно, потрясёт мир» или
«Он мог бы рассказать мне столько интересных баек из своей насыщенной и яркой жизни», или...
«Он мог бы вырастить свою дочь, увидеть, как она пойдёт в первый класс, как пойдёт на бал с парнем, (которому Тони определённо давал бы кучу наставлений из-за дикого и непреодолимого желания защитить свою малышку),
как окончит школу, поступит в университет, выйдет замуж и...» и ещё кучу всего, что сейчас можно считать несбыточным.
Учёба и общение со сверстниками тоже резко оборвались, выбивая Паркера из потока жизни и пуская всё на самотёк. Пит быстро отбился от рук и перестал предпринимать хотя бы малейшие попытки к изучению даже тех предметов, к которым ранее испытывал особый интерес. Про супергеройства парень хотел забыть всё это время, но слова Мэй выжгли твёрдое убеждение внутри, что нужно продолжать сражаться за то, что считаешь правым, возможно, не так часто, как прежде, но главное не сдаваться. Первый месяц Питер просто закинул в дальний ящик свой костюм и попытался абстрагироваться от всех мыслей о Человеке-пауке и героизме. Не такого исхода он хотел для человека, отдавшего всего себя спасению Вселенной, и уж точно был не готов с этим так просто смириться. Короткие и редкие вылазки на улицу обычно происходили поздно ночью, когда тётя уже спала, а солнце тушило огни, разжигая после себя фонари; сопровождалось это полётами меж высоток на паутине и громким криком во всё горло, будто пытаясь тем самым избавиться от неприятной режущей боли в груди, которая донимала всё это время с момента похорон Старка.
Наблюдать за тем, как молодой парнишка, у которого ещё вся жизнь впереди, медленно угасает, оставляя после себя чёрные, словно смоль, смазанные следы на стекле было ещё более невыносимо, чем переживать это самому.
И Пеппер сдалась. Не смогла оттолкнуть от себя обязательство, которое дала сама себе ещё когда-то давно, только-только заметив, как
Тони проникся к Питеру всем сердцем. Она хотела защищать его даже после кончины мужа и выполнила своё негласное обещание. В распоряжении были деньги Старк Индастриз, которые женщина просто не знала куда девать, кроме как продолжать хранить на нескольких счетах в банке. Выделив определённую сумму, она не поскупилась потратить её на здоровье и психическое равновесие Питера, поэтому отдала чек одному из лучших психологов в США, направив Паркера в следующий же день на первый сеанс.
Без маленькой, но очень нужной лжи он никогда бы в жизни не согласился намеренно признаться в том, что нуждается в помощи мозгоправа, и хотел было развернуться на сто восемьдесят градусов, чтобы как можно скорее покинуть злосчастный кабинет, если бы не вопрос доктора:
«Ты уверен, что в порядке?».
Питер застопорился, будто врастая на несколько мгновений в одно место намертво и прокручивая эту фразу у себя в голове снова и снова. Парень всегда уверенно отвечал на вопросы близких в порядке ли он, что он в норме, тихо шмыгал носом и, закинув лямку рюкзака на плечо, молча уходил, не добавляя ничего. Он хотел верить, что в порядке и что всё действительно в норме и этот заученный ответ на однообразный вопрос въелся в подкорку настолько, что Пит перестал замечать, как превратился в патологического лжеца, обманывая всех напропалую лишь одной фразой.
Он не был уверен. Ни разу за всё то время, что говорил с другими, хотя это было сложно назвать разговором, скорее, обыденный диалог, состоящий всего из двух фраз, которые не менялись изо дня в день. А сейчас его заставили задуматься, прав ли он, когда придерживается такой позиции или, может, всё-таки стоит с кем-то поговорить, и раз уж всё оплачено, то почему бы не сделать это прямо сейчас, верно?
И Паркер сдался. Развернулся вполоборота, скинул рюкзак с плеча и неуверенно плюхнулся в мягкое кожаное кресло напротив психолога, утягивая за собой одну из мягких, почти плюшевых подушек, что служили своеобразным антидепрессантом для всех приходящих сюда.
— Если Вы предложите мне посмотреть на какие-то каракули двухлетнего ребёнка и попросите сказать, что я там вижу, то знайте — я сразу же встану и уйду. К тому же рисунки Морган нравятся мне куда больше, — серьёзно начинает Питер, ощущая затянувшуюся паузу, которую тоже вообще-то нужно было оплачивать, и хоть деньги были не его, но наживаться на своём горе он бы из принципа не позволил.
Мужчина лет тридцати пяти тепло улыбается уголками губ и с интересом смотрит прямо в лицо Паркера сквозь стёкла своих очков, которые, если быть честными, предназначались для чтения вблизи, но снимать их доктор не намеревался, надеясь записать все ключевые моменты из предстоящего диалога с пациентом.
— Можете не переживать по этому поводу, мистер Паркер, — мягко произносит он и, закинув ногу на ногу, берёт в руку шариковую позолоченную ручку, но блокнот открывать не торопится будто выжидая подходящего момента, — сегодня мы будем просто разговаривать. Согласны? — без лишнего давления дружелюбно интересуется он, Питер лишь неуверенно кивает головой, поджимая от напряжения губы в тонкую полоску, — для начала расскажите, кто такая Морган и чем она важна лично для вас, — помогает начать рассказ парня психолог, внимательно следя за изменением эмоций Питера.
Пит звучно вбирает воздух носом, а затем протяжно выдыхает через рот, пытаясь подобрать слова для начала описания. Во время диалога доктор почти не вставляет своих реплик, иногда лишь подталкивая Паркера к необходимым размышлениям. В особый момент, когда тот сильно увлёкся своим рассказом, доктор использовал эту заминку и незаметно приоткрыл свой блокнот, фиксируя основные моменты в истории Питера.
Через два часа сеанса Пеппер заехала за ним, чтобы отвести домой, и тогда парень с неловкостью в голосе попросил сохранить для него телефон Тони, практически моля оставить его в рабочем состоянии. Таково было первое наблюдение и решение психолога.
«Хэй, мистер Старк! Это Питер»
«Паркер»
«Простите, что пишу так поздно, задумался о вас и о сегодняшнем сеансе у психолога»
«Кстати, об этом. Да, я был у психолога»
«Скажи мне об этом кто полгода назад — в жизни бы не поверил, но сейчас...»
«Знаете, поначалу мне было страшно и немного неловко, но потом мне дали понять, что, возможно, лучший способ излечиться — это продолжать болеть и выработать у себя иммунитет»
«В общем, мистер Эндрюс — мой психолог, которого, кстати, наняла ваша жена... Чудесная женщина, знаете...»
«Психолог посоветовал оставить ваш сотовый, чтобы я мог писать вам, когда захочу»
«Это очень странно, я знаю, но... Может, это не совсем плохой способ избавиться от чувства пустоты»
«Мне вас не хватает, мистер Старк»
Сообщения, отправленные этой ночью, стали отдушиной для израненной души Питера, который натерпелся немалого за последнее время. И он был рад, что его личный внутренний диалог перекочевал в текстовые сообщения на стареньком телефоне. СМС были такими же сокровенными и «личными», но Питу нравилось делить их с кем-то ещё, хотя он и был уверен, что все они останутся без ответа, как и крик о помощи, что так старательно пытался прятать Паркер где-то в закромах своего сердца.
Следующие две недели сопровождались ежедневными короткими односторонними сообщениями, от которых парню и вправду становилось немного легче. Он мог делиться абсолютно всем: от жалоб на кучу домашки (за которую он наконец взялся после пары дней такой терапии общения со Старком) до переживаний по поводу судьбы Человека-паука.
Пит будто вновь собирался воедино. Кубик к кубику, как детский конструктор, состоящий из миллиона частичек, что разлетелись от его души, предварительно разбившись о горечь утраты, боль, слёзы. Разбившись о реальную жизнь.
«Знаете, я вот о чём подумал»
«Я понимаю, какую колоссальную работу вы проделали над моим костюмом, но сейчас я всё чаще задаюсь вопросом: стоит ли мне продолжать бороться?»
«Я имею в виду, что вы отдали жизнь за благополучие других, неужели люди не могут отказаться от насилия, грабежей и прочих противозаконных действий?»
«Почему они просто не могут спокойно жить в этом чёртовом мире, который вы спасли?!»
«Неужели они не ценят того, что вы для всех них сделали?»
Эмоции захлестнули с головой настолько, что щёки от злости побагровели, а кровь всё больше приливала к кончикам ушей и вискам. Пару минут Питер просто отходил от всего этого дерьма, пытаясь хотя бы нормально вздохнуть, но всё, что выходило, — сдавленные, рваные вдохи и хриплые, едва слышные выдохи.
«Мне следует делать больше, чем я делаю сейчас»
«Вы как-то сказали, что я должен быть лучше»
«Лучше вас или себя самого?»
«Хотя это нелогично. Я никогда не смогу быть лучше вас. Вы сделали слишком многое ради того, чтобы я...»
«Чтобы я сейчас писал эти дурацкие сообщения и доставал вас ими, когда сам-то даже с панической атакой справиться не могу»
«Простите, руки дрожат и дышать тяжело, но я не могу перестать писать вам»
«Я скучаю, Тони...»
Отстранившись от экрана сотового, Паркер тихо вздохнул, с трудом откидываясь спиной на подушку и подпирая коленями локти, что так упорно отказывались слушаться. Питер на полминуты потупил взгляд в бессменный сенсорный экранчик, который содержал в себе лишь его сообщения за прошедшие пять лет.
Последнее отправленное им сообщение ещё до щелчка Таноса было таким глупым и по-детски наивным, что Питеру хотелось подскочить на ноги, забить тревогу и всеми возможными силами отыскать телефон Тони, чтобы стереть все свои сообщения, которые он уже люто ненавидел, считая их абсолютно дурацкими и решив, что никто не должен их видеть, раз они так и не дошли до адресата.
Пит и вправду поднялся на ноги и был готов ринуться на другой конец города в полвторого ночи, лишь бы отыскать этот проклятый телефон и стереть все сообщения, чтобы они не напоминали ему о
нём.
Но сердце, кажется, пропустило один удар, голова закружилась, и в глазах резко потемнело, когда на другом конце неожиданно с
«Отправлено» сменилось на
«Прочитано». И Паркер свалил бы всё на чью-то злую и тупую шутку, если бы не последующее сообщение:
«Просто дыши, карапуз. Паническая атака — штука сложная, и мне жаль, что тебе пришлось это пережить»
