Человечество. Люди. Мы. Именно эти слова хотелось растягивать и растягивать, чтобы просто отпустило, чтобы перестало так болеть где-то там, далеко-далеко, внутри, чтобы губы не кривились в подобии улыбки, чтобы перестал сниться тот ужас, чтобы не было того, что когда-то они все имели, чтобы солнце перестало быть таким фальшивым, чтобы голос звучал громче, а фразы были глубокими, чтобы ушла та пустота, чтобы заплатил за это ОН.
Хрупкая и утончённая, на первый взгляд, Вера была не такой, как все. Эти постоянные правдивые видения постепенно убивали её, не давали свободно дышать и ощущать всю теплоту прикосновений к другому человеку. Словно в каком-то потрёпанном фантастическом романе, нереальные вещи становились суровым кошмаром, преследующим по пятам свою обладательницу. От этого нельзя было убежать, горькая и слишком жестокая правда об окружающих, их поступках разрушала каждую клеточку тела. Она научилась существовать вместе со своей особенностью. Отважная, решительная, смелая, но всё-таки ранимая женщина, которая не заслужила такую судьбу агента, выполнявшего задания и операции под руководством погибшего Князева, ещё одного человека, жизнь которая была вдребезги разбита. Они все научились дышать, несмотря на осколки разбитого бытия. Боролись, стремились, пытались восстановить справедливость, спасти и уберечь других людей, в конце концов, человечество.
Назарова до сих пор помнит всё: и цвет синий, как небо, когда они все чуть не взорвались, и себя под грудой камней, под завалом в подземелье, тогда ей удалось выжить каким-то чудом, и Митю с его вещими снами и хрустальными, такими печальными глазами, и отца его, которого учительница истории сумела впустить в своё сердце, и смерть любимого мужчины, когда она стояла рядом и ничего не могла сделать, и его, убийцу Кирилла, и гибель коллег, и спасение, и долгожданную справедливость, и горечь, растекающуюся по всему организму, означавшую, что он, тот, кто застрелил Воронцова, в очередной раз сумел выбраться невредимым из всего этого ада. Преступники получили по заслугам, но легче не стало, разбитое стекло не склеить, детство не вернуть, и прощения им нет, никогда не будет. Вера не могла больше дышать этим воздухом, женщина уехала в Бостон, пытаясь дожить оставшиеся годы на чужой земле, сменила имидж и каждую ночь с криками просыпалась на холодной постели, сжимая голову руками. Кошмары преследовали, снились они — некогда дорогой человек и его палач. Слезы струились по щекам, а внутренности разрывало. Так прошел год, пока она случайно не пересеклась с ничтожеством из прошлой жизни. Всё завертелось, убийца Васильева очутился в её постели, а та терпела его прикосновения, чувствуя, как мужчина, трахая её тело, выворачивает душу наизнанку. Они спали вместе, но на это была лишь одна причина — её месть.
Ничто не должно оставаться безнаказанным. За каждый поступок нужно платить, за своё действие надо рассчитываться. Всё должно оплачиваться. За всё нужно ответить, везде есть последствия. Ей понадобилось три месяца, под конец даже уже привыкать начала к тому, что смятые простыни таят в себе его ненавистный аромат, ненавидела некогда успешную «правую руку» сумасшедшего старикашки и всё то, что было связано с ним, руки его терпеть не могла, стоны пыталась заглушать, однако тело предавало, ей было больно, но она его хотела. Стиснув зубы, выносила его хватку, запоминала, как он грубо оттягивал назад длинные волосы, звук растягивающейся ширинки, его ширинки, стал самым противным и мерзким. Задыхалась снова и снова. Вадим же вдалбливал её в кровать, оставляя на нежной коже свои следы. Он спал с ней, чувствуя своё превосходство, знал, что это была его победа, а она, такая сильная и расчётливая, в руках убийцы превращалась в жалкую и увядшую, подобную дикой розе, женщину. Спали вместе, но всё равно были раскиданы по двум разным параллелям. Одна пропасть с двумя сторонами. Но любовница с каждым разом всё сильнее и сильнее ненавидела его ухмылку.
Вот и сейчас, когда наступил час долгожданной расплаты, Вера стоит в грязном и узком подвале маленького заброшенного домишки, куда обманом заманила всемогущего нацистского преступника. Гордая прямая осанка, женские руки сжимают пистолет, а персональный палач стоит напротив, насмешливо глядя на ту, чья кожа тоже пропитана никотином и запахом въедливого парфюма. Он обезоружен, а она уже не такая слабая, потому что не в его руках. Вадим ухмыляется, такой же невозмутимый и нахальный, люди не меняются, и никогда они не поменяются, останутся прежними, лишь взгляды изменятся, но и то, возможно, только на определённый период времени. Её пальцы уверенно опускаются на курок, она уже не сомневается, она готова, готова отомстить за всё то, что безжалостный физрук причинил другим. Шатен заплатит за то, что убил Кирилла. Кареглазый лишил жизни того, кого бывший агент Князя любила, а теперь женщина убьёт его, это будет самым лучшим исходом для него. Самым лучшим. Тошнота вновь подкатывает к горлу, Назарова уже привыкла к ней, в последние недели это стало обычным состоянием. Терпит, умело скрывает свои эмоции, слышит, как будто издалека, его голос, наполненный едкостью:
— Пристрелишь меня, как старую собаку? — всё ещё не верит, ухмыляется, ведь только вчера трахал её. Любовница молчит, мысленно отмечая, что он хуже любой собаки, смотрит прямо в глаза, в которых плещется наглость. Не изменится никогда. Никогда не примет своё поражение, а Вера не сдастся в ответ. Они разные, две разные линии, которые встретились под одним бостонским небом.
Синий, как небо… Помнит и не забудет, но здесь небо не такое синее, преподаватель истории ненавидит коллегу и его поступки, в этот раз не проиграет ему. Сегодня победит и станет…
убийцей? Нет, восстановит справедливость, жить будет одна, его больше никогда здесь не будет.
Не проиграет. Ни за что.
Звук пришедшего на телефон сообщения прерывает её мысли, одной рукой продолжает держать пистолет, другой открывает послание уже от знакомого абонента, чуть ли не единственного в Бостоне врача, который свободно владел русским языком. Одна фраза убивает её до того, как она пристрелила своего врага:
«Анализ пришёл положительный, Вы беременны.»
Пистолет с грохотом падает на грязный пол. Назарова не проиграет же, правда? В ладони телефон, а в глазах виднеется ужас. Спортсмен пользуется ситуацией в свою пользу, пара мгновений, и оружие в его руках, руках убийцы. Ему оно, кстати, больше к лицу. Он никогда ей не проиграет, любовница же слабая женщина, потому что снова в его лапах. Вера знает, что её кошмару не будет конца, она залетела от своего уже палача. Назарова больше не верит, проклинает своё имя, а потом громко смеётся, хохочет ему прямо в лицо, заливается, закрывает глаза. Где же тот цвет?
Синий, как небо. Видимо, снова не в этот раз.
Обезоруженная, слабая женщина, в помещении слышится лишь фальшивый смех, да виднеется кривая ухмылка его. Вера больше ни за что не поверит, а он никогда ей не проиграет, вновь ухмыляется, а потом взгляд мужчины случайно падает на её всё ещё святящийся телефон. Расплываются строчки, и только смех пробирает до мурашек, губы Уварова уже не кривятся, а пистолет почти что бесшумно падает на пол, по злобной иронии между ними, двумя разными параллелями.
Они на краю, и пропасть одна, и две стороны всё ещё там…
