Когда-то давно я появился на свет со светлыми стремлениями, мечтаниями. Мама, убаюкивая нас в чудные минуты, обещала, что проживем мы все свою жизнь, Счастливую, долгую, с любящей семьей и со вкусной едой. Я верил, я ждал, я надеялся. Но где же она — моя жизнь? Бросили однажды где-то на дороге прошлые любимые люди. А я же их звал. А я же за ними бежал. Но, будто не замечая, уходили они вдаль. Брошенный, голодный, одинокий маленький щенок начал жить на улице. А ведь было очень жарко в тот день. Не было воды и еды. Такие же, как и я — одиночки, рычали и скалились при малейшем приближении. Было страшно мне, но я шел. И — вот чудо! Я вижу длинные ноги вдалеке. Много их было. Может кто-нибудь даст воды? Но как один — все от меня шарахались кто куда. Одни улыбались, другие презрительно хмыкали, Но никто не помог, никто не понимал, что не виноват я был в своей судьбе. Так прошли один-два дня. Надежда постепенно исчезала и, казалось, что сейчас наступит конец. В один момент открылись предо мной ворота большие. Вышли маленькие люди. Они что-то радостно кричали, но я не понимал, лишь хвостиком вилял. Вдруг взяли на ручки и во двор занесли. Покормили, напоили. «Наконец, счастливая семья!» — думал я, Самонадеянный щенок. Спустя дня два меня снова оставили на улице. Во двор не пускали и воды не давали. И вот снова, хвостиком жалобно виляя, я бегал за людьми, моля о доме. Но все, как один уходили вдаль. Почему никто не обращает внимания на мои страдания? И вот, прожил я еще два дня. И это мои последние мысли. Я был обречен умереть. Жаль только, не своей смертью. Пробегал я мимо дома, а оттуда большой брат. Рычит он, смертью угрожает. Не успел и заскулить, как кинулся большой брат на меня. Хруст-хруст. Шея была свернута в тот же миг и мне было сложно дышать. Боль перекрывала все мысли мои. Хрясь-хрясь. Череп мой был расколот под натиском острых зубов, а большой брат все продолжал и продолжал. И вот, склонился большой брат над моей еле дышащей тушкой и ждет последнего вздоха. Я не мог ни вскрикнуть, не заплакать — не способен уже на это. И вот, наконец, темнота. Чем же я провинился перед судьбой? Я ведь просто хотел семьи,
Я ведь просто хотел жить.