Silentium

      Для меня с самого начала не было никакой возможности избежать этого бытия, как, впрочем, и этой свадьбы. Этого странного торжества, в котором омега по имени Лин Фу оказался не так уж плох. Сразу расставил все рамки, которые меня больше чем устраивали: он не папа нам, он только муж отца, с семейными узами не пристает, но на встречах будет дружелюбен и хочет получать дружелюбие в ответ. В общем, почти такой же как и отец. Главное – лишний раз не трогать и не просить о взаимопонимании, тогда все будет отлично и не придется раньше времени расстраиваться. - Он действительно не так уж плох, - усмехнулся я, когда мы с братом ехали в особняк. Хэ Чен, сверкая новизной костюма за рулем, только хмыкнул на это. Весьма неоднозначно. - Если бы ты пришел раньше, то тебе бы не пришлось столкнуться с таким отношением. - Хочешь сказать, он был настроен чуть ли не по семейному? - пришло мое время фыркать. - Отчасти да. - Он действительно неплох, Тянь, - отозвался с заднего сидения А Цю. – Может, немного стервозный для омеги, но и, правда, неплох. Хотя выбесил ты его знатно.       Ну, это было логично. Ведь то, что его приглашали ни единожды, чтоб завести знакомство, а он это нагло игнорировал, остается неизменным. И все же приглашал его далеко не отец. А совершенно посторонний ему человек. - У меня были на то свои причины, - пусть брат следил за дорогой, но чувствовалось, что он внимательно за мной наблюдает. – Однако в будущем думаю, мы с ним поладим. Его манера общения мне импонирует. - Ха! – показательно громко усмехнулся А Цю. – Что еще сказать, семейка Хэ. Вас тянет на странных типов. - Это ты про себя? – тут же нашел чем отреагировать мой брат, благодаря чему я позволил себе улыбнуться. Как матерая парочка эти двое, честное слово.       Наш особняк был весь отделан по последнему слову роскоши и богатства. Эту привычку отец перенял у нашего папы, который обожал все вычурное, все, что подчеркивало благосостояние нашей семьи. Сначала везде был минимализм, а потом роскошь. Все поменялось в обстановке отца, но он не был против и всему потакал, не разрешив только переделывать сад моего дедушки. Да как я понял, папа тогда и не хотел этого делать. Никто на самом деле не захотел бы, ведь там так красиво.       Дедушка сам вывел эти уникальные кусты с белыми бутонами, назвав их Vita, что с латинского переводится как жизнь. В детстве я обожал их срывать и вешать на ветки деревьев. Я представлял, что тоже смог создать новый вид дерева. Дедушка тогда злостно ругал меня, но цветы не трогал. Так и оставлял висеть на деревьях.       Сейчас все осталось по-прежнему. Только никто больше цветы с кустов не рвет и ухаживает за ними не дедушка, а профессиональные садовники. Я как-то сам пытался, да вот растения ни капли меня не любят. Возможно, в этом виноваты мои детские прегрешения. - Тянь, - Лин Фу в свадебном белоснежном костюме, украшениях, что я выбрал, и радостной улыбкой на лице смотрелся очень элегантно и идеально вписывался в атмосферу показательной роскоши. – Хочу тебе представить моего хорошего друга. Вам еще не довелось увидеться. Это Хуа Би. Хуа Би это Хэ Тянь. - Приятно познакомиться, - чувствую, как губы расползаются в фирменной улыбке, от которой после этого вечера у меня точно будут болеть щеки и челюсть. – Лин, ваш друг не менее привлекателен, чем вы. - Приятно, - этот Хуа Би явно удивлен чему-то. Только не говорите, что моей красоте. А то это уже совсем как-то банально будет, да и иметь подобного поклонника в окружении своего «папика»... - Хуа Би куда привлекательнее меня, - кивает в подтверждение своих мыслей жених и я замечаю чертят у него в глазах. – Между прочим, из очень хорошей семьи и уже довольно долгое время холост.       На самом деле вся эта ситуация выглядит как сцена из дешевого комедийного сериала, где мамочка пытается сосватать омегу-подростка под крылышко зеленого альфы. - Лин Фу, я ценю ваши старания устроить жизнь вашему другу, но вот он явно недоволен, - веселая улыбка сама собой прокрадывается на мое лицо против моего желания. Потому что да, это смешно.       Хуа Би так смутился, что просто на просто сбежал, даже не попрощавшись. Чем вызвал у мужа моего дорого отца шок. - Да что за... Такими темпами он так и останется сохнуть по этому рыжему недоразумению, - Лин Фу разочаровано выдыхает, а я упускаю возможность вздохнуть от удивления. Ведь наконец вспоминаю его, этого привлекательного омегу, который в пьяном угаре висел на «моем» рыжем недоразумении.       И как я мог забыть? - Извини, Тянь. Не думал, что мой друг настолько недальновидный. - Он влюблен? – вопрос срывается с моего языка, прежде чем я успеваю подумать, как и продолжение. – В кого?       Лин Фу не выглядит особо заинтересованным в нашем разговоре, высматривая своего мужа в толпе или еще кого-то, но на вопросы отвечает: - Да так. Есть тут один рыжий альфа, по которому он с ума сходит. Не сказать, что он плохой, но какой-то... - Лин на пару секунд запинается как-будто подбирая слова, - странный что ли. Я бы сказал себе на уме.       Я хмыкаю в ответ, но и такой ответ уже никому не нужен: Лин Фу увидел моего отца и понесся к нему на всех порах. Значит, сейчас начнется. Отец будет говорить речь о том, какой он счастливый и благодарить всех, что пришли разделить с ним эту радость. Ничего нового он не добавит потому, что все дела успел обговорить с теми, с кем хотел, лично (во время празднества можно же и работой заняться). Скучно и предсказуемо.       Люди вокруг тоже скучные и предсказуемые. Я ухожу, а они вместо того, чтобы возмутиться моими манерами и поведением во время речи отца, улыбаются мне. Все без исключения при моем появлении задирают голову, показательно вставая на пути, протягивая руки и вставляя приветствия вперемешку с поздравлениями. Тогда как глубина сада с высоченными деревьями наоборот заставляет меня задирать голову к небу, не опускать глаза.       В детстве я часто забирался на деревья, чтоб помечтать и изредка подумать. В детстве мне совершенно не хотелось думать, и все свое время я тратил на игры. Сейчас я также не люблю думать и грузится мыслями, но из-за того, что в последнее время только этим и занят, приходится развивать этот навык. Причем с огромной скоростью. Поэтому идея забраться на дерево, чтоб подумать, показалась мне идеальной. Правда, когда нижняя ветка под моим весом хрустнула, я понял: - В детстве таких проблем не было.       Да, раньше я с легкостью забирался, а дерево с легкостью выдерживало мой вес. Именно ко мне в детстве приставали омеги, чтоб я с ними поиграл, а я убегал. Теперь вот оказалось, что один из этих омег вырос и бегает отнюдь не за мной, а за другим омегой, думая, что тот является альфой. Последний же убегает как от этого омеги, так и от меня – альфы, прямым текстом и всем своим видом показывая, что мы ему нафиг не сдались.       Это смешно!       Все мои мысли заняты омегой, за которым бегает другой омега! И какая у нас будет жизнь? Я – тот еще собственник и с детства не мог терпеть делиться своими игрушками даже со слабым полом. А тут вот Мо: свободолюбивый, уверенный в себе, желающий себя реализовать, привлекательный, как инкуб, и не осознающий того, что кажется таким не только альфам, но и омегам, и бетам (для последнего доказательств нет, но я не удивлюсь такому исходу). И со всем этим я – Хэ Тянь: иронизирующий самоуверенный альфа, с замашками собственника и легкой ноткой одержимости. Смесь не то, что огнеопасная, а взрывная! Кто там, на небесах, задумал такую истинную связь? Псих? Интроверт, начитавшийся романов? А может идиот, любящий трудности?       В любом случае проблем в таких отношениях не избежать. К примеру, мой отец сразу во все это окунулся, совершенно не озаботившись знанием, кем является его истинный партнер. Я не допущу такой ошибки. Не позволю себе потерять голову, пока не буду уверен на все сто процентов, что не окажусь единственным, кому больно и кого рвет на части от каждой мелочи, каждой неразрешенной проблемы. - Вроде достаточно далеко. Говори быстрей, мы скоро уезжаем.       Что?       Глаза невольно распахиваются в небо от удивления, от сумасшедшей догадки... Ведь это же голос Гуань Шаня внизу? - Это ведь ты... Ты забрал мою фотографию, да? Ту, что была в кошельке?       С моего места открывался отличный обзор на представшую мне картину, героем которой я не раз уже был сам. Типичный момент признания в чувствах: смущенный омега, высоченный альфа. Правда, вопрос меня слегка сбил с толку, но вот его продолжение скорее подкинуло не очень приятные догадки: - Да, я. Но вот фотография не твоя, а моя. На ней я изображен. Откуда она у тебя?       Маленький омега начал расплываться в своей речи о том, что это не специально. Ведь Мо просто показался ему красивым. И все же это чушь. Рыжик уже тогда наверняка ему нравился. По крайней мере, я сужу по себе и тому большинству со стандартным мышлением, к которым Гуань Шань не относится и которые никогда не будут фотографировать людей знакомых лишь потому что они красивы. Да, он может так подумать и даже сказать об этом на следующий день, но на этом все. Никто не станет вытворять то, что делал он, без особенных чувств.       Так ведь он не просто сфотографировал, этот омега еще и распечатал фотографию! - А он наглый малый, - шепот вышел тихим-тихим, а взгляд не отрывался от Мо.       Рыжику никогда не признавались в любви. По нему было видно: он покраснел так стремительно и такой ужас отражался на его лице, что сразу становилось понятно, какой все это вызывает у него дискомфорт. А омега все продолжал наступать, все с большим жаром и пылом рассыпаясь в признаниях, восхваляя чужие добродетели... Хуа Би сгорал в таком горниле решимости, что его совершенно перестал волновать человек напротив.       «Посмотри уже, как ему тяжело» - выцарапывал голос внутри Хэ и тот не мог с ним не согласиться. Он сам часто давил на людей, особенно тех, что по другому просто-напросто не раскрывались. Но такое зрелище не вызывало даже веселья. Ведь было заметно, как Мо начал грызть себя изнутри. Он был сильнее многих альф и мог вырвать свою руку из хватки омеги в любую секунду. Однако проблема была еще и в том, что Гуань Шань был и благороднее любого среднестатистического представителя сильного пола, и не мог позволить себе ни плачущего из-за него омеги, ни побега. И в кого ты такой святой, Мо Гуань Шань? - Я не прошу тебя о браке, Мо. Давай просто попробуем, м? Хотя бы попробуем?       ...Этот омега вроде бы искренен и заслуживает уважения, но неимоверно бесит меня. Раздражает. Не то, чтобы я в ярости и все же... - Почему? Что плохого ты видишь в отношениях? Я ведь не собираюсь тебя расстраивать, а наоборот хочу только радовать тебя.       «Радовать?» - ехидно замечает голос в голове и у Мо проступает такое отчаянное выражение лица, что приходиться подавиться воздухом. Он же не согласится? - Ты не понимаешь, это просто невозможно для нас. Я... - Он встречается со мной!       Спрыгнуть и заявить подобное оказалось легче, чем мне представлялось. У меня всегда получалось хорошо играть на публику и здесь, сейчас я слышал свой уверенный голос, начиная сам себе верить - Что, простите? – у Хуа Би на лице растерянность и полное непонимание. Он даже на мне до конца свое внимание не может сфокусировать. Видно, что его только свой предмет воздыхания интересует.       Меня же выводят его пальцы на руке Гуань Шаня. - Мы встречаемся. Отпустите, пожалуйста, Гуань Шаня. Ему это явно не нравится.       Я посмотрел сначала на их руки, потом на Хуа Бина. Потом снова на руки. Однако мой взгляд не возымел никакого эффекта. Омега только недоверчиво хмурил брови, и Мо не торопился приходить в себя. - Вы же... - Альфа? – мой шаг ускоряется, но плечу к плечу с Мо я встаю спокойно, так чтоб его не спугнуть. – Да, я альфа и Гуань Шань тоже альфа. Вас что-то смущает?       Наверняка, Хуа Бин слышал про однополые отношения. Конечно, подобное порицалось, особенно если вспомнить о реакции общества на пару бета и альфа, как было у Ли.       Альфа и альфа – табу, грязь, извращение и свинство... Зато поверхностное и пренебрежительное отношение к омегам – можно, хотя и не приветствуется. Вот в каком обществе мы живем. Меня так воспитывали и мне внушали многое из того, что Мо стал бы ненавидеть. Я сам это ненавижу. И потому промелькнувшее отвращение во взгляде омеги, вывело чуть ли не больше самого его обращения и признания.       Рыжик не дернулся, когда я вырвал его из цепкой хватки омеги и даже не возмутился, когда я продолжил держать его за локоть. Это было неудобно: держать его левую руку своей правой. Но даже так отпускать я его был не намерен.       Хуа Бин недоумевающе и даже возмущенно дернул голову в сторону Мо: - Мо, это же неправда, да? Он... Он же врет? - С чего бы мне вам врать? - Я не спрашивал вас, - упрямо резанул по мне взглядом омега. – Я спросил об этом Мо.       Тогда я впервые посмотрел на Мо с тех пор как стиснул его костлявый локоть в ладони. У него было то самое недоверчивое выражение лица как тогда после драки у ресторанчика. Рыжие глаза смотрели с подозрением и непониманием, с предостережением о молчании.       «Да, Мо, я буду молчать» - вот, что я постарался ему передать своим взглядом. Я буду молчать столько, сколько ты захочешь, но в этот раз позволь помочь тебе не просто потому что я захотел, а потому что ты позволил... - Нет, это не ложь, - голос у Мо хрипел, скулы и кончики начали краснеть и взгляд он перевел в землю. Все говорило о том, что ему хотелось бы провалиться сквозь землю или побыстрее уйти. Последнее я мог устроить. - Услышали свой ответ? – я снова перевел взгляд на Хуа Бина, на котором не было лица. Так сильно оно расплылось от непонимания и обиды. – Теперь мы пойдем. Я обещал отвезти Гуань Шаня домой, а рабочий день уже давным-давно закончен. - Что?.. Нет! Постойте!       Этот настырный малый снова попытался схватить Мо за руку, но рыжик неосознанно сделал шаг назад, заставив нас вдвоем отступить. Казалось диким видеть угрызение совести в его взгляде, которое буквально разрывало его изнутри. Я видел это и будто бы ощущал сам. - Что вам еще надо? Вы услышали свой ответ и получили вежливый отказ. Не трогайте его больше. - Но ведь это не может быть правдой! – выкрикнули мне в лицо. - Я помню вас. Вы приходили, когда я был пьян, и Мо не был рад вас видеть. Вы... - Мы поругались, - быстро и уверено слетели эти слова с моих губ. - Это неправда! Мо не любит вас. Вы его не любите!       Хуа Бин сегодня предстал передо мной в начале празднества во всей своей красе и был таким привлекательным, что ему оборачивались во вслед. Однако сейчас, когда макияж от слез расплылся, а бледное даже под косметикой лицо стало невыразительным от эмоций одолевавших его, особенно остро из которых проступали обида и нарастающее отвращение то ли к себе, то ли к нам, омега стал почти что уродлив. Смотреть на него мне было противно. - Хуа Бин, слушай... – начал Мо и его дрогнувший голос заставил меня дернутся от злости. Я и так ее достаточно долго сдерживал. - Не люблю, говоришь? А ты значит, его любишь? – даже я не ожидал того, каким холодным окажется мой голос. – С чего ты взял, что можешь судить о чужих чувствах и навязывать свои? Этому тебя научили в семье? - Эй, - предупреждающе дернул меня Мо, но я настойчиво подтолкнул его назад. Хотя конечно же он не отошел, но руку убрал. - Если уж на то пошло, то мне тоже есть что тебе сказать. Ты говорил что полюбил его за одно, другое, третье. И где ты все это взял? Ты говорил, что готов исправить все, лишь бы быть ему по душе: и характер, и семью. Знаешь, как это глупо звучит? Как по-детски?.. – я говорил с жаром искренне, но чувствовал, что лицо мое по-прежнему оставалось спокойным. – Я не знаю, за что я полюбил Гуань Шаня. Да мне и не нужно это знать. Я буду просто любить его, не требуя меняться или возводить в абсолют то, что мне в нем понравилось. Мне не придется исправлять себя потому, что Мо никогда ни от кого не стал бы требовать этого. Он уважает личное, индивидуальное в людях... Если бы ты не был столь эгоистичен, понял бы это. И не стал произносить такое однобокое признание.       После моей речи никто ничего не говорил, и только ветви где-то вверху шуршали от тихого ветра. Да и кто бы что сказал на это? Даже я не понимал, откуда столько слов, о которых я казалось и не размышлял никогда. Они же вырвались из меня лавиной как только получили повод. И хотя я знал, что это должно быть ложью, мне вдруг стало гораздо легче. Как в детские года, когда сокровенного в душе было так много, что распирало от удовольствия и восхищения миром. - Пойдем, Мо. Я отвезу тебя домой, - я не стал брать его за руку и только слегка подтолкнул плечом. Наши взгляды встретились и мне впервые с нашей встречи обожгло лицо.       А любить и признаваться оказывается очень неловко...       Я вывел свою машину из гаража, и Мо еще минуты две-три не садился внутрь, стоял на месте, пребывая в раздумьях. Ему явно не хотелось со мной ехать. Возможно, он искал повод уйти прочь. Но я больше не требовал от него ничего, так как понимал, что сегодня рыжику и так пришлось не сладко. Выбор был за ним и он все же пал в мою сторону, что очень-очень меня обрадовало.       Мы ехали с горы без музыки, в полной тишине. Конечно, что-то хотелось сказать, завязать разговор, но любые слова после всего, что я наговорил, казались мне неуместными и фальшивыми . - Не надо было лгать, - вот, что разорвало тишину, и это были не мои слова. - По-другому бы он не отстал, а так он теперь будет думать, что мы встречаемся, и больше к тебе не подойдет.       Мои слова ответом не удостоили, и мы снова поехали в тишине. Рыжик смотрел в окно, я на дорогу и из света были только фары впереди, да не частые фонари вдоль шоссе. В машине по-прежнему продолжал стоять запах моих духов, моего феромона. Пришлось вдохнуть по глубже, чтобы окончательно понять, каким же я был идиотом. Ведь Мо не имел совершенно никакого запаха, хотя даже беты его имеют и никаких, даже самых легких феромонов. Как же по идиотски было считать его альфой! - Больше так не говори, - сказал Мо и еще плотнее прислонился к окну, почти касаясь его лбом. Вся его поза говорила о том, что этот человек не желает разговора, но то, что он заговорил со мной во второй раз, обнадежило.       К тому же, он сам дал добро, когда согласился со мной. Понял, мой взгляд. - Как? Что я такого сказал, что тебя так смутило? - Не надо больше лгать, что любишь меня.       Вот, что он сказал, заливая уши красным, и мой ответ не блеснул остроумием или красноречием, но был искренен: - А я не лгал.       Слова эти слетели у меня так же легко и непринужденно, как гелиевый шар в голубое небо. Поймать уже нельзя, да вроде как не хочется, ведь смотрится красиво. Красный шар на голубом небе.       Ехали мы вместе еще около сорока минут, но теперь уже никто из нас не стал начинать разговор. Поначалу это нервировало, так как я ждал хоть какой-то реакции на свое признание. Первое, между прочим! Но после волнение отпустило и я решил просто наслаждаться присутствием того Мо, с которым не нужно препираться, выстраивать оборону, готовиться кинуться следом. Сейчас он был рядом и, я чувствовал, что никто из нас не хочет конфликта.       Небольшое перемирие?.. Что ж, я буду не Хэ, если им не воспользуюсь. Также как древние греки за время перемирия построили троянского коня, я буду медленно проникать в жизнь Гуань Шаня, не оставляя места для отступления и побега. - Почти на месте. Тебя высадить у входа? - Да, - Мо кивает в знак согласия и за всю поездку впервые отводит взгляд от окна, обращая его ко мне.       Он смотрит оценивающее и настороженно. Я бы даже сказал пронзительно. Как будто пытается выведать что-то у меня, высмотреть. Мне даже кажется, что сейчас он снова заговорит со мной. Но Мо – Мо и с ним не стоит ожидать чего-то предсказуемого. Поэтому стоит машине остановиться, как он тут же вылетает из нее и в три больших шага доходит до двери. Мне удается окликнуть его только в тот момент, когда рыжий поваренок достает ключи из заднего кармана: - Слушай, Мо, давай навестим Цзянь И! – на эти слова ко мне резко оборачиваются и я вижу, как в рыжих глазах начинает плескаться беспокойство. Какой же он все-таки хороший парень. По крайней мере к друзьям. - Не знаю, общаетесь ли вы сейчас, но недавно его положили в больницу в связи со скорыми родами. Ему сейчас там очень скучно и он то и дело ноет мне об этом в сообщениях. Знаю, что из-за меня вы поссорились. Так что не мне говорить это, но все же я хотел бы Цзяня успокоить, порадовать перед родами. Может, сыграем с тобой перед ним помирившихся друзей, м?       На улице очень и очень темно, но фонарь хорошо освещает место нашего разговора, а мой бар рядом создает движение жизни музыкой и разговорами. Однако над Гуань Шанем словно тучи нависли. Он предельно серьезен и напряжен так, что кажется в любой момент начнет крыть меня матом. - У нас не выйдет ни черта, - угрюмо отзывается Мо, дерзко дергая бровями. - Ну, мы хотя бы попытаемся. Разве тебе Цзяня совсем не жаль? Он по нашему поводу извелся так, что ко мне даже Чжань заявился.       Под ключицами неприятно заныло, когда я заметил, что последний аргумент сыграл не малую роль в моем убеждении. Не знаю, авторитет ли для рыжего Чжань, но его, как альфу, он похоже совсем не боится... И альфы, и омеги бесят. - Я не буду тебя трогать. Только постоим рядом перед Цзянем, послушаем его нытье и уйдем.       Рыжик молчал еще где-то минуту-две, теребя ключи, пока я дожидался ответа в расслабленной позе, со спокойной улыбкой и мантрой в голове: «Соглашайся-соглашайся-соглашайся-соглашайся!». - Во сколько? – сомневающимся голосом протянул Мо так, словно я из него этот вопрос раскаленным щипцами вытаскивал. - Приемные часы с десяти утра до пяти дня, так что сам выбери время. Я заеду. - Не надо, - тут же резко шипит Гуань Шань и отворачивается к двери. – Встретимся у больницы завтра в четыре. У входа. А вот это не входило в мои планы, но... - Согласен. Спокойной ночи, Мо, - здесь явно играют не по моим правилам и остается только соглашаться.