Побег в другую жизнь

Начало моего скромного дня началось под прекрасный минует Даржиё Содо. Песнь слегка приглушенно доносилась из открытого окна, прекрасно заменяя звон будильника, коего я не заводил. К счастью, не требовалось. Сладостное пробуждение завершилось, покуда морозные капли воды коснулись ладоней. Утро предвещало размеренный и спокойный день, возможно даже некую авантюру, коя всегда находилась у моей прекрасной подруги Джинжер. Впрочем, вскоре я вспомнил, что мы уж не в ладах с самого вечернего гуляния, что в нашем случае крайне долго. Во вчерашнем споре мы так и не пришли к компромиссу, потому на бурной ноте попросту разошлись по разные стороны улицы, не попрощавшись и даже не кинув прощальный взгляд. Что ж, против своего обыкновения, расписание дня строилось без привычной мне и так полюбившейся сердцу Джи. Решив провести сегодня разгрузочный день, я выбрал легкие черные брюки и белую блузу. Как часто подмечала Джин — официальность была моей неотъемлемой частью. Ну, выражалась она несколько иначе, – «А что-то помимо галстука у тебя вообще есть?» — впрочем, смысл был аналогичным. Закрепив манжеты, подтянув лоскутный галстук, я покинул свои покои. Мое поместье, однако, правильнее особняк, находился на одной из тихих улочек района аристократов, потому, шагая по коридору, устланному бордово-черной ковровой дорожкой, я не услышал ни машин, ни голосов людей. Это вызывало определенную настороженность, ведь привыкнув к шуму улицы, где проживает Джи, я вовсе стал забывать, что районы проживания так разительно отличаются. Прислуга по обыкновению была незаметна, потому, бодро постукивая каблуком лаковых ботинок, я спустился в столовую. Запах свежеприготовленного завтрака сразу пробудил аппетит. Пышущие жаром оладьи, растекающийся сироп и чашка кофе. Свежая газета лежала поверх писем неподалёку от тарелки. Желтая пресса. Первая страница была забита заголовками об изменах, конфликтах и прочем мусоре. Информация куда интересней была на последних, предпоследних страницах. Коротенькие статьи мало известных авторов о небольших происшествиях, стихи посвящённые своим возлюбленным и скромные объявления о продаже. Читая это, я невольно вспоминал Джинжер, впрочем, оно и не удивительно, благодаря ей я вспомнил истоки, так сказать. Скромные, небольшие дома, улица полная народу, всюду смех и разговоры. Думаю, это и есть цена деньгам — ты теряешь искренность своего окружения. Прислуга всегда улыбнется, всегда поддакнет, люди в страхе будут молчать. Люди жаждут денег, но с тем, боятся тех, у кого они есть. Думаю, именно поэтому я и познакомился с Джи. Маленькой и бойкой, не боящейся сказать правду. — Господин, прошу прощения, что отрываю вас от завтрака, — я не удивился, когда рядом вдруг всплыл Себастьян, — только что поступило письмо, оно кажется не совсем обыденным. Рука в белой перчатке протянула мне конверт. Недовольно вздохнув, я поставил чашку на стол. На белой бумаге красовалась красная печать дома Коцовского. Письма от аристократов ко мне поступали с удивляющей регулярностью, но письмо от недавно отстраненного офицера — поистине выделяющееся явление. Протерев руки шелковым полотенцем, я сорвал печать и достал лист с множеством корявых буковок. И что же старому псу от меня понадобилось?       «Обойдемся без формальностей, посмею так выразиться, пусть лично мы не знакомы» — слишком много он себе позволяет как для бывшего аристократа, — «Сейчас, когда момент упущен, когда конец неумолимо приближается, единственное, что я могу — обратиться к вам. Уверен, вы, как один из самых одаренных приближенных, уже осведомлены о моей отставке» — «приближенных»? К кому или чему, старикашка? Впрочем, информация о приближающемся конце позволяет закрыть глаза на столь явную и глупую лесть, — «Моя отставка лишь ход ради забавы, там, «наверху», не просто заговор или революция, там нечто, что постигнет и бедного и богатого, и живого и мертвого. Уверен, вы знаете, или же предполагаете, что власть давно не принадлежит народу или королю. Я узнал слишком многое, и, скорей всего, после прочтения этого письма вы получите известие о моей смерти. Прошу, никто не должен знать о вашем прочтении этой бумаги. Будущее этой страны не то, что под вопросом, его попросту нет. Я наслышан о вас от многих моих ближних друзей, потому не удивляйтесь, что получили это. Я вовсе не спаситель и быть им не могу. Такое же письмо получили еще несколько личностей. Такие люди как вы — будущее человечества, и вы не должны пасть жертвами этого приговора. Некий Совет, о коем и знают лишь его члены, собирается «очистить» эту страну от мусора. Я не должен был, но, увы, так случилось, и когда-то я подслушал одно заседание. Мусор — они хотят истребить половину населения. Бедных, бездомных, всех у кого за душой меньше миллиона золотых. И это не аллегория. Выживет только королевская семья, и радоваться им тоже не придется. Этот Совет куда более могущественен, чем я мог представить, и вот моя плата за это. Прошу, даже если вы не поверили мои словам, покиньте эту страну. Хотя бы на какое-то время. Судя по бумагам, которые я нашел, после получения письма у вас останется ровно четыре дня.

Дальше выхода не будет. Только смерть»