Клеймо

Вечер. Стрелки часов остановились на восьми. Она стучится в дверь, заглядывает, лукаво блестя глазами, и тихонько спрашивает: — Можно я здесь почитаю? А ты стоишь, как вкопанный и не можешь вымолвить ни слова. Понимаешь же. Что это ещё одна уловка, наглая и хитрая. Но ничего с собой поделать не можешь. Слишком уж нравится тебе, как загадочно она улыбается, жеманится, а потом, снова надевая маски, заходит тихо, как мышка. Она опять тащит с собой тяжёлый фолиант на неизвестном тебе языке. Хрупкие тонкие пальчики цепко сжимают обложку из грубой кожи. Ты хочешь встать, забрать её ношу, но понимаешь, что она всё равно увернётся и ускользнёт из твоих рук, словно вода сквозь пальцы. Так тебе кажется. Она вновь садится у окна, за своим любимым столом, а ты вновь смотришь, как эти маленькие пальчики и с виду слабые руки легко и бесшумно опускают книгу на стол. Она зажигает свечи одним движением палочки, чётко произнося заклинание своим нежным, но твёрдым голосом. Странно, ты думал, что она давно научилась использовать невербальные заклятия. Но потом уже становится не до этого. Она усаживается в облюбованное кресло и открывает фолиант. Тебя прошибает холодный пот, сердце начинает стучать быстрее, а руки, держащие книгу, как прикрытие, начинают мелко дрожать. Ты смотришь на неё, не отрывая взгляда. Изучаешь каждое её движение, каждый кивок головы. Каждый взгляд в сторону или облизывание пересохших губ. Как она их закусывает, поправляет волосы, спадающие на лицо, а потом и вовсе убирает их в хвост, чтобы не отвлекали от чтения. Насколько она красива, когда читает! Точёная фигурка, слегка сгорбившаяся над книгой завораживает своей тонкостью и хрупкостью. Даже подумать не можешь. Что эта девушка может одним движением палочки уложить на лопатки несколько крупных и сильных магов. Её кудрявые волосы, раньше безбожно раздражавшие тебя, теперь кажутся красивее блестящих прилизанных локонов чистокровных волшебниц. Ты видишь в отражении её глаза и думаешь, что это — самое красивое, что ты видел в жизни. Про них, наверное, он смог написать бы целую поэму. Шоколадные, такие добрые, согревающие лучше горячего чая. Так она смотрит на своих друзей — с нескрываемой лаской и любовью. Эти глаза всё такие же, как в детстве, когда они встретились в одном вагоне, где она искала жабу Долгопупса. Эта милая, добрая, искренняя и немного наивная девчушка. Даже надевая кучу масок, она не может обмануть, только не тебя. Глаза выдают её головой. Они искрятся, наполненные ярким светом. Именно в них он и влюбился. Спасения от них нет, и никогда не будет. А её натура — страстная, яркая, тихая, нежная, задорная, смешная, добрая, любящая, искренняя. Восхитительно разная, идеальная. Она идеальна во всём, к чему прикасается. Когда она читает… Снова смотришь на неё… Этот тонкий стан, склонившийся над книгой, эти глаза, что сияют, этот силуэт в лучах заходящего солнца. Она поднимает голову и мечтательно улыбается. То ли ты читаешь, Гермиона Грейнджер? (так и хочет он спросить, но эти слова никогда не сорвется с его губ) Они сидят в опустевшей библиотеке. Они — враги. Он не может ни помочь ей донести фолиант, ни подойти и сказать, как она прекрасна, ни спросить что она читает безо всяких издёвок. Он не может сделать ничего. Потому что их происхождение провело между ними незримую черту, которую они не в силах преодолеть. Она — грязнокровка. И это её клеймо. Пожалуй, об этом он тоже может многое написать, вот только не будет, потому что она — это самое лучшее и светлое, что было в его жизни. Да, он — Драко Люциус Малфой, никогда не сможет сделать то. что он хочет, даже если она полюбит его в ответ. А пока ему остаётся лишь смотреть на её отражение в холодном стекле окна и на причудливые тени от их фигур, переплетшиеся на полу. Потому что чистокровный — это тоже клеймо.