Большая ошибка Шерлока Холмса

      Ничто не останавливало его, не было ни ловушек, ни препятствий. Джон спокойно поднялся по старому полуразвалившемуся мраморному крыльцу, толкнул незапертую дверь и вошёл в тёмный пыльный дом.       Ранние рассветные лучи не проникали в пыльные окна, и Джону пришлось наколдовать «Люмос», чтобы видеть, куда он идёт.       На полу в толстом слое пыли чётко отпечатались чужие следы. Их было достаточно много, как будто кто-то часто ходил здесь. Следуя за этой цепочкой, Джон поднялся на первый этаж и остановился возле одной из дверей. Из-под неё пробивалась полоска света, но ничего не было слышно.       Будь Джон на месте преступника (назвать его по имени он всё ещё не решался, словно это имя разом сделало бы реальностью окружавший Джона кошмар), он подготовил бы ловушку на входе. Что-то парализующее, например. Капкан. Или банальное заклятие «Остолбеней» в грудь. Так что выбивать дверь с ноги Джон не стал. Вместо этого он извлек из мешочка на груди мантию-невидимку, закутался в неё, отошёл чуть в сторону, прижался к стене и заклинанием открыл дверь.       Она призывно распахнулась. Двигаясь бесшумно и очень осторожно, Джон заглянул внутрь.       Когда-то это была гостиная: на стенах ещё сохранились потрескавшиеся пыльные пейзажи в деревянных рамах, перед большим камином стояло два массивных старых кресла в грязных чехлах.       Зато напротив камина стоял предмет, явно чужеродный: огромное, в полтора человеческих роста, зеркало. На полу возле него были разложены артефакты: фиалы, светящийся белый шар, знакомая Джону пластинка-портал, бузинная палочка и воскрешающий камень.       А рядом, прислонившись к стене, Джона ждал седой, измождённый, но буквально сияющий довольством Джордж Уизли.       Глядя прямо на Джона, как будто мантия-невидимка не была для него помехой, Джордж сказал:         — Здорово, что заглянул, Гарри. Я тебя жду.       Джон чуть отступил в сторону, опасаясь нападения, и взгляд Джорджа безошибочно переместился вслед за ним.         — Ты можешь снять мантию, Гарри, я всё равно знаю, что ты здесь, и если захотел бы на тебя напасть, просто использовал бы…       От выпущенного луча заклинания Джордж просто увернулся. Мотнул головой и рявкнул:         — Хочешь спасти своего друга из лап Мориарти? Или можем подраться пока.       Джон тут же опустил палочку. Джордж хохотнул: в этом смехе не было ничего от искреннего заливистого хохота одного из близнецов Уизли. Напротив, вместо весёлости слышались какие-то истерические нотки.       — Слушай, Гарри… — Джордж вздохнул и повернулся к нему спиной, касаясь рамы зеркала, — я не хочу лишних жертв, ты не думай. И я буду рад, если ты успеешь спасти этого парня, Шерлока Холмса. Мориарти псих, конченный, и точно хочет его убить. Я… — сквозь зеркало Джордж снова посмотрел на невидимого Джона, — я сделал вид, что согласен на условия, но всё-таки вытащил тебя пораньше. Надеюсь, он не заметит маленького отступления от плана, мы успеем всё сделать, и я скажу тебе, откуда спасать твоего друга.       Джон скинул капюшон мантии и выдохнул:         — Ты чокнутый.       Джордж пожал плечами.         — Не так-то просто жить с половиной души, знаешь ли. Рон рассказывал мне про крестражи старины Тома… Думаю, если бы мою душу поделили не на две, а на семь частей, я бы тоже начал «Авадами» швыряться.         — Ты убил того парня! И… что насчёт мальчика, из которого высосали душу?       Джордж вздохнул.         — Парня убил не я. Точнее… Я, но не совсем, — он в задумчивости погладил раму зеркала.         — Нет, Джордж, — Джон вздохнул. — Так не бывает. Ты либо убиваешь, либо нет.         — Говоришь так, словно у тебя большой опыт, — хмыкнул Джордж. — А как же постулат о том, что убийство разрывает душу?         — В тот момент у меня было два варианта: либо я разрываю свою душу, либо бомба разрывает тела троих моих армейских товарищей. Так что да — я убивал. И я этим не горжусь.         — Я тоже, Гарри, — Джордж снова повернулся к нему. — Тот парень просто оказался не в том месте и не в то время. Узнал слишком много. Колин проболтался.         — Смерть Криви тоже на твоей совести! — повысил голос Джон.         — Слушай, Гарри… — Джордж развёл руками, — я могу ещё часок постоять тут, исповедуясь и рассказывая в деталях, как дошёл до жизни такой, почему пришлось пожертвовать тем мальчишкой и почему именно им. Можем поболтать про роль Криви. А хочешь, расскажу, как вытаскивать из человека душу или какой из головы Сам-Знаешь-Кого шикарный вышел ночник. Но у тебя мало времени. Уже половина пятого, а в пять двадцать три Мориарти планирует сбросить твоего друга с крыши. Он болезненно пунктуален, кстати, так что я уверен, уложится минута в минуту, секунда в секунду.         — Джордж, — они говорили как старые приятели, а Джордж, несмотря на явное безумие, казалось, сейчас был почти нормален, так что Джон решил рискнуть, — послушай, я видел этот ритуал. Это безумие. Я понимаю, что значит — потерять близкого человека, сам знаешь…         — Я помню тебя после смерти Сириуса. И после смерти Джинни. Ты был убит горем и всё такое. Но твои потери ничто в сравнении с моей. Знаешь… если бы мне кто-то предложил обменять жизни всех вас, всей моей семьи, всего человечества на одну — его, я бы спросил, где поставить подпись кровью. Так что не надо меня отговаривать.       Джону действительно было больно. Больно смотреть и больно слушать. Его сердце рвалось от жалости. Но Джорджа нужно было остановить. Пользуясь тем, что его тело всё ещё скрыто мантией-невидимкой, Джон положил руку на рукоять пистолета.         — А, важный момент, — охнул Джордж, как будто вспомнил о чём-то важном, — конечно, ты можешь меня попытаться убить, но я так просто не сдамся. И тогда я уже точно не скажу тебе, с какой именно крыши Мориарти планирует скинуть Шерлока. А к тому моменту, как ты взломаешь эту защиту, искать будет поздно.       Майкрофт сможет найти Шерлока, это не проблема. А Джон аппарирует куда угодно.       Джордж, кажется, видел его сомнения.         — Ты можешь рискнуть, Гарри. Или дать мне то, о чём я прошу, и мы с братом просто уйдём. Я расскажу тебе всё, все детали плана Мориарти: место, время, подскажу, где сидят снайперы, которые страхуют его. Или можешь рискнуть его жизнью...       О, да, он точно знал, что Джон не позволит погибнуть ещё одному близкому человеку.         — Что, Мориарти тебе исповедовался?       Джордж фыркнул:         — Шутишь? Он параноик, не говорит о своих планах никому. Но ему так хотелось встретиться с живым волшебником…         — Ты влез к нему в голову? — охнул Джон.         — Там тёмный ужас, скажу я тебе. А теперь… ещё поболтаем или займёмся делом?       Джордж поднял с пола бузинную палочку и воскрешающий камень и протянул их Джону. Тот взял оба Дара Смерти. Бузинная палочка отозвалась не теплом, как обычно делала остролистовая, а жаром.       В груди поднялось желание напасть. Палочка будто бы убеждала: «Ты сильнее. Ты можешь его победить».       Время было уже без десяти пять.       Джордж может блефовать, говоря о защите. Но точно так же он может и говорить правду. Он отличный волшебник, его чары уже в Хогвартсе снимали с большим трудом — чего стоило одно только болото в коридоре! Если Джон действительно застрянет здесь, Шерлок погибнет.       Джордж так жадно наблюдал за Джоном, что мгновенно уловил перемену в его лице. Расплылся в улыбке.         — Спасибо, Гарри. Ты не пожалеешь. Ритуал простой, я сделаю всё сам. Ты должен только повернуть камень, когда я тебе скажу.       Обернувшись к зеркалу, Джордж любовно погладил своё отражение по щеке, отошёл в сторону, чтобы было место, взмахнул палочкой — посреди гостиной появился огромный чёрный котёл. Под ним весело заплясал лиловый огонь.         — Из плоти того, кто плоти не имеет, — проговорил Джордж чуть нараспев, поднял с пола шкатулку, извлёк оттуда мумифицированный палец и бросил в котёл. Джон закусил губу.         — Из тела без души… — из другой шкатулки был извлечён какой-то маленький предмет. По мановению волшебной палочки он дрогнул, начал изменяться и превратился в труп — того самого парня из озера в Гайд-парке. Труп отправился в котёл. Варево позеленело.         — Из души без тела.       Светящаяся сфера взлетела в воздух, раскрылась — и какая-то странная субстанция, похожая на отсвет патронуса, упала на поверхность зелья, рассыпаясь искрами.         — Из разбитого отражения того, кто отражения лишился, — кажется, воздух начал густеть.       Обойдя котёл, Джордж с силой ударил по зеркалу, и оно разлетелось множеством осколков. Подняв горсть, он бросил их в котёл. Зелье стало солнечно-жёлтым.         — Из крови того, кто кровь никогда не проливал… — фиал с тёмной густой субстанцией тоже поднялся в воздух и перевернулся. В котёл потекла кровь единорога.       — Волей того, кто умер…       Дышать было уже очень трудно. Цвет зелья в котле Джон не мог бы назвать, как бы ни старался. Это была мешанина цветов, наполненная вспышками света и игрой тени.         — Но жив. Гарри! — Джордж обернулся. Если раньше он выглядел почти нормальным, то теперь смотрел совершенно безумно. — Камень, Гарри, или Шерлок Холмс разобьётся.       Но даже если бы Джон передумал, всё равно уже не смог бы остановиться. Дары Смерти были слишком могущественными артефактами, они звали его, они требовали закончить ритуал, каким бы жутким он ни был.       И Джон повернул камень.       Он не знал, чего ожидал Джордж, но сам он точно не был готов к тому, что его обступят знакомые тени.       Мама, отец, Римус, Сириус — они выплыли из небытия и окружили его. Мама улыбнулась, как обычно, сквозь слёзы. Папа положил руку ему на плечо и сказал:         — Ты теперь совсем на меня не похож, сынок.         — Мёртвым нечего делать среди живых, Гарри, — произнёс Сириус, глядя ему прямо в глаза. Теперь они были одного роста.         — Он не хочет туда, но у него нет выбора.       Джордж не слышал духов. Он озирался, вращая глазами в орбитах, его пальцы сжимались и разжимались. Палочка выпала из рук.       Джон посмотрел в раму зеркала — и охнул. В немногих оставшихся на месте осколках явно отражался кто-то, кого не было в комнате. Ярко-рыжие волосы, веснушки, задорная улыбка того, кто умер в девятнадцать лет и не успел ощутить на себе ужас жизни. Он не был бесцветным, как остальные призраки. Он был живым отражением. Джордж круто обернулся — и тоже увидел его.         — Фред… — прохрипел он, кидаясь к зеркалу. — Фредди! Вытащи его! — Джордж упал на колени. — Вытащи немедленно оттуда!         — Ему нужно просто протянуть руку, — подсказал отец.         — Протяни… — Джон не узнавал своего голоса, — руку. Ему.       Джордж это сделал. И Джон уловил тот момент, когда пальцы братьев сплелись.         — Фредди… — прохрипел Джордж.         — Я тоже скучал, — раздался голос Фреда. А потом братья потянули руки — каждый на себя.       Доли секунды Джордж ещё сопротивлялся, осознавая свою ошибку, жажда жизни ещё какое-то время держала его — а потом его тело осело на пол, два одинаковых духа встали за плечом у Сириуса. Им обоим было по девятнадцать.       У Джона из носа капала кровь, а глаза, кажется, застилали слёзы. Или зрение испортилось. Во всяком случае, всё было как в тумане.         — Крыша госпиталя святого Бартоломея в Лондоне, Гарри, — прошептал один из близнецов. И, откровенно говоря, Джон не был уверен, какой именно.         — Защитный купол отменяется словами: «Славная вышла шалость», — сказал второй.         — Мне очень жаль, Гарри, — добавил первый.       И Джон убрал воскрешающий камень в карман.       Призраки исчезли.       Тело Джорджа лежало возле разбитого зеркала. В котле остывало мутное варево, которое так никому и не пригодилось. Направив на него палочку, Джон без колебаний сказал:         — Эванеско, — и добавил совершенно убитым голосом: — Славная вышла шалость.       На часах было пять двадцать.       И у него оставалось ещё три минуты, чтобы спасти Шерлока.