Большая ошибка Шерлока Холмса

      Спустя час, подчистив память Дадли и доев оставшийся гамбургер, Джон отправил Гермионе патронус.       И ещё через десять минут уже сидел у неё дома, в гостиной, пил чай с молоком — и молчал. Гермиона неловко присела на краешек дивана. Рон прислонился к дверному косяку, не зная, куда деть руки.       А Джон всё не мог подобрать слова, которыми можно сказать им о том, что произошло.         — Не тяни, дружище, — наконец нарушил тишину Рон. — Выкладывай уже.         — Это сложно… — Джон встал, отодвигая недопитый чай, подошёл к Рону, положил руку ему на плечо и сказал — как прыгнул в ледяную воду: — Джорджа больше нет.       Он всё равно не знал, как сказать об этом мягче и деликатней. Да чёрт возьми, что бы он ни сказал — ситуации это не изменит.         — Джорджа? — переспросил Рон с пустым непонимающим взглядом. — Нет?         — Это был он, с самого начала, — Джон повернулся к Гермионе, потому что смотреть в глаза Рону просто не мог. — Единорог, зеркало, оцепеневшая девочка, тот дементор… И Криви — тоже он.         — Гарри… — Гермиона тоже встала, нервно сцепила пальцы, — как это возможно? Зачем?       Джон хотел было начать говорить, но в горле стоял тугой солёный ком. С трудом проглотив его, он спросил:         — Есть омут памяти?       У Гермионы он был — совсем не такой роскошный, как у Дамблдора, просто небольшая каменная чаша без узоров. Но главное — он работал.       Коснувшись палочкой виска, Джон отделил воспоминание о своей встрече с Джорджем и опустил его в омут. А потом все втроём они нырнули в его глубины.       Переживать это во второй раз, пусть даже просто свидетелем, было сложно и больно.       У Рона в какой-то момент подкосились ноги, и Джон обнял его, поддерживая. Друг в ответ стиснул его плечо с такой силой, что, должно быть, оставил синяки.       Это были воспоминания Джона, поэтому Рон с Гермионой видели всё то, что видел он: духи умерших, отражение Фреда в разбитом зеркале, последнюю схватку двух братьев…       У Гермионы по щекам текли слёзы.       И когда Джон из прошлого очистил котёл «Эванеско» и воспоминание прервалось, она принялась шмыгать носом, как маленькая напуганная девочка.       В гостиной опустились прямо на ковер. Рон пробормотал: «Зато теперь они вместе».       Немного поколебавшись, Джон, у которого уже было время, чтобы пережить и осознать всё произошедшее, встал и нашёл в шкафу стаканы и огневиски. Налил буквально по глотку — в терапевтических целях.       И только допив свою порцию, Гермиона спросила слабо:         — Почему так сложно? Я не понимаю, Гарри… Зачем так сложно?       Джон уже думал об этом, но ясной картины и у него не складывалось. Встав с пола, он прошёлся вдоль стены и попробовал объяснить, как понял:         — Я думаю, что изначально плана у него не было. Был ритуал, были какие-то наработки, но не было ни воскрешающего камня, ни, главное, меня. Много лет у него ушло на то, чтобы разобраться с загадкой и…         — И научиться делать то, что нужно для её решения, — тихо добавила Гермиона. Джон вспомнил слова: «Я мог бы рассказать тебе, как извлекать душу из человека», — и кивнул. Да уж, такого не пишут в «Расширенном курсе заклинаний».         — Потом он начал искать меня.         — Мы все время от времени начинали тебя искать, если честно, — подал голос Рон. — Но ты хорошо спрятался.         — И это останавливало Джорджа. Он был уверен, что правильно понял намёк на Дары Смерти и того, кто ими владеет, и не готов был рискнуть и провести ритуал самостоятельно. Скорее всего, это была идея фикс.         — А потом…         — Потом я появился на праздновании победы. Мы тогда с ним поболтали, но недолго. Я потерял его из виду — а вскоре нашли зеркало и единорога.         — Зачем? — хрипло спросил Рон.         — Потому что он знал Гарри Поттера и надеялся, что это заставит его остаться, — ответила Гермиона вместо Джона. — У него ведь не было готово всё остальное, значит, ему нужно было держать Гарри где-то поблизости.         — Не вышло. И тогда…       Эта мысль пришла в голову Джону только что, но показалась на удивление верной:         — Это только догадка, но думаю, тогда он решил сделать Криви своим соратником. Не знаю, что он ему наплёл, может, сказал, что я смогу воскресить его брата, а может, пообещал, что с моим возвращением в магическом мире настанут перемены…       Джон продолжал говорить: по одному он вспомнил каждый шаг Джорджа.         — Помнишь мёртвую кошку? Думаю, это была тренировка заклинания-дементора. Или артефакта… Или любого другого способа, которым он вытаскивал душу. Он тренировался на кошке, а когда достиг цели, решил не избавляться от тела, а использовать его, чтобы привлечь моё внимание. Думаю, Криви сказал ему, что найти меня в маггловском мире будет непросто.       Идея повторения всех приключений Гарри Поттера наверняка показалась Джорджу многообещающей. Она позволяла отлично замести следы, сбить с толку любого, кто решил бы докопаться до истины. Именно ради следования этой идее он отложил проникновение в Отдел тайн: решил совместить с событиями пятого курса.         — Он, конечно, знал о наших подозрениях и о ходе следствия, — вздохнула Гермиона. — Он был частым гостем у нас… в последнее время. Мы радовались. Он казался воодушевлённым и весёлым.         — После того, как лже-дементор высосал душу из ребёнка, Криви запаниковал. Он не желал даже возвращения брата такой ценой. Но Джордж наверняка следил за ним очень пристально. Или…       Не Джордж.       Ведь к тому моменту Колин уже привлёк внимание Мориарти. Шерлок считал, что Колин работал на него — и возможно, так было на самом деле. Поняв, что Колин вот-вот сорвётся и раскроет тайну, Мориарти сам убил его — или же вынудил Джорджа это сделать. В нужное время его тело послужило ещё одним элементом постановки.         — Мне не даёт покоя тот парень из озера… — Джон присел на край стола. — Откуда Джордж мог знать, что…       А, ну да.       Конечно.       Суперкод Мориарти.       С таким инструментом легко подкинуть нужному офицеру полиции нужное дело — и быть уверенным, что неугомонный Шерлок побежит на расследование и потащит с собой своего блогера.         — В Отделе тайн он специально взял голову Волдеморта, — продолжил Джон. — И думаю, специально что-то сделал возле Арки смерти. Ему нужно было только одно: чтобы его не остановили до тех пор, пока он не доведёт свой план до конца. Я только… — он сбился. — Я одного не пойму: зачем столько шума? Можно было сделать всё тихо. Подготовить всё, что нужно, а потом просто заставить меня принять участие в ритуале… Так же, как он и сделал в итоге.       Ответа на этот вопрос ни у кого не было — знал его только Джордж Уизли, который уже никому и ничего не сможет рассказать. Может… Джон показал головой. Может, он хотел, чтобы его поймали и остановили? Где-то в глубине души. Или боялся, что проникновение в Отдел тайн всё равно не удастся оставить незамеченным, и предпочёл заранее сбить с толку аврорат. Или не хотел упускать Джона из виду, боясь потерять в мире магглов — такие преступления, плотно связанные с Гарри Поттером, гарантировали, что он будет где-то рядом.         — Это безумие, — прошептал Рон. — На что он рассчитывал?         — Это как раз понятно, — сказала Гермиона. — На то, что, увидев живого Фреда, никто из нас не спросит, как ему удалось его оживить. Что мы будем слишком рады. И закроем глаза на всё остальное.       Это, пожалуй, звучало здраво. Кто из клана Уизли сказал бы хоть что-то, увидев Фреда — живого и невредимого? У кого хватило бы духу задавать вопросы?         — А то похищение? — вдруг дёрнулась Гермиона. — Вернее, попытка, помнишь? Портальная пластина на входе во «Флориш и Блоттс»?         — Криви, — уверенно сказал Джон. — Он уже тогда начал сомневаться в словах Джорджа и, наверное, решил поговорить — так, чтобы не привлечь внимания… — оу.       Джон кашлянул. Криви боялся не Джорджа, а Мориарти, конечно. Поэтому решился на такое авантюрное похищение.       Они снова замолчали.       Потом Джон сказал:         — Я уничтожил зелье. Надо обыскать вещи Джорджа, изъять у него книгу, из которой он взял ритуал, и сжечь. Вся эта история… ей не стоит становиться достоянием общественности.         — Да, я понимаю, — сказала Гермиона. — Твое инкогнито…         — Плевать мне на это инкогнито, — покачал он головой. — Но я не хочу, чтобы Джорджа запомнили… этим. И тем более, не нужно, чтобы появились подражатели.       Ещё немного посидев, Джон сказал:         — Мне надо идти. Есть ещё одна встреча, ещё несколько нерешённых вопросов… там.         — Конечно, — Гермиона обняла его на прощание. А Рон спросил — он всё ещё был потерянным и шокированным. Даже не скорбел: пока просто не мог поверить, что это правда.         — Гарри! — окликнул он его. — Как думаешь, у него могло получиться?       Джон ответил с полной уверенностью:         — Нет. Нельзя вернуть мёртвых.       Кажется, Рону нужно было это услышать, потому что он выдавил слабую улыбку и кивнул своим мыслям.       Джон аппарировал в Лондон.       Он шёл, сунув руки в карманы, по широкой оживлённой Мерилебон-роуд, но почти никого и ничего перед собой не видел. Ему очень хотелось поспать, но сил возвращаться на Бейкер-стрит пока не было, пусть даже там и «всё улажено», как сказал Майкрофт. Идея снять номер в «Дырявом котле» тоже вызывала странное отвращение.       Не сразу Джон услышал автомобильный гудок. Обернулся — и застонал, увидев, что рядом с тротуаром движется знакомый чёрный мерседес.       Дверь открыл молчаливый водитель. Антея, привычно глядя в телефон, сказала:         — Садитесь, Джон.       И машина тронулась.         — Куда мы едем на этот раз? — спросил Джон, откидываясь на спинку сиденья и закрывая глаза. От усталости под веками мерцали красноватые круги.         — Недалеко, — неопределённо ответила Антея.       И правда, не прошло и десяти минут, как машина остановилась возле одного из правительственных зданий на Уайтхолл.       Антея молча проводила Джона в офис Майкрофта, дорогу к которому тот и так знал неплохо.         — Джон Ватсон, сэр, — Антея открыла дверь и посторонилась, пропуская Джона. Майкрофт кивнул и велел:         — Не беспокойте меня полчаса.         — Машина потребуется?         — Нет, доктор Ватсон доберётся домой сам, — Майкрофт расплылся в неприятной улыбке, и Антея закрыла дверь кабинета. Улыбка тут же пропала с лица Майкрофта. Он повернулся к Джону и смерил его пристальным, очень внимательным взглядом.         — Вы отличный актер, — первым заговорил Джон. — Заслуживаете «Оскар». Даже я поверил.       Майкрофт если и уловил некоторый сарказм в голосе Джона, то решил его проигнорировать.         — Вы показали себя… с неожиданной стороны, доктор Ватсон. Я знал, что вы человек решительный, но, признаться, недооценил вашу находчивость и… возможности.         — Я мог не успеть, — резко сказал Джон. — У меня было три минуты. Что вы делали бы, если бы я не успел?         — Оплакивал бы брата, — сухо отозвался Майкрофт. — И прежде чем вы обвините меня в… — он улыбнулся уголками губ, — равнодушии или…         — В наплевательском отношении к родному брату, может быть? В том, что вы заигрались в свои дурацкие политические игры? — Джон старался не повышать голос, но видит бог, Майкрофт не помогал ему в этом.         — Да, именно. Так вот, прежде чем вы обвините меня в этом, я вас спрошу: как вы считаете, стоила ли ваша победа над тем волшебником нескольких одиночных жизней?       Джон промолчал. Это был болезненный и подлый удар.         — Я рад, что Шерлок выжил. Но главное, он сумел сокрушить Мориарти, который представлял собой угрозу национальной безопасности.         — Что теперь будет с Шерлоком?         — О, он вернётся на Бейкер-стрит… со временем. Когда закончит дело.         — Я с ним.         — Боюсь, это невозможно.       Джон встретился с Майкрофтом взглядом. Это была непростая схватка, но отступать он не собирался.         — Вы не находили, Джон, что Шерлок удивительно… ненаблюдателен в некоторых вопросах? Умудряется игнорировать очевидное?       Джон вспомнил всё время жизни с Шерлоком на Бейкер-стрит и невольно признал, что Майкрофт прав. Джон допустил столько проколов, а Шерлок даже не задал ни одного неудобного вопроса!         — Шерлок не просто не замечает магию. Он её намеренно игнорирует…         — Потому что?..         — Потому что ненавидит. Ненавидит и не хочет знать, что она существует. В мире Шерлока магии нет.       Майкрофт заложил руки за спину и подошёл к жарко горящему камину.         — Нас было трое детей, Джон, — продолжил Майкрофт медленно, словно сомневался, стоит ли об этом вообще говорить. — Я, Шерлок и младшая сестра — Эвр. Она всегда была… другой. Отличалась от нас. Шерлок обожал её. Когда ей было одиннадцать, она получила письмо с приглашением в школу… думаю, вы знаете, в какую именно. Это был девяносто шестой год.       Кажется, Джон понимал, о чём речь.         — Она проучилась один год, перешла на второй курс… О её смерти мы узнали через несколько месяцев, под Рождество. Тело нам не отдали. Сказали: нечего отдавать. Шерлоку было тринадцать, и эта новость… плохо на него повлияла.       Джон не был в Хогвартсе в девяносто седьмом-девяносто восьмом годах. И не знал о том, что происходило. Не хотел знать, если честно.         — Через год дядя Руди сумел найти специалиста, который помог Шерлоку забыть о том, что сводило его с ума.         — Так нельзя.         — Это спасло его.         — Майкрофт! — Джон всё-таки сорвался на крик. — Нельзя взять и стереть память о потерях! Люди умирают, чёрт тебя возьми, и с этим приходится жить!       Майкрофт ответил холодно:         — Я и живу. Но не пожелал бы такого Шерлоку.         — Всё, — оборвал его Джон. — Хватит. С меня хватит.         — Мистер Поттер!       Джон промолчал, тяжело отдуваясь, как после забега.         — Вы мне симпатичны, мистер Поттер. Не вынуждайте меня сделать то, о чём я буду сожалеть. Не приближайтесь к Шерлоку. Ему не нужно знать о ваших способностях.         — Значит, это ваша забота о нём?         — Именно. Спасибо, что уделили мне время, Джон.       «Для него это будет слишком опасно», — сказал тогда Шерлок. И Джон на минуту (нет, меньше, на несколько мгновений) подумал о том, что эти слова могли значить нечто иное. Что он догадывался обо всём этом — и знал о реакции Майкрофта.       Или же у Джона просто разыгралось воображение.       Не прощаясь, он аппарировал на Бейкер-стрит, сбежал от рыдающей над утренней газетой миссис Хадсон и закрылся в своей спальне.       Несколько часов сна.       А потом… Потом он решит, что делать.