Рецепты.

Никита забегает в квартиру, громко хлопая дверью. Сбрасывает с плеч рюкзак и оставляет валяться в прихожей. Заходит на кухню и нервно достаёт из кармана какие-то бумажки. Брезгливо кривится и бросает их на стол. Наконец-то добирается до ванны и облегчённо выдыхает. Где же лезвие? Оглянувшись на дверь, щёлкает шпингалетом. Присев на корточки, он заглядывает под ванну и извлекает из-под неё спичечный коробок. Закатывает рукав и разглядывает старые, почти зажившие, и совсем новые шрамы. Сейчас появятся ещё. Берёт лезвие дрожащими пальцами и вдавливает в тыльную сторону запястья, делая частые, практически без расстояния друг от друга, порезы. Полосы вспыхивают красным, большими каплями падая на белый кафель. Дышит глубоко и бросает лезвие на стиральную машинку, даже не вытерев. Ему похуй. Сползает на пол, опираясь на стенку машины. Пальцами проводит по порезам, и размазывает по руке кровь, нездорово улыбаясь. Каждый раз, он надеется словить заражение крови и сдохнуть. Но ему не везёт. Да и нельзя. Алишер не переживёт. Обращает внимание на то, что в заднем кармане вибрирует телефон. Закатывает глаза и с трудом поднимается. Алишер бежит по улице, огибая прохожих и пару раз столкнувшись с какими-то бабками. Ему всё-таки удалось уговорить Кадникова сходить к психиатру. Весь приём он молчал и лишь кивал на слова Моргенштерна. — Ну, я думаю, стоит попробовать эти антидепрессанты. — произносит врач, выводя что-то на бумажке. Никита сидит, вжавшись в кресло. — Это рецепты, купите в ближайшей аптеке. — обводя взглядом парней, произносит мужчина и суёт листок Алишеру. Тот же передаёт его Кадникову, успокаивающе улыбаясь. Никита хмурится. — Я бы хотел поговорить только с вами. — аккуратно начинает доктор, смотря на Моргенштерна. Алишер подвисает и оборачивается на Никиту. — Подожди в коридоре, пожалуйста. — тихо произносит он. Кадников кивает и быстро, подхватив рюкзак, вываливается за дверь. Ничего особенного врач ему не сказал. И как же Алишер охуел, не обнаружив парня ни за дверью, ни на первом этаже, ни даже вообще на территории больницы. Съебался гад. Вместе с рецептами съебался. Поэтому сейчас Моргенштерн несётся к Никите домой, названивая ему на мобильный. Ни ответа, ни привета. Так сложно было подождать пятнадцать минут? А теперь хер знает, что он может там натворить. Подбегая к подъезду, тормозит и пытается отдышаться. Никита достаёт с верхней полки хлоргексидин и выливает пол пузырька на руку. Шипит от боли и стирает ватным диском уже почти остановившуюся кровь. После просто опускает рукав и всё. Нахуй бинты и пластыри. Вытирает кровь с пола и машинки. Споласкивает лезвие и суёт обратно в коробок для спичек. Садится на бортик и прикрывает глаза. Алишер заходит в лифт и нервно барабанит пальцами по стенке кабины. Когда лифт останавливается на пятом этаже, спешит из него выйти, и направляется к нужной квартире. Застывает у двери, думает какое-то время, но всё-таки открывает её своим ключом. Заходит в квартиру и натыкается взглядом на брошенный у обувной полки рюкзак. — Никит? — громко зовёт Моргенштерн, заходя в ближайшую комнату. Кадников вздрагивает и кривится. Всё-таки припёрся. — Я в ванной. — произносит он тихо. — Очень хорошо, а выходить собираемся? И куда ты дел рецепты? — интересуется Алишер, сверля взглядом дверь ванной комнаты. — Скоро выйду. На столе, на кухне. — с заминкой отвечает Никита и закрывает лицо руками. Он слышит как шаги отдаляются от двери. На самом деле ему стыдно. За то, как он ведёт себя с парнем, ведь тот пытается ему помочь. Но ничего не может с собой поделать. Ему слишком хуёво. Моргенштерн хмурится и направляется на кухню. Рецепты обнаруживаются достаточно быстро. Взяв в руки листки, подносит их близко к глазам, в попытке разобрать названия. Это у него не выходит и он проклинает ужасный врачебный почерк и свои просранные очки. А ещё надеется, что в аптеке ему с этим всё-таки помогут. Сунув бумажки в карман, думает, что нужно что-то сделать. Правда непонятно что. Подумав, ставит на плиту чайник и достаёт кружки. Никита залипает в потолок. Руку неприятно жжёт и он сквозь одежду несильно сдавливает её пальцами. Так, ладно, не может же он тут до ночи сидеть. Кадников опасливо косится на дверь. А может всё-таки может? Ему сложно контактировать с Алишером. Он не знает как себя с ним вести. Он привык быть со своими демонами один на один. И принимать чужую помощь было очень сложно и непривычно. Глубоко вдохнув и выдохнув, отклеивается от ванны и, приблизившись к двери, щёлкает щеколдой. Алишер кладёт в кружки пакетики чая и сахар. Никите зелёный с двумя ложками, с горкой, себе же чёрный с тремя ложками сахара. Снимает с плиты закипевший чайник и разливает кипяток по кружкам. Слыша щелчок шпингалета, оборачивается в коридор на дверь ванной. Никита выползает оттуда и бьёт ладонью по выключателю. Он застывает у прохода на кухню и наблюдает за действиями Моргенштерна. — Чай будешь? — с улыбкой спрашивает Алишер, смотря на замершего парня. Чай? Чай это хорошо. Думает Кадников, но в ответ лишь кивает и плюхается на стул. Моргенштерн ещё какое-то время смотрит на него непонятным взглядом, но всё-таки ставит перед ним кружку с дымящейся жидкостью и сам садится рядом. Никита обхватывает чашку ледяными руками и греет пальцы, разглядывая стол с причудливым рисунком, как будто увидел его первый раз. Алишер смотрит в упор на парня и отхлёбывает из своей кружки. Чай почему-то горчит на языке, не помог даже сахар. Кадников замечает его взгляд и поднимает глаза, неловко улыбаясь. — Чего чай не пьёшь? — интересуется Моргенштерн, чтобы заполнить неловкую тишину. Никита несколько секунд непонимающе смотрит на него, но потом хватается за кружку. В этот момент рукав толстовки съезжает и Алишер прикипает взглядом к большому количеству свежих порезов. Кадников видит перемены во взгляде парня и опускает глаза на свои руки. В ужасе замечая оголившейся участок кожи, резко дёргает рукав обратно. Он понимает, что Моргенштерн догадывался, нельзя было не догадаться. Но он никогда этого не видел, Никита бы не позволил ему увидеть. А сейчас всё произошло слишком глупо. Он молча смотрит на Алишера, поджав губы, и ждёт реакции. Хоть какой-нибудь. Но Моргенштерн тоже молчит. Внутри творится что-то странное. Он понимал, конечно, понимал, что закрытая одежда даже в тридцатиградусную жару и дома что-то значит. И значит очень многое. Но он не хотел давить на парня и вытягивать из него информацию. Захочет — сам скажет. А сейчас всё получилось само собой и он не знает как на это реагировать. Если признаться, это выглядит в какой-то степени красиво. Бледная кожа, тонкие запястья и алые линии. Но он не может позволить, чтобы этому мальчику, его мальчику, было больно. Ни душевно, ни физически. И он сделает всё для того, чтобы парень не страдал. Всё. — Чай пей, остынет. — нарушает Алишер звенящую тишину. Кадников кидает на него изумлённый взгляд и облегчённо улыбается. Нервно смеётся и прячет в ладонях покрасневшее лицо. Моргенштерн поднимается и, тихо подойдя к парню, обнимает его со спины. Чувствует как Никита вздрагивает и целует его в макушку. Отлепляет ладони от его лица и крепко сжимает их в своих руках. — Пошли в аптеку. Лекарства купить надо. — тихо произносит Алишер ему на ухо. — Пошли. — Никита вздыхает, но вспыхивает, чувствуя прикосновение губ к виску. Моргенштерн аккуратно приподнимает пальцами рукав толстовки и осторожно проводит ими по порезам. Кадников морщится, но не сопротивляется. — Больно? — тихо спрашивает Алишер, выводя пальцем узоры на запястье. — Терпимо. — отвечает парень, хотя действительно больно. В какой-то момент Никита ловит его руку и переплетает их пальцы. Моргенштерн улыбается. — У тебя… У нас. У нас всё будет хорошо. — серьёзно произносит он, перебирая пальцами волосы парня. — Честно? — Кадников резко разворачивается и сталкивается нос к носу с нагнувшимся Алишером. — Честно. — Моргенштерн внимательно смотрит в его глаза и коротко целует парня в губы. Когда он отстраняется, Никита опять тянется к нему, но Алишер прикладывает указательный палец к его губам. — Тшш, аптека Никита, аптееека. — весело тянет он, и удаляется в прихожую. — Дурак. — бурчит Кадников, но тоже соскребает себя со стула и бежит за парнем. У них всё будет хорошо.