сцена первая.
«Пожалуйста, открой дверь». Хансоль сомневается и нервно моргает. С одной стороны — с чего ему помогать этому мальчику, который уже обречён, которому едва исполнилось двенадцать? Безопаснее отойти от двери и не вмешиваться в чужие дела. Хансоль сглатывает слюну с обволакивающим вкусом молока, смотря на лицо Вону — рядом с разбитым носом течёт первая слеза. Бандит за его спиной смотрит на мальчика с подозрением. Хансоль едва касается белой, облупившейся поверхности двери. С другой стороны — почему нет? «Пожалуйста, впусти меня». Хансоль застывает по другую сторону двери, прирастает к полу скудно обставленной квартиры, которая сейчас представляется Вону раем на земле. «Ладно, — думает про себя Хансоль. — В конце концов, он — просто мальчик». Вону делает глубокий вдох, когда дверь открывается — воздух еще никогда не казался ему таким сладким.сцена вторая.
«О, Хансоль». Вону лежит на постели очередного дешёвого мотеля — лучшее, что они могут себе позволить. Его чёрные кудри выплёскиваются на красное покрывало крошечными тёмными волнами. «Думаю, я влюбляюсь в тебя. Со мной такое впервые». «Тогда откуда тебе знать?» Вону касается своего живота — полоски кожи, которую открывает задравшаяся футболка. «Я чувствую это… здесь. Так тепло… никогда не чувствовал ничего подобного». «Довольно, Вону», — голос Хансоля становится грубее от сотрясающего его ощущения страха, смешанного со стыдом и желанием.сцена третья.
«Как поживаешь, мальчик?» — интересуется мужчина из-за стойки у входа в мотель и Вону отвечает меланхолично: «Я устал играть на скрипке». «Ну, ещё никто из ваших соседей не жаловался. По крайней мере, пока». «Это потому, что я накрываю струны бархатом». «Умно! А кем работает твой отец?» «А, он? Он композитор». «Ого! Это всё проясняет». «Но он мне не отец, — Вону встаёт на носочки и понижает голос до доверительного тона. Его глаза сверкают от детской обиды и искушающей невинности. — Он — мой любовник».сцена четвёртая.
«Любовь моя, Хансоль…»
Буквы скачут на побледневшей бумаге в дрожащих руках Хансоля, но голос в его голове — такой родной и знакомый, принадлежащий его мальчику — звучит ясно.«…Я знаю, где искать убийц моей семьи. И я знаю, что буду спать спокойнее, если они будут убиты. Не переживай обо мне…»
Хансоль всё ещё слышит этот голос, но слова мешаются, когда он сбегает по ступеням вниз с одной внятной мыслью: если понадобится, он перебьёт весь департамент, чтобы убедиться, что его мальчик в безопасности. Он не остановится ни перед чем, пока Вону не будет рядом — тёплый и дышащий.сцена пятая.
«Нет, и не проси! Я не оставлю тебя, нет!» Вону пытается выкарабкаться из вентиляционного отверстия в стене — единственного пути, ведущего из этой преисподней. Но Вону знает, что настоящий ад — это не квартира, лежащая в обломках от взрывов и выстрелов. Это земля, на которой нет Хансоля. «Пожалуйста, успокойся и спускайся вниз, а потом — беги домой, хорошо? Я оставил тебе немного денег, не брезгуй ими, ладно? А сейчас — иди!» «Нет! Ты погибнешь!» «Нет. Я не хочу. Ты пробудил во мне жажду жизни. Я хочу спать на кровати, хочу выпить с тобой шампанского ещё раз, хочу быть счастливым. Я не умру здесь». Время почти на исходе, но Вону плачет и его тощее юное тело сотрясается от рыданий, он хватается за руки Хансоля, покрытые кровью. Хансолю отчаянно хочется поцеловать его, но Вону слишком молод для этого. Как и для того, чтобы умирать. «Ты говоришь мне это, чтобы я не волновался…» «Доверься мне. Я выживу ради тебя. Пожалуйста, иди». Вону, наконец, слушается, и Хансоль помогает ему забраться в дыру целиком, а потом шепчет — так, как никогда и не думал, что сможет: «Я люблю тебя, Вону». Вону поднимает на него взгляд, обдающий Хансоля океанами боли. Сердце Вону бьётся в агонии, он слышит, как спецназ выламывает дверь, но говорит то единственное, что хотел сказать с того мгновения, как они впервые заговорили: «И я тебя, Хансоль».сцена шестая.
Улица, облитая солнечным светом кажется такой близкой, что Хансоль почти не чувствует боли в свежих ранах. Он делает ещё один шаг, а затем Сунён выстреливает ему в затылок. Мир покачивается на плавных волнах, когда тело Хансоля оседает на землю в тотальной тишине, бетоном залившей его разум. Сунён переворачивает его на спину, чтобы видеть, как из его глаз уходит блеск жизни. Но Хансоль никогда не был и не будет таким предсказуемым. Он уже боролся за свою любовь однажды, и сделает это снова. «Квон Сунён», — говорит он, и из его рта струится кровь. «К вашим услугам», — безжалостно усмехается глава департамента по борьбе с наркотиками. «Это… это от Вону». В ладонях Сунёна оказывается чека гранаты — единственный вид колец, которые могли позволить себе Вону и Хансоль, чтобы доказать нерушимость своего союза, благословлённого любовью, которая выдержала всё. «Вот дерьмо», — шепчет Сунён за секунду до того, как их обоих выжигает с лица земли.