Проклятые

      Скоя’таэли выдвинулись в путь. После того как они пересекли границы Аэдирна, череда дождливых и пасмурных дней осталась позади. Весна вошла в свои права: всё вокруг зазеленело, расцвели цветы, распелись птицы. Леса этой местности всегда отличались красочностью и многообразием. Они славились не только богатой флорой, но и опасной фауной. С приходом последней оттепели проснулись грозные хищники и мерзкие твари, которые предпочитали охотиться в тёплое время года. Впрочем, это никак не уменьшало количество нечисти, которая холода не чуралась и промышляла круглый год. Осторожность помогала эльфам выбирать верную дорогу, но даже их врождённое чутьё не позволяло скрыться полностью.       Время от времени они натыкались на накеров. Которые вообще-то не представляли особой опасности, потому что находились далеко от своих гнёзд. Но число их было так велико, что воины то и дело задерживались, расправляясь. При первой встрече с этими маленькими кровожадными огроидами девчонка отчего-то решила, что они похожи на вампиров. За время, проведённое с людьми, она заметно расслабилась. Стала чаще улыбаться и пыталась влезать в разговоры эльфов. Но они игнорировали её, в своих беседах чаще отдавая предпочтение Старшей Речи, чтобы dh’oine не понимала языка. Но неведомым чудом ей всё равно удавалось разобрать слова. Bloede какая прозорливая! Интересно, как за два месяца жизни с целительницей и в отряде ей удалось достичь таких результатов? Сложно было категорично заявлять «глупая beanna», когда она делала столь явные успехи в обучении.       Смирившись с тем, что внимания ей не добиться, девушка принялась оглашать свои мысли. Неназойливо, с некой долей скромности она рассуждала о красных глазах тварей, рядах торчащих клыков и длинных когтях. Всё это напоминало ей какие-то фильмы, которые она якобы не любила. Что за вздор? Какие ещё фильмы? Эти вопросы так и остались не высказанными, потому что Иорвет понимал: дай волю этому несносному существу, и оно прочно присядет на уши. Решит, что он проявил интерес, и вынудит его играть в дружбу. Нельзя было поддаваться, позволять девчонке нарушать с трудом выстроенные личные границы.       На одном из привалов девушка решила «подсобить» и собрала целую кучу толстых осиновых ветвей. После чего вывалила их перед эльфами, сообщив, что вампиров нужно закалывать в сердце, иначе они воскреснут, тем самым вызвав всеобщий хохот. Не понимая причины веселья, она даже успела обидеться, состроив гримасу и наморщив нос, чем ещё больше раззадорила смеявшихся. Иорвет успокоил скоя’таэлей и бросил девушке:       — Ещё чеснок начни выращивать, dh’oine. Забудь про колья против вампиров из своих детских сказочек. Если ты их встретишь — можешь только молиться.       — На командира, — подсказал один из «белок», заливаясь смехом, явно довольный своей шуткой.       Иорвет не стал убеждать девчонку в том, что с кровопийцами совладает разве что ведьмак, и оставил её размышлять над услышанным. Как можно было не знать ничего об окружающем мире? Иорвет пытался оправдать это ограниченностью крестьянской жизни. Но кожа девчонки была светлой, необожжённой солнцем, а руки — чистыми, без мозолей и шрамов. Должно быть, она никогда не вылезала из своей конуры потому, что отличалась слабым здоровьем. И именно по этой причине её не сосватал какой-нибудь сельский кмет. Иорвет уже давно догадался, что dh’oine всё ещё ходила в девках: от мужчин шарахалась как от огня, общаться с ними толком не умела. Может, она действительно не была такой дурочкой, какой казалась, просто за всю свою жизнь ни разу не высовывала носа из деревни. В таком случае она вдвойне уязвима. Иорвету не хотелось с ней связываться и что-то объяснять, но, раз за разом сталкиваясь с её невежественностью, он понимал, что деваться некуда.       День сменился ночью. Первый марш-бросок должен был закончиться в небольшом поселении в двух днях пути, так что войти в него отряду предстояло только завтра. К сожалению, находилось оно не на границе и являлось лишь перевалочным пунктом, где можно было пополнить запасы.       Над верхушками недремлющих деревьев возвышалась растущая луна. Залитый серебристым светом лес казался волшебным, сказочным. Листья колыхались от лёгкого ветерка, приятно щекоча кожу. Скоя’таэли разбили лагерь в центре поляны. Расселись небольшими группами вокруг нескольких костров, отдыхая после тяжелого дня и готовя еду. Принявшись по обычаю негромко петь, читать стихи и переговариваться.       Если при дневном свете Иорвет забывал о девчонке, отдавая её на попечение «белкам», то ночью решил не выпускать из виду. Он был занят, выставляя патрульных и устанавливая очередность дозора. Dh’oine всё это время находилась рядом, прицепившись хвостом. Молча наблюдала и, похоже, старалась запоминать неизвестные слова. Осмелится ли она что-нибудь спросить? Лучше не позволять ей такой роскоши. Иорвет сам устроит игру на выживание.       — Пойдём, — окликнул он девушку. — Нужно собрать костёр.       — Хорошо, — быстро отозвалась та, будто только и ждавшая, когда её позовут.       Они направились к краю леса, где можно было собрать хворост, сухую кору и прочее необходимое. Конечно, как командир Иорвет мог находиться в любой компании. Отдаляться от своих бойцов было нелегко, но и навязывать им dh’oine не хотелось, ведь она должна всегда быть рядом. «Белкам» наверняка не понравится её присутствие, и могут возникнуть проблемы. Иорвет даже не решался считать, как долго сосуществует со своим проклятьем. Жизнь круто развернулась, заставив Иорвета приспосабливаться к новым обстоятельствам. Неудачная попытка убить девушку поначалу злила его, затем появлялись другие причины для ненависти, но в конце концов пришло и озарение. Это он виноват в том, что загубил бойцов. Целиком и полностью.       Теперь он понимал, что навлёк беду собственными руками, однако вину с девчонки не складывал. Её можно было невзлюбить хотя бы за то, что ограничивала его свободу, усложняла и без того нелёгкую жизнь. Так или иначе, в том инциденте виноват он один. Не эльфы, которые сейчас рассыпались по поляне. А потому и наказание — девчонку — он будет сносить в одиночку, по справедливости. Заставить гордого Aen Seidhe сосуществовать с dh’oine — то ещё испытание.       Хотя о чём речь? Даже если бы её не было, Иорвет всё равно собрал бы хворост сам или как минимум помог бы отряду с костром. Даже будучи предводителем, он никогда не вынуждал других исполнять свои личные желания. Не разделял, кому готовить, а кому стирать. Военные и бытовые обязанности возлагались на каждого, вне зависимости от пола. Как командир Иорвет лишь следил за тем, чтобы никто не оставался голодным при распределении добычи, обеспечивал защиту и раздавал распоряжения. Когда скоя’таэли разбивали лагерь, например, как в лесах Флотзама, женщины занимались бытом, мужчины — добычей провизии и стратегическими вылазками.       Но, к сожалению, Иорвет не заметил, что его бойцы по-своему приняли девчонку. Признав если не равной, то одной из «своих», безусловно. Они знали тайну, связывающую девушку с командиром, и не позволяли себе агрессивных выпадов в её сторону, даже напротив, оберегали по мере возможности. Забота о жизни девушки была данью преданности Иорвету, которую тот принимал скорее за выполнение приказа. Конечно, неустанное присутствие девушки рядом с ним раздражало женскую половину отряда, ведь тем самым эльфок лишали возможности побыть с Иорветом, пусть и одну ночь. Так что пока они довольствовались объятиями любвеобильного Элеаса и других членов отряда. Человеческая девчушка пусть и не была желанным гостем в их компании — они скорее прирезали бы её, — но порой скрашивала дни нелепыми выходками и смешными высказываниями. И постепенно эльфы проникались к ней симпатией. Только не Иорвет.

Трек к отрывку: Claws & Organs "Somewhere Better"

      — Слушай сюда, beanna. С этого дня я начну тебя учить жить заново. Твои познания об окружающем мире до идиотского смешны и раздражают меня. Запоминай всё, что я тебе скажу, с первого раза и только попробуй переспросить.       — Как скажете.       Уголок его губ искривился в ухмылке.       — Сейчас я научу тебя разводить костёр. Важно делать всё правильно: порой от этого зависит, уцелеешь ты или нет, — с этими словами он поморщился, осознав, что раздаёт советы по выживанию представительнице ненавистной расы. В ответ девушка кивнула, словно приготовившись впитывать информацию. Отделавшись от неприятных ощущений, он, не щадя её память, продолжил: — Важно всё: как это сделать, насколько быстро. Нужно знать, как развести огонь в дождь, какие бывают виды костров. Прежде всего стоит выбрать и оборудовать место. Оно должно быть по возможности укрыто от ветра и дождя. Нельзя разводить огонь под хвойными деревьями и на сухой траве. Костер должен располагаться с подветренной стороны от спящих и не ближе трех–пяти ярдов к ним, чтобы разлетающиеся искры не спалили лагерь к чёртовой матери. Не разводи костры на торфяниках, огонь в них легко распространяется вглубь. Чтобы подготовить место, расчисти участок диаметром ярда полтора от опавших листьев и сухой травы. Если костер будет служить еще и очагом, то желательно снять верхний слой дерна и обложить выбранную площадку камнями. В открытых степных местностях костер следует углубить и с наветренной стороны соорудить защитную стенку из камней. В зимнее время надо полностью расчистить снег до земли. Dh’oine, ты не спишь? Запоминаешь то, что я тебе говорю?       — Да, я слушаю.       — Да ну? Как ставить костёр по отношению к спальным местам? — с вызовом бросил Иорвет.       — С подветренной стороны и не ближе трех–пяти ярдов к ним, — неуверенно ответила девушка.       — Что за сомнение в голосе, beanna? — нахмурился он.       — Просто… живот разболелся. Простите, э-эм… Командир. Сколько это в сантиметрах — ярд?       — Санти… Que [что]? Тебя что, предвестники бурь с луны принесли? — развёл руками Иорвет, добавив: — И не называй меня так.       — Простите, но я правда не знаю, — в голосе её послышалось расстройство.       Иорвет чувств девчонки не разделял, а потому провёл ногой черту в песке, чтобы показать расстояние, злобно ткнув в неё пальцем.       — Следующее задание практическое. Сухие дрова из лиственных пород почти не дают дыма, а сырая или гнилая древесина выделяет мало тепла, зато очень сильно дымит. Тяжёлые плотные дрова из деревьев вроде дуба и граба дают хороший жар, небольшое пламя и могут тлеть до двух часов, поэтому они хорошо подходят для приготовления пищи. Мелкий сухой хворост выгорает за несколько минут, в основном его используют для растопки. Хвойный сухостой хорошо горит и образует много углей, но сильно дымит и разбрасывает большое количество искр. Там, где нет деревьев, топливом может служить торф или давно спрессовавшийся помет животных, а по берегам рек и у побережья морей принято собирать выброшенные волнами ссохшиеся ветки и водоросли. Для растопки подходит береста, кора сосен и елей, мох, трава, свёрнутая в жгут, камыш, маленькие ветки и щепки. Я заготовлю дрова. Ты займёшься растопкой. Что ты должна здесь собрать? — победоносно сверкнул глазами Иорвет.       — Мох, ветки, щепки и кору, — на автомате выпалила девушка, оглядываясь по сторонам.       Иорвет удовлетворительно кивнул и отошёл недалеко в лес, под деревья. Его ученица, заприметив на поваленном стволе высохший мох, принялась сосредоточенно его сдирать. Как оказалось, дерево было полым — оттуда выскочил заяц-русак. Такой неприметный, что в слабом свете луны почти сливался с кустарниками. Увидев человека, он испугался. Девушка улыбнулась и положила на ладонь половинку припасенного яблока, села на корточки и протянула её зверю. Она прождала минуты две, прежде чем заяц робко подошел к ней и, взяв лакомство, попытался забраться обратно в убежище.       Просвистевшая стрела с жёлтым оперением пробила голову зайца, и серая шерсть обагрилась тёмной кровью. Девчонка подскочила, на глазах её выступили слёзы, она, должно быть, мысленно закричала: «Зачем?!»       — Спасибо за ужин, — съязвил Иорвет, находя в её скорби что-то забавное.

Трек к отрывку: Сруб "Злоба"

      Обратный путь они проделали под всхлипывания. Девушка уложила собранный мох и ветки в угол рубашки, завязав два конца в узел, и теперь шла, прижимая мёртвое животное к груди, дрожащими руками гладя шерсть, не замечая, что пачкается в крови. Иорвета такая картина очень злила, и он, не выдержав деланно горьких завываний, в конце концов взбесился:       — Да сколько можно, folie beanna [безумная женщина]?! Меня раздражает твоё нытьё. Будто тебе жаль этого зайца!       — Но… Мне правда его жаль, — она ещё сильнее зашлась в рыданиях, роняя на мокрую шерсть слёзы.       На этот раз Иорвет смолчал, притворившись, что действительно проникся и поверил. Выстрелив в зайца, он надеялся лишь напугать девушку и совсем не ожидал подобной реакции. Это были не те слёзы страха, которые ему нравилось видеть на её лице. Теперь в них чувствовались горечь и раскаяние, и они совсем сбивали Иорвета с толку. Жалость и люди — вещи, как ему казалось, несовместимые. А здесь, прямо перед ним, происходило чудо. Хотя пора было уже привыкнуть, что эта девчонка какая-то дико странная.       Вывалив дрова на землю, Иорвет резко выхватил тушку зайца из рук девушки, насадив шкуру на поясной крючок. Иорвет не видел смысла продолжать объяснять правила разведения костра: девчонка, до сих пор не успокоившаяся, совершенно не была готова воспринимать информацию.       — Успокойся уже и смотри, — перевёл на себя её внимание он.       Предположив, что вариант с кресалом, кремнем и трутом не подойдёт для девушки, которая не умеет пользоваться оружием, Иорвет решил выбрать традиционный способ. Для начала он выкопал неглубокую ямку. После этого взял сухую плоскую деревяшку и проделал в ней небольшое углубление обычным острым камнем. Выбрал длинную тонкую палку, которой предстояло играть роль сверла, и заострил один из ее кончиков нагрудным ножом. Также собрал немного трута: подошли самая мелкая щепа, крошечные кусочки мха. Всё это Иорвет поместил в выемку, прижал острым концом «сверла» и принялся резкими движениями вращать его, прикладывая как можно больше усилий. Вскоре трут начал тлеть. Иорвет аккуратно раздул угольки и поместил их в заготовленную девушкой растопку.       Похоже, огонь вконец избавил её от грустных мыслей. Она обрадовалась языкам пламени, как ребёнок, вызвав у Иорвета непроизвольную улыбку. Где она научилась таким изощрённым манипуляциям? Иорвет поймал себя на мысли, что забывается. И тут же одёрнул себя, решив спустить девушку с небес на землю.       — Сотри это выражение с лица, dh’oine. Мне противно видеть, как ты улыбаешься, — скрестив руки на груди в привычной надменной манере, презрительно выплюнул он. — Нет смысла разводить сырость из-за дичи. Я убил не из прихоти, как это делаете, вы, bloede fuelk, а по необходимости. Когда дело касается выживания…       В голубых глазах девчонки вспыхнуло возмущение. Она не дала ему продолжить, впервые перебив, накинувшись с ответным негодованием:       — Я никогда никого не убивала!       Какое потрясающее амплуа невинной овцы! Она за идиота его держит, что ли?       — Все вы, bloede dh’oine, одинаковые!       — Я знаю, что ты ненавидишь людей. Но при чём тут я?! Ушами не вышла? В этом всё дело, да? — она на мгновение с вызовом вскинула подбородок, но сразу же потупилась, продолжив беспомощно и плаксиво: — Не надо оскорблять мою семью. Мои мама и папа замечательные, и они никому не сделали ничего плохого. Не надо всех равнять под одну гребёнку! Есть и хорошие люди! — она и не заметила, как перешла на «ты», но взгляд её был по-прежнему покорным.       Иорвет пытался. Правда пытался быть сдержанным. Но это было уже чересчур.       — Я на это не куплюсь! Думаешь, не знаю, что за игру ты затеяла? Тебе просто хватило родиться от людского семени, чтобы перенять все грехи и зло, причинённое моему народу! Да как ты вообще смеешь раскрывать свой грязный рот?! — разъярённый Иорвет сделал шаг вперёд, сократив разделявшее их расстояние, — девчонка испуганно попятилась, не глядя под ноги. — Лучше заткнись и не зли меня. — Он продолжал наступать, нависая чёрной тенью. До тех пор, пока dh’oine, с трудом переставлявшая ноги не споткнулась о торчавший древесный корень и с грохотом не повалилась на землю, чудом не задев пылающий поблизости костёр.       Должно быть, его звериный рёв напомнил девушке о недавнем наказании за дерзость, и о том, что всё это время она ходила по лезвию ножа. Кажется, до неё начало доходить, что под ногами разверзлась пропасть, и обратного пути нет. Солёная пелена заволокла ей глаза. Мир сузился до её одной точки, самого страшного её кошмара — Иорвета. Его длинные пальцы медленно сжались в кулак. Губы стиснулись в тонкую нить. Иорвет с трудом сдерживал напряжение, охватившее каждую клетку тела. В гневе наступил самый опасный момент: эмоции застили разум.       На его крики стали сбегаться скоя’таэли, но Иорвет остановил их выставленной в предупреждающем жесте ладонью.       — Ты, кажется, забылась, dh’oine, раз осмелилась кусать руку, которая тебя кормит, — он знаком приказал «белкам» приблизиться. — Я на многое закрывал глаза, но терпение моё иссякло. Пора преподать тебе урок и напомнить о том, кто здесь хозяин, — с этими словами Иорвет бросил взгляд на эльфов, отдав распоряжение:       — Думаю, десять ударов кнутом вставят ей мозги на место, scoia'tael. Выполнять.       Девушку обступили двое эльфов, которые были мастерами по таким специфическим наказаниям. У каждого на поясе висели кожаные плети с посеребрённым наконечником. Использовать подобное орудие можно было двумя способами: рассекать кожу жертвы, нанося удары поперёк, или вгонять заострённый резец в плоть с большего расстояния. Девчонку грубо встряхнули, подняв с земли, и поволокли в лес. До Иорвета донеслись мольбы о прощении, слёзные причитания, но он не придал им значения. И, не говоря ни слова, направился в противоположную сторону, подальше от источника раздражения и возникающих сомнений.       Стоило ли решить конфликт мирным путём? Да к d'yaebl. Сколько можно было подстраиваться под эту девчонку и наступать себе на горло? Иорвет решил, что для всех будет безопаснее, если он пропустит это «увлекательное» зрелище. Потому что, если задержится ещё хоть на мгновение, может окончательно потерять контроль над собой.       Или что самое страшное — пожалеть о своём решении, отменить наказание.       Сильными руками Гретту развернули спиной к притихшей поляне и привязали запястья верёвками к стволам молодых деревьев. После чего с резким звуком распороли рубашку сзади, обнажив худые лопатки. Когда кто-то из эльфов скользнул руками к шнуркам её штанов, она попыталась дёрнуться, но, получив безжалостный пинок, притихла.       Тёплый ветер сказочного леса уже не казался умиротворяющим. Нежную кожу обжёг яростный удар. Изогнувшись от боли, Гретта попыталась увильнуть от плети. Но тут же отчаянно вскрикнула. Эльфы не спешили, наслаждаясь проводимой пыткой, поэтому ко второму удару число желающих внести свой вклад увеличилось. Ими оказались несколько эльфок, которые болезненнее остальных переносили присутствие человеческой девушки подле Иорвета. Орудия перешли в их находчивые руки, и эльфки, не стесняясь, принялись обрушивать злость на оголённые ягодицы, бёдра и спину Гретты.       В избиении кнутом эльфы достигли ужасающего искусства. Пытатель отходил от жертвы на несколько шагов, а затем с размахом раскручивал плеть обеими руками, поднятыми над головой, и, издавая боевой клич, быстро приближался, полосуя спину несчастной. При этом не бил дважды по одному и тому же месту. Гретте казалось, приложи он на каплю больше усердия, и она умрёт. Но этого же не может быть, правда? Ей не придётся умирать прямо здесь? С таким позором?       Получив шанс наконец выпустить пар, эльфки не щадили Гретту. Удары были нещадными, хотя непривычные к этому женщины вряд ли могли причинить настоящий вред. Впрочем, для изнеженного тела этого было достаточно, и округа оглашалась страдающими криками.