«Большинство судят о людях по их личинам, чем они кажутся, и лишь немногие бывают в состоянии отличить кажущееся от действительного» Николо Макиавэлли
Северный Аэдирн, Верген
Стояла одна из тех редких ночей, когда можно было просто поспать, отключить мысли и не думать ни о чём. Не требовалось кого-то выслеживать, распутывать клубок интриг, с кровью выбивать из преступников правду. Тусклый жёлтый свет догорающей свечи озарял полуобнажённого мужчину. Уткнувшегося лицом в подушку, так что со стороны можно было увидеть лишь коротко стриженную голову. Он отбросил грубое покрывало к ногам, обнажив мускулистую спину, покрытую шрамами, которая неспокойно вздымалась. У ножек кровати сиротливо ютились полуторный меч с заряженным арбалетом. Лежащего обуревало беспокойство. Он водил руками по простыне, сминая её и не находя желанного покоя. Да в конце концов, стареет он или переживает первое расставание, как сопливый мальчишка?! Почему не может, мать твою, уснуть?! Мужчина мучительно выдохнул и, вскочив с постели, коснулся босыми ступнями прохладного пола. Надо ещё выпить, — прозвучало в его голове, и он потянулся к глиняному стакану, стоявшему у прикроватного столика. Сделал пару глотков тёмного эля, и горьковатый спирт приятно обжёг горло. По-солдатски утерев рот тыльной стороной ладони и отставив стакан, он снова забрался на кровать. Но забыться долгожданным сном не вышло: спутанный поток мыслей прервался громким чихом, заставившим задрожать воздух. Это повторилось несколько раз подряд. Почесав нос и удостоверившись в конце неожиданного приступа, мужчина поудобнее расположился на постели. Минут через пять веки принялись тяжелеть, глаза слипаться, а мышцы блаженно расслабляться. Вот оно — то сладостное мгновение, когда проваливаешься в царство снов… Из которого тебя выдёргивает неожиданно начавшаяся безудержная икота. — Курва! Кому взбрело в голову вспоминать обо мне посреди ночи?! Хуёвая романтика, сукины вы дети! — с раздражением пробурчал в подушку мужчина, не в силах избавиться от новой напасти. Окончательно взбесившись, он рассерженно вскочил с постели и сдёрнул уже липкую от пота простыню. — Бьянка-а! Бьянка, твою мать! — раскатисто прогремел он. Тяжёлая дверь с мучительным скрипом отворилась, и на пороге показалась пунктуальная блондинка. Она молча уставилась на голого командира, выжидающе глядя ему прямо в глаза. — Я сейчас сдохну! Принеси мне воды и… — Вернон, яростно спорящий сам с собой, внезапно замолчал, через минуту продолжив: — Шлюху позабористей. — Роше, но… — пыталась отговорить его Бьянка. — Не спорь. Сегодня я так хочу. Выполнять, — командир безапелляционным тоном пресёк любые возражения. «Синяя Полоска» круто развернулась на каблуках и потянулась было к дверной ручке, но тут раздался новый приказ: — У неё должны быть рыжие волосы, — добавил мужчина с ядом в голосе. «Трахну её, и всё пройдёт», — уверил он себя. Дверь так же тяжело закрылась с другой стороны, и командир «Синих Полосок» остался один. Правда, ненадолго.Долина Понтара, Леса Аэдирна
Снова уснуть после ночного кошмара Гретте так и не удалось. Дело было вовсе не во впечатлительности или острых переживаниях. Просто, когда просыпаешься и встречаешься взглядом со взбешённым эльфом, желание поспать испаряется само собой. Оказывается, что реальная опасность находится прямо перед тобой, а не в иллюзорных сновидениях. По счастью, девушка, не сталкивавшаяся с кровососами лицом к лицу, обманчиво полагала, что Иорвет в гневе гораздо страшнее их. Мужчина навис над девушкой и грубо тряс её за плечи, разражаясь недовольной тирадой, но Гретта его словно не слышала. Скованная испугом, она отчаянно искала следы минувшего сна. Первые лучи солнца освещали уже не бледное лицо эльфа, его глаз, в кошмаре казавшийся кроваво-красным, снова сделался зелёным. Девушка с облегчением вздохнула, рассматривая рваный фиолетово-бордовый шрам. Словно почувствовав себя подопытной крысой, которую пристально изучают, Иорвет поспешил отстраниться и с надменным выражением лица поднялся. Бросив пару ветвей в догорающий костёр и попутно выматерившись, командир «белок» вернулся на свой спальник. Гретта продолжала лежать с раскрытыми глазами, наблюдая за рассветным небом. Прошло больше двух месяцев с тех пор, как она стала частью этого мира. За это время в ней многое изменилось: девушка стала с большей ответственностью относиться к жизни, осознанно встала на путь борьбы. По её поведению ещё рано было судить о чём-либо, но придирчивый эльф, несмотря на частичную слепоту, успел заметить изменения. В глазах девушки то и дело мелькал чарующий проблеск надежды, хотя внешне она казалась сломленной перед Иорветом. На что она рассчитывала, что лелеяла в глубине души — для мужчины оставалось загадкой, которая, конечно же, его злила. Девчонка со своими неожиданными выпадами, пылкими речами и необдуманными поступками становилась всё более и более непредсказуемой. Хотя действительно ли они были такими необдуманными, как казалось на первый взгляд? Когда она посмела поднять на него руку, и щёку эльфа в тот же миг обожгло пламенем позора, не боли: разве можно было считать этот комариный укус значительным? — он готов был размазать девчонку по стенке, напрочь забыв о связующем их проклятье. Но безумный блеск, горящий в глазах dh’oine, заставил его остановиться. В то же мгновение командир увидел себя со стороны. Беспомощным и припёртым к стене, не способным ни на что, кроме агрессии и насилия. Девчонка явно была не в себе, а потому не боялась ничего. Если бы в тот миг он не сделал над собой усилие, позволил бы ненависти охватить их обоих, то они бы погибли. Beanna не нанесла бы ему вреда, нет. Но, убив её в порыве злости, эльф подписал бы смертный приговор одновременно с принятием собственного бессилия. Девушка угрожающе блеяла, натянув маску храбрости, но голос её предательски дрожал. Утверждая, что не боится расправы, она очевидно блефовала. В отчаянии beanna предприняла последнюю попытку достучаться до Иорвета. И ей неожиданно удалось. Эльфу и самому надоело безнадёжно бороться с самим собой и с внезапными вспышками гнева. А beanna всё расставила по местам. Избавила командира от необходимости постоянно воспитывать её, подчинять себе и ломать волю. И всё же поркой он добился своего: dh’oine струсила и пошла на попятную. Настало его время. Она признала эльфа, склонилась перед ним, безоглядно вверила ему свою судьбу. Именно пощёчина отрезвила Иорвета, заставив его принять новую реальность. Боковым зрением он заметил болезненную возню на соседнем спальнике. Приподнявшись на локтях, Иорвет окинул взглядом сложившуюся пополам девушку и, обречённо вздохнув, встал и направился в лес. Краткий рассказ о жизни «пришелицы» позволил командиру по-иному взглянуть на вещи. Он не сомневался ни в своих способностях распознавать ложь, ни в существовании других миров. В конце концов, Аen Seidhe сами не могли считаться местными. После катастрофы, уничтожившей их родной мир, народы Старшей крови разбрелись в разные стороны в поисках нового дома. Aen Seidhe приплыли на Континент после Сопряжения Сфер — задолго до появления на этих землях людей — и до поры до времени считались полноправными хозяевами, лишь терпящими соседство с гномами и краснолюдами. Потому, полагаясь на собственный опыт и знания, Иорвет поверил рассказу девушки. Поверил, но ни на секунду не усомнился в том, что пресловутые dh’oine, все как на подбор, были одного поля ягодами. Люди, с каких мест они бы ни приходили, оставались людьми. И девчонка не станет исключением, какой бы обманчиво кроткой и миролюбивой она ни казалась. Beanna могла быть лишь питомцем командира. Кем-то вроде глупой ручной белки, избавиться от которой не то чтобы жалко, но довольно затруднительно. А в том, что он это сделает, эльф не сомневался. Но сперва нужно было закончить дела первостепенной важности: помочь Саскии и отомстить Лето. О себе гордый, но самоотверженный командир думал в последнюю очередь. Над несчастной девушкой, корчившейся от менструальной боли, нависла мужская тень: — Засунь это в рот, — прозвучал нахальный, грубый голос скоя’таэльского командира. Услышав это, Гретта покрылась холодным потом. С опаской она повернула рыжеволосую голову в сторону говорящего. — Я не буду повторять дважды, dh’oine, а просто затолкаю тебе его в глотку, — принялся угрожать эльф, размахивая перед лицом девушки сморщенным корнем неизвестного растения. — Что это? — с сомнением произнесла Гретта, всё ещё не отошедшая от шока. — Ithte, me dice! [Ешь, я сказал!] — разъярился эльф и с негодованием бросил корень в лицо девушки. Оказавшийся таким невесомым, что она не почувствовала боли от удара. Кое-как усевшись, Гретта послушно подняла корешок и, с отвращением оглядев его, отправила в рот. На вкус изысканное яство оказалось горьким и отдавало землёй. Есть грязь девушка никогда не пробовала, но почему-то именно эти ассоциации всплыли в голове. Гретта привычно сморщила нос. — Так бы сразу, — издевательски протянул эльф, — не расстраивай меня больше. С этими словами Иорвет направился к скоя’таэлям. Напоследок приказав, чтобы Гретта собиралась в дорогу. Иорвет, готовясь отправиться в путь, решил было посадить к себе в седло девчонку. Но тут его втянули в разговор, и у эльфа от злости свело челюсти. Ему наконец в открытую дали понять, что готовы ради него терпеть тесное соседство с человеком. Как он заблуждался, отгородившись от отряда! Как ошибался, посчитав, что никто из «белок» не потерпит dh’oine рядом с собой! Конечно, это произошло благодаря предприимчивой Велиар, которая горела желанием облапать командира, сидя на лошади у него за спиной. И ей удалось провести свою авантюру! Удовлетворенная успехом, эльфка покидала поляну в сопровождении командира и Ниврима, едущих на лошадях. — Va essea, dh’oine [Подойди ко мне, человек], — со спокойствием в голосе обратился к Гретте Дориат. Эльф стоял, одной рукой держа поводья. Девушка опасливо приблизилась и встала рядом. Она не боялась лошадей, напротив, они восхищали и манили её. Страх был обусловлен неизвестностью, неумением обращаться с животными и, в первую очередь, присутствием незнакомого мужчины. Дориат заметил замешательство Гретты и, схватив девушку за руку, подвёл её к себе. Она застыла, вглядываясь в карие глаза. Это был тот самый эльф, который непостижимым образом всегда оказывался рядом. Именно он вовремя притянул её к себе в городе, спасая от участи быть облитой помоями. Это он отыскивал девушку, которую то и дело сметал городской поток, и возвращал её к отряду. Неужели Иорвет приказал эльфу следить за ней? Но, несмотря на довольно вольное обращение, эльф не казался воинственным. Наверное, он просто хотел ускорить процесс. Даже великодушно позволил девушке познакомиться с лошадью. Гретта начала всерьёз беспокоиться. Её не особо прельщала перспектива ехать верхом. В свою очередь, скоя’таэль, похоже, почувствовал это и не позволил волнению девушки передаться лошади. — Caelm, dh’oine [Успокойся, человек], — негромко сказал Дориат и подвёл Гретту к коню. С появлением нового человека жеребец оживился и принялся обнюхивать девушку, очевидно, пытаясь познакомиться. Но Гретте показалось, что он хочет укусить её, и, когда конь приблизился к её лицу, девушка дёрнулась. Эльф вздохнул. — Se neen abitant [Он не укусит], — произнёс Дориат. Заручившись поддержкой эльфа, Гретта немного осмелела, и сама протянула руку к лошади, аккуратно касаясь бархатистой морды. Любопытство взяло верх над инстинктом, и животное снова потянулось к лицу девушки. Щекотно. Гретта, не удержавшись, улыбнулась. Дориат с деловитым видом подтянул подпругу и встал слева от коня, небрежно отодвигая девушку. Одной рукой он перекинул повод на лошадиную шею и, выровняв, натянул его. Другой взялся за переднюю луку и, поставив ногу в стремя, ловко запрыгнул в седло. Теперь Гретте предстояло проделать почти то же самое, но не успела она подумать об этом, как цепкие руки потянули её вверх. Не сумев сориентироваться, девушка больно ударилась лицом о спину скоя’таэля, вызвав у мужчины незлобный смешок. Гретта, привыкшая к насмешкам и издевательствам, насторожилась. Они продолжили следовать за остальными эльфами в заметном напряжении. С наступлением нового дня лес стал куда гостеприимнее для путников, несмотря на то, что ехали они теперь почти наугад. Им уже не встречались знакомые, протоптанные тропы, но новый ориентир — трактир на перепутье — определился чётко. По обыкновению, днём Иорвет не приближался к Гретте. Велиар, сопровождающая командира спиной к спине, казалось, полностью завладела его вниманием. На деле же всё было намного прозаичней, и фраза «беззастенчиво клеилась» описывала её поведение лучше всего. За всё время, проведённое с «белками», Гретта ещё ни разу не видела, чтобы кто-то из эльфок находился рядом с Иорветом так непозволительно близко, поддерживая непринуждённую беседу. Казалось, между ними были панибратские отношения, что, несомненно, тревожило девушку. Обычно с командиром можно было заметить Элеаса или других уполномоченных эльфов или эльфок, но рядовых — никогда. Велиар как раз и являлась обычной рядовой, но вела себя, по мнению Гретты, несоответственно положению. Даже чистой и невинной во всех смыслах девушке была свойственна ревность. Этот грех зародился в сердце подростка с появлением в доме малышки Амелии. Некогда окружённый всеобщей любовью, но уже не единственный ребёнок в семье Мицкевич искренне негодовал, глядя, как родители носятся с каким-то пищащим комком. Всё внимание, силы и забота отдавались новорожденной малышке, а Гретта, оказавшись в стороне, с каждым днём копила в себе всё больше и больше обиды. Она ревновала отца и мать к сестре, в конце концов дойдя в своих терзаниях до неприкрытой зависти. Девушка отказывалась брать Амелию на руки, не хотела помогать с ней и однажды даже устроила родителям забастовку. Тогда у терпеливых Валентина и Ольги сдали нервы. Старшая дочь была «сурово» наказана: на целый день ей оставили месячного ребёнка на попечение. Она противилась как могла, но её возражения никто слушать не стал. Родители знали свою Гретту слишком хорошо, чтобы беспокоиться насчёт младшего ребёнка. Вернувшись вечером с незапланированного отдыха, они совсем не удивились, обнаружив дочерей спящими вместе. С тех пор спокойствие и взаимопонимание в доме Мицкевич были восстановлены, а Гретта души не чаяла в крошке-сестре. Поступок родителей можно было бы назвать неблагоразумным, но они ни на миг не сомневались, что в глубине души старшая дочь добра и благоразумна. Родителям удалось пресечь конфликт на корню, но это вовсе не значило, что при помощи своей маленькой победы они смогли изничтожить засевшую в Гретте гниль. Зато, глядя на бесстыдную эльфку, девушка почувствовала, как пробудилась застарелая безрассудная ревность, сжигающая душу дотла. Велиар, льнувшая к Иорвету, раздражала абсолютно всем: необычайно низким для эльфов ростом, плавными изгибами фигуры и вертлявостью, делавшей её похожей на змею. Казалось, в спине эльфки не было костей. Она уверенно расправляла плечи, научившись переносить трудности кочевой жизни и перемены климата. Её походная одежда была скрупулёзно выдраена до блеска. Зачёсанные назад чёрные прямые волосы только подчёркивали хитринку и высокомерие в выражении этого лица: высокий и широкий лоб, точёные скулы, небольшой заостренный подбородок, маленькие карие, почти чёрные глаза, в глубине которых горел недобрый огонёк. В совокупности все эти особенности не делали эльфку ни невероятно красивой, ни даже миловидной. Однако она казалась опасно привлекательной, причём естественным образом, не в пример чародейкам, чья прелесть была результатом приложения немалых трудов. Всё это Гретта подметила, неустанно наблюдая за Велиар, хотя та на первый взгляд и казалась услужливой кокеткой. Она умело играла роль, надеясь заполучить Иорвета. Эти гнилые чувства внезапно снова всплыли на поверхность, не встретив должного сопротивления, прочно завладели ослабшим разумом Гретты. Странным могло показаться лишь сочетание этого острого чувства с бушевавшей внутри неё ненавистью. Несчастная не видела в эльфе мужчину, хотя недавний сон и разбередил её сознание. Гретта гнала незваные мысли прочь, оправдывая их появление собственной усталостью и пережитыми потрясениями. Ревность возникла не к Иорвету, а к свободной эльфке. К тому, как непринуждённо она себя вела, как — не в пример Гретте — была независима, но в то же время ужимками и поведением всячески подчёркивала это, поддразнивая её. А для того чтобы поиздеваться, Велиар использовала именно Иорвета. Как будто близость к нему её возвышала. Это была первая женщина, которая в открытую бросила Гретте вызов, судя по всему, увидев в ней соперницу. Но сама мысль об этом вызывала у девушки смех. Неужели эльфка и вправду на полном серьёзе решила, что Гретта претендует на чувства со стороны командира? Кому вообще в здравом уме придёт идея якшаться с неуравновешенным психом? Гретта до сих пор ощущала последствия «тесного» общения с эльфом. И продолжать как-то не хотелось. Но развернувшаяся игра взбодрила её, будто обдав свежим ветром. Отчего даже стало легче дышать, а тело сделалось почти невесомым. Ведь и вправду появилась возможность в кои-то веки расслабиться, отвлечься от проблем. Почему бы не подыграть Велиар? Тем более она и в самом деле бесит. За что она там борется? За внимание Иорвета? За устранение заклятой конкурентки? Хорошо, Гретта вступит в игру. Завладеет первым и отберёт надежду на исполнение второго. Всё равно больше нечем заняться. Справедливости ради, стоило сказать, что мужчине не было дела до назойливой эльфки. Возможно, он находил её напускное кокетство забавным, но не более. При таком самомнении мужчина не усматривал в подобном отношении ничего необычного. Он и не замечал, что окутывался липкой паутиной приторно-сладкого флирта, которую сплетала эльфка. Казалось, он с удовольствием вязнул в этих сетях. Слепой идиот. Хотя осуждать его было не за что. Мужчины ведь любят такое отношение к себе. Поэтому он и позволял Велиар вести свою игру. Но преследовал ли командир какую-то цель? Выстроил ли тактику или просто наблюдал со стороны? Зная Иорвета, Гретта подозревала, что он не даст себя окрутить. Она принципиально не хотела отдавать пальму первенства эльфке. Может быть, молодая лиса и сможет финишировать быстрее, но одержит ли она победу над Старым лисом? Если ей это удастся, Гретта проиграет. Кажется, на лице Гретты отражалось явное недовольство. Но заметить это мог лишь скачущий рядом Ниврим. Который, тем не менее, не смеялся открыто. Вряд ли он опасался обрушить на себя девичий гнев, скорее любопытствовал, чем же кончится это противостояние. Дориат и Ниврим, как позднее узнала Гретта, были новобранцами, решившими покончить с унизительной оседлой жизнью среди людей. Мужчины приняли идеологию «белок», впитав свойственную эльфам ненависть к людям. И хоть у них и было достаточно причин выступать против человеческой расы, опыт близкого общения с dh’oine не давал их сердцам полностью наполниться ядом презрения. Молодняку вообще было проще адаптироваться к новым условиям. На поверку им была непостижима истинная нелюбовь к людскому роду. Родившиеся уже после изгнания эльфов, они по-настоящему не знали, чего лишились. Гонимые предрассудками людей, они считали себя отщепенцами, не заслуживающими полноценной жизни. Ведомые старейшими и авторитетными эльфами, они примыкали к отрядам скоя’таэлей и проникались идеями расового геноцида. Заблудшие души, под властью не примирившихся с реальностью стариков. Им мерещилось, будто у них не было выбора, и они не знали иных путей. Эльфам осточертело неприкаянными бродить по свету, и вот появилась возможность наконец-то обрести дом. Так или иначе, сплочение с людьми молодые «белки» воспринимали легче, в отличие от командиров. Любой баран считает пастуха гением, а собаку — защитником стада, хотя вместе они съедают больше овец, чем волки. Наконец, к огромному облегчению всадников и их лошадей, они очутились у дверей трактира. Деревянное, немного кособокое двухэтажное здание органично вписывалось в окружение, почти растворяясь среди переплетающихся жёлтых на фоне тёмного леса дорог. С правой стороны стену трактира подпирала часто используемая пристройка конюшни. В ней имелся закуток, где хозяйничал кузнец, занимающийся перековкой лошадей и ремонтом телег. — Nivrim, Doriat, va eoh [Ниврим, Дориат, отведите лошадей], — отдал приказ Иорвет, указывая в сторону конюшен. Велиар ликовала. За день беспрестанной езды она успела отбить зад и уже не надеялась добраться до трактира сегодня. Да и нервы эльфки были напряжены: ей стоило немалых усилий поддерживать образ воркующей кокетки, чтобы подмять под себя Иорвета. А сейчас всё выглядело более чем прекрасно: долгожданная еда и горячий секс на сеновале в перспективе. Сразу же, как beanna, Иорвет и Велиар вошли внутрь, для «белок» началось новое испытание: им предстояло сдержаться, не перебить всех dh’oine и смириться, наконец, с тем, что это окружение и есть то, ради чего они сражаются. Стоило Гретте переступить порог, как она окунулась в густую взвесь запахов: застарелого пота, гнилых зубов, скисшего пива и крестьянских портянок, сушившихся тут же. Ароматы жаркого из кухни смешивались с миазмами, исходящих от местных крысоловов. Эльфы, люди, краснолюды и низушки слились в пёструю крикливую толпу. Можно было только догадываться о роде их занятий по внешнему виду. Были здесь и купцы, и солдаты-наемники, и монахи, и селяне, перебирающиеся в другие города. Гретта прошла мимо рассохшихся деревянных столов, пытаясь не измазаться в застарелом жиру и копоти, которые толстым слоем покрывали всё вокруг. И едва не споткнулась о снующих под ногами кошек. Они охотились на крыс, нагло ворующих с тарелок остатки хлеба и жаркого. Девушку передёрнуло, горло свело от отвращения. Как можно есть в таком месте?! Но посетители, по-видимому, не разделяли её брезгливости. Они с аппетитом набрасывались на горелое мясо в деревянных тарелках, изрезанных ножами, пили брагу и кислое вино из глиняных кружек, не мытых месяцами. Ложки были изгрызены, вилки не досчитывались зубцов. Девушке стало душно. В полутёмных залах, озаряемых сумеречно-слабым светом масляных плошек, было нечем дышать. Она дёрнулась, когда по стене рядом пробежала стайка упитанных тараканов, и нечаянно вытерла рукавом копоть с одного из столов. Неожиданно Гретту толкнули. Это был человек с метлой, деловито очищающий пол от налипшей грязной соломы и застилающий на её место свежую. Иорвету стоило неимоверных усилий взять себя в руки и, сцепив зубы, повести всех к столу. Разумеется, он знал, на что идёт, но теория теорией, а практика бывает беспощадна. Даже если у скоя’таэля снят с одежды беличий хвост, это не спасёт ситуацию. А если в компании находится ещё и прогремевший недоброй славой одноглазый бандит — спрятаться от посторонних взглядов ни за что не удастся. Краснолюды и эльфы, завидев новоявленных гостей, и ухом не повели, но вездесущие dh’oine принялись перешёптываться. Несмело, но активно: — Энто тот самый ельф что ли? — спросил один подвыпивший детина у другого. — Йаврет, придурок, Йаврет! И хде ето евонные скотоели? — прищурился его собеседник, пытаясь разглядеть в толпе отряд «белок». Иорвет сидел наготове. Он не сомневался в том, что его имя было известно всем Северным королевствам, но откуда его могли знать в лицо? Теперь идея прийти сюда с тремя уставшими эльфами и бесполезной прилипалой-dh’oine показалась ему куда безумнее, чем в начале. Подошедшая дородная пышногрудая баба поставила на стол три большие кружки, до краёв наполненные разбавленным элем: — Господину Иорвету и его смелому отряду за участие в нашей общей борьбе! — доброжелательно улыбаясь, пропела дурная собой блондинка-раздатчица. — Нам не нужны… — «подачки от dh’oine», хотел привычно изъясниться Иорвет, но его неожиданно перебили: — Не нужны проблемы, любезная, — как ни в чём не бывало с улыбкой произнесла девчонка в ответ. — Большое спасибо, очень приятно. Найдётся ли у вас меню для нас, или что там сегодня у шеф-повара? — с той же невозмутимостью продолжала она. Bloede… Что она несёт? Какое к d 'yaebl меню? Сидящая напротив Велиар с чувством пнула девушку под столом, но у той не дрогнул на лице ни один мускул. Иорвет возмущённо вспыхнул. Удивительная наглость! Какая-то beanna смеет перебивать его? Но решил дослушать. Блондинка похлопала глазами, услышав незнакомые слова, повертела их в голове и так, и этак. И, в конце концов, похоже, решив, что с ней обращались как с великосветской дамой, ответила: — Для таких очаровательных гостей вроде вас, — раздатчица обвела взглядом всех присутствующих, задержавшись на dh’oine, — найдётся самое лучшее, господа! Я мигом! — радостно прощебетала она и унеслась в кухню. Иорвет смерил девушку изучающим взглядом. Возможно, она интереснее, чем кажется на первый взгляд. Не исключено, что её бескостный язык ещё пригодится в будущем… К столу вовремя подсели Дориат и Ниврим. Они весело переговаривались и посмеивались, разряжая всеобщее напряжение. Велиар передумала вступать в спор, похоже, приняв молчание Иорвета за нежелание выставить себя в дурном свете, и вместо этого активно принялась соблазнять командира. Она снова сидела почти вплотную к нему, водя опущенной под стол рукой по бедру мужчины. Заметив это, сидящая напротив девушка отвела взгляд к окнам, перекрытым слюдяными пластинами, за которыми сгущались сумерки. Забавно. Спустя ещё полчаса мучительного ожидания голодным новобранцам и охочей до внимания эльфке начали подавать ужин. Раздатчица с гордым видом водрузила в центр стола пережаренную курицу и говядину, а следом принесла каши из овса и полбы. По краям расставила корзинки с хлебом и кружки с кислым вином. Блюда оказались простыми и пресными: позволить себе соль могли лишь богачи. Приправы и вовсе были на вес золота. В кашах и похлебках можно было обнаружить что угодно, а претензии к поварам не принимались. Волосы, мыши и насекомые в еде не считались чем-то недопустимым в подобных заведениях. Такая нездоровая диета неуклонно сокращала и без того непродолжительные жизни населения. Девчонка раздосадованно отложила кусок хлеба, сплюнув опилки. Дориат, глядя на это, несдержанно рассмеялся. От еды веяло теплотой и уютом домашнего очага. Но несвежий запах, исходящий от продуктов, и смрад человеческих тел, не мытых месяцами, вызывал отвращение. Что ж, это было привычным явлением. Но неизвестно, сколько еще придётся скитаться по лесам, без возможности поесть нормальной еды. Девушка с видом знатока исследовала каждый кусочек, перед тем как с тоской отправить его в рот. Иорвету казалось, что она в конце концов не вытерпит, вскочит и унесётся в лес. И что однообразный рацион в виде жареной или варёной дичи, кореньев и съедобных растений был для неё привлекательней. Но это же просто «полоскам» на смех. Сначала девчонка морщит нос, когда кормишь её жарким из зайца. А стоит привести её к сородичам, где подают привычную еду, как несносная dh’oine и здесь кривится! Неужели швеи и законники в её мире живут на широкую ногу, раз питаются исключительно деликатесами? Эльфы ели с аппетитом, с остервенением накинувшись на яства, словно должны были уничтожить не жаркое, а кого-то из dh’oine. Иорвет неспешно разжёвывал мясо и вовсе не пил, следя за тем, чтобы воины наелись первыми. Рассердившись на девчонку, скучливо ковыряющую хлеб, он оторвал большой кусок курицы и, пристав из-за стола, положил его на тарелку девушке. Она вздрогнула, будто приняв удар, и в неверии уставилась на мясо. Пусть только попробует опять натянуть брезгливую мину — Иорвет затолкает курицу ей в пасть вместе с костями. Но beanna подозрительно оживилась и с удовольствием набросилась на мясистое бедро птицы. Видимо, позабыв о мышах, живущих на кухне, о тараканах, снующих по столам, и о волосах поваров, которые добавлялись в блюда вместо приправ. Глядя на ужимки Велиар, Иорвет наконец смог раскусить её практически полностью. С виду она казалась умничкой, а по сути была лишь тупым самодовольным мясным мешком, который считал себя выше, умнее остальных. Ей казалось, что она всегда делает всё как надо и успешно справляется с поставленными задачами. А потому исходила ядом, когда с ней не соглашались. Зашоренное, глупое и несчастное существо. Как она раздражала командира! Интересно, остальные тоже считают его таким? Если подумать, у них с Велиар много общего... Ну уж нет! Она только делает вид, что всё знает и умеет, это напускное. А что касается вспыльчивости… Издержки профессии, так сказать. Иорвет на самом деле был уверенным и способным, а не только казался таковым. А ещё мог в редких случаях уступить собеседнику, если тому удавалось достаточно грамотно и аргументированно переубедить эльфа. Но всё-таки Велиар добилась своего. Иорвет, столько времени воздерживавшийся и невыносимо напряжённый, больше не мог терпеть нападки настойчивой и жадной до секса женщины. Он повернулся к ней и обжёг горячим зазывным шёпотом её ухо. Эльф уловил слабый аромат ответного возбуждения. И в красках представил, как и без того разгоряченная женщина выгибается, истекая смазкой. Велиар одарила его недвусмысленной самодовольной ухмылкой и кивком указала на дверь. Они поднялись из-за стола, едва не опрокинув кружки. И нетерпеливо удалились, оставив девчонку на попечение молодым эльфам. Гретта проводила их пустым взглядом. Покончив с ужином, она неловко ёрзала на табурете, не зная, куда себя деть. Велиар, пытаясь соблазнить командира, едва не на стену лезла. Так что счёт был «один-ноль» в пользу эльфки. Ведь у неё получилось. Ну и что теперь делать? Девушка не имела в запасе подобных инструментов манипулирования. Но это было предсказуемо. Не могла же она отступить, когда игра только началась. Прежде Гретта бездействовала. Теперь нужно нанести ответный удар. Правда, оставшись наедине с двумя эльфами, девушка чувствовала себя подавленной и жалкой. Со стороны, должно быть, это выглядело так, будто у детсадовца отобрали любимую игрушку. — Чтобы играть во взрослые игры с дядечкой Иорветом, малышка, нужно было родиться эльфкой, — с иронией поддел девушку Ниврим, — увы и ах. — Я и не собиралась, — огрызнулась Гретта. — Это же очевидно, — подлил масла в огонь Дориат, со скептичной ухмылкой указывая на девушку ложкой. — Меня не так воспитывали. То, что вы себе там напридумывали, попахивает извращением, между прочим, — продолжала отмахиваться она. — Извращение — это «постные» мысли о самом сексуальном мужчине в твоей жизни, dh’oine, — поправил Ниврим. — Да как же… — попыталась оправдаться Гретта. — Тогда вывод отсюда только один, бельчонок. Ты больная на голову, — вынес приговор Дориат. Бельчонок?! Что ещё за выражения? Гретте показалось, или этот эльф дружелюбен к ней? Да нет же, такого не может быть. Ему просто дали приказ. А этот его тон… Боже, о чём она думает? Нужно срочно проветриться. Проиграв словесную баталию, Гретта не сумела вразумить собеседников и принялась слоняться по залу, укоряя себя. Сидеть за столом после непрерывного дня езды было сущим адом. Зад будто окаменел и колол при ходьбе. Поясницу ломило. На девушку никто не обращал внимания. Она сливалась с толпой. После продолжительных скитаний по лесу, отсутствия ванны и нормальной еды Гретта выглядела грязной и уставшей. Может, посетители трактира принимали её за полукровку? Учитывая то, что уши были спрятаны за волосами. Как вообще можно было говорить о таком вслух? Разве Дориат не видел, как Иорвет измывался над Греттой? Конечно видел! Должен был. Тогда как он мог допустить мысль, что её отношение к безумному эльфу изменилось? Это всё та же война. Только холодная. Гретте лишь удалось уговорить командира сменить тактику. Каким образом — уму непостижимо. И на протяжении нескольких дней она жила в спокойствии. Только на этот раз к извечному врагу присоединились вечно веселящиеся, подтрунивающие эль… Нет! Да они просто мальчишки! Как в отряде настолько серьёзного командира с перекошенной физиономией мог найтись кто-то столь непосредственный и забавный? Гретта просто хотела отвлечься, повеселиться, в конце концов, отвечая на глупую вражду эльфки. И никак не ожидала, что в игру с таким нескрываемым энтузиазмом вольются эти двое! На самом деле девушке было немного стыдно. Ползающие внутри черви сомнения бередили нервы. Она понимала, что решилась на нечто глупое и несерьёзное, и корила себя за это. А теперь в игру были втянуты не только Велиар и Гретта — очевидцем происходящего стал весь немногочисленный отряд. Но больше всего девушку приводило в смятение не то, что её застали залитой краской стыда и сделали неправильные выводы. А то, что полюса внезапно сменились. Будто север уступил место югу, и холод, царивший в отношениях с эльфами, смягчился. И вправду… Не стоит злиться на этих оболтусов. Они ей улыбаются. Господи, эльфы и впрямь ей улыбаются! По-настоящему, чисто и весело. Без тени недоброжелательности, без самодовольной усмешки. Так, будто все они, включая Гретту, — часть большой семьи. Будто эпоха непонимания и отчуждения завершилась, и девушку наконец-то приняли. Но эти тёплые, радостные мысли прервал добродушный с виду мужчина преклонных лет. Он подошёл к Гретте со спины и осторожным мягким движением коснулся плеча: — Тебе нездоровится, дева? — с беспокойством спросил мужчина, когда Гретта обернулась. Он был в одет в длинный, от шеи до лодыжек, плащ из грубого холста, промасленный мазями, и узкие брюки. Руки скрывали перчатки, на ногах красовались вычищенные до блеска ботинки. Этот старик отчётливо выделялся среди завсегдатаев трактира — неудачливых охотников и искателей приключений, провонявших горелым мясом и перегаром. От него пахло больницей. — Простите? — только и смогла удивиться девушка. — Прошу прощения, милостивая госпожа, — продолжил он, — я уже многие годы занимаюсь целительством и просто не могу сидеть сложа руки, смотря на нездоровый вид такой молодой и прекрасной девушки, — с искренней озабоченностью её состоянием проговорил мужчина. Гретту охватило дежавю. Вот только недавно к ней подходил зубодёр, умасливая такими же фразочками. Ну уж нет. На этот раз она не поведётся. — Спасибо, но… я в порядке, не беспокойтесь, — попыталась выкрутиться девушка, чтобы избежать заботы подозрительного типа. — Да как же, дитя? Твоё лицо белее снега! И не говори, я всё знаю. Да-да. Жизнь нынешнего молодняка — сплошная мигрень. Ты только посмотри на себя! Вся худенькая, слабенькая… Тебя ветром не сдувает? В этих словах, может, и не было злого умысла, но нелестное описание внешности девушки больно укололо по её самолюбию. Нарциссизмом она не страдала, но очень не любила, когда люди делились непрошеным мнением, а тем более принимались критиковать. А ещё больнее было в очередной раз услышать от первого встречного упрёк в слабости и никчёмности. Гретта свыклась с тем, что об этом постоянно говорят эльфы, но от человека такой обескураживающей подлости не ожидала. Она сжала маленькие кулачки и вложила в слова всю накопившуюся злость: — Со мной всё нормально, дедуля! Мне не нужна помощь, оставьте меня в… — Да мне! Это мне нужна твоя помощь, дева! — перебил её тот. — Услужи старику, сделай доброе дело, — жалостливо проскулил он. Гретта в недоумении уставилась на горе-целителя. В конце концов, ну не могут же все люди быть плохими и желать ей зла? Разве сложно протянуть руку помощи нуждающемуся? Если и дальше продолжать игнорировать проблемы других, то какой можно стать? Такой же жестокой и хладнокровной, как эльфы? Ещё с минуту назад она пыталась подавить в себе альтруизм, но добро всё же победило: — Чем я могу вам помочь? — на выдохе проговорила смирившаяся девушка. Старичок оживился от услышанного и часто заморгал, не веря своему счастью. Будто стоит ему закрыть глаза, а потом открыть — и морок растворится, а никакой доброй души, пожалевшей его, больше нет. Он радостно схватил ладони Гретты и принялся судорожно их сжимать-разжимать, как умеют пожилые люди, приговаривая, что требуется всего-то несусветная мелочь, которая займёт совсем немного времени. Гретта улыбнулась. При виде сухонькой и шершавой на ощупь руки мужчины она вспомнила о первой встрече с пожилыми крестьянами. Ну нельзя же подозревать всех и каждого. Тем более немощного старика. Это уже какое-то кощунство! В голове девушки созрел план. Она спросила целителя, куда нужно подойти, и, получив незамедлительный ответ, направилась обратно к столику, где сидели Ниврим с Дориатом. — Мне нужно в уборную, припудрить носик, я скоро вернусь, — глупо и чисто по-женски соврала Гретта. Но эльфы её уже не слушали. И вместо ответа лишь отмахнулись, мол, чеши куда хочешь. Чтобы попасть в «кабинет врача», девушке пришлось подняться на второй этаж, где располагались спальные комнаты. Одну из таких и снимал старик, планирующий подзаработать на путниках, останавливающихся в трактире, но что-то пошло не по плану. Либо молодое поколение и вправду было здоровее — но в это верилось с трудом, — либо заработок съедала грядущая война. Да и дело, впрочем, было не в деньгах. Бережливый старик всегда имел немного монет про запас и никогда не голодал. В отличие от его «малышей». Стены и потолок были деревянными, а пол казался устланным спрессованной землёй. Узкую кровать, стоявшую в углу комнаты, подпирали книги, из запачканного тюфяка, сотканного из грубого полотна, торчала сухая солома. Вниз было стыдливо задвинуто зловонное помойное ведро для справления ночной нужды. В комнате находилась и другая старая безыскусная мебель: письменный стол и табурет. Из стен торчали гвозди, на которых висела одежда незадачливого путника. Единственное маленькое оконце, как и на нижнем этаже, закрывали слюдяные пластины. Занавесок не было, зато имелись ставни, защищающие от ночных воров. Напротив кровати стояла продырявленная ширма, скрывающая маленькое помещение, где располагались лохань, огромный кувшин с водой и небольшой столик. Туда-то первым делом и направился целитель, шаркая непослушными ногами, услужливо предоставив Гретте табурет. — Я заметил, ты сутулишься, дитя. Какие-то жалобы? — послышался заинтересованный голос из-за ширмы. Гретта заёрзала на скрипящем табурете, прислушиваясь к ощущениям. Да, это правда. Она и не замечала, как старалась сгибаться в попытках ослабить боль от недавних ран на спине. — Да вот, — девушка оголила спину, приспустив рубашку и обнажив увечья, — поранилась недавно. За спиной послышался торопливый шорох, и плеч бережно коснулись тёплые шершавые руки. — Кто это так с тобой, дитятко? — снова обеспокоенным голосом произнёс испуганный старик. — Это сделали злые люди, а тот эльф, командир, который недавно вышел из столовой, спас мне жизнь, — беззастенчиво соврала Гретта, вспомнив об условиях договора с Иорветом, выгородив истязателя и его подопечных. Оказавшись среди людей и снова почувствовав себя в знакомой среде, Гретта с каждой минутой всё более оживала и набиралась сил. Немного освоившись и после стольких потрясений постепенно приходя в себя, теперь она знала, что говорить и как себя вести. — Как они только посмели… — ошарашенно пробормотал старик. — Много лет я живу на этом свете, но не устаю дивиться жестокости населяющих его существ. Жизнь нам дана, чтобы радоваться и любить. Зачем же столько крови? — совсем раздосадованно проговорил он. Гретта вздохнула. — Если честно… Я тоже не понимаю, дедуль, — поддержала тему девушка, — но, знаете, есть такая фраза: «Чтобы изменить мир, надо измениться самому». Иными словами, если мы сами будем жить по совести, то, возможно, и остальные последуют нашему примеру. Старик понимающе закивал, соглашаясь с Греттой. В его глазах отразилось удивление: откуда в такой юной девице столько мудрости? Воспользовавшись повисшей паузой, Гретта потянулась к сумке, доставая оттуда мазь, подаренную Марелет, и протянула пузырёк целителю: — Вот, это заживляющее лекарство. Я не могу сама дотянуться, а просить кого-то из отряда неловко, — попыталась объясниться она. Старик бережно принял баночку, откупорил крышку и медленно втянул носом запах: — М-м! Хм… Да, узнаю эти травы. Это у нас… пастушья сумка, угу… тысячелистник и… немного сирени? — со знающим видом перечислил он. — Я не знаю, — честно признавшись, с улыбкой произнесла девушка, — и не особо сильна в этом. — Эти растения легко найти в лесу, дитя. Ты занимаешься опасным ремеслом, такие знания просто жизненно необходимы. Я думал, каждая «белка» умеет о себе позаботиться… Ты не воительница, это видно. Кто же ты? Может, стряпаешь эльфам кушанья, когда они заняты, м-м… — Угу, я полевая кухарка, — с деланно серьёзным видом, едва не рассмеявшись, ответила Гретта, отвернувшись. Благо старик стоял за её спиной и не мог заметить, что губы девушки искривила ироничная полуулыбка. — Лечение травами — прерогатива ворожей и прохиндеев, дорогуша. Кто тебе это дал? Этой нечисти нужно руки-ноги поотрывать за колдовство! — вдруг разъярился старик. Гретта опасливо покосилась в его сторону, прикрывая рубашкой оголённую грудь. — Нет, я тебя не виню, дитя. Ты слишком молода и не образована, чтобы знать, насколько целительство шагнуло вперёд. Это тебе не какой-то прошлый век! — мужчина горделиво выпятил впалую грудь. В следующий миг Гретте открылись чудеса современной медицины. На Континенте можно было встретить целых три разновидности целителей, способных оказать помощь. Первые были чародеями, вторые — знахарями или друидами. И тех, и других поносили на чём свет стоит. Считалось, что они определённо занимаются чем-то дьявольским, неестественным. Но имелись ещё и врачеватели, один из которых и повстречался Гретте. Именно своё ремесло они считали единственно правильным и богоугодным. Особенно рьяно их поддерживали жрецы Вечного Огня и правительство, предлагая им в пользование помещения, обеспечивая целителей необходимыми инструментами и снадобьями и всячески поощряя исследования. Закрывая глаза на то, что эти личности вскрывали и изучали тела мёртвых — и не очень — людей. По мнению медиков, все болезни были от избытка в организме жидкости. Поэтому они занимались самым эффективным лечением: кровопусканием, — ставя пациентам пиявок или надрезая кожу. Много же времени должно пройти, прежде чем «светила науки» додумаются объединить знания всех целителей! А пока что людей калечили ампутациями, ударами по голове тяжёлыми деревянными молоточками или киянками. Горе-целители прижигали раны калёным железом или в лучшем случае поливали их крутым кипятком, если не бурлящей смолой. Что уж говорить, и так было понятно, что подобными способами скорее убивали, чем лечили. Когда спина Гретты была аккуратно обработана мазью, гостье явили гвоздь программы: загаженный аквариум с чёрными, гадкими, склизкими пиявками. Они были крошечными, размером с ноготь, и выглядели давно не евшими. — Вот, дитя, мои малыши, — целитель с гордостью продемонстрировал Гретте аквариум. — Я обратился к тебе, потому что больше они никому не нужны, — в его мутных старческих глазах блеснули слёзы, — они оголодали, моя хорошая. Ты же их покормишь? Тебе тоже это нужно: вмиг похорошеешь, вот увидишь. Слишком много крови в тебе скопилось, отсюда и хворобы твои, — с натиском убеждал старик. Гретта с ужасом смотрела, как извиваются маленькие кровопийцы. В воспоминаниях промелькнули сцены из недавнего сна, и девушку пробрал отчаянный, почти первобытный страх, смешанный с отвращением. Нет, это зрелище не для неё, слабонервной девушки. Она испуганно отшатнулась и упала с табурета, больно ударившись копчиком. В глазах на мгновение потемнело. — Ну уж не-ет! Мерзость! — упиралась девушка, пытаясь приподняться с грязного пола. — Я не хочу! Ни за что! Старик поспешил ей помочь, бережно отставив аквариум с верными помощниками. — Ну что ты, в самом деле, воробушек. Ай-я-яй, как нехорошо. Не бойся, это поначалу страшно, а на деле совсем не больно. Чувствуешь? — старик указал на тыльную сторону ладони Гретты, где уже с минуту пировала оголодавшая пиявка. Девушка изумлённо уставилась на чёрный мешочек на руке, наполняющийся кровью. И в следующую секунду отчаянно завизжала, пытаясь сбросить крепко присосавшуюся пиявку. — Больно? — забеспокоился целитель. — Нет… напротив, совсем не больно, — удивилась Гретта, неожиданно успокоившись. — Но выглядит очень уж мерзко. — Это только кажется, — успокаивающе промурлыкал старик. — Но разве лекарства всегда бывают приятны? Не бойся, дитя, этим малышам много не нужно. Ты знала, что они сами находят место, где скопилась дурная кровь? — Гретта отрицательно покачала головой. — О, я тебе покажу! — снова оживился он. Поспешно добавив: — Но если не хочешь, мы сию же минуту закончим, не стану же я тебя понуждать… — Ладно, давайте, — нехотя согласилась Гретта, глядя на погрустневшего целителя. — Только, пожалуйста, не слишком много, а то я боюсь, что они меня совсем выпьют, — попросила она. Старик просиял и просеменил к аквариуму, будто совсем позабыв о слабости в ногах, и принялся выбирать самых истощавших пиявок. Через пару минут обе руки девушки покрыли чёрные мешочки. По телу медленно разливалась приятная лёгкость, глаза устало слипались... И вдруг по руке полоснули тонким ножом. Гретта, пробудившись, негромко вскрикнула. Разрез оказался довольно глубоким, и кровь стекала в подставленную хитроумным стариком ёмкость. В ушах девушки зазвенело, и мир вокруг принялся заволакиваться чёрной дымкой. Гретта чувствовала, что жизненные силы покидают её, но воспротивиться, изменить ситуацию уже не могла: пошевелить пальцем, открыть рот казалось невозможным. Во что она снова вляпалась? Ну зачем же дала себя уговорить? Это всё из-за пресловутой гордости. И глупости, чёрт возьми… Кому и что она пыталась доказать? Перед глазами девушки возник образ вечно недовольного Иорвета. Такого сильного, такого нужного сейчас. Как он мог её бросить? Он же обещал… Голова девушки безвольно опустилась к груди. Последний светлый край сознания залился тьмой. Вдруг раздался звон бьющегося стекла, и тысячи маленьких осколков покрыли земляной настил. Девушка очнулась на кровати. Не открывая глаз, сквозь неплотно сомкнутые веки заметила рядом устрашающую фигуру. Иорвет скалился, словно разъярённый волк, и приподнимал за края одежды перепуганного старика над полом: — A d’yeabl aep arse, me bagair esseath ithte iad! [Дьявольское отродье, я заставлю тебя сожрать их!], — эльф с остервенением тряс старика за грудки. — Не нужно… — едва различимо прошептала ослабшая девушка, и Иорвет услышал. Он отпустил целителя, и тот рухнул на пол. Хрупкие старческие кости с трудом выдержали удар. Похоже, бежать старик не мог, да и куда ему, в его-то годы… Иорвет перевёл взгляд на стену и размеренным шагом направился к ней, словно хищник, выследивший добычу. Присев возле разлетевшегося стекла, он взял осколок в руку и принялся сосредоточенно исследовать острые края. Большинство пиявок погибло от удара, их мягкие, незащищённые тела пронзили стеклянные колья. Брюшки распоролись, и всё содержимое вытекло наружу, окрасив пролитую из аквариума воду в красный цвет. Те, кому удалось выжить, подползли поближе и стали с аппетитом лакомиться новой порцией девичьей крови. Эльф с силой сжал осколок в руке. В воду потекла уже его собственная кровь. Такая же ярко-красная, как у этой dh’oine. Их нельзя было отличить. Девчонка, содрогаясь, следила за каждым движением Иорвета. Дёрнулась, когда увидела, что командир до сих пор не остыл. Отбросив ненужный кусок стекла и раздавив пиявку сапогом, он шагнул к старику, вынимая нагрудный нож. Лезвие войдёт в этого dh’oine, как в масло, а мелкие твари будут пировать на крови своего хозяина. — Он не хотел… Это я виновата… не… — девушка напряглась сильнее прежнего, чтобы эльф мог разобрать её слова. Он снова услышал, но это не смогло его остановить. Напротив, её слабый, дрожащий голос ещё больше приводил командира в бешенство. Иорвет коснулся остриём ножа дряблой кожи под подбородком старика. В глазах его читался страх, но, оцепенев, целитель не двигался с места. — Это же немощный пожилой человек… Что ты делаешь, Иор… — с губ девушки сорвались последние слова. После чего её, ослабшую и взволнованную, опутал спасительный сон, которому невозможно было противиться. На этот раз слова её эхом отозвались в голове Иорвета. Он в нерешительности замер, ослабляя хватку рукояти, смотря в глаза старику так, будто видел его в первый раз. — Вон… — только и смог, спустя вечность, процедил он ошарашенному старику. Тот приподнялся, и, спотыкаясь, едва держась на ногах и оглядываясь, спешно покинул комнату. Стряхнув с себя слова наваждения, эльф подошёл к кровати измождённой, спящей девушки. В тяжёлом молчании он пытался рассмотреть её лицо, но непослушные, разметавшиеся по подушке рыжие волосы закрывали его. Иорвет потянулся было здоровой рукой, чтобы убрать их… Но в это же мгновение в комнату ворвался ураган по имени Велиар. Перед отъездом поправившаяся Гретта застала настоящее чудо, очутившись у приоткрытой двери, ведущей в комнату целителя. Эльф стоял перед обеспокоенным стариком, склонив голову. Руки командира были опущены и слегка подрагивали. Всем своим видом он показывал, как неуютно, противно ему это положение. Но почему-то держался, сжимая кулаки. Он будто безмолвно, с огромной тяжестью на сердце собирался чего-то просить… Но не мог, язык не поворачивался. — Это не твоя война, юноша, — старик ласково, с отцовской любовью коснулся изувеченной стороны лица командира, — ты не должен был стать таким… Иорвет вздрогнул. Отпрянул, отвернувшись. Но отходить не стал. Если бы только можно было увидеть его взгляд… Заглянуть вглубь, в самую душу, и узнать, что он чувствует… Гретта, завидев это, почувствовала, как по телу растеклось блаженное тепло, лицо озарила нежная улыбка.