Проклятые

      Личные покои Аэдирнской Девы никогда не отличались изыском. По её мнению, в пышном убранстве не было необходимости. И всё же природная ипостась брала своё. Во всех сказаниях и легендах драконы изображались рядом с горами золота и драгоценностей, над которыми благородным существам предстояло чахнуть, помышляя лишь о том, как бы преумножить богатства. Саския недалеко ушла от своих сородичей: сокровища так же сгребались её жадной когтистой лапой. Разница была в восприятии ценности. Если бы простому человеку посчастливилось зайти в её жилище, он счёл бы его простой оружейной. Но бывалому воину показалось бы, что перед ним раскрылись божественные врата, он умер. Настолько радовался глаз, тут и там находя повод для влюблённого созерцания. Чего стоили одни только доспехи, не отлитые из золота, не инкрустированные блестящими камнями, но поражающие исполнением. Или оружие, в ведомом лишь хозяйке порядке развешанное по стенам. Выкованное из привычных, знакомых металлов, но обработанное так, что в глаза бросались украшения из сложных узоров и чистота заточки.       Вот на что были похожи покои Саскии в своём обычном состоянии: на пылящийся склад подвернувшихся под драконью лапу диковинок. Сейчас же Иорвет стоял в обычной спальной комнате, способной похвастаться лишь пустыми стеллажами и торчащими изо всех стен гвоздями. Потому что, в противовес нездоровому собирательству, Саския была щедра. И как в ней уживались эти противоречия? В решающий для Вергена час она пожертвовала своими сокровищами, отдав их в руки каждого нуждающегося воина. И хотя её коллекция не могла похвастаться внушительностью, разнообразием размеров доспехов и обмундировать всю армию, свою роль в победе она сыграла. Иорвету это ничего не стоило. Лишь раз кивнув на груду железа и назвав её пылесборником, он получил в ответ испепеляющий взгляд. И впоследствии — достойно снаряжённую часть войска взамен.       — Иорвет, помоги, пожалуйста, — Саския вырвала его из мыслей, от безысходности задрав голову. И, не в силах самостоятельно снять доспех, бросила молящий взгляд в зеркало в полный рост.       — И для этого нужно было меня будить? — Иорвет, не скрывая недовольства в голосе, лениво к ней подошёл, взялся за тесёмки, принявшись развязывать их, чтобы открепить предплечник.       Саскию вязали прямым узлом, не бабьим, так что предстояло повозиться. Иорвет хмыкнул, переключившись на другую руку: его доспех был лёгким, так что он без особых затруднений справлялся с облачением сам.       — Если бы не я, ты пропустил бы празднование победы, — не позабыла мягко упрекнуть Саския, стоически выдерживая — ей ли заикаться об этом? — томительный процесс высвобождения.       По спутанным, взъерошенным волосам можно было с уверенностью судить о том, что спала она в постели, как и он, не снимая брони. Да сегодня все так делали.       — И выспался бы наконец, — закатив глаза, парировал Иорвет.       — С твоей-то должностью теперь не удастся так просто отлынивать. Тем более сегодня, когда многие мирные жители придут туда из-за тебя.       — К чему вообще был этот спектакль? — нахмурился Иорвет, перейдя к нагруднику, так и оставив предплечники повисшими, а вторую часть реплики Саскии — без внимания. — Решила умыть Филиппу? Разбирайся с ней сама, у меня аллергия на белые перья.       — Такой аллергии не существует, — она показала его отражению язык. — Это не спектакль, Иорвет. А вполне целенаправленное, предварительно взвешенное мной решение. Кто, если не ты? — попыталась она поймать его взгляд.       — Кто угодно. Ты будто забываешь, кто я, — Иорвет отошёл в сторону, предоставляя Саскии самой завершить начатое.       — Кем ты был, — уточнила она, со стороны выглядевшая как нарядное дерево. — Давай поговорим об этом потом? Я с удовольствием выслушаю все твои недовольства, а позже тебе всё равно придётся принять данное как факт. Зато выговоришься, сразу полегчает… Эй-эй! Ты куда пошёл? — резко обернулась Саския, из-за чего нагрудник с глухим звоном упал ей под ноги. — Не поможешь снять?       — Я развязал.       — А дальше?       — Я похож на слугу? — Иорвет развёл руками. О-о, он был непробиваем, кому как не Саскии это знать?       — Я не держу слуг, — она сделала дугообразное движение головой, как бы очерчивая комнату, — ты же знаешь, обычно мне помогает только мой оружейник. Но сейчас он…       — Тогда самое время найти его, — незаинтересованно отозвался Иорвет, продолжив путь к выходу.       — Ванна, — прозвучал зазывающий набат. А ведь с Иорветом можно было договориться. И это Саския тоже знала.       Он почти сразу остановился на том же месте, где был, вскинув брови. Как предприимчиво. Ну, пусть попробует.       — Большая! Нет! Огромная! С ещё большим количеством белоснежной пушистой пены!       — Твоя цена? — обернулся он, состроив заговорщическую гримасу.       — Разовая подработка оружейником и моя компания при купании, — незамедлительно отчеканила Саския, как будто готовила эту фразу заранее.       — Госпожа, не устали ли ваши ноги? Извольте упасть на во-он тот пуфик.       На её лице нарисовалась дурашливая улыбка, а затем личные покои Аэдирнской Девы наполнились давно не звучавшим в них смехом.

Трек к отрывку: Lorde — Everybody Wants To Rule The World

      Оставив одежды в вестибюле, Иорвет с комфортом и нескрываемым блаженством разместился в горячей купальне, забравшись в воду наполовину. Саскии ещё не было. Зато имелись мочалки, скребки и мыло, которых он не видел, казалось, уже тысячу лет. Подобной роскоши в походах не водилось, а в Вергене времени на намыливание себя любимого как-то не находилось. Достаточно было горячей воды и мыльнянки, которая росла под окном его дома.       Закончив процедуры, Иорвет откинул голову на бортик ванны и прикрыл глаза. Помещение рябило пестротой красок, от которых он быстро устал. Если его предшественники Aen Seidhe привыкли довольствоваться драгоценным мрамором, порфиром и гранитом, украшавшим стены их купален, если они ступали в сандалиях, чтобы не обжечься о разогретую разноцветную мозаику, покрывавшую пол и потолок, то, выходит, он какой-то неправильный эльф. Чистое небо, виднеющееся сквозь ветви деревьев, запах лесной травы и цветов — вот истинная роскошь.       — Иорвет! — побеспокоил его восторженный вскрик Саскии. И в голову тут же закралась мысль о том, что тишина тоже относится к шику.       — Иорвет! Ты смотришь?       Он лениво повернулся в сторону вошедшей.       — Да, — а в уме сразу сказал: «Нет».       — Я прыгаю.       — D’yaebl, — не успел он отодвинуться, как его накрыло волной тёплой воды и задорным смехом Саскии. Тц. Что за женщина? — Ты закрыла двери? Не дай Dana…       — Кто-то увидит меня такой? — обратила она на него свой лукавый взгляд, отбрасывая за спину тяжелые, ставшие мочально-жёлтыми от впитанной влаги, волосы.       — И это тоже. Твой с трудом созданный авторитет рассыплется в прах.       — Угу, — нахмурилась она, и краски вокруг словно побледнели от низкой температуры в её голосе, которым Саския, казалось, собиралась озвучить список претензий, — как это случилось для тебя?       — Ничего не случилось.       — Ты приказал убить Детмольда! — накинулась Саския. — А ведь прекрасно знал, как важно сохранить этим двоим жизнь! Мы уже обсуждали это. Но ты всё равно сделал по-своему и даже не предупредил о своём решении. Знаешь вообще, каким посмешищем ты меня выставил?       — Ты ничего не понимаешь. Народ жаждет крови и зрелищ. После таких потрясений им нужна была моральная разрядка. Я дал то, что они хотели. Выбрал меньшее из зол, сохранив твоего принца нетронутым. Даже не спорь. Это лучший из раскладов.       — Только не говори мне, что в этом не замешан твой личный интерес, — прозвучало как-то чересчур буднично.       — О чём ты?       — Хорошо, выражусь иначе, — она многозначительно прищурилась. — Окажись в той пещере с Греттой не чародей, а сам Стеннис, ты бы и глазом не моргнув приказал убить его.       — Что за вздор!       — Ну я-то всё вижу!       — Да что ты можешь видеть, Саския? — тут же вскинулся эльф. — Я же расписал тебе в красках, — он с нажимом выделил последнее слово, — своё отношение к ней.       О новых впечатлениях после общения с Греттой Иорвет решил не упоминать.       — Да. Но ты, видимо, не знаешь, «как» это делал, — не унималась Саския. О небо, нашла время и место для препирательств!       — Если в тебе сейчас говорит женская ревность, то уверяю тебя, это самое бессмысленное занятие в твоей жизни. Гретта — просто жизненная кочка, через которую я очень скоро переступлю и забуду. — Он снова в усталости прикрыл глаза. Вода разморила его, наполнила тело блаженной вялостью, и Иорвету не хотелось продолжать этот бессмысленный разговор: каждое слово давалось с трудом.       А Саския и не думала прекращать:       — Вот сейчас. Снова. Ты слышишь? — она постучала по бортику, и Иорвет бросил на неё непонимающий взгляд. — «Она»… «Гретта»... — вкрадчиво повторила воительница. И изогнула губы в снисходительной усмешке: — Нет, не доходит? Ты уже не ассоциируешь её с человеком, зовёшь по имени, тем самым как бы признавая её существование. Теперь понимаешь?       Иорвет издал мучительный полустон-полурык.       — Там, где нечего искать, ты находишь то, чего и подавно быть не может.       — Расслабься, Иорвет. Я тебя ни в чём не упрекаю, просто хочу открыть тебе глаза.       — Да неужели? — фыркнул он. — Мне в последнее время кажется, что я вижу яснее всех.       — А мне — наоборот, что уже все видят то, чего никак не можешь разглядеть ты.       — И что же? — Иорвет почувствовал прилив раздражения, но виду не подал. Стараясь, чтобы его голос звучал холодно и ровно. — Твой довод про имя ничего не значит — при ней я ни разу не произнёс его вслух. Тебе Трисс мозги промыла? — предположил он. И, как отстранённый рассказчик, сочиняющий легенду у костра, начал: — Я могу и так сказать, если тебе станет легче, и ты от меня отстанешь. Есть в мире — к моему большому сожалению — девушка, зовут Гретта. Есть эльф, который ненавидел её за то, что она человек. Но потом кое-что произошло, и эльф пожалел девушку, ненависть прошла. На этом всё. Или ты хочешь услышать что-то ещё?       — Точно, — Саския в деланой задумчивости потёрла переносицу. И голосом посетителя в таверне потребовала: — Мне с того момента, пожалуйста, когда эльф начал беситься от того, что девушка не приняла его объятий. А когда увидел…       — Ты невыносима, ты знаешь об этом? — с нескрываемой досадой перебил Иорвет. — Пытаешься под кожу мне залезть. Я даже Киарану не рассказывал об этом.       — А Роше как-то сказал мне, что я очаровательна, — с этими словами Саския преградила рукой путь Иорвету: он собирался встать. — Сто-ой, да хватит так на него реагировать. Он в целом-то ничего.       — Yeah, и поэтому ты сегодня слиняла от него, как только появилась возможность.       — Я не «слиняла», как ты говоришь, а тактично ретировалась, чтобы ты лично мог оценить его шарм.       — Пресытился уже давно, — он без малейшего стеснения закинул руку за спину Саскии. — Так Роше же тебе нравится, — скривился Иорвет, — или я что-то путаю?       — Я просто жутко устала за сегодня, а он был слишком настойчив. В вашем остервенелом желании прикончить Детмольда и Стенниса замешаны чувства. Причём у обоих. Думаешь, я не поняла этого с первого взгляда? — с женской проницательностью она всмотрелась в его лицо.       — Ты права только насчёт Вернона. Это у него пунктик на рыжеволосых баб, наслышан, — Иорвет иронично усмехнулся, припоминая слухи о недавних похождениях Роше. И тут же нахмурился: — Ты так говоришь, будто не при мне прожигала Стенниса взглядом.       — Ты ведь знаешь, я не отличаюсь жестокостью. Но поверь мне, Иорвет, даже я, если бы не была связана по рукам, обратилась бы и стала отрывать от него кусочки. Он у меня столько крови за всё время выпил! А потом ещё и предал нас… — она вдруг неожиданно притихла — только для того, чтобы в следующий момент обхватить голову руками. — О не-ет…       — Que suecc’s? [Что случилось?]       — Иорвет, я только сейчас поняла, что весь день вела себя как полная идиотка.       — Ты про смех и прыжки в воду с разбега?       — Да… — надтреснутым голосом призналась Саския. И бросила на Иорвета умоляющий взгляд.       — Успокойся. Я не стал говорить об этом, у тебя просто нервы.       — Если кто-то слышал… — пробормотала она, не вдаваясь в смысл его слов, — если кто-то видел…       — Поэтому я и уточнил про двери.       — В любом случае это ужасно. У нас столько погибших…       Он приобнял её за плечи, указал через парную дымку в то место, где должна была находиться дверь.       — Не думай об этом. Когда она откроется, ты уже будешь готова принять скорбь безболезненно и поддержать всех остальных без ущерба для самой себя.       — А у тебя много опыта в этом, да? — неожиданно спросила она. В ответ Иорвет горько улыбнулся. — Прости. Не вспоминай.       — Я никогда и не забывал, — он убрал руку.       — Я поняла. Давай лучше обо мне и моём неуместном поведении? — Иорвет выразительно выгнул бровь, проведя ребром ладони по воде, как бы давая добро. — Я вспомнила кое-что. Про моё первое убийство.       — Ты о таком не рассказывала.       — Да нет же, я не про разумное существо, — в отрицании замотала она головой. И вкрадчивым полушёпотом начала: — Маленькой ещё обрушилась на один скотный двор. Я не понимала, что творю, но положила тогда весь загон. Мне просто хотелось есть. И, когда папа застал меня за этим… ужасом, я оглядела все коровьи туши и рассмеялась. Представляешь? — она заглянула эльфу в лицо, будто ища понимания. — А потом отец заставил меня есть их одну за другой. Прямо там. Чтобы их смерть не была напрасной. Стоит ли говорить, что меня вывернуло наизнанку уже на третьей корове? Отец учил, что нельзя убивать из прихоти. Нам, драконам, особенно. Я тогда плакала, смеялась и ела…       — Мне кажется, ты не по адресу, Саския.       Иорвет выдохнул, прикрывая глаза и складывая руки на груди. Отлично. Просто потрясающий способ указать на пропасть между ними. Хорошенькая драконица, убивающая ради пропитания, и безудержный — хотя уже и в прошлом — мститель, чуть было не забывший первоначальную причину истребления людей.       Саския прокололась дважды. В первый раз — когда отгородилась от него, пусть и неосознанно, и теперь — продемонстрировав настоящее к нему отношение, до этого ни разу не высказанное вслух. Она отлично понимала, что Иорвет здесь не ко двору. И также знала, что и он сам это чувствовал. Но ей словно было мало, ведь судьба-насмешница решила сделать их ещё и близкими друг другу.       — Теперь всё будет иначе, — попыталась зайти с другой стороны Саския, лицо которой сильно покраснело от жара. — Даже не верится, что всё кончилось. Но ещё столько всего предстоит. Голова идёт кругом, когда думаю, сколько впереди дел и ответственности. Мы ведь справимся, как считаешь, Иорвет?       — Мы?       — Брось, ты ведь не оставишь меня?       — Ты прекрасно знаешь, что слово своё я держу, — сказал он. Мысленно дополнив: «Даже если оно в итоге встаёт костью в горле».       — Я знаю, — решительным движением Саския вдруг обхватила его руку, прижавшись к ней обнажённой грудью, — просто не могу поверить, что век моего одиночества подошёл к концу.       — Насчёт века ты преувеличиваешь. Ты моложе меня. — Иорвет мягко обхватил пальцами её подбородок, повернув лицом к себе. — А женское одиночество такой девушке, как ты, точно не грозит. Но не мне его скрашивать, — с решительно отмеренной хлёсткостью добавил он.       — Но ведь я тебе нравилась, — вяло возмутилась она, ослабляя хватку.       И Иорвет почти взвыл от этой непрошибаемой уверенности. Ну разве можно объяснить, что дурман, заполонявший голову, полностью отличался от того, что сейчас виделось наяву? В его дрёмах и мечтах Саския была лучом надежды, путеводной звездой, овеянной золотым сиянием. Она — воплощение изящных женских черт, обещавших неизведанные тепло и ласку. В реальности же под слоем защитного металла и чешуи таилась жёсткость и грубость линий. Если бы не пышная, тяжёлая и наливная грудь, Иорвет решил бы, что перед ним ведьмак. Руки её были грубы и мозолисты от частого ношения меча, а рельефные, очерченные мышцы на ногах, животе и бицепсах делали Саскию похожей на мужчину.       — И в моих глазах ты по-прежнему прекрасна, — это правда, даже не пришлось лгать. Просто то же самое он мог по пьяни брякнуть и Киарану, без желания его трахнуть. — Но я хорошо помню, как ты морочила мне голову своими драконьими приблудами.       — Между прочим, ты видел то, что хотел, я просто…       — Просто лезла в мою голову и наводила там порядки на свой вкус? Пыталась контролировать мои мысли и чувства, навязать желанный образ, заставить хотеть себя? Я не настолько примитивен, как ты думаешь. Ты ошибалась. И в итоге похоронила то светлое, что у меня к тебе было.       — О чём ты говоришь? — она в непонимании захлопала набрякшими от воды ресницами.       Подобные разговоры с привлекательными женщинами, конечно, могли забавлять Иорвета до бесконечности. Но именно в этот момент ему почему-то осточертело всё. И глупые, неопытные попытки Саскии флиртовать. И в целом выяснения отношений с женщиной, с которой он уже всё решил сам — в уме.       — Не прикидывайся дурой. Или ты считаешь идиотом меня?       — Ну зачем ты так?..       Он не понимал, обиделась она или удивилась. На лбу её залегла морщина, губы искривились в недоумённой гримасе.       — Нет, Саския. Зачем ты, — он болезненно выделил последнее слово, — так? Даже если мы начнём заново без всех этих манипуляций — ты прекрасно знаешь, как я их ненавижу, — у нас всё равно ничего не получится. Через полгода состоится собрание в Лок-Муинне. И мы оба знаем настоящую цену свободного Вергена.       — Они согласятся. Просто с одним условием.       — С двумя, если точнее. Но речь не о том. Важно, что одно из них — выдать тебя замуж за доверенного человека, приставить лазутчика, — напомнил Иорвет. Он досадливо взмахнул рукой, взмётывая в воздух брызги. — И как ты себе это представляешь? Хочешь сделать из меня зверюшку, доедающую объедки после человека? Заставить делить свою женщину с кем-то другим? Я на это не подписывался.       — Но я никогда не смогу его полюбить, понимаешь, Иорвет? — страдальчески протянула она, подавшись ближе. Так, будто надеялась растопить его сердце теплом своего тела. — Я не смогу ему рассказать о себе, как мне жить с этим одной?       Он мягко, но решительно отстранился.       — У меня иногда складывается ощущение, что в отношениях со мной ты придерживаешься плана «тонешь сама — топи Иорвета». У тебя есть ко мне хоть что-то, кроме доверия, благодарности? — нахмурился он и выразительно замолчал. Вкрадчиво поинтересовавшись: — Уважение, например? Не слышала о таком? Я очередная железка из твоей коллекции, — бросил он меткое, но жестокое — в том числе и для самого себя — сравнение. — Но тебе этого мало, ты хочешь, чтобы я унижался, просто потому что тебе одиноко. Такого не будет.       — Иорвет, всё не так… — зачастила она. — То есть… Ты неправильно меня понял. Точнее, всё, что ты говоришь, верно. Ты прав. Я просто не хочу тебя терять. Тебя, единственного, кто знает меня настоящую. Мне казалось, что, если я буду привлекать тебя как женщина, буду желанной для тебя, ты не бросишь меня. Это было бы как гарант того, что я не буду одна, понимаешь?       — Я бы в любом случае не оставил тебя. Не в моих принципах бросать своих. Мы многое прошли вместе, разве не так?       — С того момента, как мы познакомились, — кивнула Саския. — Конечно, так. Ты спас меня, вылечил мои раны.       — И я бы делал это до конца дней, — подтвердил Иорвет. — С той самой привязанностью, если бы ты не спутала её с чем-то грязным и не уничтожила бы на корню. — Каждая его фраза, поначалу даря ложную надежду, затем, казалось, вонзалась в душу Саскии невидимым колом. — Но этого уже не будет, понимаешь меня? Сделанного не воротишь, а я не готов прощать. Никогда не буду. Прощение не мой конёк.       — Думаю, насчёт последнего ты ошибаешься. Полмесяца назад ты был готов пожертвовать своей жизнью ради человека, — с невесёлой улыбкой напомнила она. — Ещё спустя время ты сражался за город, который, благодаря тебе, станет домом не только для эльфов, краснолюдов, низушков или существ вроде меня, но и для людей. Но дело не в этом, верно? Тебя задело, что я проявила силу, контролируя тебя, — подумав, добавила воительница. В её голосе послышалась горечь: — Будто я сильнее, а ты с такими женщинами не считаешься.       — Такому нет места быть. Думаешь, я боюсь тебя, Филиппу или ту же Трисс? — он усмехнулся.       — Нет, скорее, с такими женщинами ты не считаешь себя нужным. Если они сильные, значит, справятся сами. А я, дракон, и подавно. Почти что бессмертна.       — Отчего тогда Гвинблейд, один из сильнейших ведьмаков, которых я когда-либо знал, крутится вокруг Меригольд? Разве она не сильна сама по себе?       — Ты забываешь, как она молода и как устроена, — покачала головой Саския. Со снисходительностью знатока душ пояснив: — Трисс нетипичная чародейка. Ей не свойственны жадность и стремление к власти. И за счёт своей доброты она очень уязвима. Возможно, это и делает её привлекательной в глазах Геральта. Ей нужен кто-то, на кого она могла бы положиться. А я… — Саския чуть всхлипнула.       — Здесь и так мокро, не разводи сырость, уже перегибаешь палку со своими женскими страданиями. И поспешными выводами, — Иорвет не выдержал накала сентиментальности. Неужели всему виной эта чёртова ванна? Наверное, от духоты и влаги у Аэдирнской Девы окончательно поплыла голова. — Не делай из себя жертву, хватит этого: «Я слишком сильна и ни один мужчина меня не потерпит», — он придал своему голосу напускного трагизма. И уже без тени иронии добавил: — Я прямо сейчас могу свернуть тебе шею. Одним движением. Выживешь или нет — зависит от быстроты реакции. Но если бы я подумал об этом всерьёз, ты ничего не успела бы предпринять. Потому что доверчива. Это твоя первая слабость, — Иорвет принялся загибать пальцы. — Тебя могут душить, утыкать стрелами — это нам недавно даже продемонстрировали, — резать лезвием, когда ты в обличье человека. И ты выживешь, довольно быстро регенерируешься. Но только за счёт обращения. Это вторая прореха в твоей безупречной чешуе. И третье, ты практически обречена на одиночество, что толкает тебя на необдуманные решения, вроде обольщения меня. Неплохой такой список слабых мест для почти что «бессмертного» существа, — хмыкнув, подытожил он. — Ты не находишь?       Саския практически просияла.       — Так ты не считаешь меня сильней. Ты мог бы по-настоящему быть со мной. Но не видишь ни одной моей потребности в тебе. Я всё решала и брала под контроль сама. Без точки опоры.       — В яблочко.       — Иорвет, ты сейчас разбиваешь мою самооценку. Я начинаю терять уверенность, — невесело отшутилась она.       — Избавь меня от этого. Думаешь, после всего, что мы сделали, я дам тебе так просто опустить руки?       — Но что же мне делать, Иорвет?       Она выглядела совсем потерянной, как маленькая девочка, запутавшаяся в себе.       — Всё просто: прими свои слабости. И начни искать в окружающих что-то помимо источника избавления от скуки и разделения тайн. И на твоём месте я не был бы так уверен, что стоит кого-то искать в качестве пары. Ты была готова делить постель с двумя. Если для тебя это нормально, твоё дело. Я такого в серьёзных отношениях для себя не приемлю. Подумай об этом и ни о чём не беспокойся.       — Говоришь, я тебе не пара, но при этом не должна бояться одиночества, потому что у меня есть ты? Иорвет, в мире нет богатств, которыми я могла бы отблагодарить тебя. Твоя поддержка значит для меня… — Саския задумалась, подбирая подходящее слово. И, не найдя, вздохнула: — Очень многое значит.       — Ты подарила мне дом и новый отрезок жизни. Выслушивать твои стенания время от времени не такая уж и большая плата.       — Иорвет, — озарилась она, — кажется, у тебя получилось. Твоя вправка мозгов начала действовать. Я начинаю испытывать к тебе родственные чувства. Это хорошее начало?       Он почувствовал, что этот бесконечный разговор об одном и том же порядком его утомил. Надо было заканчивать.       — Спешу огорчить, я того же не чувствую. Семью не посылают на смерть, и…       — Знаю-знаю-знаю. Ты как всегда честен со мной.       А в голове у него мелькнуло: «Честен, потому что ничего не чувствую к тебе». К чему это?       — Я погорячилась. Видимо, я приняла твой совет буквально и начала судорожно перебирать варианты. — Лицо её приобрело выражение крайней задумчивости. — Жаль, нет таких целителей, ну, знаешь... Которые врачевали бы не только тело, но и разум. Были бы такие «мозгоправы». Приходишь к ним, выкладываешь всё, а они тебе — решение готовое и правильное. Я была бы их завсегдатаем, — мечтательно поделилась она. — Да и не только я. А что, золотую жилу сейчас нашла, кстати!       — Такие мозгоправы существовали со времён Сопряжения Сфер, Саския, — свысока отозвался Иорвет. — Они называются друзьями. Ну и где моё золото?       — Слушая тебя, Иорвет, я поняла, что мозгоправы всё-таки нужны. С такими, как ты, никакие друзья не помогут.       Он с удивлением вскинул бровь.       — Это ты меня сейчас так унизила?       — Это я про то, что ты говоришь другим делать то, чего не делаешь сам. А ещё можешь помочь кому угодно, но не самому себе.       — Какой ужас. Куда же мне теперь податься-то такому несчастному? — он придал своему голосу побольше иронии и притворного беспокойства.       — Придумать ремесло «мозгоправа», заиметь себе такого одного. Можно завербовать кого-то из мудрецов. Ну, или оставаться в дураках до конца своих дней.       — Выучила зерриканский? — язвительно усмехнулся Иорвет.       В глазах Саскии мелькнуло самодовольство.       — Я его знаю, кстати.       — Это видно. Научишь паре фраз? Хочу удивить кое-кого, — он произнёс это флегматично, но блеснуть лишний раз перед Верноном было бы неплохо. Чисто из злорадства.       Иорвет поднялся, ощутив, как по телу заструилась вода.       — Постой, ты уже? — голос Саскии дрогнул. Заметно было, как она напряглась при виде обнажённого мужского тела, но здесь был скорее моральный дискомфорт. Сколько раз за две недели Иорвет ей отказал и сколько раз за это время она раздевалась перед ним?       — Я слишком трезв для этого дерьма, — он наконец вырвался из ставшего удушливым белого облачного марева, отправился на выход, закрепляя на бёдрах полотенце.       И почувствовал себя использованным. Отвратительно. Это действительно одно из самых ужасных наказаний: быть удобным кому-то. Иорвет долго играл по её правилам, так больше не могло продолжаться.