Ласковый

Грегори никогда не был хорош в разговорах о чувствах. Бывшая жена часто жаловалась на то, что он не делает ей комплименты, не говорит, как сильно любит и не посвящает стихи. Лейстрейд в ответ только пожимал плечами, внутренне печально ухмыляясь. Глупо было ожидать от стареющего полицейского романтичной поэзии по вечерам: провонявшие рвотой и мочой притоны и виды обезображенных тел не слишком-то вдохновляли на возвышенное изложение мыслей. Впрочем, не менее глупо было отрицать, что Грег, по натуре своей человек достаточно ласковый, давал жене столько нежности и заботы, сколько только мог, а ей это никогда на самом-то деле и не было нужно. Элизабет любила романтику, но в формате красивых мелодрам, где страсти вечно накалены, жаркие скандалы завершаются не менее жарким сексом, а главная героиня в итоге отдаёт своё предпочтение харизматичному бродяге и казанове, буквально за пару секунд забывая скучного и надоевшего мужа. В жизни, правда, всё складывается далеко не так красиво, как в кино, поэтому, уже через пару недель после ухода к молодому любовнику, Элизабет вернулась обратно, пытаясь покорить Грегори сначала крокодильими слезами и взглядом невинной жертвы, а после новым кружевным бельём и взглядами уже куда менее невинными. Инспектор, впрочем, спокойно отреагировал на все провокации, последовавший за ними двадцатиминутный крик, не менее спокойно закрыл за женщиной, которую когда-то безумно хотел видеть матерью своих детей, дверь, спокойно выпил несколько таблеток снотворного и спокойно отправился спать. Сил не хватило даже на то, чтобы ненадолго увязнуть в жалости к себе, сидя на диване, смотря в пустоту и методично опустошая бутылку коньяка. Как ни странно, после окончательного расставания с женой Грегори вовсе не чувствовал себя потерянным и несчастным. Взяв отгул на пару дней, и проведя их в блаженном одиночестве, после он купил себе несколько приличных рубашек, брюк и тёмно-изумрудное пальто (всегда ужасно хотелось, но Элизабет убеждала, что оно ему совершенно не пойдёт), сменил парфюм, стал нормально высыпаться и даже вспомнил о том, что когда-то умел недурно готовить. Коллеги косо смотрели на него, за спиной сплетничая о том, что Лейстрейд сразу после развода вступил в новые отношения. Но правда была в том, что Грег просто наконец-то почувствовал себя свободным и расслабленным. Конечно, ощущение гармонии и спокойствия не мешали ему порой тосковать, проводя одинокие вечера в пустой квартире. Нерастраченная любовь противно ныла в районе сердца и просилась наружу, но найти в таком возрасте кого-то, кому она может понадобиться, да ещё и в комплекте с седым и не слишком видным мужчиной, было практически невозможно. Грег не то чтобы себя недооценивал, просто, видимо, слишком устал пытаться строить что-то новое, постоянно в итоге оказываясь ни с чем, поэтому, покрепче стиснув зубы, шипел на глупую надежду, чтобы угомонилась. А потом в его жизни появился Майкрофт. Со старшим Холмсом они были знакомы уже приличное количество лет, и если в начале мистер «Почти-Британское-Правительство» и пытался запугивать инспектора, то спустя несколько личных встреч их общение стало весьма лёгким и даже приятным. Общая проблема и бесконечная причина для беспокойства в лице Шерлока сближала, поэтому Майкрофт часто привозил Лейстрейду кофе, если наведывался на места преступлений, а Грегори в свою очередь защищал Холмса от нападок младшего брата, принимая весь огонь на себя. Их слаженный симбиоз устраивал, кажется, обоих, но спустя примерно месяц после развода Грегори, Майкрофт после привычного кофе почему-то замялся, отводя взгляд, чем вызвал немалое удивление у инспектора, а после вновь посмотрел в глаза, как-то испытывающе и настороженно, предложив поужинать. Лейстрейд на пару секунд задумался над странным поведением политика, но после решил, что у каждого свои тараканы, вполне искренне улыбнулся и согласился. С тех пор они стали ужинать вместе по несколько раз на неделе. Порой Грегори даже удавалось затащить мужчину к себе домой, угощая пусть и не слишком изысканными, но по-домашнему вкусными и ароматными блюдами. Майкрофт сначала пытался возмущаться по поводу их калорийности, но после понял, что сопротивление бесполезно, и стал поглощать содержимое поставленных перед ним тарелок с не меньшим энтузиазмом, что бывал у Лейстрейда после суточных дежурств. В такие моменты Грегори чувствовал себя счастливым и совершенно не одиноким. Он смотрел, как Майкрофт с аппетитом ест, а после расслабленно откидывается на спинку стула и снимает пиджак с галстуком, прикрывая на пару секунд глаза, и ощущал себя невозможно правильно. Думать о причине возникновения подобных ощущений не хотелось совершенно, поэтому Лейстрейд решил хоть раз в жизни не беспокоиться о последствиях, а просто пустить всё на самотёк. Жизнь постепенно снова обрела привычный уклад, и Грегори окончательно перестал рефлексировать на тему своего безрадостного и одинокого будущего, наконец-то начав получать удовольствие от ежедневных мелочей. Он уже даже был рад перспективе просто оставить всё как есть, пока Майкрофт, в дождливый вечер ноябрьского четверга вновь ужинающий у него, снова не удивил. - Почему мы никогда не ужинаем у меня дома? – Спросил политик, элегантным и выверенным жестом протирая губы салфеткой и делая глоток вина. – Кстати, паста просто великолепна, не понимаю, как после всех твоих кулинарных изысков я ещё умудряюсь влезать в свои костюмы. - Потому что ты наконец-то начал нормально и регулярно питаться, а не морить свой организм голодом, и он сказал тебе за это «спасибо». – Хмыкает Грег, поднимаясь со своего места и подавляя зевок: день выдался долгим, но он ни за что бы не променял ужин с Майкрофтом на несколько лишних часов сна, даже если завтра утром он снова будет похож на зомби. Собрав грязные тарелки, Лейстрейд подошёл к раковине, сгружая их туда. У него была вполне неплохая посудомоечная машина, но он всегда любил мыть посуду руками – это было своеобразной формой медитации, почти как готовка. – И я уже говорил – ты ещё успеешь провести время в своём огромном замке в компании доблестных рыцарей, а точнее доспехов, от них оставшихся. Прости, конечно, но последний раз, когда я был у тебя дома, я думал, что продрогну насквозь. И дело далеко не в том, что там ужасно холодно. Сполоснув руки, инспектор вернулся за стол, подливая себе и гостю вина, а после отправляя в рот несколько ягод винограда – изысканным десертам он всегда предпочитал свежие фрукты и ягоды, но найти их в Лондоне было не так уж и легко. Майкрофт в ответ на замечание о своей диете и доме промолчал, крутя в длинных тонких пальцах бокал с вином и уставившись на него таким взглядом, будто как минимум размышлял о судьбах всего человечества, а как максимум собирался с мыслями, чтобы сообщить инспектору о том, что на самом деле тот находится в матрице. - Меня сегодня позвали на свидание. – Внезапно всё же подал голос мужчина, не отрывая взгляда от своего вина. - Вот как. – Искренне удивился инспектор. Майкрофт был не из тех людей, которые вот так легко делились какими-то личными вещами, поэтому он с любопытством ожидал продолжения – Холмс абсолютно точно начал этот разговор не просто так. - И что же ты ответил? - Я, правда, собирался согласиться. Он неплохой человек, на пару лет старше меня, интересный, образованный, тоже любит старые фильмы. Но, что самое главное, у него ярко-голубые глаза. Немного ехидные, но искренние. Такие глаза словно бы заглядывают в душу и вынимают из неё все тайны и тщательно скрываемые секреты. Я уже открыл рот, чтобы спросить про время и место, но внезапно даже для самого себя отказался. Вспомнил о тебе и просто не смог. – Холмс наконец-то поднимает взгляд, смотря на Лейстрейда как-то устало, измученно и очень печально. Словно человек, который уже знает свой приговор, и теперь просто покорно ждёт его оглашения. - И почему же мысли обо мне не дали тебе согласиться на свидание с этим интересным обладателем ярко-голубых глаз? – Немного хрипло спрашивает Грегори, отставляя свой бокал в сторону. Ему очень хочется просто сбежать куда-нибудь, спрятаться, вернуть время вспять, чтобы всё было просто, как прежде, но внешне он остаётся абсолютно спокойным. - Потому что у тебя глаза ласковые. – Грустно улыбается Майкрофт. – Ласковые и живые. Я думал, если найду кого-то, кто совершенно не будет на тебя похож, это поможет. Но дело в том, что у всех этих людей, какими бы чудесными они ни были, есть один существенный недостаток – они всё же не являются тобой. А мне, видимо, нужен только ты. Внутри что-то словно бы ломается, и Грегори молча встаёт, уходит в гостиную, находя в комоде невскрытую пачку сигарет, которая лежит здесь уже несколько недель, и зажигалку, и выходит на крошечный балкон. Он невольно ёжится, слишком поздно подумав о том, что нужно было набросить какую-нибудь верхнюю одежду, но решает, что лучше промокнет и замёрзнет, чем вернётся обратно в тепло и уют квартиры, сейчас кажущиеся такими пугающими, но от того не менее родными. Немного подрагивающими пальцами он открывает упаковку и достаёт сигарету, чуть не разломав её пополам, после не без труда поджигая её и делая нервную и глубокую затяжку. Мысли путаются, сердце бешено стучит в грудной клетке, а лёгкие горят от порции никотина, от которого они уже успели отвыкнуть. Лейстрейд на пару секунд чувствует себя самым несчастным человеком на планете, а после шмыгает носом, застывает, и начинает хихикать себе под нос, потом сгибаясь от приступа смеха. Услышав, что за ним робко открывается дверь, он распрямляется, смаргивает, а после вытирает тыльной стороной свободной от сигареты руки выступившие от бурного веселья слёзы, и разворачивается. - Прости, ты вовсе не обязан мёрзнуть тут, а после болеть из-за меня. Я принёс твоё пальто и сейчас уйду, не беспокойся. – Закончив, Холмс поджимает губы, упрямо смотря куда-то в пол, и уже собирается вновь скрыться в квартире, а после и вовсе покинуть дом, но Лейстрейд ловит его за рукав пиджака, который мужчина вновь успел надеть. «И даже галстук снова нацепил» - удивлённо думает Грегори, качая головой. Он тянет на себя политика до тех пор, пока тот не оказывается стоящим рядом с ним на балконе. Зажав сигарету между губ, он забирает у Майкрофта пальто и неловко укрывает им свою и чужую головы, после неуверенно отпуская руку Холмса и доставая из упаковки ещё одну сигарету, прикуривая её от своей и протягивая Холмсу. - Вот. Я знаю, что ты тоже бросаешь, но сегодня можно. – Когда сигарету послушно, но настороженно забирают, Лейстрейд вдруг широко и довольно улыбается. Всё то, что происходило с ним за последние пару лет, внезапно кажется маленьким, неважным и ненастоящим. Поймав удивлённый, испуганный, но полный тонкой надежды взгляд, Грег понимает, что любовь, которая долгое время пряталась, наконец-то победила внутреннюю борьбу и вырвалась наружу. Стряхнув пепел и сделав ещё одну затяжку, он вновь смеётся, когда большая капля воды падает прямо на кончик сигареты, затушив её, а после и вовсе выбрасывает недокуренную сигарету в небольшую пепельницу, стоящую на внешнем подоконнике. Он выдыхает в прохладный воздух, наблюдая, как уже пар, а не дым постепенно тает в пространстве перед ним. Взгляд сам собой находит профиль Майкрофта и замирает на нём, словно пытаясь запечатлеть процесс его курения от и до, в малейших деталях. Курит политик действительно красиво, но в данный момент слишком быстро, явно пытаясь не получить удовольствие, а привести в порядок нервы. На инспектора он не смотрит и, кажется, пытается в принципе игнорировать его присутствие рядом. Тем не менее, никуда не уходит, остаётся мёрзнуть рядом на балконе, что уже говорит о многом. Стоит только Майкрофту докурить до фильтра, как Грегори забирает у него окурок, намеренно соприкасаясь своими вечно горячими пальцами с ледяными пальцами Холмса, и заставляя того вздрогнуть от, казалось бы, такого просто жеста, и оставляет в пепельнице рядом со своим, аккуратно положив его идеально параллельно. Сейчас это почему-то кажется до смешного символичным. - Пошли. – Уверенно говорит он, вновь хватая Майкрофта за рукав пиджака и неуклюже снимая с них пальто, сразу же морщась из-за противного мелкого дождя. Когда они оказываются в гостиной, он не отпускает чужой руки, направляясь к выключателю и оставляя единственным источником освещения в комнате свет лампы, пробивающийся из-за двери на кухню. Повернувшись, он внимательно смотрит на политика, а после кивает, словно что-то решив, поспешно закрывает дверь на балкон и буквально на минуту скрывается в собственной спальне, возвращаясь с пледом в руках и сразу же набрасывая его на чужие плечи – в отличие от него самого, Майкрофт промокнуть толком не успел, только замёрз. - Я ужасен во всех этих разговорах. – Честно и серьёзно признаётся Грег, внимательно смотря в чужие глаза. – Никогда не умел нормально словами выражать свои чувства, мне проще проявлять заботу и любовь на практике, чем толкать проникновенные речи. – Холмс вновь ощутимо вздрагивает, опуская взгляд и делая судорожный вдох, и Грегори беспокойно хмурится. – Настолько замёрз? - Ты правильно отметил, - тихо отвечает Майкрофт, поднимая глаза и стойко выдерживая чужой взгляд, - у меня дома ужасно холодно. Мне вообще всё время ужасно холодно. А ты такой тёплый, даже горячий, что я постоянно боюсь обжечься, но ничего не могу с собой поделать – всё равно упрямо возвращаюсь к открытому огню, отчаянно мечтая отогреться. Шерлок всё детство смеялся над моей чрезмерной романтичностью, так что, прошу, давай говорить всегда буду я. Тебе я буду куда более благодарен за действия. Несколько секунд инспектор просто смотрит на стоящего напротив мужчину с очень открытым выражением лица, а после наконец вспоминает о необходимости дышать и шумно выдыхает. Он прикрывает глаза, пытаясь справиться с огромным шквалом эмоций и чувств, которые обрушились на него при виде такого Майкрофта: искреннего, честного, человечного и очень, очень родного. - Боже, иди сюда. – Почему-то шёпотом произносит Грег и делает шаг вперёд, пробираясь руками под плед и крепко обнимая мужчину за талию, утыкаясь носом куда-то в его шею. Какое-то время он просто неподвижно стоит, наслаждаясь близостью чужого тела, а после ведёт носом по нежной коже выше, оставляя поцелуй на линии челюсти и слегка отстраняясь, чтобы потереться своим носом о чужой и заглянуть в слегка потемневшие и словно бы светящиеся изнутри глаза. - Единственное, что я могу сказать тебе точно – я не хочу, чтобы тебе когда-нибудь ещё было холодно. И обещаю приложить все усилия, чтобы уберечь тебя от участи окончательно превратиться в ледышку. Во всех смыслах этого слова. – Улыбается инспектор, расстёгивая чужой пиджак и скользя ладонями по спине, холод которой чувствовался даже через ткань рубашки. Он облизывает свои губы, когда взгляд Майкрофта превращается в голодный и топкий, вынуждая каждую клеточку тела трепетать в предвкушении и вызывая слабость в коленях. Подавшись вперёд, он шепчет практически в самое ухо мужчины, обдавая его теплом. – Так что, если ты не против, предлагаю переместиться в более удобное место и перейти непосредственно к процессу отогревания. Обещаю быть… ласковым. – Хрипло завершает Грегори свою речь, напоследок обхватывая губами мочку чужого уха. За оставшийся вечер и ночь они едва ли произносят ещё с десяток фраз – оба слишком наслаждаются теплом, чтобы отвлекаться на такую ерунду, как речь. В конце концов, порой вовсе не обязательно посвящать кому-то стихи, чтобы дать понять, что любишь.