Альбом

Малая гостиная в Малфой-мэноре издавна считалась семейной. Гости, друзья, деловые партнеры – никто и никогда не имел чести находиться в ней. Только члены семьи Малфой имели право сидеть на чудных диванчиках, обитых светлой тканью, и пить чай из маленьких фарфоровых чашек, украшенных цветочным узором. По сравнению с другими комнатами, малая гостиная была слишком светлой. После помпезных, мрачных залов Малфой-мэнора, так приятно окунуться в жизнерадостную атмосферу гостиной. Почему же в ней могли присутствовать только представители семьи Малфой? О, ответ довольно прост: здесь находились слишком личные вещи. Старое пианино, стоявшее недалеко от окна, принадлежало прадеду Драко Малфоя. Сейчас к бело-черным клавишам никто не прикасался, считая, что это будет неуважением к умершему хозяину инструмента. А гости, особенно те, которые из Министерства, обязательно бы сыграли маггловский «Собачий вальс». На многочисленных полочках лежали всевозможные, памятные вещички. Чего здесь только не было: закладка для книг, которую несколько десятков лет назад Абраксас Малфой подарил своей возлюбленной; страницы из дневника Брутуса Малфоя, к которым страшно прикасаться, опасаясь, что они рассыпятся прямо в руках; резная шкатулка, наполненная землей из Франции, привезенная Армандом Малфоем, который скучал по своей Родине; артефакт, который заставлял магглов переживать свои самые страшные воспоминания, изобретенный Николасом Малфоем. Но и ныне живущие оставляли в гостиной вещи, которые были дороги, как память. Нарцисса Малфой часто приходила в гостиную любоваться заколкой для волос, которую в день свадьбы подарил ей Люциус. Сам Люциус пожертвовал комнате, известную всему магическому миру, трость. Драко, как и всем членам семьи, нравилось находиться в малой гостиной. Он мог часами ходить мимо полок, рассматривая память о предках. Часто он устраивал экскурсии по гостиной для своей жены Астории и сына Скорпиуса. Драко рассказывал им о том или ином предмете, не забывая упоминать, чем он был так дорог хозяину. Когда в малую гостиную забежал, что было недопустимо для представителя семьи Малфой, Скорпиус, Драко листал дневник одного из своих предков. Но, заметив сына, который с разбегу упал на один из диванчиков, мужчина понял, что о спокойствии в ближайшее время можно только мечтать. Драко безумно любил сына, но тот был слишком активным ребенком. Люциус нередко говорил, что Скорпиус унаследовал знаменитые черты характера Блэков. - Пап, а меня в Хогвартсе научили одной интересной игре, - без предисловий начал мальчик, как только Драко поздоровался с ним, присаживаясь в кресло напротив, и тут же спросил: - Давай поиграем? Скорпиус два дня назад вернулся домой на Рождественские каникулы. Изначально, мальчик, по его словам, хотел остаться в Хогвартсе, вместе со своими друзьями. Но лучший друг Скорпиуса уезжал на праздники домой, а без него, все с тех же слов младшего представителя рода Малфой, в замке было делать нечего. Драко только дивился, узнавая от Скорпиуса, со сколькими молодыми волшебниками тот успел подружиться. Но самое интересное, для мальчика не было разницы, представитель какого факультета был перед ним. С некоторыми слизеринцами Скорпиус практически не разговаривал, считая их слишком самоуверенными и заносчивыми, зато подружился практически со всем первым курсом Равенкло. - Что за игра? – подозрительно спросил Драко, помня, что в Хогвартсе очень мало тихих, не травмоопасных игр. - Очень простая, - хитро улыбнувшись, ответил Скорпиус и поинтересовался: - У тебя же есть альбом с колдографиями? Драко готов был застонать, понимая, в какую игру предлагает сыграть его сын. Она так и называлась: «Альбом». - Возьми с третей полки, - махнул на один из стеллажей Драко. Да, для него самым дорогим, что можно было пожертвовать малой гостиной, стали колдографии. Скорпиус тут же соскочил с дивана, проносясь маленьким ураганом по гостиной. Не прошло и пяти секунд, как мальчик снова сидел перед Драко, а на его коленях лежал толстый альбом. - У этой игры очень легкие правила, пап, - сообщил Скорпиус и открыл альбом наугад. - Я знаю, - произнес Драко, откидываясь на спинку кресла. Не готов он был еще к таким откровениям, но отказать сыну не мог. - Ты в нее уже играл? – удивился Скорпиус, отрываясь от альбома и удивленно смотря на отца. Драко лишь кивнул в ответ. Игра действительно была очень легкой и тихой. В ней участвовали двое: один участник выбирал любую колдографию из альбома, а другой пересказывал самый важный диалог из жизни, связанный с волшебником, изображенным на ней. Но существовала одна маленькая деталь, которая уж очень не нравилась Драко. Перед игрой волшебники произносили особую клятву, которая заставляла пересказывать действительно самый важный диалог. В противном случае, магия, за не исполненную клятву, могла даже убить. - Тогда произносим клятву! – торжественно заключил Скорпиус и поднял вверх свою палочку. Драко тяжело вздохнул: и на что только не пойдешь, лишь бы доставить сыну радость. Скорпиус протянул отцу первую колдографию. Для Драко этот момент стал облегчением. Ему уже надоело напряженно дожидаться своей участи. Сын довольно долго настраивался перед тем, как открыть альбом. Видимо, ему хотелось, чтобы колдография была действительно стоящей, а диалог, связанный с ней, интересным. Но, увидев, кто приветливо улыбался ему с колдографии, Драко пожалел, что дал клятву. Не хотел он начинать игру с этого человека. Держа в руках колдографию, мужчина всматривался в давно позабытые черты лица девушки. Где они тогда были? Кажется на приеме в честь годовщины со дня победы. Важный диалог. Да, конечно же, благодаря клятве, Драко прекрасно помнил его. - Панси, ты в порядке? - Я? А разве не видно? Что, Малфой, снизошел до визита к бывшей сокурснице? Видишь, как я теперь живу?! Извини, что не предлагаю присесть: последний стул уже даже Репаро не берет. - Что произошло, Панс? Куда ты пропала два года назад? - Я лучше отвечу, почему я пропала. Знаешь, Драко, мне надоело все. Надоело, как люди пренебрежительно кидают мне в след: «Слизеринка». Ты не знаешь, каково это, когда тебя презирают лишь потому, что ты выходец не того факультета. - Знаю. - Не смеши меня, Драко! Ваша семья снова вышла почти сухой из воды, сохранив большую часть капиталов. А я на улице стараюсь не появляться, потому что боюсь увидеть на какой-нибудь нищей гриффиндорке мантию лучше, чем у меня. - Если дело в деньгах, так я могу перевести на твой счет некоторую сумму. - Да не в деньгах дело, Малфой! Я одна осталась, одна, понимаешь ты это, ублюдок! Рядом нет никого, кто раньше назывался моим другом. Даже ты бросил меня. А помнишь, как обещал всегда быть рядом? Драко шумно выдохнул, стараясь не столкнуться взглядом с сыном. Он не боялся, что тот начнет задавать вопросы. Все же Скорпиус был Малфоем, и знал, когда нужно промолчать. Но ведь взгляд может сказать больше, чем все слова. Через пару минут тишины Скорпиус снова зашелестел страницами альбома. Драко надеялся, что вторая колдография не вызовет у него похожих воспоминаний. Вот только воспоминания о Панси не уходили. После того памятного разговора, она продолжила жить в маггловском мире, работая официанткой в кафе. Драко не раз еще пробовал нанести ей визит, но Панси даже не открывала ему дверь. А еще через месяц она убила себя. И только тогда Драко понял, что он действительно пережил войну. Пережил, не сломался, как многие его сокурсники. Вторая колдография вызвала на лице Драко улыбку. Молодая Астория, только что закончившая учебу в Хогвартсе, приветственно махала мужчине, а ветер трепал ее длинные волосы. Девушка пыталась убрать настырные пряди с лица, но все ее попытки были тщетны. - Почему ты не спишь? - Сейчас просмотрю еще пару документов и приду. - Тебе опять снятся кошмары. А я знаю, как тебе помочь. - Я не хочу пить зелье. - И не нужно. Ложись на диван… Да, вот так, и голову мне на колени положи. Удобно? Ну и хорошо. Когда мне в детстве снились кошмары, мама всегда пела колыбельную. Тебе она тоже поможет. - Вряд ли. - Просто верь, Драко. Верь, и все будет хорошо. И все стало хорошо. Кошмары больше не приходили, и Драко по ночам больше не сидел в кабинете, заваливая себя пергаментами. За это он всегда будет благодарен Астории. Каким образом была сделана следующая колдография, Драко понять не мог. Мужчина даже не смог вспомнить, когда и где она была сделана. И что самое удивительное, он тоже был на ней изображен. Но Малфой не помнил, чтобы после войны встречался с Теодором Ноттом. Вот в школьные годы они частенько вместе сидели возле камина, разговаривая не о чем. Но самый важный диалог состоялся в поместье Ноттов. - И что ты теперь будешь делать, Нотт? - Жить, Малфой, жить. - Твоего отца, меньше часа назад, приговорили к Азкабану, а ты веселишься. Не думал, Нотт, что ты такой бессердечный. - Малфой, избавь меня от своей язвительности. А что мне делать? Удариться в депрессию, забросить дела Рода и покончить жизнь самоубийством? Да меня отец тогда и с того света достанет, чтобы хорошую порку устроить. Нет, сделаю так, чтобы отца через пару лет, когда сменится Министр или еще произойдут какие-нибудь глобальные события, оправдали. А пока он сидит в Азкабане, я постараюсь увеличить капитал или, хотя бы, не растерять большую часть деловых партнеров. - Ты так сильно любишь отца? Отца, который может с легкостью отдать тебя Лорду на растерзание. - Конечно. Он оберегает меня, заботится. Да, может, он это и делает в манере, не понятной окружающим, но я-то знаю, что отец делает все, чтобы я сумел выжить в любой ситуации. Драко тогда своего отца не любил. Уважал? Несомненно. Боялся? Определенно. Но любовью там и не пахло. Лишь со временем, вспоминая, именно, слова Тео, Драко начал задумываться о поступках отца. О том, как Люциус всеми силами старался защитить семью от любой напасти. Да, он делал это по-своему, но ведь делал. Четвертая. Драко и не предполагал, что может быть что-то сильнее, чем воспоминание о Панси. Вот, Драко – любуйся колдографией и рассказывай сыну о самом сокровенном. - Отец, ты же не можешь… Только не сейчас! Ты же Малфой, отец! Подумай о маме. Она уже второй день плачет, заперевшись в спальне. И я, что со мной будет, ты подумал?! Да что я говорю, ты же всегда был эгоистом! Хоть раз ты вспомнил, что у тебя семья есть?! Мы же любим тебя, как ты это не понимаешь! - Не стоит повышать на отца голос, когда он собирается умирать, Драко, Малфои так не поступают. - Настоящие Малфои не валяются три дня без сознания, заставляя нервничать семью. Говорю же - эгоист. - Уйди с глаз моих долой, пока подзатыльник не получил! - Как будет вам угодно, милорд. - И, Драко, я всегда о вас думаю и люблю. Все, хватит! Пятая колдография будет последней. Драко потянулся за карточкой, но Скорпиус не спешил отдавать ее. - А знаешь, кто это, пап?! – весело поинтересовался мальчик, показывая отцу колдографию. Драко поморщился. Снимок был сделан во время матча по квиддичу. Несравненный Поттер, как обычно, обгонял метлу Драко на несколько дюймов. Малфой хотел ответить на вопрос сына, но тот сам справился с этой задачей: - Это папа Ала. - Ала? – растерянно переспросил Драко, удивленно смотря на сына. Он ожидал слов о Великом Гарри Поттере, а оказалось все не настолько пафосно. - Альбуса Северуса Поттера, - пояснил Скорпиус и добавил: - Он учится со мной на одном факультете, и мы лучшие друзья. Драко хотелось смеяться. Ай да, Поттер, не забыл все же! Но Малфой не хотел рассказывать об этом диалоге. Не время, да и не место. - Пап, а вы вместе учились, да? – Скрпиус внимательно посмотрел на отца. - Давай так: ты сейчас закрываешь альбом, убираешь его на место, и я все тебе расскажу, - улыбнулся Драко. Скорпиус кивнул и, убрав фотографию, закрыл альбом. Драко с облегчением вздохнул. Игра была закончена, а значит теперь можно контролировать свои слова. Малфой-старший пересел к сыну на диван и приобнял его за плечи. - Начнем с того, что я всегда хотел дружить с Гарри Поттером… И только в кабинете, предварительно отправив сына спать, Драко разрешил себе вспомнить тот самый диалог. - Поттер. - Что, Малфой? - Обещай, что наши дети будут друзьями. - Обещаю.