Dragonrend

Все воспоминания, которыми я обладала, начинались на пути в Хелген. В моём сознании Ралоф был первым человеком, которого я увидела; Локиру с Ульфриком Буревестником приходилось довольствоваться вторым и третьим местом. В лёгком покачивании повозки, поднимавшейся и скатывающейся вниз по крутым склонам, не было ни намёка на то, что меня везут на казнь. Солнечный свет тогда был мягким, запах листьев и древесины — странно знакомым и успокаивающим. И тут я поняла, почему не могу пошевелить руками. Но это ещё цветочки: я не знала ничего, кроме собственного имени. Это было почти год назад — одиннадцать месяцев, если быть точной. И два из этих одиннадцати месяцев я провела, тренируя своего врага. Я тихо ждала, спрятавшись в высокой траве и наблюдая, как холмы долины окутывает тьма, вытесняя вечернее солнце. Мне всегда было комфортнее, когда я оставалась незамеченной — неудивительно, что меня потянуло на путь Вора. И Алдуин пришёл, ступая почти бесшумно; настороженность сквозила из каждой клеточки его тела, а меч был сжат в твёрдой хватке, над которой мы работали днями напролёт. Эти золотые глаза искали меня, янтарь отражал холод и решимость. Я вспомнила тот день, когда впервые заглянула в них. Восседая на вершине башни во всей своей эбонитовой мощи, он был одновременно великолепен и ужасен — существо, чей взгляд встретился с моим и отверг меня в одно мгновенье. «И вот мы здесь», — подумала я, обходя его вокруг. Ветер играл мне на руку, посылая мой запах в направлении, противоположном от сына Акатоша, и шелестя травой, шум которой затмевал любые слабые звуки, которые я могла издать. Не всё в Алдуине было полностью человеческим: его чувства были исключительно остры. Я испытывала подобное лишь в момент Крика, когда моя драконья душа брала верх; тогда мне чудилось, будто кто-то отодвигает занавес и я вижу мир таким, какой он есть на самом деле, во всей его пылкой, удивительной красе, и мне казалось, что до этой минуты я была слепа… Спрятавшись за деревом, я стала выжидать. Я уже давно никого не преследовала, и это напомнило мне о Матери Ночи. Где-то в глубине сознания я слышала её голос, всё более настойчивый. Рано или поздно мне придётся отправиться в Данстар и выплатить свой долг. Кое-какие задания можно поручить Назиру и Бабетте; для меня же работа найдётся всегда. Это была нелёгкая сделка, но у меня не было ни малейшего желания перечить жене Ситиса. Небо стало красным; вокруг фигуры Алдуина сияло что-то похожее на розоватую версию драконьего огня. Надо поймать момент… Он повернулся, моргнул от яркого света, и в ту же секунду я атаковала, выпрыгнув из-за дерева. Из моих разжатых пальцев вылетел кинжал. «Если не можешь ударить — увернись». Это было одно из первых правил, которым научил меня Бриньольф, и Алдуин усвоил его хорошо. Он бросился в сторону, падая на землю и вставая на колени, ровно когда мой кинжал обрушился вниз. Мечи встретились с лязгом, который покоробил даже меня. Мне было интересно, знал ли Алдуин, насколько он силён; немногие могли выдержать такой удар и не сложить перед ним руки. Мгновение спустя его тёплые пальцы вцепились в мои, и меня потянуло вперёд. «Хочет прыгнуть», — догадалась я, зная, что сейчас произойдёт; мышцы моего живота напряглись, когда в него врезался тяжёлый сапог. Несмотря на то, что Алдуин приземлился на спину, меня подбросило в воздух и сильно ударило о землю — трава почти не смягчила падения. Обычно так лежал человек, выдохшийся и готовый принять смерть. Но если бы я была вышеупомянутым человеком, мне бы не удалось выучить столько Криков. Удар был резким, но я сдвинулась с места, не обращая внимания на боль в животе, перевернулась на бок и вскочила на ноги, в то время как соперник обрушился на меня шквалом ударов. «Боги, какой он быстрый». Я парировала и махала клинком, чтобы не быть пронзённой чужим (хотя он всё ещё принадлежал мне) мечом, даже когда Алдуин заставил меня отступить. Это был опасный танец, и Пожиратель Мира взял на себя роль ведущего. Попытка уклониться была встречена ударом в направлении моего лица. Я блокировала его, Алдуин сделал круг, и мы вновь оказались на прежнем пути. Должно быть, он хотел прижать меня спиной к чему-то… а-а, понятно… Эта часть холма была усеяна маленькими кучками камней, которые предательски прятались в траве. В следующий раз, когда он сделал выпад, я блокировала и с силой подалась вперёд, заставив свой меч скользить вдоль его. Металл взвизгнул, клинки покрыл слабый шлейф искр, и рукояти столкнулись с резким звоном, который не пощадил моих ушей. Прежде чем он успел отреагировать, я вывернула руку и ударила противника в висок. Эту часть я ненавидела. Не потому, что я не хотела его бить — на это у меня было больше причин, чем у кого-либо. Но каждый раз, когда я наносила ему сильный урон, я тоже его ощущала. Вспышка боли, дезориентация, сопровождаемая жжением, а затем онемение. Это было похоже на самоистязание, поэтому я никогда не заходила дальше простых ударов. И даже здесь мне приходилось себя сдерживать. Алдуин — стоит отдать ему должное — не запнулся и не потерял бдительности. Игнорируя внезапный прилив боли, он, изловчившись, схватил мою рубашку; чужие пальцы царапали мою плоть через тонкий хлопок, а затем он со всей силы оттолкнул меня назад. Будь у него кинжал, я бы сейчас свела счёты с жизнью: мои внутренности выстилали бы землю, или я бы задохнулась от лёгочного кровотечения. Но кинжала Алдуин не припас. Если бы это была настоящая битва, она бы уже закончилась, а я стояла бы над его распростёртым телом. — Я не могу сражаться с тобой в полную силу, — пояснила я. — Не потому, что я снисходительна, — быстро добавила я, когда янтарные глаза напротив зло сверкнули, — но смысл тренировочных боёв не в том, чтобы я тебя избивала. Это всего лишь позволяет оценить твою боевую готовность. От тебя требуется такой уровень владения мечом, чтобы ты мог отбиться от большинства бандитских главарей, и всё будет в порядке — если только мы не наткнёмся на талморских стражей и юстициаров. — И что тогда? — вопросил он. Я ухмыльнулась. — Главное, не отходи от Тенегрива, и ты выживешь. Невнятные проклятия на драконьем языке лишь усилили моё веселье. Мы осторожно обошли друг друга. Алдуин не сводил с меня глаз, и я снова вспомнила Хелген. Было ясно, что он не ведал о той нашей встрече; я гадала, когда же я ему расскажу. Он нахмурился, увидев, как я быстро наклонилась и вытащила свой эльфийский кинжал из земли, в которой тот покоился. — Всегда следи за тем, что тебя окружает, — мило улыбнулась я. На секунду у меня возникла мысль повысить ставки с помощью кинжала, но я решила этого не делать. Я уже чувствовала знакомое волнение: Дов внутри меня понимал, кто его противник, и это добавляло остроты к моим инстинктам, будто он шёпотом взывал к моей крови, распаляя желание победить. Круг медленно сужался, напряжение становилось всё более ощутимым, и когда я наконец ударила, то почти испытала облегчение. Кончик моего меча завис в дюйме от его глаза, но он парировал удар, изогнувшись, и лезвие пролетело мимо. Он предугадал, когда я отстранюсь, однако не успел помешать мне задеть плоской частью клинка его рёбра. Прикосновение металла к плоти было пугающе приятным. Его рот искривился в рыке; Алдуин сделал выпад и нижний замах, нацеленный на мои ноги. Я отступила назад, блокировала удар и просунула лезвие плашмя под его меч. Затем оттолкнулась обеими руками, несмотря на то, что моё тело подалось вперёд, и с моих губ сорвалось победоносное шипение: меч скользнул вверх, и изогнутый кончик проделал дыру в его рубашке, остановившись ровно над тем местом, где находились лёгкие. — Два — ноль. Спокойствие в моём голосе противоречило блеску, который точно был в моих глазах, и обе эти вещи приводили Алдуина в бешенство. Сомкнув пальцы на тупом лезвии даэдрического меча и откинув его в сторону, он нанёс обратный удар, который снёс бы мне голову, если бы я не пригнулась. К несчастью, я оказалась слишком близко, и у меня едва ли было время, чтобы среагировать — или проклясть себя за вопиющую беспечность и самодовольство, — поэтому Алдуин замахнулся снова. Сильный удар пришёлся мне прямо в лоб, и я пошатнулась, падая на спину. Боль была до того острой, что на глаза навернулись слёзы; я с трудом поборола желание зажмурить их и покачать головой. Не успела я перевести дыхание, как его меч устремился вниз, и я подобралась, чудом сумев блокировать атаку. Ударная волна потрясла меня до самых плечевых суставов, и я испытала момент истинного ужаса, когда моя рука дрогнула и лезвие начало падать. Его клинок последовал вниз за моим, и тогда я увидела ловкий поворот запястья, отводящего моё оружие в сторону. Соловьиный клинок прочертил тонкую красную линию от моего плеча к животу, что заставило меня вскрикнуть. И только когда тёмное лезвие продолжило вести кровавую дорожку к моему горлу, я забыла о том, что должна сдаться. Тень Алдуина, в чьих глазах сиял драконий огонь, закрыла собой палящее солнце, и на мгновение у меня возникло чувство дежавю, как будто всё это уже происходило. И тогда я поняла, где это происходило, ибо в моих кошмарах он убивал меня снова и снова. Самообладание лопнуло, верёвки, которыми я связывала дракона внутри, ослабли, и тот с диким рёвом вырвался на свободу. — ЗУН ХАЛЬ ВИК! Мы на секунду встретились взглядами, прежде чем его меч был вырван из руки с громким, пронзительным звоном и мощью, которая заставила Алдуина пошатнуться в попытке его удержать. «Сокруши его». Эта единственная мысль пронеслась в моей голове, когда я вскочила на ноги, вращая даэдрическое лезвие вокруг своей оси; вновь обретённая сила вернулась в моё тело, и я осознала, что моя левая рука делает то же самое с эльфийским кинжалом. У меня слегка перехватило дыхание — побочный эффект любого Крика, — пока я угрожающе наступала на врага. Прыжок с разбега, удар с высоты — и его голова отскочит от плеч, оказавшись между двумя зачарованными клинками. Сквозь насыщенные краски и мириады запахов, атакующих мои органы чувств, я могла видеть его, чуять его. Я наблюдала, как натягивается и стягивается кожа на его мускулах в борьбе за равновесие, слышала трение сапог о траву и землю, стук его сердца, яростно колотящегося о рёбра, ощущала привкус страха, разносимый ветром. «Сокруши его». Он был в моей власти. «Нет». Смертоносная песнь уже звучала в моей крови, и она лишь усилилась в ответ на мой отказ. — Нет, — пробормотала я уже вслух. Не так, не здесь и не сейчас, особенно если это означает верную смерть для меня самой. Костяшки пальцев побелели от напряжения; я заставила себя расслабить руки и начала опускать оружие, но вдруг поняла, что больше не слышу копошение Алдуина. И тогда я уловила неестественно глубокий вдох. «Побери меня Си…» — ФУС РО ДА! Однажды два великана пытались забить меня до смерти дубинками, и несколько драугров-повелителей застали меня врасплох этим Криком. Но это было ничто по сравнению с Голосом Алдуина. Я рухнула, объятая ту'умом, что выбил воздух из моих лёгких и колотил меня со всех сторон. Сбив меня с ног, он подбросил моё тело наверх, как дикий шторм гоняет беззащитные листья, вырванные из сени деревьев. Когда земля начала стремительно приближаться, я увидела один из тех камней, с помощью которых Алдуин хотел меня уронить. Либо моя удача на сегодня иссякла, либо Ноктюрнал была столь же непостоянна, как и все любовницы. Подняв руку, я попыталась прикрыть ею голову и зажмурила глаза. Последним, что я помнила, был звук удара, который я произвела, врезавшись в неподвижный камень.

***

Будь он в своём истинном обличье, Алдуин запрокинул бы голову, сотряс небо громким победным криком и молниеносно прыгнул бы на распростёртое тело Драконорождённой, чтобы прикончить её. Однако он не мог этого сделать, и виной тому в первую очередь был шок, усыпивший его гнев на вероломную девчонку, которую он подбросил в воздух прямо над камнями. Она установила правило, что им обоим запрещено использовать ту'ум, и сама же нарушила слово, едва оказавшись перед лицом поражения. Именно это — гораздо больше, чем любые удары — заставляло его трястись от ярости. А ещё внезапная одышка, сковавшая его лёгкие. После Крика Алдуин был истощён; он понимал, что не сможет быстро собрать силы для нового. Это ощущение было настолько непривычным, что его охватил ужас: вдруг он каким-то образом повредил смертное тело, вдруг оно не способно поддерживать силу ту'ума? А потом взгляд Алдуина остановился на белокурой голове его неподвижной соперницы, и он успокоился. Если она могла использовать ту'ум многократно, не страдая от побочных эффектов, то сможет и он. Но это жжение в лёгких, чувство, будто горло растянулось так сильно, что ему больно глотать… он должен расспросить её об этом. Время шло, а негодяйка всё не вставала. Он с подозрением осмотрел её, поднимая упавший клинок. Грязнокровка или нет, внутри она была точно такой же, как он — и, подобно всем дова, она хотела победить любой ценой. Алдуин прекрасно понимал, что, за исключением всесильного Акатоша, он был следующей по размеру добычей, заполучить которую хотели абсолютно все в их вечной погоне за славой и могуществом. Он осторожно приблизился к девушке. Фрейе не удастся притвориться, что она без сознания, и внезапно на него напасть. Какой будет её следующая атака? Огонь? Лёд? Быть может, она призовёт бурю. Или замедлит время, чтобы не спеша разрезать его на мелкие кусочки. Он был обманут её человеческими проблемами и мыслями, её разговорами, её способностью заботиться о других, её заботой о нём. Эта борьба за превосходство стала очищающим огнём, раскрывшим правду: она ничем от него не отличалась. Драконорождённая лежала рядом с каменистым утёсом спиной к нему; на камнях виднелось тёмное мокрое пятно, и он отлично чувствовал запах её крови. Приставив остриё меча к её шее, Алдуин промолвил: — Ты сдаёшься? Он слышал её тихие, почти нежные вздохи; её грудь вздымалась и опускалась. — Ты сдаёшься? — повторил он, усиливая давление на лезвие, ещё чуть-чуть — и оно порвало бы кожу. Ответом вновь послужило молчание. Всё ещё прижимая кончик меча к её шее, он наклонился и, взяв её за плечо, перевернул на спину. Половина её лица была залита кровью из глубокой раны на лбу. Видимо, она пыталась защититься, ибо рука, которую она подставила, тоже была в крови, а рукав безнадёжно разодран осколками камня и частицами земли, застрявшими в коже. Запястье было выгнуто под неестественным углом, и даже с его неопытностью Алдуин мог заключить, что оно сломано. Если бы не тот факт, что она дышала, зрительная информация дала бы ему достаточно оснований полагать, что он убил её. Если бы только эта глупая женщина позволила им тренироваться в доспехах… всё было бы нормально. Его горло словно сжалось, и это не имело никакого отношения к использованию ту'ума. — Довакин, — позвал он. Рука Алдуина зависла над её телом; он больше не смел прикасаться к ней, он не знал, что делать. — Фрейя, проснись. Две недели назад она пыталась обучить его заклинанию исцеления. Книги пролежали у неё на столе несколько дней, и он сделал вывод, что они предназначены ей, пока она не притащила одну из них в его комнату. «Это том заклинаний по Быстрому лечению. Знаю, ты не умеешь читать на нашем языке, но если ты повторишь слова за мной, то поймёшь, как накладывать эти чары, и магия, заключённая в книге, передастся тебе». Он высокомерно отказался, поскольку у драконов были собственные целебные заклинания, созданные на их родном языке. — Слен А'ав Дрем, — прошептал он, но ничего не случилось; он всё ещё не мог призвать внутреннюю силу, как ни старался. Он мог лишь беспомощно наблюдать, как тёмно-рубиновая кровь сочится из её повреждённой плоти, окрашивая вторую половину бледной кожи. Она не могла умереть; он в ней нуждался. А потом Алдуин услышал звук, который снился ему почти каждую ночь, звук, который он так любил, что после пробуждения, в рассветном сумраке, его щёки были мокры от постыдных слёз. Это был звук огромных древних крыльев, рассекающих воздух, звук полёта. Он поднял голову, и у него перехватило дыхание. Драконье зрение позволило ему различить более светлые оттенки чешуи, смешавшиеся с медным сиянием, и взмахи огромных крыльев, заслонявших собой солнце, пока дова кружил в небе, по спирали опускаясь вниз. Эти золотые глаза, копия его собственных, жадно скользнули по нему, завидели павшую женщину, и Алдуин ощутил, как волосы на его руках и затылке становятся дыбом. Он был крупным, даже по меркам Древних драконов, спину усеивали тёмные шипы, длинные и изогнутые, и к своему ужасу Алдуин осознал, что его крылья почти идеальны. В них не было той грубости, которая приходит с тысячелетиями, не было ран от постоянных сражений. А этот дова видел много битв. Были участки, где на свету проглядывались белые шрамы, и неровные бороздки на месте гладкой чешуи. Перед ним был дракон в самом расцвете сил, и Алдуин точно знал, что он рвётся в бой. Земля содрогнулась от его приземления, а порыв ветра из-под его крыльев был так силён, что у Алдуина защипало глаза, и он отступил на шаг вопреки своей гордости. Это был младший Дов, ведь, каким бы сильным он ни был, его не одарили именем. Нельзя трепетать в присутствии тех, кто ниже тебя. Однако сейчас Алдуин был не в истинной своей форме. Раньше к нему не смели даже явиться, не услышав призыв. Что-то холодное скрутило низ его живота; это же чувство заставило его вырвать даэдрический клинок из рук Драконорождённой. Он испытывал страх, что не могло утаиться от его противника. Теперь сын Акатоша знал, как его сородичи выглядели в глазах человека. Невероятно высокие и внушительные, вооружённые от хвоста до зубов, с переливающейся на солнце чешуёй — чудовища, которых невозможно одолеть. Алдуин впервые понял, что чувствовали те бесчисленные воины, чьи души он поглотил; а затем он собрался с силами и сделал первый шаг навстречу тому, что могло стать его гибелью. — Мне показалось, что я слышал поединок двух Дов. Но здесь лишь два человека. — Дракон опустил голову и вытянул шею, чтобы посмотреть на Фрейю, лежащую за спиной Алдуина, прежде чем заговорить снова: — Я не вижу скелета; здесь нет ни одного слабака, что был повержен. — Гигантский рот открылся, растянувшись в жестокой улыбке и обнажив ряды зазубренных жёлтых зубов. — Кто из вас Довакин? Ибо в легенде сказано лишь об одном. Я хочу испытать себя в битве и принести его голову Алдуину, моему повелителю. — Он стоит перед тобой. — В этом утверждении была скрыта правда, которую второй дракон не мог узнать ни в коем случае. — А эта женщина? — Самозванка. Та, что выучила ту'ум, хотя не имеет на это права по крови. Когда я разберусь с тобой, я вернусь и прикончу её. Говоря это, Алдуин медленно переместился вправо, подальше от Фрейи, и, как он и надеялся, дракон последовал за ним. Когда золотые глаза остановились на девушке, он напряг запястье, вращая Соловьиный клинок, и хищный взгляд тотчас метнулся к нему. — Крайне самонадеянно для столь ничтожного создания. Так иди сюда и умри. Изгиб шеи выдал намерения оппонента. Это дало ему драгоценную долю секунды, чтобы уклониться, когда дракон вытянул шею, широко открыл пасть и крикнул: — ЙОЛ! А потом стало так светло, будто вспыхнул весь мир. Алдуин почувствовал, как языки пламени лизнули его спину, почувствовал запах собственной кожи, горящей вместе с травой, но, несмотря на то, что огонь настигал его, он продолжал бежать…