Dragonrend

Значит, так выглядел Алдуин в этот миг ужасающего экстаза. Силуэт на фоне тусклых звёзд, увенчанный бледным лунным светом. Невольно я вспомнила, что в старину драконам поклонялись как богам, а он был богом среди драконов. Пока я лежала на земле, чуть приподнявшись на локтях, в голову пришла мысль, что именно так я, должно быть, выглядела в глазах стражников, которые лицезрели акт поглощения души. Неудивительно, что меня считали не совсем человеком. Я никогда не видела себя настоящую — до сегодняшнего дня, до него. Внезапно я задалась вопросом: может, так всё и закончится, может, он поглотит меня и подарит мне участь худшую, чем служение Принцам Даэдра в Обливионе? Или я одержу верх и впитаю всё его существо? «Что я тогда увижу?» — задумалась я, глядя на Алдуина, чьи губы слегка приоткрылись; я знала, что он чувствовал в этот момент, я знала неутолимый голод, что возникает у дова, пожирающего чужую душу. Меня охватила жадность, горячая и непрошеная. Когда душа расщеплялась, она наполняла разум нового хозяина воспоминаниями, опытом и навыками, приобретёнными за бессмертную жизнь. Некоторые из них сияли ярче, чем другие — их было видно чётче, они несли в себе образы, эмоции, учили ту'уму, рассказывали о связи между магией, душой и языком. И вместе с тем остаточная жизненная энергия восстанавливала тело. Сверкнув янтарными глазами, он легко спрыгнул с огромного белого черепа, словно король-завоеватель. Наконец я осознала, что он больше не ранен, как и я сама. Моя вывихнутая рука исцелилась, а я слишком внимательно разглядывала сына Акатоша и не заметила, что опираюсь на неё вот уже несколько минут. Не успела я моргнуть и глазом, как Алдуин уже поднимал меня в сидячее положение — решительно, но при этом на удивление нежно. — Ты невредима, — выдохнул он с явным изумлением. Одна его рука служила мне крепкой опорой, а другая устремилась наверх; моего лба коснулись тёплые пальцы, и я почувствовала, как он убирает с моего лица пропитанные кровью пряди волос. — Твои раны исчезли. — У меня есть собственные исцеляющие чары, и они превосходят всё, что смогла наколдовать ваша раса за… Когда он успел это сделать? Хотя за рёвом дракона, Криками и взрывами льда и пламени я могла не услышать, как он применяет ту'ум. Ощущение руки Алдуина на моём ранее сломанном запястье подтолкнуло меня к действию. — Ну, я сама себя подлечила. Пока ты там… — я указала на останки дракона, вырываясь из его хватки, и заметила, как он насторожился. Интересно, приходила ли ему в голову мысль, что я заберу его душу? — Конечно. Отодвинувшись от него на засыпанный снегом пепел, я торопливо поднялась на ноги и рефлекторно начала отряхивать свои безнадёжно испачканные штаны. Внезапно мне стало трудно смотреть на него. — Ты спас мне жизнь. — Единственный Крик не убил бы дракона, и, если бы он замешкался хоть на секунду, я была бы мертва. Рот Алдуина изогнулся в улыбке — лучик света во тьме, который мгновенно погас. — Ибо мне показалось, что ты хочешь с нею расстаться. Тебе не стоило вмешиваться. — Я пыталась помочь! — Твоё содействие было незначительным. Я всецело контролировал ситуацию. Только Алдуин мог назвать злобного огнедышащего Древнего дракона «ситуацией». — Говорит человек со сломанными рёбрами, — пробормотала я. И сразу осознала свою ошибку. Наверное, моим настоящим именем было Фрейя Язык-Без-Костей, и вполне заслуженно. — Как ты это узнала? — голос Алдуина был резок, а взгляд — ещё резче, когда он повернулся ко мне. До этого мы шли к скелету дракона, чьи белые рёбра тускло сияли в тени, напоминая огромную клетку. Теперь он остановился и прожигал меня взглядом, словно демон из Мёртвых Земель. — У любого, кто встанет поперёк драконьего крыла, будет сломана парочка рёбер, особенно если он не в доспехах, — я мило улыбнулась, стараясь звучать как можно более снисходительно и моля Талоса о том, чтобы Алдуин не услышал бешеного стука моего сердца. — Это общеизвестно, — добавила я, проходя мимо него. — Могу ли я напомнить, в чью голову пришла эта замечательная идея — практиковаться в фехтовании без доспехов? И в кои-то веки, когда он был мне нужен, твой проклятый конь будто сквозь землю провалился. — Нет, не можешь. — Мои глаза следили за тусклым свечением даэдрического меча, лежавшего среди костей. Клинок был чист: кровь и плоть, которыми он наверняка был заляпан, растворились в воздухе. — И прогонять Тенегрива с тренировок было твоей замечательной идеей. — На тот момент я сочла это разумной просьбой. Тенегрив никак не мог смириться с тем, что практика есть практика. Всякий раз, когда Алдуин наносил мне удар, Тенегрив видел в нём законное основание для покушения на убийство. Теперь моё мнение изменилось. Слушать Алдуина — себе дороже. — Твой ту'ум привлёк внимание дова. Звук удара рукояти моего меча о ножны подчеркнул его упрёк. «Ты-первая-начала, авторская версия». Внутри вскипело возмущение, главным образом потому, что сын Акатоша был прав, а ещё потому, что я не хотела перед ним извиняться. Ведь сам Алдуин ни разу не извинился за причинённые неудобства или допущенные ошибки. Да что уж там, этот человек ни разу не сказал мне спасибо! Подул холодный ветер, заставляя меня покрыться мурашками и осознать, как много на мне запёкшейся крови. От моего тела исходил запах копоти, и я вдруг обрадовалась наступлению ночи. — Мне не следовало использовать Голос, — призналась я. Это был максимум того, что я могла из себя выжать. — Зачем же ты это сделала? — Алдуин не сдвинулся с места, но его низкий голос прозвучал ближе к моим ушам, чем раньше —  может, это было вызвано игрой ветра, а может, он обладал ещё одной способностью, о которой я не знала. Перед моими глазами проплыл образ того, как он стоял в сиянии драконьей души, и я вдруг ощутила свою неопытность по сравнению с его бессчётными годами. На миг меня накрыло ошеломление вперемежку с грызущим чувством в сердце, кричащим о том, как глупо было его спасать. — Потому что в моих снах… ты не останавливаешься. Не знаю, удовлетворил ли его такой ответ. Я сглотнула, почувствовав сухость во рту, и поняла, что тишина может быть оглушающей. Поэтому я решила сделать то, в чём была хороша. Пересчитав рёбра, я остановилась на шестом, опустилась на колени и начала осматривать землю, разравнивая небольшие холмики грязи лезвием эльфийского кинжала. Наконец, я нашла то, что искала. Я извлекла самоцветы из земли и осторожно подула на них, смахивая остатки пепла и глины. — Полагаю, это твоё. — Когда он ничего не ответил, я взяла его руку, раскрыла её и положила изумруд и бриллианты ему на ладонь. Они находились между нами, сверкая, словно звёзды, холодные, как тишина, которая сопровождала нас всю дорогу до таверны. Эйдис тихонько вскрикнула, когда мы вдвоём вошли внутрь. Скали и Леонтий тут же исчезли — видимо, отправились за горячей водой и одеждой. — Это был дракон, верно? Мы слышали рёв, но я подумала, что с тобой всё будет в порядке. Хотя насчёт Алдина я уверена не была… — она покраснела, когда Алдуин повернул голову и уставился на неё обескураживающим взглядом. — Никто из вас не ранен? — Мы чувствуем себя гораздо лучше, чем кажется, — заверила я её. — И дракона убил Алдин. — Я не решилась посмотреть на него, хотя ощутила, что он перевёл взгляд в мою сторону. — Серьёзно? — ахнула Эйдис. — Серьёзно? — визг Скали заставил нас всех обернуться, и я подавила ухмылку, заметив, насколько большими и благоговейными стали глаза мальчика. Леонтий же выглядел на редкость равнодушным. — Фрейя мне помогла. Чуть-чуть. — Прежде чем я успела дать ему пинка, он скрылся в своей комнате, а его новообретённый и самый невинный почитатель устремился за ним с двумя вёдрами воды. — Этот мужчина невыносим, — пробормотала я у входа в свою комнату, сдёргивая с волос кожаную ленту и распуская косу. — Большинство мужчин такие — поначалу. А затем ты к ним привязываешься. — Единственное, к чему мне хочется его привязать — позорный столб в центре Солитьюда. — Это было очень по-детски с моей стороны — злобно кинуть оружие на стол вместо того, чтобы аккуратно его убрать, но я ничего не могла с собой поделать. — Почему ты улыбаешься? — раздражённо спросила я. — Я впервые вижу тебя расстроенной, — глаза Эйдис сверкнули, однако она постаралась скрыть улыбку. — Это потому, что моей единственной компанией всегда был Тенегрив; он не досаждает мне лишний раз. Будь у меня выбор, я бы предпочла лошадей, — даже восставших из мёртвых, хотя Эйдис не нужно было этого знать. Красные глаза явно свидетельствовали о какой-то магии, но ей не стоило знать, что Тенегрив возник из озера тьмы и, вероятно, был столь же древним, как само Братство. Как только она ушла, я разделась и начала отмываться. В результате вода стала красной, а мои волосы вернулись к своему привычному бледно-золотому цвету. Одежду было уже не спасти, и я взяла из комода запасную. Всё та же белая рубашка и брюки из дублёной кожи. Мне нравилась стабильность. После того, как я помогла Эйдис опорожнить таз и убрать вёдра, я взяла три бутылки медовухи и новую свечу. Спать мне сегодня не придётся, по крайней мере до тех пор, пока я не утомлю себя чтением и выпивкой. За физической усталостью скрывался страх, который уже несколько месяцев не высовывал свою мерзкую голову, а у меня не было сил, чтобы и дальше его подавлять. Сегодня смерть подобралась так близко… и я снова была почти беспомощна, валялась, корчась от боли, пока кто-то другой вынужден был меня спасать. Передо мной лежала открытая книга с чернильно-чёрными буквами — чёрными, как день, когда она была написана. Но я не могла разглядеть их из-за лица, возникшего на кремовых страницах. Гладкая серо-голубая кожа, тёмные лучистые глаза и озорная улыбка, что появлялась каждый раз при виде врагов. — Ещё не надоело рубить все гадости Скайрима в одиночку? Найди меня, если решишь, что ты скучаешь по моей компании. Как бы я хотела забыть эти слова. Но мне требовалась помощь. Нужно было достать рог Юргена Призывателя Ветра, а я не могла провалить первое испытание, данное мне Седобородыми. Итак, Дженасса отправилась со мной, но, когда мы выбрались из этого ада, в живых осталась лишь одна из нас, и я кипела от гнева и стыда, потому что её жертва была напрасной, а я облажалась вдвойне. Теперь при входе в любую гробницу или пещеру мне вспоминался холодный камень, прижатый к моему лицу, и железный вкус крови во рту. Я не могла двигаться, наблюдая за тем, как Дженасса выпускала одну стрелу за другой, а когда колчан опустел, она взяла меч, прорубая нам путь на поверхность. Моя неукротимая спутница, снедаемая страхом и ужасом, стойко терпела все свои раны, пока не вытащила меня к свету солнца. «Довакин…» — она коротко улыбнулась, понизив голос до шёпота; её холодная рука легла на мою, в то время как я роняла горячие слёзы. «То, чего тебе недостаёт в мудрости, ты восполняешь доблестью». Мне показалось, будто она прокляла меня теми словами. Только спустя время я поняла, что она просила меня быть храброй. А я, как последняя трусиха, сбежала и очутилась в Рифтене. Вот тогда-то я и встретила Бриньольфа. При мысли о нём в груди что-то сжалось. Я поняла, что должна начать читать — или меня ждёт бессонная ночь, полная уродливых кошмаров, где я от чего-то бегу, кричу и не могу выбраться из темноты, в которой эхом отдаётся рычание драугров. Мысль об этом заставила меня потянуться за бутылкой мёда и осушить её в один глоток. — Вульфмар Теневой Плащ, «Руководство умелого вора», — прочитала я вслух, пытаясь унять лёгкую дрожь в голосе. — Итак, ты хочешь стать карманником. Тебя манит воровская жизнь — ты всегда на шаг впереди всех, всегда с кучей септимов в кармане. Помышляешь о возможности разжиться, грабя богатых торговцев или обирая местных лавочников? Позволь дать тебе совет… — Всегда следи за тем, что тебя окружает. Инстинкты и тот факт, что я была на грани, заставили меня захлопнуть книгу и швырнуть её в направлении чужого голоса, прежде чем я узнала в нём Алдуина. В моей руке уже блестел кинжал, когда я откинулась на спинку стула, освобождаясь от адреналина, бегущего по моим истощённым венам. — Книга о воровстве. И для чего же уважаемому Довакину из легенд понадобился данный материал? — довольно ловко поймав книгу, прежде чем она угодила ему в лицо, Алдуин просочился в мою комнату и закрыл за собою дверь. — Не припомню, чтобы я приглашала тебя войти. В ответ он лишь изогнул бровь, и вдруг я невольно почувствовала себя маленьким ребёнком. Несколько тысяч лет в роли бога, вероятно, сделали его экспертом в том, чтобы заставлять людей чувствовать себя ничтожеством; я едва ли была виновата, что Пожиратель Мира вызвал у меня подобную эмоцию. «Или это просто-напросто следствие того, что ты знаешь, что ведёшь себя грубо», — пропищала моя совесть. «Грубо?» — возмутилась я в ответ. «Это не я стояла в дверях и шпионила!» И это вернуло меня к… — И как долго ты там стоял? — вопросила я, стараясь не обращать внимания на то, что Алдуин придвинул второй стул и удобно в нём устроился; отступать было особо некуда, так как сзади меня находилась стена.

***

У Алдуина было достаточно времени на размышления, пока он возвращался в таверну и принимал ванну. Когда он закончил, Драконорождённая всё ещё плескалась в воде, о чём свидетельствовали звуки за дверью; это добавило ему несколько драгоценных минут на то, чтобы проанализировать события дня. В комнате было темно — ему так больше нравилось, — и Алдуин растянулся на кровати, поскольку это успокаивало боль, характерную для человеческого тела. Он прищурился, скрупулёзно обвёл взглядом небольшие трещины и узоры на стене, но его мысли витали где-то далеко. Шкуру дова опалил огонь, и, хотя он прекрасно знал, как это больно, он также знал, что это не убьёт дракона. Когда чудовище нависло над Фрейей, Алдуина охватил приступ паники, и он инстинктивно произнёс ту'ум, чтобы залатать свои раны, после чего кинулся навстречу врагу. Воздух пронзил Крик девушки, призвавший буран изо льда и мокрого снега, который даже его вынудил признать, что с её силой нужно считаться. И тогда Алдуин осознал, что у него есть всего несколько секунд на то, чтобы её спасти. Фрейя была тяжело ранена — она едва ли могла подняться — и ещё не восстановила свой Голос. Ярость, что дала ему силы всадить меч глубоко в череп дракона, отличалась от той, которая двигала им в прежних бесчисленных битвах. Она возникла из мысли, а затем и лицезрения того, как Фрейя лежит на земле, отданная на милость другого. Если ей и суждено умереть, то только от руки Алдуина. Никто не посмеет отнять её у него. Ей не нравились его прикосновения; это стало понятно, когда он осматривал её, чтобы проверить, не оставил ли другой дова следов. Алдуин раскрыл ладонь, покрутил в руке драгоценные камни и снова почувствовал призрачное касание её пальцев, рождённое воспоминанием. За деревянной стеной были слышны голоса, затем тихий звон стекла о стекло. Драконорождённая и Эйдис желают друг другу спокойной ночи. Звук закрывающейся двери. Явное отсутствие поворачиваемой защёлки. Он встал, бросил драгоценные камни на стол и направился к её комнате, бесшумно ступая по полу. Он был чрезвычайно удивлён и даже обрадован, когда дверь слегка приоткрылась, но не была тут же захлопнута перед его носом в сопровождении гневных восклицаний. Дверь раскрылась ещё больше, являя его взору склонённую голову; изгиб её сутулой спины навевал на мысли о поражении. Её золотистые волосы свободно ниспадали до талии; в руках она держала книгу, но ни разу не перелистнула страницу. Она не видела слов, которые он не мог прочитать; она была где-то в другом месте. «В нехорошем месте», — догадался он, ощутив укол любопытства, когда она потянулась за бутылкой и выпила её содержимое за пару минут. Когда она всё же начала читать книгу вслух, его любопытство только усилилось. Хотя они жили в таверне уже два месяца — Скали научил его людскому времяисчислению, — во многих аспектах Драконорождённая оставалась для него загадкой. А если дова чем-то заинтригован, он может быть очень пытливым созданием. Возможно, если бы он сумел решить эту головоломку, он бы понял природу своего желания ею обладать, которое незаметно подкралось сзади. Кроме того, любые сведения о ней пригодятся ему в будущем. У Алдуина всё ещё оставались вопросы после той ночи, когда на них напали бандиты. — …Помышляешь о возможности разжиться, грабя богатых торговцев или обирая местных лавочников? Позволь дать тебе совет… — Всегда следи за тем, что тебя окружает, — протянул он. К этому времени он мог бы выпотрошить её тремя разными способами. Хотя стоило признать, что, даже если первый удар будет за ним, Драконорождённая так просто не сдастся и заберёт его на тот свет вместе с собой. Прежде чем Алдуин успел сделать вдох, ему в лицо полетела книга. Перехватив её в воздухе, он понял, что это отвлекающий манёвр и что Фрейя уже стояла на ногах, обнажив свой позолоченный кинжал. Её широко распахнутые глаза выглядели немного диковато, пока в них не отразилось понимание. Кинжал упал на стол с приглушённым стуком, а в её чертах промелькнуло глубокое раздражение, когда она вновь заняла своё место. — Книга о воровстве. И для чего же уважаемому Довакину из легенд понадобился данный материал? — Обложка была стёрта по краям, а страницы помялись. Эту книгу брали в руки не один раз. Либо Фрейя очень медленно обрабатывала информацию, либо она читала по ночам, чтобы успокоиться. Конечно, Алдуин предпочёл бы первый вариант, но он отлично знал, что правильным является второй. — Не припомню, чтобы я приглашала тебя войти. — Её было так легко уколоть. Заведя руку за спину, он закрыл дверь и шагнул внутрь комнаты. Он посмотрел на девушку сверху вниз, властно приподняв бровь, и заметил, что её щёки слегка порозовели. У неё хватило такта осознать свою грубость. Её глаза опустились, метнулись в сторону, и больше она ничего не сказала. Тем временем Алдуин уселся на свободный стул, убедившись, что Фрейя прижата к стене. Было что-то неимоверно приятное в том, чтобы загнать жертву в угол. Когда она очнулась от своего внутреннего диалога (эта женщина имела странную привычку разговаривать сама с собой), то поняла, что он сделал. Её челюсти сжались, но она не соизволила отодвинуться, так как это отдалило бы её от кинжала — Довакин лишь захотела узнать, как долго он там находился. Для человека, представшего перед богом, её манеры были как всегда ужасны. Но, возможно, Фрейя не воспринимала его как бога. По крайней мере, она видела в нём больше человеческого, чем божественного. Иначе он был бы мёртв. Положив книгу на стол между ними, Алдуин взял другую, знакомую, и открыл её в середине. Почерк был мягким, как сами люди, штрихи — изящными и нежными. Такие вещи легко ломались. — Тебе-то зачем мои книги? Мы оба знаем, что ты не умеешь читать. Больше от человека, чем от дова. Так она думала про себя. — Точно так же, как ты не можешь прочесть Слова Силы на Стенах. — Это правда, — холодно признала она. — Мне не нужно их учить. — Ты намеренно не делаешь этого. — Сколько раз он тихо проклинал её на драконьем языке? В ответ она лишь закатывала глаза или смеялась. Она никогда не проявляла интереса к тому, чтобы узнать что-нибудь о Довазул. — А касательно того, зачем я пришёл — ты, вроде, предлагала обучить меня колдовству. — Заклинаниям Восстановления, — уточнила она. — Ты хочешь учиться? — девушка перевела взгляд с книги на его лицо, и вдруг её осенило. — Ты не мог использовать Голос, когда прилетел дракон, да? Он ещё долго не забудет то чувство беспомощности и кровь, свободно вытекающую из её ран. Впрочем, ей не нужно было этого знать; лучше он оставит Фрейю наедине с её поспешными выводами. — Не сразу, я ведь преподал тебе урок. — По-твоему, это урок? Сломать мне запястье и чуть не расколоть голову — это урок?! — её голос звучал так возмущённо, что, когда её пальцы дёрнулись, он подумал, что она сейчас схватит кинжал. — Это не входило в мои планы. Я забыл, какие вы, люди, хрупкие. — Думаю, после сегодняшнего вечера ты усвоил это на всю жизнь. — В этом ты пра… Ай! — он посмотрел на Фрейю, которая ухмылялась со своего стула. — Ты меня ударила! — Считай это расплатой. — Светловолосая откупорила вторую бутылку мёда и протянула её недоумевающему Алдуину. — А это — извинением. Спустя секунду он принял «подарок». — Ты странное создание, Фрейя Драконорождённая. — Мне все это твердят. Почти все. — И кто же относится к категории «почти»? — ему не понравилось, как уголки её рта изогнулись в едва заметной лукавой улыбке, а бледно-голубые глаза на миг заблестели. — Друг. Вне всякого сомнения, это был смертный мужчина. И хотя Алдуину было крайне интересно узнать имя этого «друга», она явно не собиралась больше о нём говорить. Сделав пробный глоток из бутылки, Алдуин вздрогнул от неожиданности, почувствовав холодную сладость, которая растеклась по рту и сохранилась даже после того, как жидкость прошла через горло и уютно устроилась в его животе. — Что это? — Нордский мёд. Тебе нравится? Он сделал ещё один осторожный глоток. — В нём есть свои достоинства. — Их хватит, чтобы передумать насчёт разрушения мира? — Она пожала плечами в ответ на его острый взгляд. — Как Довакин, я не могла не попытаться. — Попытка неудачная, — сухо отозвался он. Она старалась не улыбаться, но не смогла полностью подавить смешок. — Ты находишь это забавным? — А разве нет? Посмотри на нас. Мы заклятые враги, и при любых других обстоятельствах мы перегрызли бы друг другу глотки. Вместо этого мы друг друга спасли и теперь делимся выпивкой. Если это не смешно… В её словах был смысл. Если бы кто-то сказал Алдуину, что ждёт его в будущем, он бы убил этого человека за столь глупое богохульство и заявил, что скорее наступит два конца света, чем он попадёт в подобную карикатуру. — Ты не ответила на вопрос. Зачем тебе книга, которая учит воровать? Он смотрел за тем, как она вновь прикладывается к бутылке, наблюдал за изгибом и движениями её горла, за блеском светлых ресниц, когда она обращала взгляд к пламени свечи. Потом она взглянула на него, и Алдуин заключил, что она поделится хотя бы частью истории. — Даже великим Довакинам нужны деньги на хлеб. Барды почему-то склонны забывать об этом, когда пишут свои песни. — Ты вовсе не выглядишь бедной. — Это было давным-давно. Видел бы ты, как я… — глаза Фрейи слегка расширились, и внезапно её охватил приступ кашля, для остановки которого потребовался очень долгий глоток. — Ты остановилась на..? — Я была очень бедна, а воровство было единственным способом выжить. Ты говорил, что хочешь научиться целебным заклинаниям? Обычно Алдуин приберегал улыбку для моментов великого триумфа, что, как правило, означало мучительную смерть энного количества его врагов. Но порой эта женщина крайне его забавляла. — Твоим навыкам ухода от разговора требуется ещё много практики. Она нахмурилась, прежде чем выдернуть книгу из его рук. — Повторяй за мной эти слова… — Как пожелаешь. — Когда она снова впилась в него взглядом, он отодвинул свой стул подальше, за пределы досягаемости её сапога. — Ну, вперёд. Она пробормотала что-то о высокомерных ублюдках, явно желая быть услышанной. Согретый мёдом и пребывающий в чрезвычайно хорошем настроении, Алдуин ни капельки не возражал. В этот миг всё было замечательно.