Хэвистон-корт

Девочки и мисс Уилкинсон довольно спокойно восприняли новость о том, что я больше не буду учиться вместе с ними. Хотя Уолли и не преминул высказаться, что хорошие манеры, умение рукодельничать и прочее мне в любом случае пригодятся, даже если мы в этом времени не застрянем. Паразит всё-таки мой «братец»! Можно подумать, я раньше не умела себя вести. Хотя кое-какие нюансы выучить пришлось, хотя бы для того, чтобы случаем не опозориться самой и не подвести наших опекунов, пока мы ещё были вынуждены оставаться в Хэвистоне. Этикет... И к Розочке я уже привыкла. Ездить верхом мне неожиданно понравилось, особенно по свеженасыпанным дорожкам старого парка, который потихоньку приводили в порядок. Мистер Принц, лично съездив с Уолли на прогулку по дальним полям, положительно оценил способность «брата» контролировать лошадь и благосклонно дал нам разрешение выезжать за ворота вдвоём, без надоедливого грума. Уолли в тот вечер вернулся насмерть умотанный, с сухими травинками в волосах и синяком на бедре, но довольный. – Гоблин носатый! – беззлобно ворчал он, втирая в ногу лечебную мазь. – Где это видано – на пони по бурелому да бездорожью! По-моему, дорогая Мэгги, он хотел, чтобы я сломал себе шею и тем самым самостоятельно решил половину его проблемы. Окрестности Хэвистона были на редкость живописными, и мы с удовольствием пользовались новой возможностью общаться наедине. К тому же, на время прогулки мистер Принц давал Уолли палочку из своих запасов, и мы могли, отъехав подальше от дома, немного потренироваться в заклинаниях. Меня снабдить палочкой никто даже и не подумал. – Как ты уговорил его дать тебе палочку? – спросила я. – Никак, просто попросил, – ответил Уолли, улыбаясь. – Вдруг кто-нибудь попытается обидеть двух маленьких детей. Я уже немного поднаторела в стиле общения слизеринцев и им подобных личностей, поэтому, поразмыслив, спросила: – А что ты ему сделал? Уолли посмотрел на меня с уважением. – Умнеешь на глазах, дорогая Мэгги! Сварил дозу Фелициса – должен же он был убедиться, что поистине имеет дело с Мастером. Ещё расщедрившийся мистер Принц соизволил выдать мне несколько книг по чарам и зельям. Единственным условием было не приносить книги в гостиную и заниматься исключительно в нашей с Уолли спальне. Как же я соскучилась по учёбе! Теперь днём я читала, сидя на сундуке у окна, а по вечерам мучила «брата» нескончаемыми вопросами. Тот, хоть и огрызался временами, к месту и не к месту поминая «невыносимую всезнайку», но исправно разъяснял непонятное. Если бы меня ещё в библиотеку пустили… Но от этих шовинистов, пожалуй, дождёшься. Рождество отпраздновали весело. По всему дому развесили веточки омелы и венки из остролиста, подмигивавшие блестящими красными ягодами. Здесь тоже явно не обошлось без волшебства – венки переливалась огоньками, похожими на маггловские электрические гирлянды, и свечи здесь совершенно точно были ни при чём. Мне подарили восковую куклу, новое шёлковое платьице и корзиночку для рукоделия. Очень мило... Уолли тоже досталось кое-что из одежды и набор солдатиков. Видимо, подарки приготовили загодя. Не то чтобы мне хотелось чего-то особенного, но... Уолли же был вполне удовлетворён: он расставил солдатиков на подоконнике в нашей комнате и, когда изволил пребывать в дурном настроении, метко расстреливал их шариками из жёваной бумаги. Сама я ничего не смогла подарить, мои поделки оставляли желать лучшего. А денег не было. Но, похоже, от меня ничего и не ждали. Мы не возвращались к разговору о нашем путешествии во времени. Наш с Уолли статус несколько изменился и всё. Периодически Уолли с Принцем запирались в библиотеке на несколько часов, но видимых результатов эти переговоры не приносили, и мне «брат» ничего о них не рассказывал. Сначала я пыталась обижаться, но потом бросила это дело – в конце концов, может быть, они обсуждают личные дела, как родственники, почему Уолли должен посвящать меня в свои тайны? Конспирация в доме по-прежнему соблюдалась идеально: насколько я поняла, дело было в чарах. Хитро наложенные чары отвлечения внимания очень ловко отводили от волшебных книг и артефактов, от странностей в поведении некоторых обитателей дома. Именно поэтому никто не замечал ни всплесков стихийной магии у детей, ни творимого волшебства. Не знаю, как долго могло всё это продолжаться, если бы не Маргарет Дэшвуд. Старинной в доме была не только мебель: я своими глазами видела золотую и серебряную посуду, скатерти, постельное бельё и приборы. А однажды Пэтти, развлечения ради, приказала перенести в гостиную несколько сундуков с одеждой, оставшейся от прежних хозяев – это было так интересно! Как ни странно, платья, пролежавшие в сундуке более двухсот лет, выглядели так, словно их упаковали вчера – ни плесени, ни характерного запаха слежавшейся одежды, даже золотые нити вышивок ничуть не потускнели. Хотя почему платья. Туалеты тех времен состояли из разрозненных частей и собирались прямо на дамах на манер конструктора. В тот день к нам как раз зашли Дэшвуды и Димстеры. Мужчины, мгновенно сориентировавшись в обстановке, сбежали в кабинет Принца на партию в вист. Честно говоря, я подумала, что дело было не только в том, что они «не хотели копаться в тряпках» – возможно, джентльмены не без оснований полагали, что дамы начнут уговаривать их что-нибудь примерить. Особенно впечатляюще смотрелись круглые, набитые ватой штаны с вышитым гульфиком. Нельзя сказать, что джентльмены так уж сильно ошибались – потеряв потенциальных жертв в лице мужчин, дамы в полном восторге нарядили в тяжёлое платье с фижмами Пэтти. – Я в нём задохнусь! Снимите, пожалуйста! – сразу же взмолилась несчастная мисс Эннис. – Как же они в этом ходили, – пробормотала миссис Димстер. – Действительно, ужасная тяжесть. Освобождённая от платья Пэтти почти упала в кресло. – Это невероятно! Мне и пары минут хватило, а кто-то в этом целый день ходил. Ужас! Как хорошо, что мы не живём в то время! – А какая отделка красивая! – миссис Димстер любовно провела рукой по бархату. – Миссис Мортон, вы позволите мне переснять узор? Вот, смотрите какой шарф можно вышить, если подобрать немного другие цвета, более нежные! А это будет неплохо смотреться на шляпке. Дамы тут же переключились на узоры. Мне тоже стало интересно, и я попробовала поднять корсаж и юбку с фижмами. Не получилось: весила одёжка фунтов семьдесят, не меньше. Конечно, это были парадные платья, но тем не менее. Из другого сундучка появились сооружения – сложно назвать их по-другому, – которые водружались на голову – знаменитые тюдоровские чепцы. Как же они назывались? Вроде бы этот по английской моде, а этот – по французской? Кто же принёс эту моду? Анна Болейн или Кэтрин Ховард? Маргарет надела один себе на голову. – Я похожа на леди из Хэвистона? – спросила она. – Правда, та была старой, да? – Какая леди из Хэвистона? – спросила я. – Это песенка такая, – ответила Маргарет. – Ты не слышала? Сейчас вспомню... Она почесала нос, припоминая слова, и запела: – Старая леди из Хэвистона Не удостоила Бэсси поклоном. – Все говорят, что ты королева, Но королевы не ходят налево! Молвила леди из Хэвистона. – В жилах твоих только злоба клубится, Сердце черно и лишь к злату стремится. Нет, не пущу, как бы ты не просила! Скроет мой дом заклинания сила! – А что значит «не ходят налево»? – спросила она, прерываясь. Присутствующие замялись. – А дальше что? – спросила я. – Трижды вдове я отдам всё до пенни, Коль преуспеет она в той замене: Матерью станет, чувства не раня, Бедным сироткам, что люди тиранят – Детям своим и чужим, и кузенам. Если детишек полюбит всем сердцем, Дом мой откроет все тайные дверцы. Леди скончалась, о Бесс позабыли, Дом же навек заклинания скрыли. Я перевела взгляд на миссис Мортон – она с ужасом смотрела на Маргарет, а та как ни в чём не бывало продолжала: – Старая леди из Хэвистона Дом подчинила волшебным законам. Чары спадут, Коль объявится тут Новая леди из Хэвистона. – Ну вот! – сказала Маргарет. – Это просто песенка. Смешная, правда? Как будто можно заколдовать дом и не пустить в него королеву. Ведь никакого волшебства не существует. Но раз такая песенка есть, то, значит, была какая-то леди, правда? Может, это её платья? Миссис Мортон с видимым усилием взяла себя в руки. Пэтти смотрела в угол. Миссис Дэшвуд и Элинор испуганно переводили взгляд с одной на другую. – Маргарет, – строго сказала миссис Дэшвуд. – Это очень глупая и неуместная шутка. Сейчас же извинись! Девочка уставилась на мать, приоткрыв рот, потом густо покраснела и пробормотала извинения. Чтобы сгладить неловкость, миссис Димстер с преувеличенным интересом принялась обсуждать узоры и рисунки для будущих шарфов и шляп. Марджори попросила разрешение тоже примерить платье и чепец, и Элинор немедленно вызвалась ей помочь с тяжеленным монстром. Мэриан надела на Маргарет другой чепец, а Пэтти позвонила и распорядилась подавать чай. Понемногу напряжение рассеялось, разговор приобрёл прежнюю непринуждённость, а я забралась в уголок и принялась повторять про себя слова песенки, чтобы ни в коем случае не забыть ни одной мелочи. Судя по реакции миссис Мортон и Пэтти, я умудрилась услышать что-то очень важное. В отличие от Маргарет я знала, что и волшебство, и зачарованные дома существовали. А если Хэвистон-корт был закрыт таким образом, то сразу становится понятным, почему здесь столько лет никто не жил, и почему за два с лишним века в доме совершенно ничего не изменилось. Конечно, девочка могла сама выдумать стишок, но мне почему-то казалось, что это не так. Маргарет была взбалмошной, но доброй и бесхитростной, и очень смутилась, когда до неё дошло, что миссис Мортон подходит под условия песни. Пожалуй, стоило обсудить ситуацию с Уолли. В тот вечер Уолли засиделся в библиотеке, и возможность спокойно поговорить выдалась только на следующее утро, когда мы отправились на конную прогулку. За ворота мы решили не выезжать – огромный парк предоставлял достаточно уголков для уединения. Мягко покачиваясь на спине шедшего ровным шагом Розочки, я пересказала Уолли песенку, старательно затверженную вчера. Мой «братец» меня внимательно выслушал и даже попросил несколько раз повторить два последних куплета. – Ну да, – сказал он, подумав, – именно это я и предполагал. Условие. Миссис Мортон выполнила все условия и стала хозяйкой дома. – А разве так возможно? – спросила я. – Я имею в виду, так заговорить дом? – Да, – кивнул он, собирая повод в левую руку. – В наше время это большая редкость, а раньше встречалось. Да ты наверняка об этом читала в маггловских сказках. Чаще так заговаривали клады или родовые артефакты, бывало, что последний в Роду заговаривал свою волшебную палочку, чтобы не досталась чужим. Дом тоже можно закрыть, просто до этого обычно не доходило – редко когда наследники настолько доводили своих родителей. Принц-мэнор, кстати, в нашем времени тоже скрыт. Я открыла рот от изумления. – Почему?! – Мать вышла замуж за маггла, остальные… тоже начудили, – невозмутимо ответил Уолли. – А ты его искал? – Нет, – Уолли дёрнул плечом. – И не буду. – Почему? Это же твой родовой дом?! – вскричала я. – Не хочу, – прошипел Уолли, раздражённо дёргая повод. Его гнедой хлестнул хвостом и укоризненно глянул на нервного наездника. – Ещё вопросы будут? Я поспешно вернулась к прежней теме, а то с него станется, оборвав разговор, поднять пони в галоп и умчаться куда подальше. В холмах он, конечно, никогда не оставил бы меня одну, а вот в безопасном парке – запросто. – Значит, у леди из Хэвистона наследников не было. Хотя это и не важно. Меня больше всего волнует, какое отношение к Хэвистон-корту имеет королева. Я так понимаю, речь идёт об Элизабет I Тюдор? За что леди её так? Или они родственники? Уолли усмехнулся. – Элизабет далеко не все любили, – ответил он. – Забавно, что у её сестры Мэри репутация просто чудовищная. А ведь при Элизабет было убито и замучено гораздо больше народу – тысячи людей эмигрировали, чтобы спасти свои жизни. Беглых католиков хватило на целый штат Мэриленд в США. К тому же, в глазах многих современников Элизабет не была законной королевой. Анна Болейн – её мать – забеременела ещё до развода Генри VIII с Кэтрин Арагонской. Да и несчастную Кэтрин в стране любили. – И что? – спросила я. – При чём тут народная любовь или ненависть к королеве и её любовникам? Ей же не все подряд отказывали от дома, а только леди Хэвистон. И как она вообще могла не пустить королеву? Та не могла ей приказать? Абсурд какой-то, ведь леди была её подданной. – Может и не могла, – ответил Уолли. – Это же волшебный дом. Статут о Секретности ещё не существовал, сумасшедшие протестанты пока не активизировались. Почтенная леди могла и не скрывать своих возможностей. А Бесс, несмотря на все свои увлечения, ведьмой не была. – Тогда что ей понадобилось в волшебном доме? – спросила я. – Ну не чаю же попить… Уолтер мечтательно прикрыл глаза. – Что ты знаешь о Генри VIII, кроме того, что он был не самым лучшим мужем? – Он поссорился с папой из-за развода с первой женой, – вспомнила я, – объявил себя главой английской церкви, разорял монастыри. – Теплее, Мэгги, теплее... – В доме остались какие-то ценности? – спросила я. – Раз леди обвиняет королеву в алчности. Уолли был похож на кота, дорвавшегося до ведра со сметаной. – Ценности... Сразу видно, что ты ничего не запомнила из истории магии кроме гоблинских восстаний. Монастыри были сосредоточиями знаний, в их книгохранилищах и реликвариях чего только не хранилось. Отдавать эти сокровища алчным магглам, которые с перепугу сожгут книги, а в древних артефактах увидят только золото, серебро и драгоценные камни? При королевском дворе, конечно, тоже были маги, но к ним вполне могли относиться как к предателям. Мне удалось увидеть далеко не всё – Принц очень осторожен. Но даже этого малого мне хватило, чтобы понять... Да ради того, чтобы получить доступ к этим сокровищам, я согласился бы и в грудного младенца превратиться, лишь бы кто-нибудь страницы переворачивал. Я немного помолчала, переваривая информацию. – Значит, в доме спрятали книги и ценности из какого-то монастыря? Или из нескольких монастырей? А королева каким-то образом про это узнала и захотела получить? – Похоже на то, – ответил Уолли. – Она же общалась с Джоном Ди. Джона Ди ты помнишь? – Помню, известный алхимик. – Известный алхимик! – передразнил меня Уолли. – Один из великих магов, изобретатель зелья, побеждающего чуму. Ему не удалось спасти всю семью, только троих старших, но антибиотик в шестнадцатом веке, ты представляешь себе, что это такое, Грейнджер?! – он махнул рукой. – Ничего вы, гриффиндорцы, не представляете. Бей своих, чтоб чужие боялись, а остальное – балласт… Сгорая от любопытства, я даже пропустила мимо ушей намёк на мою необразованность и пассаж о гриффиндорцах. – Но как Принц и миссис Мортон узнали про это? Из песенки? У Конан-Дойля есть похожая история, там был обряд: каждый следующий лорд должен был дать известные заранее ответы на вопросы. Думали, что это просто смешная традиция, а оказалось, что в замке прятали корону Чарльза I. Ну, которому голову отрубили. Догадался только дворецкий. И Шерлок Холмс. – Интересная история, – заметил Уолли. – Я думаю, что Принц искал клад, а песенка послужила указателем. – Но тогда он очень плохо поступил с миссис Мортон, – сказала я. – Ей же пришлось... Ну, ты понимаешь... Уолли наморщил нос. – Я-то понимаю. Однако так же ясно, что Принц по физиологическим причинам не способен стать трижды вдовой. Следовательно, если он хотел найти хранилище, то просто не мог обойтись без сообщницы, – ответил он. – А о миссис Мортон нам ничего не известно. Она могла добровольно согласиться помогать ему за долю в сокровищах. Да там груды этих сундуков! Если даже сотую долю продать по весу камней и металла, хватит ей, её внукам и правнукам. – Я бы не согласилась, – поёжилась я, – теперь же совершенно ясно, что они убивали всех этих мужей. А ей сперва приходилось... – я замялась. – …с ними спать и рожать от них детей. Отвыкай от ханжества, Грейнджер, – сказал Уолли. – Можно посмотреть на это и с другой стороны. В мужья они выбирали явных подонков и помогали их детям. А Принц, находившийся рядом в качестве родственника, охранял сообщницу от возможного рукоприкладства или другого физического насилия со стороны мужа. Я покачала головой. Всё-таки это было отвратительно. – Они искали не золото и драгоценные камни, они искали Знание, – голосом и тоном змея-искусителя проговорил Уолли, сжимая коленями бока своего пони. Тот прибавил шагу, Розочка потянулся за ним. – Только подумай, какие тут раритеты. Неужели они не стоят жизни кого-нибудь, вроде Элайджи Престона? – Уолли, это всё равно неправильно! Убивать людей, заниматься… ну… – Ну? – подначил Уолли. – Сексом заниматься, – выпалила я назло ехидному вредине, – без любви, ради какого-то клада… Он смотрел на меня, прищурив глаза и поглаживая пальцем нижнюю губу. – А если бы Принц согласился пустить тебя в книгохранилище? Ты бы отказалась? – Ну, конечно же нет! Это же... – Ага, значит, выполнять условие старой леди, зарабатывать право на владение сокровищами своими телом и душой – это фу как плохо. Неправильно, непорядочно и вообще невозможно. А когда кто-нибудь выполнил нехорошее условие вместо тебя, воспользоваться плодами его трудов – в порядке вещей. Знаешь, дорогая сестрица, лично убивать незадачливых мужей гораздо порядочнее, чем приходить на готовенькое и брезгливо морщить нос. Я тебе сказал отвыкать от ханжества, нет? – Но... – возразить было нечего. Самое поганое, что мерзавец был прав. Я бы многое дала, чтобы взглянуть на редкости Хэвистон-корта. А значит – не имела никакого права осуждать мистера Принца и миссис Мортон. Уолли молчал, развлекаясь обрыванием редких сохранившихся листочков с веток деревьев, мимо которых мы проезжали, красноватый гравий тихо похрустывал под копытами лошадей. – Как ты думаешь, – спросила я через некоторое время, – почему условие было именно таким? По тем временам женщина, похоронившая нескольких мужей, редкостью не была. Уолли пожал плечами. – Похоронить мужа – дело нехитрое, а вот искренне полюбить его детей и, главное, добиться, чтобы они полюбили тебя, совсем не просто. Опять же, смерть мужа должна была выглядеть естественной. Для ведьмы отравить неугодного супруга медленнодействующим ядом или наложить заклятие с подобным эффектом – проще простого, но не для магглы. Начни кто-нибудь откалывать такие номера в то время, вопросы бы возникли обязательно. Сама королева за такие подвиги могла и короны лишиться. Истории со смертью жены Роберта Дадли ей должно было хватить с избытком. Он подозрительно посмотрел на меня. – Да помню я, помню! – возмутилась я. – Ты у меня экзамен по истории принимаешь, что ли? Уолли сузил глаза. – Один из любовников Элизабет убил свою жену, чтобы жениться на королеве. Смерть была подозрительной, поэтому многие подумали, что королева была инициатором убийства. Замуж она за него так и не вышла, и вообще унижала, как могла, – смирившись, оттарабанила я. – Доволен? Он хмыкнул и продолжил: – Королева могла попытаться найти кого-то, кто выполнил бы условия, но не было никакой гарантии, что, осознав размеры куша, новая хозяйка Хэвистона захочет делиться. К тому же в доме могли храниться и довольно опасные для королевы документы или вещи. Тюдоры, как известно, были узурпаторами, не имевшими никакого права на английский престол. Так что ей было проще оставить всё, как есть. Я задумалась. Похоже, что королеве осталось лишь скрипеть зубами от разочарования. Я читала, что она боялась замужества, потому что после эскапад её отца брак у неё ассоциировался со смертью. К тому же она была бесплодна, как и её старшая сестра Мэри, а в условиях упоминались дети – свои и чужие. Леди из Хэвистона метко врезала по больному. – Уолли, – позвала я, – а какие книги ты видел? Он хитро ухмыльнулся. – Мы изучаем всё, что только можно найти об Арке и перемещениях во времени. Пока ничего интересного. – А можно я с вами? – я постаралась, чтобы мой голос не звучал умоляюще. – Я умею искать информацию. Ведь втроём мы успеем больше. – Это зависит не от меня. Я вздохнула. Мистер Принц был ещё одной загадкой. – Уолли, – спросила я, – а мистер Принц тебе про себя не рассказывал? – Нет, – ответил он, – все Принцы довольно скрытные, чтоб ты знала. – Это и к тебе относится? – не удержалась я. – И ко мне тоже. Но как видишь, этот конкретный Принц очень терпимо относится к магглорожденным и магглам. Мне моё полукровное происхождение он тоже не поминает. – Он много путешествовал, – ответила на это я, – это расширяет кругозор. Он ведь был и в Канаде, и в Новой Англии, и в Вест-Индии. И это только то, о чём мы знаем. – А Вест-Индия – это вуду и сантерия, – напомнил Уолли. – Меня всё больше и больше интересует, где мой родственник познакомился с миссис Мортон, и откуда они раздобыли Пэтти – у неё явно есть примесь индейской крови. А вот миссис Мортон – настоящая загадка, она не похожа на англичанку, и в то же время сильнейшая аура просто кричит о её чистокровности как минимум в десяти поколениях. Узнать бы, как её зовут, я имею в виду полное родовое имя. – Я спрошу у Пэтти, – предложила я. – Не стоит, – покачал головой Уолли, – такие расспросы могут выйти тебе боком. Не устраивай ты следствия, только отношения с хозяевами испортишь. Помнишь, что старуха Дженнингс рассказывала о девице, которая лазила по шкафам в чужом доме? Лучше продолжай учиться, тебе экзамены сдавать. Я попрошу у Принца ещё несколько книг для тебя. Он поднял голову и посмотрел на небо, видневшееся в просветах густых крон. – Поехали назад, кажется, дождь собирается. Я вздохнула. Но Уолли был совершенно прав. А его обмолвка об экзаменах вселяла надежду – значит он был убеждён, что мы рано или поздно вернёмся домой.