~ III ~
Прошедший слепой дождь и горячее солнце создали в сквере парник с одурманивающим ароматом зеленеющих почек и спелой травы. От одного края неба к другому несмелый художник, не так давно взявший в руки кисть, протянул бледную радугу. Раньше положенного времени зацвела черёмуха, пряча под своими ветками влюблённые парочки. Очередной погожий и ясный день не давал горожанам даже предположить, что в скором времени погода может резко испортиться. Солнце лениво раздвигало розовые облака и щедро поливало золотом отполированные окна высотных зданий, ветер нежно трепал широкие листья деревьев, затеняющих и погружающих парковые скамейки в прохладную тень. Стройный ряд орешника был похож на группу пуховых цыплят. Всё вокруг было жёлтым и пахло мёдом. Покончив в воскресенье со всеми делами пораньше, подруги встретились в своём самом излюбленном месте — в кофейне, где подавали самый вкусный раф с розмарином и солёной карамелью. Небольшое помещение было оборудовано просто и без изысков, только что витражные стёкла с арабским орнаментом вносили каплю ненужной роскоши. Жаркие лучи, врываясь через них с улицы, отбрасывали узорчатые тени на вощёный пол. Выбрав солнечную сторону, девушки расположились у окна. Им нравилось, что в этом месте солнце всегда ласково греет спины. Всё чаще из-за несостыковки графиков им не удавалось посидеть вместе. Юджин всё свободное время пропадала на подготовительных курсах, а если и встречалась с Боми на работе, то из-за ворчливого менеджера толком даже словом обмолвиться не могла. Айли же, единственная среди подруг студентка университета, только и делала, что вгрызалась зубами в гранит науки. Экономика и бизнес совершенно её не интересовали: она считала их нудными ещё со школы, но даже то, что она засыпала на парах, не могло переубедить её в том, что она выбрала правильную профессию. Факультет был престижный, да и попасть туда было практически невозможно. К тому же не хотелось подвести брата, который являлся эталоном и примером для подражания. У Айли никогда не было чётко сформулированного желания заняться чем-то, как у Юджин или Боми. Её сердце почему-то на протяжении всей жизни предательски молчало и ни в какие дебри звать её не собиралось. – Дебеты и кредиты, – тяжело вздохнула Боми, перелистывая чужие тетради, где каллиграфическим почерком были выведены стройные ряды цифр. Пару минут девушка старательно пыталась разобраться в чужих записях, но вместо решения арифметической задачки в голову лезли одни только непотребства. Икс, скооперировавшись с единицей, до того нагло наседал на двойку, что становилось жаль ту, брошенную в одиночестве экспоненту, что трусливо забралась под интеграл. Боми, в принципе, и цифры, и буквы с детства видела не такими, какими их видят окружающие. Подчас неспособная усвоить большой объём информации, она начинала погружаться в мир фантазий, где эти самые цифры и буквы занимались чем-то более интересным, чем вычисления или изложения мыслей. – Тебе вообще это хоть чуточку нравится? – Я никогда над этим не задумывалась, – пожала Айли худенькими плечиками, закручивая тугую косу в шишку на затылке, – но это не приносит мне явного дискомфорта. – Ты робот что ли? Ты живёшь для Гука или для себя? – уточнила Юджин, делая закладку в виде конфетного фантика в книге по электродинамике. – Она делает это для его репутации, – снова встряла Боми, с шумом потягивая раф через трубочку. – Общество осудит госпожу Айли, если она будет заниматься чем попало. Малыш, но ведь высшее образование — не показатель образованности. Мы все знаем, что полицейский Бан — милая курочка-наседка, временами конечно свирепеющая, когда пытаются умыкнуть яйца из-под жопы, но сама подумай: он ведь будет не против, если ты решишь стать профессиональным игроком в сквош или костюмером для животных в уличном цирке. Любой твой каприз при условии, что там нет чего-нибудь запрещённого уголовным кодексом. – Но у меня нет стремления к чему-либо, – улыбнулась Айли, поправляя съехавшие на нос очки, после чего неосознанно начиная прокручивать в ладонях стакан с молочным коктейлем. – Если бы я желала чего-то всей душой, то я бы сказала, а пока меня всё устраивает. Я рада только от того, что кто-то рядом со мной счастлив. Я радуюсь, когда радуется брат. – М-да, – закинула Боми в рот горсть солёного арахиса, – принимать чужое счастье за своё — верх идиотизма. Самообман штука страшная, между прочим. – А я вот знаю, что Айли в отличие от нас подойдёт идеально, – солнечные зайчики заплясали в глазах Юджин. – И что же? – искоса глянула на неё Боми. – Замужество. Она просто генератор любви и заботы. – Оп-ля, – стукнула Боми ладонью по деревянной столешнице, – и то верно: просто нужно сменить одного деспота, заставляющего по утрам готовить пибимпап и в меру поджаренные тосты, на другого. Только второй в дополнение ещё и трахать будет. Хоть какой-то плюс. – Ты утрируешь, не такой уж Гук и привередливый, – попыталась защитить Айли брата. – Не привередливый? Шутишь что ли? Клянусь, ты его разбаловала. Я чего у вас дома не была? Он без твоей помощи второй носок в барабане стиральной машины найти не может. Да ему второй раз западло пожрать то же самое. Он всегда нуждается в чём-то свеженьком и изысканном так, словно бы родился в ресторане категории Мишлен. Просто признай: твой брат — задница. Я уже сочувствую его второй половинке, которую он возьмёт в рабство вечной уборки, готовки и воспитания спиногрызов, когда он постоянно будет отсутствовать дома, гоняясь за очередным серийным убийцей, – глаза Боми упали на огромный плазменный экран, располагающийся на бледно-розовой стене. Миловидная девушка, сидя в дикторском кресле, беззвучно вещала о последних новостях произошедших в стране и в мире. – А вот и очередной, – подперев лицо рукой, Юджин задрала голову к телевизору. – Эй, Джексон, прибавь немного звука! – крикнула она в сторону барной стойки управляющему, который был лично знаком со своими завсегдатаями заведения. – Может лучше музыкальный канал? – на лице вспыхнула обычно обжигающая девичьи сердца и щёки улыбка. – Ну, в самом-то деле, сдались тебе эти маньяки, Джин? – У нас же игра, – напомнила ему девушка. – А точно, запамятовал, – стукнул себя парень по лбу, отставляя в сторону отполированный стакан и закидывая на плечо вафельное полотенце. – Сколько времени у полицейского Бан Ёнгука займёт раскрытие нового дела. Может и мне дадите в этот раз сделать ставку? – вытащив пульт из выдвижного ящика стола, парень прибавил громкость. Благо в кафетерии в утренний час почти не было народу, чтобы возмутиться непривычной картинке, где вместо полуголых айдолов на экране мелькала вчерашняя сводка с места происшествия, где наличие кровавых следов можно было опознать лишь по заблюренным пятнам. Опустившись к девушкам на свободный стул, управляющий впечатался глазами в телевизор, перестав с усилием натирать тонкие стенки стаканов. Диктор с суровым видом рассказывал о том, что прошлой ночью неизвестный пытался застрелить наследника судостроительной компании, в результате чего был смертельно ранен один из членов его охраны. За прошедший месяц это было уже второе схожее покушение. Только вот в первом случае пуля всё-таки нашла свою цель, отправив на тот свет сына банкира. – Спорим, что у стрелявшего комплекс неполноценности? Какой-нибудь парнишка из трущоб явно решил отстрелять всех этих зажравшихся ублюдков, которые даже людей ни во что не ставят, если в банке у них нету счёта с несколькими десятками нулей? – ухмыльнулся Джексон, воруя из пачки Боми арахис и закидывая его себе в рот. – С каких пор быть богатым стало преступлением? Забыл кто мой отец? – вытянув руку, Боми толкнула молодого человека в плечо. Рубашка, приподнявшись, оголила запястье и часть бледно-жёлтого синяка. Быстро одёрнув ладонь, наследница Грин Плаза незаметно для всех натянула ткань на костяшки пальцев. – Тогда тебе ли не знать обратную сторону успеха, – подмигнул он ей. – Чем больше денег, тем больше власти. Чем больше власти, тем больше раздувается тщеславие. Чем больше раздувается тщеславие, тем больше свободы и вседозволенности становится у человека. – Не продолжай, – остановила его рукой девушка, – а иначе я могу себе лишнего напридумывать. Проведу анализ и выясню, что это тебе богачи спокойно жить не дают. – С превеликой бы радостью потрепал им нервишки, – кивнул Джексон в сторону подсобки, – если бы не скоблил тут с Марком прошлой ночью столы. Дёрнули же меня черти согласиться на аренду... ни за что больше не разрешу здесь тусоваться золотой молодёжи. Мелкие выродки не только поналепили жвачки на столешницы, но и прожгли праздничные скатерти, чтоб у них руки отсохли. Именно из-за вот этих выблядков теперь мне придётся возмещать их стоимость в угоду своей зарплате. – Бедный ты мой, а я ведь тебе говорила, чтобы ты переставал искать способы подзаработать втайне от начальства. Карма тебя сама нашла, – похлопала его по спине Лимбоми, вспоминая историю молодого человека, который на дух не переносил золотую молодёжь. Его коллега Марк как-то взболтнул о том, что отец Джексона был уважаемым человеком, сумевшим при жизни основать несколько фондов. Вроде бы у него был бизнес, связанный с торговлей, который в один день пошёл ко дну, стоило только мужчине случайно перейти дорогу влиятельному человеку. Мечтая монополизировать сферу деятельности, конкурент сделал всё, чтобы его обвинили в махинации с ценными бумагами. Разбираться кто прав, а кто виноват не стали. Деньги и власть помогли возбудить дело на невиновного. Не справившись с всеобщим осуждением и травлей, мужчина умер от сердечного приступа, так и не дождавшись приговора суда. – А что если это один из этих... ну... смотрящих? – предположила Айли. – Смотрителя и смотрящих не существует, – отмахнулась Боми, – это всего лишь городская легенда как северокорейский шпион, работающий в Голубом доме, или эксгибиционист, живущий в канализации в районе Чондам-дона. – Думаешь? – задумчиво поинтересовался Джексон, смотря на свету насколько хорошо он отполировал стакан. – Пока вы не знаете о нас ничего, мы уже знаем о вас всё — это ведь слоган, которым они руководствуются? Их номер невозможно достать, но если вы всё-таки его достанете, они будут обязаны выполнить вашу просьбу. Правда только одну. Да бросьте, не одному же мне это в детстве рассказывали на игровой площадке? – В том то и дело, что на игровой площадке, – щёлкнула его по лбу Боми. – Нам не по десять. Хватит собирать всякую чушь. Преступник не может быть смотрящим просто потому, что их не существует. – Знаете, – вернула всех к теме Айли, отпивая из стакана коктейль так, что бравые молочные усы нарисовались на её хорошеньком личике, – несмотря на то, что я живу со стражем правопорядка, первый раз слышу о сыне банкира и о сыне судостроителя. Если, и правда, причина убийства — это социальный статус, то это дикость какая-то. – И не говори, так из дома страшно станет выходить, – потянулась Боми, заламывая за спину руки. – Кстати, а разве не поэтому Ёнгук уже несколько дней тусуется на работе? – полюбопытствовала она, подхватывая салфетку и стирая с верхней губы подруги молочные разводы. – Не-а, – принимая чужую заботу, отозвалась Айли, – его дело вроде связано с коррупцией. Кто-то отмывает огромные суммы в сфере развлечений. Вроде бы Ёнгук пытается поймать какого-то скользкого типа, который не переставая ему любовные письма строчит. – Письма? – усмехнулась Боми. – Кажись, что-то новенькое. – Да, – потёрла Айли шею, – толком не знаю, но вроде бы есть человек, который уже пару лет как всякие записочки и фотографии брату в почтовый ящик скидывает. – С расчленёнкой что ли? – поморщилась Юджин, представляя что-то нелицеприятное. – О, нет, – замахала девушка руками, – кажется из своей личной жизни. – Чего? – изогнула бровь Боми. – Недавно этот мужчина получил прибыль с оборота наркотических веществах, а потом прислал фото из Сицилии. Выглядело, признаться честно, как издёвка. – Что? – поперхнулась Юджин орешком. – В прошлом году было заявление от одной девушки, кажется айдола, – попыталась припомнить Айли. – Директор компании заставил написать её заявление об изнасиловании. С виду в участке девушка выглядела помятой и покалеченной. – Это был этот тип? – уточнил Джексон, собирая со стола мусор. – Она не назвала имени, – замялась рассказчица. – Долго плакала, явно чего-то боялась. А потом через пару дней на почту брата пришло видео. – Секс-видео? – заинтересовалась историей Боми, поддавшись вперёд. – Ага, – кивнула Айли, – на нём была та девушка, которая написала заявление. К файлу было прикреплено пару строчек. Что-то из серии: скажи, Гук, если девушка сначала просит тебя остановиться, а потом вопит, чтобы ты не останавливался, — считается ли это изнасилованием или нет? Поделись профессиональным опытом, мне стоит нанять адвоката? – Невероятно, – дёрнулся глаз Юджин, – каких только психически нездоровых людей не встретишь в жизни. – Что-то шутников нынче много развелось, – со скрипом отодвинул Джексон стул. – Давайте-ка я вам лучше чего-нибудь вкусного сварганю за счёт заведения. – А так можно? – оживилась Юджин. – Вообще-то нет, – улыбнулся Джексон во весь ряд верхних зубов, – владелец заведения тот ещё скряга. Каждую копейку бережёт. Но ничего страшного: я просто при первой возможности спишу какие-нибудь продукты, или не долью пару миллилитров молока в кофе какой-нибудь расфуфыренной стерве. – Ух, люблю плохишей, – потёрла Боми друг об друга ладошки, провожая управляющего взглядом, подмигнувшего ей на прощание. – Слушай, а почему бы тебе с ним не замутить? – шепнула Айли на ухо подруге. – Кто как не он идеальный объект для твоей миссии? Ты ему вроде нравишься, он на тебя обычно больше всех смотрит. – А толку от его заинтересованного взгляда, когда он ничего за собой не несёт? У него это вообще вроде как у тебя с Гуком — братское. Мне временами даже кажется, что он во мне свою шестилетнюю сестру видит, которой нужен присмотр и забота. Он мне нравится — правда... – бросила Боми взгляд через плечо, наблюдая как молодой человек воюет с кофемашиной. – И? – обе в голос протянули подруги. – Он меня не хочет, – разочарованно вздохнула Боми. – Чего? Тебя может не хотеть только импотент, – глаза Юджин, прищурившись, проследили за тем, как молодой человек не переставая колдует что-то для них за стойкой, попутно принимая заказы вместе с Марком. – Дело было зимой. Вы ушли раньше, а мы с Тэхи продолжили развлекаться в клубе. Ну том самом, что находится кварталом выше. Я тогда перебрала чутка со спиртным. Спускаюсь, значит, по вон той улочке напротив, – изящный палец указал в сторону окна, – и вижу Джексон закрывает заведение. Я ему помахала, он мне тоже. Говорит: хочешь кофе выпить. Вот я и прокололась самую малость. – В смысле? – не поняла Юджин. – Если бы тебя парень в поздний час позвал на кофе, чтобы ты подумала? – Если бы то был Джексон, то я бы подумала, что кофе будет очешуенный. – Да ну тебя, – скомкав салфетку, девушка запустила её в подругу. – Я думала, он меня потрахаться зовёт. Схватила его за грудки, затащила в подсобку и подарила ему самый страстный поцелуй, на который только была способна в своём состоянии. – Он удивился? – бросила Айли взволнованный взгляд на управляющего. – Ещё бы, я надеялась, что приятно, а в итоге он заломил мне руки и оторвал от себя. После одёрнул мою юбку и сказал, что сделает мне кофе, а потом проводит до дому, чтобы я ещё кого-нибудь не попыталась изнасиловать. Ох уж эти благородные рыцари... В конце он взял с меня обещание, что больше я так делать не буду. – А чего это ты нам об этом раньше не рассказывала? – опомнилась Айли. – Мне совестно было немного, – виновато пригладила Боми волосы на макушке, – да у вас ведь и так много поводов, чтобы надо мной подшучивать. Зачем вам ещё один? – Так то, что между вами было, можно считать за полноценный поцелуй или нет? – шёпотом, явно смущаясь, поинтересовалась Айли. – Я не знаю, – хихикнула Лимбоми, – я мало что поняла, но в первые секунды его губы показались мне сказочными. И... как же это сказать... – дотронувшись до пачки от орешков под рукой, девушка свернула её пополам. – Это был поцелуй с привкусом солёного арахиса. Что-то такое тягучее, что щекотало под рёбрами. В тот момент я позавидовала его будущей девушке. – Как жалко, что не сложилось. Мне всегда думалось, что он к тебе неравнодушен. Пенки на твоём рафе всегда больше, – расстроенно поджала губы Айли. – И разноцветные звёздочки он тебе на него сверху сыплет от души, – припомнила ей Юджин, неравнодушная к звёздам в любом виде. – Не судьба, – бросила Боми на управляющего взгляд, который в этот раз он успел поймать, ответив на него улыбкой. – Не везёт мне на мужиков почему-то. Из крайности в крайность бросает. То женатые ублюдки, то благородные принцы. – Ну, если подумать, твой женатый ублюдок тоже сначала был благородным принцем, – рассмеялась Юджин, получая в ответ рассерженный взгляд. – Да не смотри ты на меня так. Не я же тебе его навязывала. Я, к слову, говорила, что с ним не всё чисто. Красивые и загадочные мужчины чаще всего приносят с собой одни только неприятности. – Вам ведь до сих пор с ним видеться приходится? – вздохнула Айли. – Редко, – покрутила Боми стакан, – но метко. Обычно на банкетах я стараюсь держаться от него подальше. Однако по его взгляду до сих пор понятно, что он хочет переспать. Как говорится: только свистни и махни левой пяткой. Боже, кажется я настолько отчаявшаяся, что даже узнав о том, что эта падла скрывала от меня жену, всё равно на него поглядываю издалека. – Ты это брось, – нахмурилась подруга, поправляя очки. – Кто бы знал, как я мечтаю выйти уже из вашего треклятого клуба! – Какого? – не поняла с первого раза Айли. – Девственного, – стукнула она по столу — стеклянные стаканы взволнованно подпрыгнули. – Что? – Надоело в нём тусоваться, – рука с французским маникюром указала сначала на одну, а потом на вторую подругу, – одна спит с книжками и мечтает когда-нибудь покорить космос, другая спит с плюшевыми мишками и мечтает о том, что прискачет сказочный принц и спасёт её от её же братца. – Твоя проблема заключается в том, что ты об этом слишком много думаешь, – кивнула Юджин, раздумывая над тем, стоит ли ей самой признаться в грешке. Стыд с каждым новым днём откусывал у совести куски всё жирнее и жирнее. Так глядишь в один день от неё и вовсе ничего не останется. – Пора плотнее заняться этим вопросом, – заладила своё Боми. – Каким? – упустила Юджин что-то из виду. – Клубом девственниц. – А не стоит ли его расформировывать, когда там осталось не так много участников? – стыдливо и тихо, произнесла Юджин опуская глаза на руку, сжимающую бумажную салфетку. – Чего?! – качнувшись на стуле, девушка чуть не завалилась на пол, но руки вовремя вцепились за край столешницы. – Когда это? – Давненько, – натянуто улыбнулась подруга. – Когда тигр ещё курил трубку, а буйвол говорил человеческим языком? – фыркнула девушка. – Конкретнее можешь изъясняться? – Осенью, – одними губами произнесла Юджин, мысленно настраиваясь на то, что в неё сейчас что-то полетит. – Кто? – Ну, – пальцы вцепились в спортивные штаны, – красавчик, учился с нами в старшей школе. Столкнулись, выпили, переспали. Встреча выпускников. Ты на неё как раз не пошла. Сказала, что не намерена встречаться с этими мудаками. Ничего серьёзного. Всего один раз. Больше я его не видела. Животное желание. Захотелось попробовать, не ты же у нас одна такая, – затараторила Юджин, пытаясь запутать подругу, но боясь запутаться самой. – Как зовут? – Ким Ёнсу, – на одном дыхании ляпнула она. – Какой ещё Ким Ёнсу? Не помню такого, – насторожилась Боми. – Да был же, – нога незаметно под столом пнула Айли, – высокий, подкаченный, футбольные мячи головой ловил, и крикливый такой был, ужас просто. – Ага, припоминаю, – подпрыгнула на месте подруга, краснея от нахальной лжи, и от того, что Юджин бессовестно её в неё втянула. Ладно, пусть она и знала о том, что у неё уже был секс, но одно дело знать, не рассказывая, а другое дело обманывать с кем именно. – Боми, – крикнул за стойкой Джексон, неосознанно влезая в чужой разговор, – забери, пожалуйста, кофе, а то у меня клиентов не продохнуть. Поднявшись, девушка побрела к кассе. Чутьё, что с подругой что-то не так, оказалось верным. Айли не удивилась новости. Очевидно — знала. Тогда от этого ещё обиднее. – Зачем ты вообще это ляпнула? – возмутилась Айли, переходя на зловещий шёпот. – Нужно было молчать, если не собиралась открывать имя. – Она меня возненавидит, если узнает, что это Он. – Когда ты его видела в последний раз? – Давно... очень. – Если вернётся — прогони. Обещаешь? – Обещаю. А Он действительно в скором времени появился на горизонте, стоило только Юджин выкинуть его из головы. Возвращаясь домой после курсов, рядом с подъездом она обнаружила чёрный тонированный Роллс-Ройс. Чувство сожаления, крадучись, очень подло всадило нож в сердце. Закинув голову к небу, девушка посмотрела на молчаливые звёзды, переполненные к ней в эту ночь равнодушием. Когда-то именно под этими же звёздами они впервые поцеловались в этом надменном Роллс-Ройсе. От горьких воспоминаний захотелось уйти в глубь саванны, чтобы умереть там в одиночестве, вдали от родных и друзей, — точно так же, как делают это гордые слоны, когда приходит их время. Захотелось, чтобы и кости не нашли, и, по древним африканским поверьям, она отправилась на звёздное небо к своим прародителям, превратившись в созвездие. Не так давно с неба начало накрапывать. Воздух наполнился насыщенной влагой. У неё не было зонта, но пока она шла, вода не причиняла ей дискомфорта, а вот стоило ей остановиться, как грохот ливня неожиданно обрушился на крыши домов. Не решаясь приблизиться, она замерла у подъезда, намокая как бездомный щенок. Необходимо было спрятаться, защититься, но ноги будто бы стали корнями многовекового дерева и приросли к месту. Бежать. Бежать сломя голову. Юджин знала не понаслышке, что оставаться наедине с человеком, в которого ты влюблён, очень глупо и безрассудно. Дверца машины со стороны пассажирского сидения приоткрылась. Безмолвно он приглашал её сесть. Юджин уверенно с большой амплитудой покачала головой. Он точно должен был наблюдать за ней через зеркало заднего вида. Зачем приехал, когда она, убегая, спалила все мосты и переправы. Всего пара минут — и он, не выдержав, сам вместе с зонтом вылез из машины. Чёрный кашемировый костюм-тройка распахнут, приоткрывая жилет. Она знает, что так он делает только тогда, когда с делами покончено — конец рабочего дня и можно расслабиться. Если пиджак расстёгнут — это значит только лишь одно: сегодня он больше не вернётся в компанию. Из внутреннего кармашка тянется тонкая цепочка от часов. Старинные с римскими цифрами. Юджин знает, что в век современных технологий такие уже практически никто не носит, но ему они нравятся, похожих на эти у него целая коллекция. Одни даже подарила ему Юджин. С созвездием стрельца в центре. Он ведь стрелец — своенравный, решительный, вспыльчивый и готовый идти по головам. Правда, к её сожалению, она не видела, чтобы он их когда-нибудь брал с собой. Не хочет показывать свою привязанность. Однако привязывался ли он к кому-нибудь и когда-нибудь? Чаще всего он использует часы на брифинге, давая высказать подчинённым своё мнение или пересказать аналитический отчёт. В чужом распоряжении целых три минуты, иногда, расщедрившись, он может дать и пять. Если не укладываешься, — штраф с лишением премиальных, а если ещё и говоришь не по теме, и он слушает тебя не в самом лучшем расположении духа, то увольнение без какого-либо рекомендательного письма, даже если отдал компании несколько лет жизни. Чанёль — человек часы. Его время — это деньги. Не хочет подходить. Смотрит. Прожигает взглядом карих глаз. Зовёт молча. Но она сопротивляется, зная, что рядом с ним сердце всегда становится узником, запертым в сырой темнице, а там, что стучи, что не стучи, один толк — не выпустят. Для Юджин произошедшее до сих пор загадка: как два настолько непохожих друг на друга человека всё-таки сблизились. Она никогда не догадывалась, что всю жизнь его окружала красота, та, что обычно бросается в глаза, но при этом совсем не трогает сердце. Та, вычурная красота со временем из-за отсутствия доброты в душе и в поступках чаще всего превращалась в уродство не способное на любовь. Может быть, именно поэтому он разочаровался в ней ещё в юности, перестав сначала всерьёз воспринимать красивых женщин, а следом и всех прочих. Встреча же с Юджин стала для него встряской. Не способный на тепло уже много лет, он впервые почувствовал, что кто-то внутри зажёг керосиновую лампу, о которую теперь можно греть чёрствое сердце. Он до сих пор не знал, почему она его покорила. Возможно, своей непосредственностью, возможно, чистым разумом, смешанным с острым умом, а возможно, и мечтательностью, которая наступала в те моменты, когда она смотрела на звёздное небо и что-нибудь ему о нём рассказывала. Он не любил мечтателей, считая, что они захламляют голову всякой несбыточной ерундой, но при этом её всегда со скрытым упоением слушал, прикрыв глаза и откинувшись на кресло автомобиля после тяжёлого дня. Начиная с лета прошлого года и заканчивая поздней осенью, машина вместе с работой стала для него одним из излюбленных мест — только сюда его тянуло магнитом. Родной же дом он терпеть не мог, что холостяцкий, что семейный, где на постоянной основе жили отец, Джинён и Боми. Как самый старший ребёнок он покинул его раньше всех, но при этом всё ещё наведывался туда пару раз в месяц. Впрочем, даже эти пару раз давались ему с трудом. Не привыкший сдаваться и получать отказы, он, снова переборов себя, зашагал навстречу к девушке. Купол зонта накрыл промокшую с ног до головы Юджин, которую уже было не спасти. Её давно уже было не спасти. С самой их первой встречи. Насквозь вымокшая, она чувствовала, что к ночи непременно поднимется температура. Были ли у неё антибиотики, она не знала. Хотя последнее, о чём она думала, так это о том, как будет сбивать жар. Сейчас бы ей больше помогло лекарство от неразделённой любви. Незащищённый рукав пиджака намокал. Наставив зонт на девушку, он позволил кашемиру впитывать свинцовые капли, что разъедали его кожу подобно кислоте. Как и Юджин внутри его тоже лихорадило. Он пытался не обращать внимание на холод, на то, что ткань липнет к телу, но она догадывалась, что его это раздражает. Со временем ливень стал ещё сильнее. Всё вокруг слилось. Город тихо умирал. Как и её сердце. Огни уже с трудом можно было разглядеть за водным занавесом.Вероятно, слон всё-таки нашёл свою саванну.
– Мы договорились никогда не встречаться, – осипшим голосом прошептала Юджин. – Никогда — это слишком долго, – так же тихо, наклонившись, прошептал он ей в губы. – Пойдём в машину. – У меня есть правило: теперь я не сажусь в машины с почти женатыми мужчинами. – В прошлый раз тебя это не останавливало, – аккуратно дотронулся он до её руки чуть выше локтя, потянув за собой. Красота его улыбки прожигала насквозь. Раз, два, три — и её гордость летит в пропасть. Она готова упасть, схватиться за его штанину и разрыдаться как маленькая. – Прошлого раза больше не будет, – повела она плечами, снимая липкий зуд воспоминаний. Перед глазами всплыли шёлковые простыни. Его губы, бродящие по её лицу и телу. Было приятно. Говорят, в первый раз страшно и больно, но Юджин не было ни страшно, ни больно. Тогда всё было идеально, даже крови почти не было. Хотя, может, просто она слилась со всем красным вокруг. Дьявол. Знал бы хоть кто-нибудь, что она, сама положив себя на заклание, добровольно отдастся дьяволу. Ей казалось, что он будет холоден и груб, в очередной раз не находя разницы между ней, своими врагами, своими подчинёнными, своими братьями и даже единственной непутёвой сестрой. Но он был предельно осторожен и... нежен? Юджин точно не могла вспомнить, но ей почему-то казалось, что он был очень нежен. Или это она свою нежность приняла за чужую? В любом случае та ночь не была ошибкой: Юджин определённо запомнит её как одну из самых лучших в своей жизни. Хватка стала сильнее. Его рука походила на верёвку. Она — маленький ослик, которого тянут в неизвестном направлении. Кругом арена, цирк и холод чужого смеха. Маленький ослик привязан к колонне, не переставая он бежит под куполом шатра. Потому что так надо. Но кому надо? Затащив девушку в машину, Чанёль по привычке заблокировал двери. – Я почти рассказала Боми, – выдавила из себя девушка. – Теперь ждать, что за семейным ужином эта ненормальная мне выколет глаза вилкой? – отодвигая кресло в сторону, откинулся он на его спинку. Обычно так происходило, когда должен был состояться долгий разговор тогда, когда у него не было больше планов на день. – Она знает где ты? – Ты же знаешь, мы не общаемся тесно, – приподнявшись, он стянул с плеч пиджак, закинув его на заднее сиденье. Она знала, что костюм — его лачуга. А лачугу не снимают перед врагами. Только перед тем кому можно довериться. Чанёль никогда не снимал пиджак на публике. В компании и на переговорах он всегда выглядел одетым с иголочки. Неужели намекает на то, что одного разговора ему будет мало? – Зачем ты здесь? – потёрла Юджин уставшие глаза, которые редко были накрашены тушью, способной осыпаться в самый неподходящий момент. – Не знаю, – честно признался он, прикрывая веки — ещё один показатель доверия. Юджин единственная в мире могла видеть его в расслабленном и незащищённом состоянии. – Скучал? Вряд ли. Я не так часто о тебе вспоминал. – Почему тогда ты приехал? – не сдержавшись, девушка чихнула. Из носа потянулась противная влага. Она знала, как его выводит из себя неопрятность и неидеальность, поэтому с усилием начала искать в рюкзаке сухие салфетки. Ещё свежа в памяти была их первая осознанная встреча, когда Боми напилась в баре, а Юджин, не дозвонившись Джинёну, отыскала номер самого старшего брата, понадеявшись на его благоразумие. Кажется, тогда Боми заблевала ему салон машины, от которой через сутки он отрёкся, как мусульманин отрекается от жены, когда она достаётся ему не невинной. После случившегося сестру в свои машины он больше не впускал — даже трезвую. У него всегда с Боми были натянутые и очень сложные отношения. Он не любил её праздный образ жизни. Вечно отчитывал как маленькую, и всегда злился на то, что отец её балует. Ему хотелось верить, что если бы он держал её в строгости, как сыновей, то она выросла бы настоящей леди, а не тем бесстыдным кутящим существом. Боми жила не разумом, постоянно искала приключений на пятую точку. Никогда не бралась ни за что всерьёз. При деньгах, имея возможность поступить и учиться в любой университет мира, работала лифтёршей, когда каждый из братьев, включая даже раздолбая Джинёна, имели корочки и занимались семейным бизнесом. По слухам, которые доходили до него, мать Боми была охотницей за миллионами и прожигательницей жизни. Он видел её всего единожды, когда отец выписывал ей огромный чек с условием того, что она дочь больше никогда не увидит. Именно поэтому единственное, что смогла унаследовать от неё Боми, была её красота, которая с каждым годом как цветок лотоса, раскрываясь, становилась ещё совершеннее. Однако даже эту красоту ни Чанёль, ни Боми не считали достоинством, за которое стоило крепко держаться. Оба они видели, что она приносит девушке одни только проблемы. Это был вопрос времени, когда господин Пак продаст свою дочь кому-нибудь подороже, даже несмотря на безграничную отцовскую любовь. – Поцелуешь меня? – Нет, конечно. – А если я тебе заплачу? – Больной что ли? – стукнула девушка его по грудной клетке. Руку в одночасье перехватили. На тыльную сторону ладони лёг трепетный поцелуй. – Глупая, ты меня неправильно поняла. В нашем мире не обязательно платить деньгами. Информация бывает куда ценнее бумажек. – Мне не нужна от тебя никакая информация. – Я могу помочь поступить тебе в Ёнсе. – Ещё одно подобное слово и я тебя тресну, – зло сверкнула она глазами, – а потом хоть в суд подавай. – Сердишься, что меня так долго не было? Знаю, что сердишься, – улыбнулся он, кладя чужую руку на своё сердце. – Слышишь как бьётся? – Проверься, это может быть просто аритмия или тахикардия. Не обязательно списывать все свои недуги на меня. – Я скучал. – Ты пару минут назад сказал, что не скучал, – напомнила ему Юджин. – Переосмыслил происходящее и понял, что всё-таки скучал. – Возвращайся к Ней. – Зачем каждый раз, как отец, ты меня к Ней гонишь? – не открывая глаз он улыбнулся, всё ещё не отпуская её руку и держа у себя на груди. Он лгал. Она не чувствовала учащённого сердцебиения, вызванного её появлением. Она чувствовала только лишь размеренный ритм его своенравного и свободолюбивого сердца. – Потому что там твой дом. – У меня нет дома, я не привязываюсь к местам и к людям, тебе ли не знать. – Но почему тогда ты здесь? Может быть планируешь переспать? Так вот знай: больше не дам. – Если бы хотел переспать, поехал бы в другое место. Думаешь, у меня с эти проблемы? – Не думаю, – пробурчала Юджин, искоса поглядывая на мужчину. Грудная клетка его медленно поднималась и опускалась. – На крайний случай у тебя есть хорошенькая невеста. – Ревнуешь? – глаз его настороженно приоткрылся. Но чего она ждала, понимая, что оправдываться и утешать он не умеет? Юджин и так должна знать, что это брак по расчёту и тёплых чувств за ним никаких не стоит. В их семье это практикуют из поколения в поколения, начиная от деда. Даже Боми этого не избежать. Ещё годик-другой и президент Пак, определившись с выгодной партией, точно выдаст её или за какого-нибудь старца-вдовца, или за извращенца-тирана, которых в их сфере не счесть. Пока девушке удачно удавалось выходить из щекотливого положения, как ей самой казалось из-за ловкого манипулирования чужими чувствами, но ведь на самом деле председатель просто тщательно планировал сорвать большой куш, получив от союза самую большую для себя выгоду. Интуитивно Боми ощущала, что когда-нибудь на её проделки перестанут закрывать глаза и тогда она точно лишится свободы, превратившись в светскую львицу, которой негоже будет разъезжать по клубам и работать лифтёршей. Оставалось не так много времени до того момента, когда ей придётся общаться высокопарными словами и посещать скучные банкеты под руку с нелюбимым человеком, изображая семейную идиллию сначала на публике, а потом и дома. И что самое ужасное, ей предстояло отдаваться каждую ночь какому-нибудь уродливому старику. Возможно, именно поэтому она пыталась насладиться всеми запретами сейчас. Даже её зацикленность на потере девственности была связана только с тем, что она хотела сама выбрать себе мужчину, а не так чтобы это сделал за неё отец, остановившись на ком-нибудь из своего круга, а что самое страшное и на ком-нибудь из своих друзей-ровесников. Боми была уже даже согласна на секс с нелюбимым человеком, ведь по крайней мере этот выбор полностью принадлежал бы ей самой. Об этом мало кто знал, но в последнее время Лимбоми всё чаще по ночам выходила из себя, представляя, что когда-нибудь её продадут за жирный пакет акций. Так, чем больше проходило времени, тем больше злых криков и ударов заглушала подушка: дети выросли и, начиная с Чанёля, отец начал приводить в движения свои планы по расширению и так огромного конгломерата. Именно поэтому осенью вместе с первыми опавшими листьями на всех неожиданно свалилась помолвка старшего сына, который сам до последнего был не в курсе. Теперь оставалось только делом времени, когда президент Пак пристроит и оставшихся детей. Это была личная трагедия семьи Пак: иметь всё на свете, но при этом связывать себя узами брака с нелюбимыми. – Давай, говори, что хотел, и я пойду делать дела, – проворчала Юджин, выкручивая свою руку из чужой. – Какие? – Важные, не требующие никаких отлагательств, – снова чихнула девушка, прикладывая к носу платок и громко в него высмаркиваясь, при этом со стороны наблюдая за тем, как педантичный Чанёль в этот момент морщится. – Опять учиться будешь? – Возможно. – Как у тебя дела с подготовкой к экзаменам? – Хорошо. – Раньше ты отвечала не так односложно. – Раньше было слишком давно, так давно, что я уже и позабыла. – Хочешь помогу с чем-нибудь? – предложил мужчина. – С чем это? – С математикой, к примеру, – пальцы дотянулись до галстука, ослабляя петлю. Юджин тяжело сглотнула. Главное, чтобы не продолжил раздеваться, тогда её самообладание точно полетит к праотцам. Ещё свежо было в памяти обнажённое смуглое тело. – Я хорошо умею умножать и делить пятизначные числа в уме. – А интегралы тоже в уме вычислять умеешь? – ухмыльнулась Юджин. – Я многое умею, – нехотя открыл он глаза, посмотрев на неё твёрдо и прямо. Тело Юджин обдало жаром. – У меня диплом Йеля. – Если бы ситуация была иной, я бы сказала, что из твоих уст это звучит достаточно сексуально. – Достаточно для чего? – Для того, чтобы влюбиться снова, – пробубнила себе под нос девушка. – Ум вообще очень даже сексуальная часть тела. – То есть мне достаточно напроситься к тебе в репетиторы, чтобы и твоё сердце, и твоя голова были заняты только мной. – Даже боюсь представить сколько ты берёшь за свои частные уроки. – С тебя ничего, – приподнявшись с места, он протянул руку навстречу к Юджин. Большой палец дотронулся до щеки, нежно проходясь по коже. – Но от поцелуя всё-таки не отказался бы. – Не играй с моим сердцем, – переплетая свои пальцы с чужими, Юджин оторвала руку Чанёля от лица. – Тебе больно? – Я знала, что моё с тобой счастье когда-нибудь закончится, поэтому и не старалась к нему слишком привыкать. – Мне хорошо с тобой, спокойно, так не было никогда и ни с кем, – ладонь коснулась коротких рвано остриженных волос, начав их перебирать между пальцами. – Зачем обрезала? Они были такими длинными, как река Хан. Мне они очень нравились. – Потому и обрезала, – оторвала она его руку от себя, – что тебе они нравились. – Из вредности что ли? – Из вредности что ли, – передразнила она его. – Хочу избавиться от всех тех вещей, которые тебе во мне нравятся. – Мне нравится твой острый ум, – тихо рассмеялся он. – Хорошо, на досуге займусь вопросом деградации. Думаю, хватит всего парочки развлекательных японских шоу, – нервная улыбка тронула губы. – Председатель Пак, я думаю вы понимаете, что эта встреча наедине должна стать последней, и тут даже дело не в невесте и скорой свадьбе. Когда кстати она? – В конце месяца. – Оу, – глаза наполнились слезами, застрявшими в краешках глаз. – Джин... – Не думала, что так скоро, – сломанные ногти впились в ткань спортивных штанов на коленках. – Так вот... дело даже не в том, что у тебя неожиданно появилась невеста, а в том, что ты меня никогда всерьёз и не воспринимал. Мы всё равно бы никогда не начали встречаться, даже если бы помолвка не была на горизонте. Наши свидания всегда были тайными, всегда происходили урывками. Для тебя это было развлечением, способом снять стресс после трудового дня. Некоторые идут в бар с друзьями, некоторые едут к любовнице за страстной ночью. Но ведь я не твой друг, Чанёль. Ты редко поддерживал со мной беседу, просто молчал и слушал моё жужжание, временами делая короткие вставки. И при этом я не твоя любовница ведь переспали мы всего однажды, и до этого поцеловались раза три. Отношения наши были странными. Не находишь? – Мы целовались больше трёх раз. – Ты считал что ли? – хотела она рассмеяться, пока не встретилась с его задумчивыми глазами. – Моя жизнь состоит из цифр. Я веду подсчёты круглосуточно. – Хватит, – заткнула она свои уши. – Хочу вычеркнуть тебя из своей жизни. – Уверена? – Да, – солгала Юджин, но он был слишком проницателен, чтобы сразу же раскусить её. – Как скажешь, – раздался глухой звук открывающейся двери — клетку открыли, но Юджин всё ещё не хотела её покидать. – Я больше не держу тебя. – Если не держишь, то почему ты здесь? – бросила девушка взгляд на мокрый асфальт. Беззвучно она всё ещё кричала: прошу, не отпускай меня, но он не мог этого слышать. Чанёль умел вести только подсчёты цифр, Чанёль не умел читать чужие сердца. – Вероятно, чтобы попрощаться, – машинально погладил он длинными пальцами кожаный руль. – Я тоже ощущал, что это скоро должно закончиться, пожалуй, именно поэтому наши чувства обострились. Может быть, эта симпатия даже и не была бы настолько сильной, если бы мы не знали, что впереди нас ждёт несчастливый финал. Может быть, всё это было иллюзией, и виной всему обстоятельства и рамки, в которые мы себя загнали. Нам хотелось верить, что это было чем-то особенным, потому что было тайным, только нашим, но в действительности, не делясь ни с кем, не показывали ли мы, что стыдимся этой связи? Стыдимся себя и своих чувств. Но стыдятся ли люди тех, кто им действительно дорог? – Возможно ты прав, – закусила Юджин губу, не решаясь озвучить вслух, что на самом деле за тайной связью могла быть банальная защита от недоброжелателей. Раскрытие отношений точно бы привело к конфликтом с отцом, к статьям в жёлтой прессе, девушка не избежала бы критики и оценивания, на каждом женском форуме ей бы перемывали кости и решали: достойна ли она по каким-то внешним критериям и занимаемом статусе в обществе стать спутницей наследника холдинга Грин Плаза. – Спокойной ночи, Чанёль, – лишь бы не расплакаться, засуетившись, Юджин наполовину выпрыгнула из машины, когда её ловко поймали за запястье. Губы страстные и мягкие. Язык влажный и тёплый. Сердце дрейфовало по тёмным водам океана, ощущая что доберётся до пустынного берега только растерзанными обломками. Поцелуй собственника. Но она никогда не была его собственностью и никогда уже ею не станет. Юджин заглянула в чужие карие глаза, как смотрят в морское дно в попытках отыскать потерянную драгоценность. Драгоценность, что уже никогда, затонув, не будет принадлежать ей. Может быть. Когда-нибудь. Кому-нибудь другому, если он решит достать до самого дна. В её же лёгких не осталось больше кислорода, чтобы продолжить поиски. – Добейся высот, чтобы когда-нибудь скинуть меня с моего трона. Сделай так, чтобы я пожалел о том, что отпустил тебя сегодня. Заставь возненавидеть себя за то, что не отменил помолвку, за то, что бессовестно забрал и не оценил твою невинность. Жди пока я поверженный паду к твоим ногам, прижмусь к твоим коленям и попрошу меня простить и принять, но ты не принимай, будь выше этого. Ведь на самом деле я ублюдок, который в один момент предпочёл деньги взамен самой прекрасной и чистой девушке, которую когда-либо встречал. Обещаешь? С глаз Юджин сорвались слёзы, извилистой дорожкой прокладывая путь по краснеющим щекам. До сих пор не верилось, что холодный и расчётливый Чанёль может сказать нечто подобное. Расскажи она кому-нибудь о его последних словах ей точно не поверят, приняв за сказочницу. Раньше у этого мужчины не было слабостей. Он не был ни к кому привязан. Неужели рвёт с ней связь только поэтому? Не хочет видеть рядом с собой девушку, которая способна завладеть всеми мыслями и, что самое страшное, сердцем? Он всегда говорил, что в бизнесе должен быть холодный расчёт и трезвая голова. Неужели боится потерять хватку и образ жестокого диктатора? Но что же делать ей, Юджин? Сердце всё ещё любит этого глупого тирана глубоко и неудержимо. Он нарочно сжигает крылья её бабочек, но они, падая на землю, всё равно стремятся взмыть вверх. На мужскую руку, обжигая, упала чужая слеза. – Обещаю. Когда-нибудь, несмотря на обстоятельства, я предпочту тебя другому мужчине, даже если буду любить тебя сильнее, – потрескивающими губами прошептала Юджин, с силой захлопывая дверцу, как будто это была пощёчина, которую она не решилась на прощание оставить на чужом лице. Через пару мгновений машина тронулась с места, оставляя девушку одну на пустынной улице. Вместо зонтика в руках она бережно держала своё разбитое сердце, с надеждой, что когда-нибудь его всё-таки можно будет починить. Дождь всё ещё падал с неба, смешиваясь со слезами отчаяния и боли. Выругавшись в след уезжающему Роллс-Ройсу, Юджин быстрым шагом направилась в сторону подъезда, но стоило только ввести код на домофоне, как планы неожиданно поменялись. Резко сорвавшись с места, девушка направилась в сторону близлежащего круглосуточного супермаркета. Захотелось побыстрее напиться до потери пульса, как не делала она ещё ни разу в своей жизни. Долго суетясь у холодильника, девушка не могла определиться с соджу — то ли выбрать с классической этикеткой гор, то ли с милым личиком Айю. Для несведущего в алкогольных делах человека с первого взгляда было сложно определить от какой бутылки в мир грёз унесёт быстрее, показав что где-то в параллельной вселенной они с Чанёлем могут быть счастливы с пятью детьми. От воспоминаний о мужчине слёзы снова начали душить горло. Стоны наружу рвались из груди. Даже продавец, не сдержавшись, с любопытством бросил взгляд на покупательницу, которая не переставая шмыгала носом. Зарёванная и промокшая с ног до головы, она пробуждала родительскую жалость. – Здравствуйте, – мило улыбнулся кассир, рассматривая пять зелёненьких бутылок поставленных перед ним на стол, – а можно взглянуть на ваши документы? – Какие ещё документы? – зло зыркнула на него Юджин из-под растрёпанных волос. – Паспорт, – уточнил мужчина. – А по мне не видно, что я не первоклашка? – огрызнулась девушка, прикусывая нижнюю губу. – На первоклашку вы не тянете, а вот на ученицу старших классов — да, будьте любезны предъявите документы, – ещё более настойчиво проговорил продавец. В любой подобной ситуации Юджин была бы польщена тем, что ей скинули пару лет, но когда хотелось надраться, а паспорта с собой не было — это было последнее о чём она думала. За спиной встали два человека, возмущаясь заминке на кассе. Спрятав бутылки под стол, мужчина рассчитал молодую парочку, покупающую газированные напитки, чипсы и презервативы. Подростковая романтика. Юджин догадывалась, что пройдёт ещё пару лет и почти весь этот набор сменится на вино, фрукты и шоколад. В ушах зазвенел талисман ветра, впуская в двери ещё одного ночного посетителя. На улице где-то протяжно и жалобно засигналила машина. Сначала одна. Потом вторая. Следом к ним присоединилась вся цепочка, создавая неприятную какофонию. Ветер пригнал вкус терпкого пепла. – Зашибись, – возмутилась ночная гостья, – значит алкоголь вы мне без паспорта продать не можете, а презервативы этим голубкам — без проблем, – ткнула она в сторону уходящей парочки. – Что за приоритеты у вас вообще? Они мало того что внешне малолетки, так ещё и в школьной форме. – Они уже в возрасте сексуального согласия, – кивнул кассир, слегка кланяясь новому посетителю. – Пачку мальборо, красную... – раздался за спиной Юджин промокший с надрывной хрипотцой голос. Поковырявшись в стенде, продавец вытащил сигареты. – Ещё что-нибудь? – улыбка мужчины натянулась на лице, но глаза всё ещё метали молнии в сторону несостоявшейся покупательницы. На стол легла пачка презервативов. Юджин поморщилась. Ещё одной сладкой парочке светило сегодня заняться любовью, когда ей даже не светило напиться. И зачем она только прогнала Чанёля? Пожалуй, сначала нужно было предложить ему прощальный секс, чтобы уж ни о чём не сожалеть в будущем. – ...и я заберу соджу, раз оно уже ничейное, – снова раздался голос за девичьей спиной. – Как это ничейное? Оно очень даже чейное, – сжав кулаки, девушка резко развернулась на пятках, собираясь поколотить наглого похитителя её трофеев, которые она старательно выбирала добрую четверть часа. Высокая фигура нависла сверху. Чёрную косуху усеивали металлические замки и кнопки. Узкие чёрные джинсы, драные на коленках, плотно сидели на узких бёдрах. Спутанные волосы методично расчёсывала вымазанная в саже пятерня. Поймав недоумённый взгляд Юджин, молодой человек подмигнул. Уголок губ подпрыгнул вверх, пытаясь смягчить суровое лицо. Глаза полные искушения, опасности и безмятежной молодости. – Смирись, красавица, тебе всё равно не продадут, – из кожаного бумажника на стол легли зелёненькие купюры. – Совсем обнаглел? И с какого это мы с тобой породнились раз ты уже ко мне на «ты»? – зашипела девушка, как зашипело бы раскалённое железо, если бы на него упала капля воды. – Я старше, – усмехнулся он. – Ты же очередная наглая малолетка, которой не продают спиртное. – Малолетка?! – закопошившись в рюкзаке, Юджин вытащила двухтомник по аэрогазодинамике реактивных сопел, сунув книгу под нос незнакомцу. – Очень начитанная малолетка, – расплылся в губах молодой человек, – собираешься штурмовать скай? Неужели провалила вступительные и теперь хочешь надраться? – протянув руку, незнакомец забрал у продавца пакет с алкоголем. Бутылки на прощание брякнули Юджин, прося прощение за то, что не составят ей сегодня компанию. – Ну и сволочь ты всё-таки! – выскочив на улицу следом за покупателем, девушка бросила взгляд на чёрный байк. Огромный, стальной и блестящий. Губы приоткрылись, вызывая немое восхищение перед стальным красавцем, стоящим, пожалуй, целое состояние. Боми точно бы, увидев нечто подобное, завизжала и сразу же напросилась бы покататься. Неожиданно в руки сунули шуршащий пакет. Не сразу поняв, что происходит, Юджин чуть было его не выронила, рискуя разбить бутылки вдребезги. – Не благодари, – бросили ей на прощание. – Ты...? Мне...? – впала в ступор Юджин, с усилием пытаясь вспомнить много ли успела наговорить гадостей незнакомцу. – Я... тебе... – запрыгнул он на байк, снимая с руля шлем. – Что уже перестал быть сволочью? – Спасибо... я, – прошептала Юджин, бледнея, а потом краснея от неловкости за свои слова. – Извини. Я погорячилась. Слегка. – Не плачь больше над экзаменами. Они того не стоят. Со временем можно ведь пойти на пересдачу. Найдётся и твой счастливый билетик. А так плакать над каждыми несчастливыми глупо, слёз не оберёшься, – улыбка скрылась за шлемом. – Я... – глаза впечатались в чёрный силуэт. На миг показалось, что он завёл речь и не об экзаменах вовсе, вкладывая иной смысл увиденному. – Спасибо ещё раз, – взгляд упал на пакет, из которого виднелся синий коробок. Байк взвизгнул, собираясь трогаться с места. – Постой, – поддавшись вперёд, девушка ухватилась за кожаную куртку. Запах табака, стоило только ей приблизиться вплотную, ударил по носу. Удивившись, молодой человек приподнял визор. – Ты забыл, – зашуршав пакетом, Юджин вынула пачку презервативов, протянув их молодому человеку. – Точно, – забрав находку, он распахнул куртку, запихивая средства контрацепции в карман. Взгляд снова нашёл лицо незнакомки. Заплаканное и красное. Набухшие под глазами веки были похожи на резервуары для воды. Он не знал сколько точно она уже пролила сегодня слёз и сколько ещё собиралась, но ему уже было не по себе от этого безутешного лица. – Далеко живёшь, лётчица? Могу тебя подкинуть, если есть желание и не боишься скорости. Юджин удивлённо оглядела молодого человека с ног до головы. Со стороны субъект не вызывал доверия. С такими как он ей родная тётка в детстве на дворовой площадке даже разговоры заводить не разрешала, не то что в салки играть. Такие как он — это раскалённая докрасна плитка, к которой запрещают подходить и трогать. Такие как он — это розетка, в которую нельзя засовывать пальцы. Такие как он — это узкие щели, через которые нельзя пролазить. Юджин чувствовала это всей своей кожей. Незнакомец рядом просто весь состоял из опасностей и запретов. – Почему предлагаешь? – Мне кажется, тебе неплохо было бы выкинуть из головы дурные мысли, а с этим отчасти справляется адреналин. – Я... – глаза снова оценили металлического зверя, рык которого заглушал всё здравомыслие. – Решайся, лётчица, – рука, стянув с головы шлем, подала его девушке. Юджин ещё раз бросила взгляд на незнакомца. Весь чёрный, как уголь в печи. Правда слегка размокший. Кожа куртки серебрилась от влаги и прошедшего дождя. – Так куда тебе? – полюбопытствовал он так, как будто всё уже было решено. – Куда угодно лишь бы не в сторону Каннама, – запихивая соджу в рюкзак, пробормотала Юджин. Отчаяние вылезло на поверхность карих глаз вместе с упрямой решительностью. Дом с одиночеством Юджин без колебаний решила променять на компанию ночного гонщика. В последнее время Боми просыпалась в ней куда чаще, чем следовало бы, а ведь это совсем не было в её стиле. Знакомилась Юджин с трудом и неизвестность не любила. – Дай угадаю: там живёт что-то вроде твоей неразделённой любви? – женские руки уверенно и без колебаний обвили мужской торс, и Сехуну отчего-то это понравилось. Он не любил всех этих кисейных барышень, которые мялись, кокетничали и боялись схватиться за него во время поездки. Мягкая грудь прижалась к спине, а вот это ему как мужчине понравилось ещё больше, редко у кореянок можно было встретить что-то внушительное и без пластики, а он почему-то был уверен, что хирург тут точно скальпелем не работал. – Моё сердце подсказывает мне, что ещё немного и я попрошу тебя отвезти меня именно по этому адресу. – Понял, значит моя миссия на сегодня заключается в том, чтобы привезти тебя куда угодно только не на Каннам. – Зачем тебе это? – опалила его ухо своим горячим дыханием Юджин. – Не знаю, может быть потому, что у меня самого есть такое место, в которое возвращаться сегодня ни в коем случае не стоит. – Не стоит? – переспросила попутчица. – Уверен, что не только тебя сегодня будут с нетерпением где-то ждать. – У тебя что, тоже есть что-то вроде неразделённой любви? – впервые за вечер улыбнулась Юджин. – Возможно, – байк восторженно рыкнул, радуясь новому попутчику. – Все ведь рано или поздно с подобным сталкиваются. – Кстати, что-то я забыла у тебя поинтересоваться: ты ведь не серийный убийца? – напряжённо хохотнула Юджин, пытаясь заглянуть молодому человеку в лицо. – А то шастает тут один, – горький пепел снова почувствовался на языке. – Считаешь, что я похож на маньяка? – в горле его можно было расслышать не вырвавшийся наружу смех. – Ты похож на человека, знакомство с которым влечёт за собой одни только неприятности. – С любом случае, я слышал о том, что маньяк отстреливает только богачей. Ты же на богачку не тянешь, уж прости. Небо затянула лёгкая дымка. Капли дождливого тумана оседали на ресницах. По крайней мере Юджин хотелось верить в то, что это туман слепит ей глаза, а не слёзы срывающиеся с покрасневших глаз. Сконцентрировавшись на дороге, Сехун старался не обращать внимания на девушку, но время от времени всё же чувствовал на своей шее разгорячённое дыхание. Дыхание, что казалось слишком интимным для двух незнакомцев. Жалкие сантиметры отделяли её губы от его кожи, пару раз Юджин даже касалась её кончиком носа. В такие моменты его будто бы бил слабый разряд тока. Мурашки пробегались по коже, а волоски вставали дыбом. В результате таких неловких касаний Юджин даже смогла различить на теле пряный запах сигарет, яблочное мыло, чая с бергамотом и двумя ложками сахара, — почему-то она была уверена, что он кладёт именно столько. Юджин любила запахи. Она коллекционировала их на протяжении всей жизни, и как опытный парфюмер могла распознать и извлечь из любого букета ароматов. Скорость с каждым новым рывком нарастала. Ещё ни разу она не чувствовала себя настолько свободной. Волосы, выбившиеся из хвоста, щекотали лицо и шею. Ветер, пробираясь под куртку, надувал её изнутри, как парусник корабля. Юджин казалось, что она превратилась в электрическую вспышку света, которая проносится мимо мостовых, заглядывая во все подряд окна – за исключением тех, что находились на Каннаме, тех самых, что действительно ждали её до последнего и не гасли до самого рассвета. Сминая пальцами чужую куртку, она плотнее прижималась к молодому человеку. Внутри было тепло. Как будто её тропики в сезон дождей и муссонов наконец-то перестало затапливать. Как будто впервые за долгое время через широкие листья хлебных деревьев начали пробиваться первые лучи солнца. Похоже, её слон в какой-то миг всё-таки передумал умирать, услышав, как на другом конце леса трубит ещё один. Такой же потерянный и такой же приговорённый кем-то к гибели.