Невыносимые вечера

Вечера стали невыносимыми. Лука просыпалась, как и все вампиры, с наступлением захода солнца. Она не любила солнце. Оно не жгло ей кожу, как, к примеру, Риме. Но Лука всё равно предпочитала тёмное время суток. И эти вечера стали невыносимыми. Лука даже стихи начала писать от безысходности. Иногда она рисовала. И каждый раз из-под её кисти выходило одно и то же лицо. Это не сложно. Два мазка здесь, два там. Волосы — всегда немного небрежно растрёпаны. Нос прямой. Губы тонкие. Глаза. Глазам она уделяла всегда намного больше времени, стараясь передать в них нежность, любовь и тепло. Но не получалось. Он никогда не смотрел на неё ни с нежностью, ни с любовью. Разве что снисходительно улыбался. Лука была уверена — когда его клыки впивались в её горло, он улыбался. Соэн часто злилась сама на себя. Подумать только. Она — гордая аристократка, по которой сохло всё Дневное общежитие (не только мужская половина), стала преданной собачкой, бегущей по первому зову. Проблема состояла в том, что зова-то и не было. И это было больнее всего. А она надеялась. Поймать его улыбку. Коснуться руки — как будто случайно, проходя мимо. Она хранила внутри себя все его взгляды и прикосновения, как в сокровищнице мыслей. Перед сном она думала о нём, и видела во сне. Это даже не любовь — это болезнь. Зависимость, как от крови. И ничего тут не поделаешь. Сердцу не прикажешь, даже если это сердце вампира. И Лука откровенно жалела Канаме, когда он видел Юуки вместе с Зеро. А в глубине души — злорадствовала. Когда он видел их вместе, то его глаза становились печальными. Более Куран никаких чувств не показывал, и так уверенный в своём превосходстве, уверенный, что Юуки вернётся к нему в любом случае. Но на миг он становился печален — и душа Соэн ликовала. Хотя бы потому, что не одна она страдает. Пусть он страдает тоже. Это очень по-женски, Лука действительно была истинной женщиной до кончиков ресниц. А что хочется женщине любой, неважно, какой расы? Любви. Лука часто ловила на себе взгляд Каина. И он тоже был печален. Но Соэн отгоняла мысли о нём в самый дальний угол души. Не желала даже думать о ком-то, кроме Канаме. Иногда ей казалось, что она мазохистка. Сколько можно страдать от безответной любви? И всё же — безответная любовь гораздо сильнее, чем взаимная, так как подпитывается ещё и обидой. Лука не понимала, что в ней не так. Она смотрела в зеркало и недоумевала. Вроде бы красивая девушка. На мозги тоже не жалуется. За одну лишь её улыбку многие парни отдали бы что угодно. А она бегала за чистокровным, забыв о своей гордости, о принципах… Буквально навязывалась ему, предлагая свою кровь, и он иногда принимал её, наверняка, из вежливости. А всё эта глупая притча из детства — «если вампир выпьет крови вампира, он его полюбит». Сказок не существует. Это только в сказках Золушки и Белоснежки обретают своих принцев, а реальность жестока. Особенно реальность вампиров. Особенно — чистокровных. И вот однажды перед Лукой встал выбор. Идти за Королём, даже если не нужна ему, или остаться и постараться забыть его? Это было тяжело, но Соэн привыкла быстро принимать решения. Она не хотела оставаться одна, и не хотела быть «по ту сторону баррикад». Это было бы слишком болезненно. Лука не лелеяла никаких надежд. Она даже не думала предпринимать дальнейших попыток понравиться Канаме. Она решила, что будет любить его на расстоянии. Ловить улыбки и случайные касания. И никогда не отступать от своего решения. Даже если придётся много-много плакать. С этими мыслями Лука закончила портрет, полюбовалась на черты своего возлюбленного, а потом резко сжала листок в пальцах и спрятала лицо в ладонях. Ничто не даётся легко. Даже невыносимые вечера.