***
— Да они издеваются! Какая, к чертовой матери, речь?! Я что, на оратора похожа?! Нет, ну куда, а?! И ведь не отвертишься-то..., — отчаянно завывала я, меряя свой кабинет широкими шагами. Бывший староста, полусидевший на дорогущем столе из черного дерева, только усмехнулся. Да, мне все-таки удалось вытащить Эда из его бесконечной учебы, притащить в кабинет и запереть там, чтобы он выслушивал моё нытье, на которое я искренне считала, что имею право. — Не волнуйся так. Три минуты славы - и ты свободна, — искреннне попытался он меня успокоить. Вышло плохо, я не успокоилась, а только скептически уставилась на эту лоснящуюся от увлажняющего крема морду, обрамленную крупными и аккуратными волнами недавно постриженных волос оттенка темного шоколада. — Да что я им скажу-то? "Дорогие уроды, я ненавидела вас одиннадцать лет, вы беспросветные тупицы и как же я счастлива от вас избавиться, но несчастлива тому, что у меня разом отбирают столько хреновых, но игрушек"? — Ну, можешь и так, конечно, — тихо рассмеялся парень, тряхнув своими шелковистыми - я это знаю, потому что иногда тягаю юношу за них, кудрями. — Совсем Майер тебя испортил. Скажи еще, что все люди - идиоты, а ты одна самая умная и восхитительная. — В большей степени ты все верно сказал, — проворчала я, но все-таки словами старосты заинтересовалась. Точнее, не столько словами, сколько вдруг повеявшей от него терпкой, влажной энергией с привкусом терна, — Ты так хорошо запоминал его слова? — Ну, нет. Не могу сказать, что я прям запоминал, но мы все-таки вместе учились, и он был довольно...яркой личностью со своеобразным характером, хочешь-не хочешь, а что-то запомнишь, — покачал головой Эд, пока я заинтересованно принюхивалась к тянущей, холодной, острой и горчащей энергии, пытаясь разгадать эмоцию. Словно ягоды терна раздавили на асфальте в промозглый дождь. Но то, что Грин врет, я поняла однозначно. Яркой белой лилией отдает ложь, — Я не думал, что ты его привяжешь к себе. — Да брось, ну..., — невольно смутилась я, не зная, что на это ответить. Энергия кольнула чем-то ядовито-красным и я притихла, решив, что покопаюсь в чужих чувствах как-нибудь потом. Раскрывать душу перед старостой я не хотела: уж слишком изворотливый он был и слишком на первый взгляд, непостоянным. Хотя, Джон мне говорил, что Грин, конечно, головой думает не так масштабно, но все же это делает, да и совесть с благородством не до конца утратил. — Я с его слов говорю, — поднял изящные руки вверх парень, — Итак, вернемся к нашим сковородкам... — Да, речь, — я потерла переносицу, раздраженно рыкнув. Не люблю я совсем уж официальные мероприятия - не разгуляешься на них, еще и приходится вежливо с чужими людьми разговаривать, а не со своим стадом человеческим. — В общем, великодушно готов помочь тебе. Поскольку я не ожидал, что ты, маленький демоненок, меня с поста сдвинешь, — расплылся бывший староста в хитрой улыбке, — Я заранее написал речь для себя. Подкорректируем, перепишем немного, и расскажешь. Как ребенок стишок на Рождество с табуретки рассказывает. — Какая щедрость, я сейчас заплачу, -- картинно вытерев слезы, я сложила руки на груди. — Не за просто так. — Да я поняла, ты за просто так и с кровати не встанешь, — закатила я глаза. Вот она, меркантильная душа, а еще говорят, что это девушки на выгоду нацелены, — Что тебе надо? — Да в общем-то, немного. Слышал, ты увлекаешься всякими блестящими камушками, и... — Ничего из своей коллекции я не отдам, даже если ты напишешь речь на свитке пергамента, который протянется до самого входа в школу. — Сдалось оно, — отмахнулся староста, уже привычно для меня занервничав, — Мне от тебя нужно красивое какое-нибудь кольцо и красивые какие-нибудь цветы. — У-у-у-у...да наш неприступный красавчик жениться решил, как-никак? — я по-птичьи склонила голову набок, заинтересованно вскинув брови. Заинтересованно - это потому, что от старосты повеяло сразу несколькими эмоциями и целым коктейлем цветов, вкусов и запахов. Колючее и пряное раздражение, пыльное и серое смирение, вот та странная, со вкусом терна, еще что-то...неуловимое такое, неопределенное, навроде симпатии. Что-то, как когда человек бесится только из-за принципа, а не "по сути дела". — Только не трепись об этом излишне, ради бога, -- хмыкнул он, утыкаясь кончиком языка в щеку. Эд всегда так делает, когда его что-то в край задолбало и я к этому жесту уже привыкла, относясь с пониманием. Теперь он, правда, еще и приобрел привычку губы кусать, хотя раньше мазал на них бальзам килограммами. Говорят, женщины за жизнь съедают семь килограмм помады, а эта рожа точно ухлопала все десять и даже ведь помирать еще не собрался. — И кто эта несчастная, забытая богом и мужчинами? -- участливо поинтересовалась я так, словно красивые цветы мне нужно будет класть к могиле невесты. Впрочем, это маловероятно - любви ко всяческому насилию в сторону окружающих за Грином не водилось, разве что водится любовь ко всяческим интригам, сплетням, и тонким манипуляциям вкупе с невероятнейшей харизмой, обаянием и вообще, актерским мастерством. Короче, такая...очень красивая холеная крыса. Именно поэтому я была единственной, кто на нем из девиц не успел повисеть - мне моя честность и прямолинейность ближе, за исключением пары скелетов в шкафу. Да и староста все еще держит меня за ребенка и по-моему, в целом считает, что меня растили они с Джоном на пару. И я, конечно, пошла явно не в Грина, чему тот был не шибко рад, потому что "он из-за своего характера десяток лет в подвале просидел, а ты со своим на публику лезешь, изящнее надо быть". — Да иди ты, — сделал парень обиженное лицо. Я расхохоталась, забравшись на подоконник. — Ладно, ладно, будет тебе всё. — Вот спасибочки. Речь будет у тебя на столе через недельку. Заранее учить начнешь, -- подумав, Грин мельком облизал губы, повтыкал в потолок взглядом, пока я его сверлила глазами, и вдруг посерьезнел - а мне, в свою очередь, показалось, что еще одна такая смена настроения за последние десять минут, и я точно грохнусь в обморок от переизбытка ассоциаций. Надо бы их как-то прикрутить, что ли, а то я так помру, если в мозге, а затем и в рецепторах, будет появляться столько всего сразу. Бывший староста же, отмерев, поправил на себе пиджак. -- Достань мне еще нож, если в подвале завалялись какие-нибудь качественные. Очаровательно улыбнувшись, Грин вышел из кабинета, весьма халтурно прикрыв дверь. Словно ничего и не сказал такого. Я покачала головой, вздохнув и задумавшись над последней его просьбой. Зачем ему ножи Джона? Потому что единственные, которые бывали в подвале - это его. И сейчас их там не осталось, все либо у брата, либо у меня. Впрочем, может, Грин хочет себе что-то на память, потому что о степени их общения он однозначно солгал, а я решила не уточнять, в какую сторону и что был за характер. Вот же...полны сюрпризов, однако, оба. Но сейчас Эд, конечно, переплюнул все и всех. На парня всегда много девушек вешалось. Красивый, остроумный, элегантный, обаятельный. Но он как-то всегда оставался вне отношений, аккуратно отшивая претенденток на его сердце, и не без того, чисто периодами, зависал с ними в кровати без меры. А тут раз - и жениться решил. Но с другой стороны, ему за двадцать, может себе позволить. В какой-то степени я даже позавидовала. Мне-то личная жизнь не светила, за исключением зыбких иллюзий. А впрочем, его, кажется, тоже далеко не идеальна. У обычных нормальных людей предстоящая свадьба обычно не вызывает столько скрытого недовольства. Но не под дулом же пистолета его к алтарю гонят...наверное. В этом Грин и Майер как двое из ларца - оба могут крутиться на людях, общаться и даже улыбаться им, но вот какой-то правдивой и точной информации о них знают немного. Практически ничего. — Она у себя? — только я решила созреть и все-таки закрыть дверь в кабинет по-человечески, как в коридоре раздались бодрые шаги и вполне веселый голос. Я сжала губы, недовольно поведя носом. И ста лет не прошло, я даже состариться не успела. Взял же моду исчезать, и ведь хрен же предупредит. Хоть бы записки оставлял, или типа того, так нет же. И ведь я даже прикрыть его никак не могу, потому что понятия не имею, где он на самом деле, когда ушел, и когда захочет вернуться. Сто раз уже ругалась и еще двести - просила. В конце-то концов, прочие дисциплинарные нарушения я и так Ртути спускаю с рук. Может быть, зря, а то разбаловала. Да и вообще, староста, вроде, должен быть беспристрастен. Но поскольку у нас нет кодекса этики - им я хотела заняться на досуге вместе с Грином и прочими старшими, я пока что имею право быть...пристрастной. — О да, довольная, как кошка, — решил, видимо, поприкалываться староста, на протяжении целого получаса слушавший, насколько я недовольна. Кажется, мне решили подло отомстить, дав понять Ртути, что я прям охеренно готова к социальным взаимодействиям. Пока я неторопливо скинула с себя раздражающие до боли туфли на шпильках и растворила их в дымку, Грин успел мурлыкнуть еще что-то очень радостное, отчего шаги в коридоре ускорились. Я оперативно шарахнулась к окну прежде, чем дверь открылась, и Максимофф застал меня уже сидящей на подоконнике и попивающей гранатовый сок. Я не сильна в манипуляциях, конечно, но когда вот так вот каждый раз человек пропадает - не грех и показать, что не всегда я буду бросать всё и всех, бежать в обьятия, спотыкаться и искать по всей школе, стоит мне только учуять шлейф серебристой переливчатой энергии, шелковистой и прохладной. Прочной, как металлические нити. Оглядев юношу совсем уж флегматичным взглядом, я поняла, что с "веселым" я поторопилась. Питер чем-то был раздражен, судя по перечному, острому и вибрирующему облаку вокруг него. Предсказуемо - блекло-красному, чуть менее предсказуемо - на запах, как сок терпких ягод. И хотя красивое, еще немного по-мальчишески мягкое лицо его было спокойным - энергия выдавала с головой, чего я решила не показывать. Для Ртути я все еще человек, человеком и должна остаться. — И правда довольная, — задумчиво протянул он, закрыв дверь - за это отдельное "спасибо", оказалось, людей к подобным вещам иногда нужно приучать, но Максимофф, в силу ускоренного мышления, судя по всему, усек быстрее прочих. Я сложила руки на груди, отставив бокал в сторону. Видимо, моё любопытство и отсутствие ворчания, криков или швыряний мебели уже в целом, считается за "довольная". И вот гадай еще теперь, прогресс это, или деградация. — Ну. Да. А какой мне еще быть? Последнее время у меня дела лучше некуда, столько событий, столько работы, — натянуто улыбнулась я, забравшись на подоконник с ногами и усевшись, как птица на ветке. — Я вижу. И что ты сделала с нашим бывшим старостой, что у него чуть лицо не трескается от счастья, а сам он почти что лужей растекся на диване? — Новостями обменялись. Это было весьма утомительно, долго и напряженно, не скрою. — Хорошие были новости, видимо. — Настолько, что я теперь произношу речь на выпускном и стараюсь не сказать чего-нибудь лишнего при этом, что меня дико бесит, — я гордо подняла голову, тут же скривилась на последних словах, и подгребла к себе бокал обратно. Максимофф, осмотрев рабочий стол на предмет непонятно, чего, развалился на моём троне. Я цокнула. По-хорошему согнать бы, но такое зрелище шикарное...ради такого не жалко и собственностью немного поделиться. — Интересно. А мне казалось, что такие вопросы обсуждаются не с хохотом и дико веселым голосом за закрытыми дверями. Что последнее время у тебя вообще в моду вошло, особенно, с парнями, — наклонил Ртуть голову. Я недоуменно клацнула зубами - когда-нибудь они явно припомнят мне это, когда я эмаль буду лечить, но пока что, это всего лишь одна из моих многочисленных привычек. Нормальные люди брови вскидывают, а я чаще то зубами клацну, то ухом дерну - причем, одним, то голову набок наклоняю. — Я работаю. И по долгу работы мне время от времени приходится разговаривать с людьми за закрытыми дверями, а не в общей гостиной, собрав вокруг себя уютную компанию любителей подслушать, — я пожала плечами, совершенно не понимая, куда юноша клонит и почему его энергия начала отдавать чем-то едким и немножко - обжигающим. Как чан с кипящей кислотой и удушающим запахом мускуса, честное слово - от последнего меня уже даже в парфюме тошнит. — Знаю я одну работу, после которой такой вид. Древнейшая, — Питер скривился, кивнув на меня. Я скосила взгляд на зеркало. Ну...да, после активных хождений и эмоциональных рассказов на тему того, в каком гробу я видела речь на выпускной, выглядела я чуть растрепанно. Макияж, сделанный от балды, смазался, губы я искусала до кровавых ранок еще только выйдя с зачета, и пока нервно ныла Грину, видимо, раскраснелась и дыхание сбила. А волосы у меня в целом редко лежат нормально, а не так, словно я в кусте заснула. Этим мне, пожалуй, не очень нравится стрижка выше плеч. Фыркнув, я поставила ногу на подоконник и раздраженно натянула обратно чулок, все-таки сползший куда-то в район колена. Я как-то всегда из-за этого больше любила колготки. Которые, желательно, не рвутся от любого чиха с моими-то ногтями. Сзади послышался тихий вздох, и его характер я определить не смогла. — Ты за языком-то следи, а то иначе вылетишь из этого кабинета быстрее, чем зашел, — пока что миролюбиво начала я, закончив со своим внешним видом и обернувшись, — Пока ты шляешься неизвестно, где неделями, я здесь учусь и готовлюсь к экзаменам. И между прочим, зачет сдала по астрономии. — Знаю я, как ты учишься. И как зачет сдавала, тоже знаю, — выдавил из себя Ртуть, едва не ощерившись, как злой кот. Я же, раздраженно цыкнув, нахмурилась, растеряв все остатки благодушия. В конце-концов, я не помню, чтобы говорила о том, что дико кайфую, когда от меня сначала сбегают без предупреждения, носятся, не пойми, где, а потом в один прекрасный день возвращаются обратно только для того, чтобы вылить какой-то негатив, который я не понимаю. Сжав губы, я в два шага оказалась возле юноши и цепко схватив за подбородок - а его это всегда бесило, заставила поднять на меня взгляд, что парень сделал весьма неохотно и тоже сжав свои четко очерченные и вечно сухие - ему бы у Грина бальзам одолжить, что ли, губы. Но меня больше интересовали карие, почти черные, глаза, в которых ничего, кроме недовольства не было. — Это что еще за разговоры такие, а? Ты на что мне вообще намекаешь? — процедила я, недобро прищурившись. Не покрылась перьями от раздражения я только по чистой случайности, хотя ногти все равно чуть заострились и почти царапали нежную кожу. Максимофф даже и не вздрогнул, продолжив сверлить мой лобешник взглядом. Пожалуй, Ртуть был единственным в школе, кто меня не боялся вообще и иногда, по правде говоря, хотелось, чтобы побаивался. А то ведет себя, как избалованный ребенок. Что, в целом, логично - последний раз его серьезно наказывали бог знает, когда. Он научился быстро бегать и с тех пор его ни копы не могут поймать, ни мать запереть дома, ни преподаватели удержать где-то на уроках. Сам себе царь, сама по себе гуляющая кошка, аж бесит иногда. А иногда даже нравится - забавно, когда есть что-то, не поддающееся общему контролю и не настроенное враждебно в глобальном смысле. Привносит в жизнь немного непредсказуемости. Разве что последнее время её стало слишком много. — Я не намекаю, я прямо говорю. Половина школы уже обсуждает стоны, которые из кабинета доносились, и через три перемены будет обсуждать и вторая. А мне вообще довелось самому слушать, — эта информация была настолько неожиданной, что я не просто отпустила парня, рефлекторно разжав пальцы, а вовсе отшатнулась, нахмурившись. Ртуть недовольно потер челюсть, -- Ну и что ты так смотришь? Для тебя что, сюрприз, что стены во всей школе, кроме твоего драгоценного кабинета - картонные? Скривившись от упирающегося в поясницу стола, я слегка подпрыгнула, усевшись на него и притихнув. Так вот значит, в чем дело. Значит, эти едкие ноты - это презрение? Тогда, получается, презрение, раздражение, а сладковатый душный мускус тогда откуда? Третья эмоция? Или это я слишком много наплодила ассоциаций. Я закрыла глаза, глубоко вдыхая. Нет, я и правда ошиблась. Только два основных характера энергии. Вибрирующе-колючая, и вот эта...обжигающе-душная, разъедающая. Задумчиво клацнув челюстями, я открыла глаза, решив чуть позже разобраться в том, почему презрение отдает вдруг сладостью. Но от чужих слов стало отчего-то обидно. Даже нет, не так. Мерзко и обидно, и...разочарованно как-то. Ну как он мог вообще о таком подумать, в конце-концов, для этого же надо либо совершенно меня не знать, либо быть идиотом, либо собственником, либо...либо я не знаю. — Ну и...что тебе с этого? Завидуешь, что ли, или как? — нарочито холодно осведомилась я, сложив руки на груди. Желание вышвырнуть парня за шкирку, как котенка, с трона и за дверь понемногу начало расти. — Мне? Лично мне ничего, но тебе вроде дорога твоя непостижимо-безупречная репутация, а последнее время ты ведешь себя, как...— вспылил было он, но осекся, потупив взгляд и видимо, догадавшись, с какой скоростью вылетит отсюда нахрен, если все-таки закончит свою мысль. Не то, чтобы для меня это было сильно новым. Ртуть, конечно, считается металлом, но Питер вел себя иногда как совершенно другое вещество - нитроглицерин, например, который взрывается, чуть что не так, и при этом так же быстро все заканчивается, если повезет. Если не повезет - взрыв подпаливает что-нибудь рядом и эта обида тихо тлеет до скончания веков. Но в конце-концов, это моя школа и только мне тут полагается беситься из учеников. Резко подавшись вперед, я нависла над юношей, вцепившись одной рукой в подлокотник трона, другой - в изящную шею с выпирающим острым кадыком. — Ну? Как кто? Ну договаривай, Максимофф, давай, не стесняйся, скажи, что считаешь меня шлюхой, чего это ты вдруг тушуешься, давай, уверенней, — зашипела я, чувствуя, как спину покалывает от вырастающих из кожи перьев. Хорошо, что руки не начали удлиняться и деформироваться, а то было бы...то еще зрелище. Тем не менее, ногти на руках заострились, так что теплую кожу я все-таки слегка поцарапала, недовольно сжимая губы, — Ведь это же так классно, вежливо и заботливо - пропадать неделями, потом заваливаться к, как минимум, вышестоящему, как максимум - близкому человеку, как к себе домой и оскорблять его, выливая тут какие-нибудь претензии. Сказал бы для начала "спасибо", что с твоими прогулами и дисциплинарными нарушениями тебя вообще еще встречает что-то хорошее, когда ты заходишь в эту дверь. А то глядишь, однажды я подумаю, что ты избаловался и стану просто охренеть, какой беспристрастной и объективной, будешь наравне со всеми и поверь, это тебе не понравится, и еще поверь, что мне на это будет плевать с самой высокой горы в мире. Должна же я хорошо выполнять свои обязанности. — Да я....дело не в этом, я просто тебя не узнаю последнее время. Я уже понял, что ничего не было, просто...знаешь, выглядело и правда двусмысленно, — пробормотал он, жуя губы даже несколько виновато. Как обычно, сначала говорим, потом думаем. Максимофф следует своим традициям просто безукоризненно, если вспоминать каждый наш спор за прошедшее с отъезда ребят время. Как только я ушла в работу, он стал беситься раза в два чаще, в основном, из-за того, что я всерьез занимаюсь учебой и общественной деятельностью, и уже не могу просто взять и сбежать с ним куда-то. Начинается всё, конечно, не всегда с этого, но неизменно сводится к тому, что моя должность меня портит. Хотя, если посмотреть критично, у Питера вечно меня всё портит, кроме него самого. Джон портит, и пост старосты портит, и Хлоя иногда тянет не туда, и вообще, он иногда напоминает мне Кару с ее нравоучениями, только вот эти вот все его заскоки прикрыты дружеской заботой. Ну и справедливости ради, его забота и ласка действительно бесценны и компенсируют периодические споры, когда последние не переходят рамки, вот как сейчас. Я всплеснула руками. — Железный аргумент, безусловно, Максимофф. Да и вообще, было или нет - тебя в принципе не касается, и такие претензии мне могут выкатывать либо ученики коллективно, либо директор с деканом. Клятвами я связана только с этим кабинетом и со школой, но уж явно не с тобой и ты задрал ставить под сомнение мою самостоятельность, я тебе что, дочь? Младшая сестра? Жена в эпоху Древнего Рима, в конце-концов? — буркнула я, недовольно прищурившись и ехидно скривила губы в улыбке, — Или ты что, боишься, что кто-то окажется шибко лучше тебя? Того, что произошло дальше, я даже предположить не могла. Мне казалось, что Ртуть просто сейчас исчезнет отсюда, настолько злой и обжигающей практически в буквальном смысле энергией от него повеяло. Но нет. Он, сверкнув глазами, попросту перехватил мою руку, крепко стиснув, и очень резко дернул, да так, что я от неожиданности потеряла опору под ногами и почти завалилась в "гостеприимные" объятия. В роли котенка теперь уже находилась я, потому что Максимофф, не шибко церемонясь с аккуратным разворачиванием моей тушки, усадил меня к себе на колени, да так близко, что я почти прилипла к нему. Я фыркнула, завозилась и попыталась встать, с явным намерением прибавить еще пару ласковых, но демонстрировать свои мутации не хотелось, а без этого я все же была слабее и меньше в размерах. Да и Ртуть, на самом деле, ввиду своих способностей далеко не обделен физической силой и разные тяжести он поднимает совершено непринужденно. Так что его хватка вполне себе может сравниться с тисками и счастье, что он до сих пор нечаянно мне ничего не сломал, чему я бы не удивилась и даже особо не бесилась - я в детстве тоже силу могла не рассчитывать. В общем, освободиться мне Питер попросту не позволил, расположив одну руку на моем животе, а другую - на грудной клетке. И все равно это не помешало мне ерзать, поскольку близко к нему я находиться сейчас не хотела. Слишком уж за речью не следит и вообще, ведет себя, как ребенок. И тем не менее, я настолько сильно была прижата к крепкой груди, что чувствовала, как быстро бьется чужое сердце. Горячее, сильное и мягкое. И буквально, и фигурально. — Извинись, — теперь уже он тихо зашипел он мне на ухо. Я хмыкнула, подумав о том, что ему только ушей на макушке и шерсти дыбом не хватает, и склонила голову набок, стараясь отстраниться хоть каким-то образом. — И не подумаю, потому что кто-то шибко обнаглел и берегов не видит. Выпусти и вали давай отсюда, слушай сплетни, раз ты у нас на досуге этим занимаешься. — Нет, — я почувствовала, как чужое дыхание опаляет кожу. Максимофф глубоко вздохнул, окончательно успокаиваясь, а я, наоборот, на ближайшее время решила выбрать себе в качестве тотемного животного кого-нибудь вроде дикообраза или надувшегося сурка и постаралась отвернуться, поджав губы, — Ты ничего мне не рассказываешь, и я волнуюсь. В конце-концов, раньше ты как-то больше делилась своими планами, блин, особенно такими "гениальными". А сейчас ходи и гадай, что тебе в голову пришло. — А ты вообще появляться перестань и будешь знать еще меньше. И вообще, планы-планами, но до таких предположений ты как докатился? — я укоризненно скосила глаза на парня, не переставая, однако, дуться от вполне искреннего возмущения, — Как ты мог вообще о таком подумать, и уж тем более - сказать, даже Грин, который знает меня уж явно не так близко, как ты, не заикнулся о таком - а он, если что, может, ему язык проще отрезать, чем заставить наедине молчать о том, чего он там не одобряет. А то, что ты предположил, он бы не одобрил. А ты знаешь меня бог знает, сколько и вместо пожелания доброго утра я слышу вот это. — Я просто боюсь, что тебя заставят что-то делать. И что вот это всё поведение - не твоя воля, — Ртуть слегка ослабил хватку, почти что лениво поглаживая меня по животу. У меня почему-то возникло стойкое ощущение, что причина его поведения была совсем не в этом, но энергия юношу никак не палила - самая его обычная, нейтральная. Может, чуть окрашенная тянущей, кисловатой виной, — Вспомни, что было прошлый раз. Ты вела себя, как будто чуть не поседела, сказала, что тебе надо задержаться и пошла самоубиваться посредством утопления в капсуле. Не попросила помощи, ничего не сказала. И как я теперь должен воспринимать все твои кардинальные смены поведения? Я понимаю, что ты у нас сильная, умная, красивая, умелая, и... — И я не твоя собственность, Максимофф, напомню. Я тебе не принадлежу, и постоять я за себя вполне способна, исключая....ну совсем редкие случаи, — я всё ещё искренне старалась сохранить равнодушный тон и не разомлеть от такой нехитрой ласки. Чужая рука, тем временем, оказалась где-то возле пуговиц блузки, которые и так на ладан дышат и из-под которых ниточки торчат. Другой рукой юноша почти по-хозяйски огладил бедро, подтягивая обратно на место сьехавший чулок и слегка задирая юбку. — И ты все еще человек, Мор. Че-ло-век, вот когда будешь носиться, как я - тогда никаких вопросов. И вообще, твой ручной немец обещал меня выпотрошить, если с тобой что-то случится, — на этих словах я едва от смеха не прыснула. Ну кто бы сомневался, братец в своем репертуаре. Заботливый до жути. А еще приятно знать, конечно, что Питер все же считает меня человеком, несмотря ни на что. То ли за наивность его поплакать, то ли собой погордиться...— А я, между прочим, пока пожить хочу, мне моя голова дорога, я в нее ем. Так что знаешь, до выпускного ты - моя и должна быть целой, живой, здоровой. Вот. — Слушай, а ты не боишься, что я вот возьму и пожалуюсь ему, что ты обзываешься? — все-таки сменила я гнев на милость, перестав думать над попытками шустро свалить. В основном, из-за того, что от фразы "ты - моя" в исполнении Ртути меня едва не передернуло, настолько изумительно звучало -- голос у него сломался очень удачно, став таким красивым и глубоким, что хоть в качестве медитации слушай. Да и его руки...в первые разы он со мной обращался, как с чем-то невесомым и очень нежным, а уже потом, со временем, когда такая близость стала уже более нормальной для нас, его прикосновения стали куда более уверенными. Сейчас они казались так и вовсе немного грубыми, но меня это только забавляет и вызывает интерес. Азарт. Что-то вроде бабочек в животе, каким бы банальным ни было сравнение. Это забавно - когда знаешь, что кто-то тебя знает близко и не боится, когда не чурается поспорить и не нежничает, не пытается понравиться или подлизаться. И я знаю, что при всей своей грубости, боли Питер мне не причинит. Что не разболтает мои секреты, что не предаст. Что ему можно довериться и что с ним просто...можно. Это уже далеко не первый наш раз, так что я уже давно все свои страхи замяла и отпустила, позволив нашим отношениям течь так, как они текут. Конечно, в самом начале меня съедали мысли, анализ всего происходящего, каждый раз я думала, что это последний, каждый раз придумывала отговорки и думала о том, что будет "потом". А в какой-то момент я все же забила и махнула рукой. Есть же такое понятие, как "секс по дружбе", в конце-концов, мы не в восемнадцатом веке, жениться необязательно, и даже встречаться не требуется. К тому же, Питер эту тему тоже не поднимал, никак не заговаривая насчет стадии и характера отношений, не признавался в любви или чем-то подобном. Он просто есть. Мы просто спим, общаемся, заботимся друг о друге по мере сил и как-то ни у кого претензий не возникает - разве что у меня к пропажам юноши, а у него - к моей работе. Но это другое, поэтому я просто не парилась о вопросе серьезности нашей связи. Мне хорошо. Ему хорошо. Все довольны и счастливы, в конце-концов. Иногда мне казалось, что мы с ним как маленькие сурикаты в холодной пустыне, которые жмутся друг к другу только для того, чтобы не замерзнуть. — Ну прости, прости. Я...погорячился, — Максимофф будто бы в знак извинения нежно, уже почти привычно коснулся губами моей шеи, покрывая её мелкими, короткими поцелуями, но все-таки оставляя кое-где засосы. Как будто отметки, без которых Ртуть ну никак не может. Каждый раз ему обязательно надо оставить где-нибудь то следы от пальцев, то укус, то царапину, то засос и каждый раз мне остается только надеяться на то, что это будет какой-нибудь скрытый одеждой участок кожи. Впрочем, как-то раз, после хорошего такого, насыщенного засоса практически под челюстью, который я измучилась замазывать (дело было весной), я на парне живого места не оставила, исполосовав ему спину ногтями. Он, конечно, не сильно-то был против, но с тех пор старался быть аккуратнее, потому что чуть ли не целую неделю Ртуть старался не прижиматься спиной ни к чему. Я вздохнула, лениво откинув голову на жесткое плечо. Беситься мне несколько надоело, к тому же, я устала после двухчасового спектакля. Да и когда Питер вот так ластится ко мне, целуя куда-то в шею или висок, я мог, в целом, простить ему если не всё, то многое. — Надо тебя манерам обучать, знаешь? Я все-таки староста, а ты тут ведешь себя, как царь и бог. И без стука заходишь, -- ворчливо, но беззлобно пробурчала я, припомнив сказанное мне недавно деканом. — О, ну, скажи, что тебе это не нравится, и я уйду. Может, даже начну стучаться, раз тебе это принципиально, — хмыкнул парень, уже возившийся с застежкой лифа, который, как назло, застегивался спереди. Впрочем, Ртути еще повезло, что в этот раз на мне нет корсета - мне кажется, это самый его ненавистный элемент гардероба, потому что я каждый раз зашнуровываю намертво, а он каждый раз страдает, развязывая все это, потому что разрезание лент и шнурков я категорически не одобряю. Расслабившись, я ткнулась носом в теплую шею и мягко прикусила кожу, позволяя аккуратно снимать с себя одежду. Лиф вскоре полетел в один из ящиков в столе, поскольку ни у кого нет желания потом собирать шмотки по всему кабинету, мы же не в спальне, до которой вообще...редко добираемся, если так подумать. Если посмотреть совсем критично, я до кровати добираюсь вообще раз в сто лет, так что именно поэтому я в один день притащила в кабинет темно-синий и довольно просторный диван с парой декоративных подушек и пледом. Так что для полноценной жизни в кабинете, мне не хватает только еще одной комнаты с ванной и душем. Хотя, у нас есть специальный душ и даже крошечный бассейн для старост, потому что наша каста, в отличие от простых смертных, режим дня имеет крайне ненормированный и о нас заботятся больше, чем об остальных. Но все равно было бы круто иметь личную ванну. Какую-нибудь большую, как у Хлои. — Если ты собрался уходить прямо сейчас, то в следующий раз, как ты попадешься мне на глаза, я тебя пришибу жестко и радикально, — почти что ласково пообещала я, выдохнув, когда длинные пальцы коснулись груди, невесомо выписывая какие-то узоры и проходясь по контурам татуировки. Я в очередной раз восхитилась тому, какая у Питера была все-таки теплая кожа на руках. Он сам вообще весь такой теплый, такой...живой, согревающий, как теплый огонек. Я блаженно прикрыла глаза и даже сама не заметила того, как уже вполне добровольно прильнула к Ртути, устроившись поудобнее - колени у парня все-таки тоже жестковаты. — Я уже боюсь. Ты меня в угол поставишь, или ужина лишишь? — хмыкнул он, неторопливо скользя руками ниже, к талии, к бедрам и расстегивая юбку, из которой я маленько выросла с тех пор, как купила, и еле в нее втиснулась. Так что как только та, наконец, оказалась у меня в ногах, я довольно застонала, отпихивая ее под стол и любуясь на красный след, оставшийся на талии. Я невольно поежилась и закусила губу от контраста горячих ладоней и прохладного ветра, подувшего со стороны всегда открытого, даже зимой, окна. — Я серьезно, заканчивай пропадать. Меня уже достало тебя прикрывать перед учителями, ты мне здесь нужен, в конце-концов, а тебя неделями не бывает, — шикнула я, вздрогнув, когда чужая рука огладила внутреннюю сторону бедра, что отдалось какой-то сладкой, ноющей пульсацией внизу живота. — Бесконечно приятно знать, что я тебе все-таки нужен хотя бы для галочки в журнале, — уцепился Питер за последнюю часть предложения. Из чистой вредности я поерзала бедрами, ловя шумный вздох и последующее "ладно, ладно, я понял". Пробурчав, что он нужен мне не только для отчетностей, я куда более ощутимо куснула основание чужой шеи и в качестве моментальных извинений мягко коснулась губами мочки уха, после чего меня одобрительно погладили по ямочке между ключиц - кожа у меня там куда более чувствительна. — Эй. А ну оставь мои инструменты, — перестав выцеловывать тонкую кожу, я вовремя углядела, как Ртуть потянулся к столу и ухватил с него моё перо для письма - ручками у меня выходит писать просто ужасно. Слишком легкие и хрупкие, так ещё и частенько не пишут. Исключением, наверное, являются только капиллярные, парочку которых я всегда держала в заначке, а вот перо всегда гордо красовалось у меня на столе в подставочке. Наконечник, благо, был чистый. Письменные принадлежности я обычно держу в порядке, чтобы нигде никаких пятен. — Ну я ж не сломаю, -- отмахнулся Ртуть, внимательно разглядывая темно-синее опахало, плотное и мягкое. Мне обычно нравится его гладить, когда я размышляю над очередными записями. Ответ парня мне, конечно, убедительным не показался. Рисовать он на мне собрался, что ли, хотя для этого, вроде, кисти существуют. Фыркнув, я покачала головой и закатила глаза, явно не очень одобряя такое ребячество. Впрочем, есть в этом что-то особенно привлекательное. В какой-то степени, мне нравится непредсказуемость, а Питер именно такой и есть, в отличие от Хлои, Джона или даже Грина, пусть у того и случаются заскоки. Максимофф же...то тихий и задумчивый, то снова балаган устраивает, то ласковый, как котенок. По-настоящему злится он редко, но в такие моменты выглядит действительно взрослым, особенно, если что-то угрожает его семье или просто тем, кто слабее. Так что мне доставляет просто неимоверное удовольствие наблюдать за его эмоциями и поведением. — И все-таки, — задумчиво протянул Ртуть, крутя перо с таким видом, будто решает очень интересную загадку, — С астрономией...ты все-таки да или нет? — Боги, вот ты...упрямый и невыносимый. Ну вот зачем тебе? — я почувствовала, как опахало невесомо коснулось шеи, скользнуло ниже, к ложбинке между грудей. Я инстинктивно выгнулась, шумно вздохнув сквозь зубы. По телу пошли мурашки. Это были...необычные, но очень, очень приятные ощущения, которые даже на щекотку не были похожи, вопреки моим ожиданиям. Когда перо аккуратно прошлось по животу, очерчивая тазовые косточки, выписывая неясные узоры, я ощутимо вздрогнула, закрыв глаза и едва не захныкала. Возбуждение перерастало практически в болезненное. Было у меня такое идиотское свойство - быстро заводиться. — Предположим, что простое любопытство, — невинно шепнул Ртуть. Я едва сдержала очередной стон, почувствовав, как горячие пальцы под юбкой неторопливо обводят контуры тонкого кружевного, и, что греха таить, намокшего белья. Несмотря на свою скорость и неусидчивость, в такие моменты Питер замедлялся до невозможности. Ему как будто бы нравилось меня доводить до того, чтобы я извивалась, как змея на углях. — Попробуй взять да пораскиуть мозгами, если они у тебя еще не отключились от нахождения моего тела на твоих коленях, — фыркнула я, ощущая чужую плотную, тягучую, как пряный горячий мед энергию едва ли не кожей. Я не могла видеть Питера целиком, но я чувствовала его тяжелое дыхание, немного дрожащие руки. И я знала, что ему тоже до жути хочется, но видимо, упрямство у парня всегда сильнее. Просто удивительно, что он по знаку зодиака Скорпион, а не какое-нибудь копытно-рогатое. — Ой, ну не хочешь говорить, и не надо, — неожиданно согласился парень, до ужаса медленно провел по моей коже холодным металлическим наконечником пера, и...просто убрал руки. Я взвыла, едва не вцепившись в чужую руку всеми пятью когтями. — Питер! — Да-да? — расплылся он в ехидной, полной морального удовлетворения улыбке. — Верни конечности туда, где они были, — шикнула я с крайне не удовлетворенным выражением лица. — Сначала ответь на вопрос. — Ты ведешь себя, как избалованный ребенок, я уже говорила? — фыркнула я, резко встав с чужих колен, правда, тут же пошатнувшись - быстрые подъемы последнее время мой организм переносит так себе. Мне очень хотелось, конечно, поупрямиться, но закончить начатое хотелось больше. Сложив руки на груди, я скривилась, подумала и все же хлопнула юношу по затылку. Дважды. Пусть головой все-таки думает, а не какой-нибудь другой частью тела, — Нет, конечно! Знать меня столько лет и не принять за аксиому то, что я эстет и меня привлекает только красивое - раз, и то, что я тормоз и меня привлекает только то, с чем я долго имею дело - два. Максимофф, не заставляй меня сомневаться в твоих умственных способностях, в конце-концов. — Вот этот ответ меня устраивает. — Мог бы и сам подумать, между прочим, а то ты меня как будто первый раз видишь, — сжала губы я, но тут же встрепенулась, почуяв стремительно приближающуюся чужую энергию, — Твою мать... Под стол я успела сползти ровно за пару секунд до того, как открылась тяжелая дверь. Ртуть за те же пару секунд успел надеть поверх футболки клетчатую рубашку и куртку, которые он кинул на кресло, еще когда вошел. Вдобавок, в руках парня оказался мой рукописный гримуар с описанием целебных и ядовитых растений, а ноги Питер бесцеремонно закинул на мой дорогущий рабочий стол. Черное дерево, инкрустация из черного и белого перламутра, которая складывалась в узоры, руны и пентакли...поверх всего этого, конечно, был положен лист стекла, чтобы не царапалось, но от такого богохульства, как ноги на столе, я все равно едва не начала ругаться и даже попыталась укусить парня за голень. Мои конечности, конечно, тоже иногда оказывались на этом столе, как и я сама целиком, но я в такие моменты голая была, вообще-то, и уж точно не в обуви. — Опачки. Максимофф, ты чего тут забыл? — на пороге стояла Мишель. Парень, едва ли не валявшийся уже на моём троне, поднял голову с таким видом, будто его отвлекли от очень интересного чтения, за которым он сидит уже битый час. — Привет, Миш. Это я у тебя хочу спросить, чего ты забыла в кабинете старосты, что входишь без стука. Ты еще с ноги попробуй в следующий раз, точно одобрят, — прищурился Ртуть. Стайн, закатив глаза, замялась, но затем, скривившись - скорее всего, от очередного приступа мигрени, мотнула головой, коротко зажмурившись. — Я слышала голос Морганы, она позарез мне нужна, — сквозь щелку в столе я увидела в руках девушки стопку бумаги. Мишель просто золотце - одна из немногих, кто выполняет все четко, корректно и в срок, причем, как она говорила, это совсем не из-за перфекционизма или желания быть правильной, а просто из-за осознания ответственности. "Если я пропущу сроки, тогда спектакль не сможем хорошо поставить и все расстроятся, и это будет моя вина", примерно как-то так. Её я очень ценю, на самом деле. И за работоспособность, и за бесконечное дружелюбие, и доброту, которую она проявляет ко всем. По правде говоря, она напоминает хорошую старшую сестру - ответственная и душевная. И каким-то образом умудряется несколько смягчать мою придирчивость - прошлый раз даже убедила, что костюмы для постановки не так уж и плохи. Возможно, сыграли роль вечно немного грустные глаза Стайн, которая из-за этой своей особенности всегда была немножко похожа на голодную корги, некормленную аж с самого утра. Так что увидев документы, аккуратно сложенные в папку, я принялась спешно застегивать блузку и натягивать обратно юбку. Так, дыхание ровное, прическу я расчесала пальцами. В целом, выгляжу прилично, за исключением того, что мне сейчас придется вылезать из-под ног Питера и потом терпеть фирменный взгляд Мишель, который "я все понимаю, но ничего не говорю". — И для чего же такого? Наводнение, пожар, кто-то умер, в столовой начали наливать нормальный суп? — полюбопытствовал Ртуть, лениво склонив голову набок и мельком только глянув на мои копошения. — Расписания кружков составили, и ещё отчет, надо было кое-что докупить к грядущему спектаклю. И еще список новеньких от первого до четвертого года и их характеристик, которых по личной инициативе нашей мамы-птички надо опросить, посмотреть и кого надо - забрать к нам в общагу и накормить, у нас девять комнат пустуют, итого можно впихнуть восемнадцать человек в среднем и тридцать шесть - максимум, — услышав, что мне принесли, я едва не вылезла из-под парты сразу в том виде, в котором была. Уж слишком долго я ждала этих бумаг, особенно по мелким - была у меня такая слабость к брошенным голодным детям, часть из которых я селила в общежитии, если хорошие и смышленые - а чаще всего, они были именно такие. Свою пользу они, конечно, тоже приносили - шуршали по уборке в общежитии, да цветы с кустами поливали, ну и от всяких мелких поручений за конфеты да плюшки тоже не отказывались. А я...я их кормлю, балую и рассказываю сказки в редкие моменты, когда не занята - ближе к ночи, в основном. В общем, за пару-тройку лет я успела взрастить себе небольшую такую армию, которую планировала и сегодня пополнить. Но у Питера, видимо, имелись свои планы, поскольку одной рукой он ухватил меня за волосы и мягко, аккуратно, но все же потянул меня обратно вниз, так что показаться на глаза девушке я не успела. — Ну, понимаешь, голос тебе показался, нашей старосты тут нет, зато есть неподражаемый я, — весело улыбнулся парень своей фирменной лучезарной улыбкой, — Так что если у тебя нет никаких дел ко мне... — Все-все, я поняла, что твоя важная и привилегированная персона очень занята, — проворчала Мишель, грохнув стопку макулатуры на стол, — И что она в тебе нашла, ума не приложу, балбесинка... — Много чего. Я умный, красивый, обаятельный, с шикарным чувством юмора, у меня отличный вкус в музыке, я быстро бегаю и вообще, я прелесть, — гордо вздернул подбородок Ртуть, ехидно улыбаясь. Стайн смерила его совершенно скептическим взглядом, судя по хмыку, раздавшемуся над столом. — Ты - преподавательский кошмар. Вот как войду в дисциплинарный совет, тебя отчислят в первую очередь, — пригрозила Мишель и вышла, хлопнув дверью, после чего я таки вылезла из-под стола и хихикнула. Угрожала девушка всегда забавно, напоминая обычно обиженного суслика. Но в этот раз, по крайней мере, её угрозы пустые - к Питеру она относится вполне хорошо и тепло, разве что журит иногда, потому что про пропуски ему разве что ленивый не говорит. Даже дети как-то раз подкалывали и я безумно ими гордилась, тихонько хихикая над всей этой ситуацией. — Ну и вот куда ты оделась, — разочарованно вздохнул Питер, когда я метнулась к двери, чтобы убедиться, что сюда никто больше с ноги не вломится. — Туда, — хмыкнув, я заперла дверь на замок, фыркнув. Вот же сволочь, а. Я-то думала, он запер дверь, когда еще приперся, но Максимофф в своем репертуаре - башка рассеянная. Интересная, конечно, картина получилась, если бы кто-нибудь вошел раньше. Что, конечно, вряд ли, я бы все равно почувствовала, но Питер-то об этом не знает, в конце-концов. Подойдя к трону, я нахмурилась, опустив взгляд на бумаги, — Так, давай, кыш с трона, мне работать нужно, перерыв закончен. — Женщина, знаешь главное правило всех тренингов по счастливым отношениям? "Не указывай мужчине, что ему делать", — ехидно заулыбался Питер.В такие моменты он напоминал мне большого и немного дурного кота, которого вроде хочется взять за шкирку и отправить на собственную лежанку, а с другой стороны эта придурь слишком очаровательна. — А ты что, по тренингам у нас ходишь? Не знала, — съехидничала я в ответ, вперед руки в бока, — Так, мужчина, который еще мальчик, вали с моего места. Для тебя тут диван есть и подоконник. — Не свалю, мне тут тепло и хорошо, — фыркнул Максимофф, скорчив обиженную рожицу совершенно как ребенок, — И я не мальчик! И на подоконнике жестко, а на диване - одиноко. — Ладно, парень, так и быть. И вообще, не привередничай, для других людей в этой комнате разве что стул предусмотрен, — отмахнулась я, спиной развернувшись к Ртути и решив пока что постоять. Документы меня сейчас интересовали гораздо больше, нежели чем выяснения того, кто на чем будет сидеть, — Ну наконец-то, двести лет спустя они таки удосужились их мне принести. В конце-концов, неужто список покупок обязательно было составлять так долго... — О-о-о, ну началось, — судя по интонации, Максимофф закатил глаза, — Променяла отдых и такого классного меня на какие-то бумажки. — Я за эти бумажки деньги получаю и вообще-то, забочусь о простых смертных. Детей вот кормлю, например, — я пробежалась глазами по расписанию и цокнула, недовольно заворчав, — Ничего ровно сделать не могут. Вот скажи на милость, каким образом люди должны выдержать аж две репетиции подряд? Тут у кого угодно крыша уедет. И на кой дьявол нам столько декора? Половину из этого можно просто притащить разово из дома, а не деньги тратить. Мясорубку они, блять, покупать собрались. — Какая ты у меня меркантильная, слушай, — к шее вновь прижались горячие губы, на этот раз целуя уже более ощутимо. Я наклонила голову, попытавшись уйти вбок и все-таки дочитать челобитную своей изумительной персоне в стиле "нам для спектакля надо обнести хозяйственный магазин". Да, увы, как только у меня появлялась работа и обязанности, отвлечь меня было крайне сложно, несмотря на всё возбуждение. В конце-концов, раз уж назвалась старостой - сиди за работой, что называется. Иначе так можно и с поста слететь, перспектива чего меня категорически не радует. — Питер, ну давай не сейчас... — А я хочу сейчас, — тихо фыркнул он, прикусывая мочку моего уха. Я почувствовала, как чужие пальцы впиваются в мои бедра, с силой сжимая. — Тц. Ты пять минут подождать не можешь? Дай хотя бы прочитать все это, вдруг мне нужно прямо сейчас пойти и кого-нибудь прибить, — недовольно зыркнула я через плечо на это воплощение подросткового максимализма, которое шатает от взрослой серьезности до ребячества и "я хочу, мне надо, дайте сюда". — Могу, но не буду, потому что твои пять минут превращаются в "как Рагнарек начнется, так освобожусь", — Ртуть нежно, почти невесомо прошелся ладонью по моей спине, слегка царапая, отчего у меня чуть ноги не подкосились. Знает же, что мне больше всего нравится - спина у меня очень уж чувствительная...Из чистого принципа я не стала отвлекаться от изучения бумаг, вникая в списки, после чего почувствовала легкое давление на пояснице. Невольно я повиновалась и слегка подалась вперед, наклоняясь, потом еще, и ещё, и... — Ну не утрируй. И вообще, хватит вести себя, как подросток, у которого гормоны бушуют. Девчонку себе найди и тащи её в постель в любое время дня и ночи. Вон, вокруг тебя постоянно крутятся, — я рвано вздохнула, оказавшись полулежащей на столе. Стекло приятно холодило живот и грудь, создавая своеобразный контраст. А ведь я даже не заметила момента, когда Максимофф лишил меня блузки. Впрочем, он свои способности использует так же часто, как что-нибудь ест. — Так ты ревнуешь? — хохотнул он, спуская с меня юбку заново вместе с бельем. Ну да, раз уж дверь закрыта, можно теперь себе нагло позволить меня раздеть. Я только хмыкнула, поудобнее устроившись так, чтобы читать списки учеников. — Может быть. Они ведь все такие красивые, такие мягкие, фигуристые, всегда свободны, всегда готовы, с покладистым характером, прямо цветник, — на самом деле, я утрировала. Репутация у меня далеко не сахар, в конце-концов, по крайней мере, большинство думают, что можно покалечиться просто за то, что мне что-то не понравилось, не особо подозревая о том, что мне обычно не нравится только что-то, из-за чего могут пострадать все окружающие. Так что на Питера девчонки вздыхают разве что издали и очень скромно - не говорить же им, что мне такая ревность неведома. Не причиняйте боли моим людям и все, в общем-то, будет прекрасно. Впрочем, надумывания ребят мне иногда на руку - последнее время нам живется очень неплохо. Все расступаются, никто не трогает, зато почти все готовы помочь и услужить, в случае чего, прекрасно зная, что за мной не заржавеет. Я наслаждаюсь отсутствием слухов про мое детдомовское происхождение, Питер и вовсе забыл про такое явление, как "обзывательства в свою сторону". Трогать его не смеют, любимец старосты, как-никак. Правда, умиляет слушать сплетни о том, что он мой помощник и я его гоняю по своим делам. О том, что скорее это он меня гоняет, и совсем не по делам, я предпочитала молчать. Меньше знают - крепче спят. — Так вот, почему тебе не нравится, что я пропадаю, — хитро прищурился Ртуть, щипая меня за тощий бок, — Думаешь, я к другой бегаю? — Только если не в стенах школы, потому что в этой меня все должно устраивать, к чему твои похождения навряд ли относятся, — сжала губы я, припомнив утренний диалог с нынешним трупом. Сзади послышался звук расстегиваемого ремня и лязг металлической бляшки, которая ударилась об стол. Руками Питер все ещё гладил меня по спине, иногда пересчитывая пальцами ребра, что заставляло меня чуть ли не хныкать от нетерпения. — Тебе не кажется, что это несколько забавно звучит, учитывая то, в какой позе ты находишься, небожительница ты наша? — усмехнулся Питер, и разогнув меня обратно к себе, шепнул почти в самое ухо, — Можешь не волноваться, из всего цветника я уже выбрал себе один... — ...Сорняк, нагло захвативший клумбу? — скептически закончила я за него, после чего услышала тихий смех. — Зато очень красивый и самый лучший, правда, колется, — ласково поцеловав меня в висок, Ртуть перехватил мои руки, которые я уже потянула к нему, заведя ладонь за спину, — Не-не-не. Не заслужила. — Да за что? — искренне возмутилась я, завозившись и попытавшись обернуться. Облом из обломов. А так хотелось тоже коснуться, обнять, поставить парочку засосов.... — За то самое, я не только у кабинета подслушивал. Сколько раз ты ела, пока меня не было, скажи на милость? — А...м....Кружка кофе в три часа ночи считается? Я еще мясо откусывала, честно. И сливки! — не подумав, брякнула я первое и основное, что пришло на ум. Мой основной рацион, собственно, из этого и состоит - мясо, лучше с кровью и сырое, но можно и жареное, жирные сливки, кофе и уже эпизодично - всякие прочие человеческие заморочки вроде лапши, чипсов или картошки, всяких там круп иногда, выпечки. Но последнее время я как-то это все ем нечасто - мясо мне заменяет все, что можно. Максимофф, глянув в мои честные глаза через плечо, уж очень нехорошо вздохнул. Питер вообще слишком ревностно следит за ритмом моей жизни и вечно старается сделать так, чтобы я раньше времени себя в могилу не свела, по его мнению. То бишь, кормит, тащит спать, иногда выпихивает на прогулки. Но если обычно все его ограничивалось укоризненным взглядом, то в этот раз мне неожиданно прилетел звонкий и сильный шлепок. И это было бы больно, и я бы даже хотела зашипеть, но вместо этого с уст сорвался не менее звонкий стон. Ртуть, сжав губы, живо развернул меня к себе и усадил на стол, как маленького ребенка, которого сейчас будет ругать. Руки мои он все еще держал, крепко обхватив запястья. — То есть, ты еще и спать не ложилась? — прищурился он, и даже немного наклонился ко мне, сверля взглядом, обещающим смертную казнь. — Ну, так...раз в день, на часик, — я невинно улыбнулась, пожав плечами. — Я тебя к кровати привяжу и такой часик тебе устрою, что ты неделю потом вставать не захочешь. — Оу. Как многообещающе звучит, но на кого ты скинешь обязанности старосты? — мурлыкнула я, и решив чуть смягчить праведный гнев Ртути, подалась вперед, целуя его в уголок губ, легко так, почти невинно. Одновременно с этим я подключила свои способности. Нет, я не была намерена вызывать кровотечения и ломать кости. Всего лишь я повысила чувствительность кожи парня. — Ты иногда бываешь просто фантастически невыносимой со своей этой работой, — выдохнул он почти мне в губы, но тут же отстранился, — И все еще никаких распусканий рук тебе. Тем более не заслужила. — А ты бываешь фантастически невыносимым со своим упрямством, — заныла я. Складывалось ощущение, что у нас с ним игра "кто кого сильнее возбудит и не даст". Самоконтроль, надо сказать, у парня просто титанический - таким железным нервам только позавидовать. Когда я накручивала ему чувствительность, я позволила себе немного влезть в его кожу, почувствовать то же, что и он, почувствовать, насколько сильно он меня хочет. И будь я на его месте, я бы еще минут пятнадцать назад себя отымела, но он пока еще держится. Ключевое слово - "пока", я-то на опыте знаю, что чье угодно терпение не вечно. Я Джона до срыва довела, после этого мне уже нет равных в нагибании чьей-то выдержки. — Ну даже не зна-а-ю, — прищурившись, Максимофф широко улыбнулся и склонился ближе к моему уху, — Скажи, что хочешь меня. — А по мне что, не видно? Я даже работу отложила, — я цокнула, фыркнув. Когда ж у него предохранители-то сорвет, в конце-концов. Баран больше, чем Хлоя, ей-богу. Впрочем, Левернс вообще никогда не церемонится и как правило, спешит. Ей надо, чтобы динамично, быстро, с выебами, да, но...не так чувственно. А Ртуть все-таки более неторопливый, больше горазд на выдумки и подбешивает иногда своими играми. Точнее, раздражает вот эта невозможность прикоснуться к нему. В такие моменты я становлюсь ужасно тактильной, особенно учитывая то, что прикосновения для меня всегда значили больше слов. А сейчас меня нагло лишают возможности касаться. — Скажи, — шепот превратился в негромкое рычание, отчего я слегка вздрогнула, закусив губу. Такие фразочки мне всегда казались слишком вульгарными и пошлыми, поэтому говорить что-то подобное для меня было непривычно. Пока я подбирала внятную формулировку и набиралась смелости (видят боги, оскорбления мне даются лучше), Ртуть, продолжая держать мои запястья одной рукой, вторую переместил к низу живота, поглаживая, дразня. Я невольно подалась бедрами навстречу, когда длинные пальцы легко скользнули внутрь, надавили, задвигались. Но в такой ситуации даже это не приносило должного удовлетворения, хотя по-прежнему было до одури приятно. — Хочу...— приглушенно застонала я, когда наигравшись, Питер убрал пальцы. И разочарованно сжав губы, добавила, держась на грани собственных нервов, — Еще раз так обломаешь - из окна выкину, понял? — Хотел раззадорить, — выдохнул Максимофф, впиваясь мне в губы таким желанным поцелуем. Довольно вовремя, потому что реши он поиграться еще немного - я бы его точно укусила прям до крови, как иногда делала это, правда, во время спаррингов с братом - на войне все средства хороши, да. Стоило хватке на запястьях немного ослабнуть, и я моментально притянула парня ближе к себе, углубляя поцелуй и вслепую начала его раздевать. Серебристая куртка оказалась на столе рядышком довольно быстро, с рубашкой же пришлось возиться. Пальцы дрожали и я всё никак не могла расстегнуть тугие пуговицы, которые тот зачем-то застегнул. — Что, недосып сказывается? — стоило Питеру оторваться от моих губ, так сразу же понеслись подколы. Благо, Максимофф сжалился надо мной и на своей скорости сам и рубашку расстегнул, и футболку снял. Да моя же прелесть. — Ой, заглохни. Это все ты виноват, застегнулся под горло, галстука только не хватает, — буркнула я недовольно, оставляя на чужой шее яркий засос. Нехай потом в водолазках шастает, познаёт прелести маскировки. К которой, впрочем, Питер относится гораздо более несерьёзно. Если я усердно мажу отметины тональником и кутаюсь в галстуки-шарфы-вещи с высоким воротом, то он обычно наоборот, слегка расстегивает ворот рубашки или носит футболки, да так, чтобы не сильно, но было видно, чем он занимался на досуге. Короче, компрометирует меня по полной, зараза. Счастье, что это хотя бы не обсуждают окружающие. — Я серьёзно, — он двинул меня ближе к себе, оглаживая поясницу, а я с комфортом устроила голову на горячем плече, прикусывая острую ключицу, — Я что тебе, вдалбливать должен лекции по режиму дня? — Попробуй вдолбить, — ухмыльнувшись, я поиграла бровями, хитро щурясь. — Точно к кровати привяжу, — наигранно-недовольно шикнул Ртуть, войдя на всю длину одним резким толчком. Я едва не вскрикнула от удовольствия, спрятав лицо в изгибе шеи парня. Ногами я шустро обвила его талию, стискивая и прижимаясь ближе. В такие моменты у меня проскальзывало весьма сентиментальное и глупое ощущение, будто мы - единое целое. И я даже чувствовала что-то, похожее на любовь. Мне безумно хотелось быть рядом с ним, делить вместе радость и грусть, хотелось, наконец, чувствовать, что я люблю и меня любят в ответ. По правде говоря, на доли секунды у меня даже проскальзывало желание кинуть пост старосты. Только вечно болящий гвоздь в голове под названием "способности" не даст этого сделать. — Пит, ты такой классный у меня. Такой чудесный, знаешь,...— тихо стонала я в такт чужим движениям, оглаживая ладонями широкие плечи, иногда оставляя на них маленькие царапинки. Ртуть усмехнулся, мягко целуя меня в уголок губ. — Ну хоть что-то приятное от тебя за весь день, — шепнул он, ехидно хмыкая и кусая мне плечо в ответ, когда я вместо ответной колкости впилась зубами в кожу. — Иди ты, — цокнув, я легонько царапнула его спину, ловя с чужих уст тихий стон. Мне всегда нравилась отзывчивость Питера, он вообще не стеснялся ластиться к рукам, иногда стонать, и вообще, был в этом вопросе чувствительным, как и я. Из-за долгих прелюдий, надолго нас не хватило: спустя какое-то время, Питер немного ускорил темп, отчего я только выдохнула, крепче вцепившись в чужие плечи, и через пару мгновений меня накрыла волна оргазма, отчего я, казалось, вовсе потеряла способность соображать. Я чувствовала только безграничное удовольствие, чувствовала, как ощутимо вздрагивает мужское тело в моих объятиях, слышала тихий рык над ухом. Разжав ноги, я обессиленно уткнулась лбом в чужое плечо, закрыв глаза. Питер тоже понемногу приходил в чувства. Теперь он прижимал меня к себе нежно, бережно, большими ладонями осторожно оглаживая мою спину так, будто я могу дымом истаять в любой момент. — Ну что, теперь работать, да? — хмыкнув, выдохнул мне на ухо Ртуть, щурясь. Я вяло мотнула головой, усмехнувшись. Вот уж после секса у меня точно никогда настроения работать не было. — Нет. Меня не хватит уже. — Чудно, в кои-то веки. Значит, спать. Не успела я и рта открыть, как уже лежала в мягкой, чистой кровати. Причем ладно, Питер хотя бы потрудился наполовину одеться, но меня решил оставить, как есть. Взял все шмотки, сложил стопочкой, и перенес меня, не одевая. Фыркнув, я моментально замоталась в простыню, покраснев. Нет, я понимаю, сверхскорость, всё такое, но меня только что голой протащили через всю гостиную. И пофиг, что никто не видел и не заметил, и даже возможности такой не имел, неприлично же. Но высказываться об этом было слишком лень, да и я прекрасно понимаю, что когда Максимофф перемещается, все, что там можно усмотреть, и то, если очень внимательно пялиться - серебристый след. Покачав головой, я выудила из ящика комода шелковую сорочку и хотя бы так, но оделась, после чего улеглась обратно в кровать. По моей воле, после ремонта в общежитии, я их в целом обновила, сменив на мягкие и просторные. А лично себе я купила еще и шикарные теплые одеяла с большими подушками. Спать я любила с комфортом, если не с роскошью. Это если я спала в кровати. Если не в кровати - в целом, мне было плевать, хоть на полу под своим столом. — А ты куда? — я, укутавшись, кинула взгляд на Питера, который уже было к двери направился, накинув на себя рубашку. Тот вздрогнул и чуть сжал губы, задумчиво хмыкнув. — Ну, как, на уроки. Я же столько всего пропустил, — усмехнулся он. Я неловко поежилась. — Питер, я не спала, пока тебя не было, потому что, ну...мне холодно, — вздохнув, я чуть приподнялась на кровати. Сложно было это признавать, но постепенно, спать одной стало для меня большой проблемой. Я просто не высыпалась, меня мучили кошмары, мысли о насущном, странные сюрреалистичные сны - выматывающие и пугающие просто своей странностью. И холод. Дикий холод, который забирается под кожу. И сейчас я знала, что тоже не засну, если не попрошу Ртуть остаться. — Окно закрывать что, для слабаков? — вскинул он брови, глянув на всегда открытую форточку. Я помотала головой, высунувшись из кокона. — Не в этом смысле, — и чуть помолчав, я робко добавила, — Останешься? — А я ждал, когда ты попросишь, — Ртуть усмехнулся, расплывшись в мягкой улыбке и подойдя ближе, откинул одеяло, — Не заснешь - уйду. — Поугрожай мне тут ещё и уже я тебя привяжу к кровати, — я дернула парня за руку на себя, и тот все-таки упал на кровать в мои объятия. У меня было настолько хорошее настроение, что даже язвить нормально не получилось. Хмыкнув, я обвила чужое тело руками и ногами, и только после этого угомонилась, устроив голову на чужой груди. — Да шучу я, шучу. Но идею свою побереги, — он улыбнулся, чмокнув меня в лоб. Усмехнувшись, я прильнула к нему, греясь в кольце теплых рук. В такие моменты мне хотелось все-таки осмелиться, рассказать о своих...наверное, чувствах к нему, как мне с ним хорошо. Но умом я понимала, что ни к чему хорошему это не приведет. Куда уж мне, со своими-то мутациями, да в отношения. Вздохнув, я с нежностью провела пальцами по серебристым прядям, наслаждаясь их мягкостью. Я не была уверена, люблю ли я Питера так, как люди обычно любят друг друга. Я вообще положительных эмоций у себя не понимала. Но зато понимала, что Максимофф мне дорог, дороже меня самой. Что он моя привычка, моя слабость. Моя отрада. Мой луч света в этом аду. Мой ангел. Я чуть приподняла голову и осторожно поцеловала спящего Питера в лоб. — Ты у меня самый лучший, — шепнула я, горько усмехнувшись.Юношество. Глава пятнадцатая. Работа.
29 апреля 2024 г. в 21:02
— Знаешь, — вкрадчиво протянула я, развалившись на подоконнике, — Мне даже интересно, как ты отбрехиваться будешь.
Мой бывший заместитель, которого держали несколько парней, затравленно дернулся. Вокруг него так и витал панический, плоский страх, какой обыкновенно бывает у трусов. Предсказуемый, дурацкий, истерический. Прохладная, дрожащая, как слизь, энергия. Влажная. Похожая на ту, что бывает у людей в состоянии лихорадки. Слепящая, без определенного цвета, но с несколько уже приевшимся до тошноты ароматом и привкусом ментола. Наверное, на самом деле, эта эфемерная субстанция не имеет ни запаха, ни вкуса, ни температуры, ни чего-либо еще, но мой мозг каждый раз слишком быстро подтягивает ассоциации. Слишком быстро я начинаю действительно чувствовать то, что представляю. Прелести психосоматики, пожалуй. Зато так разделять проще. Из минусов - я начала ненавидеть некоторые запахи и вкусы. Персик, например - химозный запах лицемерия и попыток в невинность. А еще - сладкий, почему-то, чеснок, которым ужасно отдает зависть. Манго и личи, которыми пахнет неловкость и застенчивость - еще одна раздражающе-склизкая энергия, сладкая до противного. Её обычно с себя хочется смыть к чертовой матери. Как и вот этот вот страх, от которого блевать тянет. И глаза закатывать.
— Леди, я...— попытался было извернуться он, но я его перебила, недовольно поведя носом. Скривилась бы, но другие не поймут. Они же не ощущают. Еще и есть хочется, а на голодный желудок любая энергия кажется ярче.
— Нет, я понимаю, возможно, с деканами других факультетов ты говорил о зачетах, но вот о чем можно таком было болтать со старостами, что после этого ты полез рыться в моих, — на мгновение я замялась, переведя взгляд на прочих ребят, — И не только в моих вещах?
— О коллекции драгоценных камней, — попытка съязвить, намекнув на мои личные, между прочим, траты, не удалась. Я криво улыбнулась. Мой личный и главный таракан номер раз - я не люблю, когда трогают моё. Мои вещи, мои документы, мою одежду, мои волосы, мои руки, мои камни, моих людей. Естественно, обнаружив документы, совершенно точно лежавшие не так, как я их уложила, я пошла по душу своего обожаемого помощника, коего мне навязала директриса, заявив, что я многовато работаю. Зато теперь мне придется работать вдвое больше. Как минимум, чтобы уж точно до каждой живой и неживой души в этом здании дошло, что я здесь не ногти в кабинете точу, и не камни разглядываю.
— Те, надо сказать, довольно бездоказательные слухи о том, что я хренью вместо работы страдаю, разнес ты. И бумаги у меня подворовывал тоже ты. И вот эта бумажка, якобы список того, куда я трачу школьный бюджет - тоже. Хоть бы подпись нормально подделал, идиот, ну где ты видел у меня такую закругленную "D", скажи на милость, — я помахала листом бумаги с более-менее правдоподобным почерком, но вызывающей одно только уныние подписью. Любой, кто хоть раз видел когда-либо мою, уж точно бы не спутал. Потому что где каллиграфическая витиеватая подпись, созданная пером и блестящими чернилами, а где - нечто грустное и рваное, и написанное капиллярной ручкой, — Последнее слово есть?
— Поединок! Я тебя...вызываю! — выкрикнул паренек. Я все-таки скривилась от отбившего мне всю сущность выплеска энергии. Как холодными помоями облили, честное слово. И куда я смотрела, когда заместителя себе назначала по просьбе мисс Льютон...сидела бы себе одна, в тишине и спокойствии, так нет же, крысятник этот еще разгребать. Потому что раз этот мамин дурачок вел свою "подрывную деятельность" целых три недели, все-таки нашлись люди, которые ему поверили. Ребята из факультета, впрочем, видимо, были согласны скорее со мной, поскольку на их лицах отразилось нескончаемое презрение, а Эд так и вовсе закатил глаза. Мишель осуждающе цокнула, Хейли - хлопнула ладонью по лбу. Я покачала головой, соскребла себя с подоконника, лениво наклонив голову вбок, чтобы это чучело огородное отпустили. Все равно же не сбежит, попробует - так я поймаю, спрячется - я учую. Не днем, так ночью, когда энергии спящих утихают и становятся прозрачными, словно шлейф духов.
— Нет.
— Боишься? Ты что, боишься мне продуть? — насмешливый вопрос прилетел мне в спину, когда я уже направлялась к кабинету. Я неожиданно широко улыбнулась. А, ну да, еще и это. Я как-то давненько не участвовала в драках - времени свободного не было, откровенно говоря, хотя я скучала по выбросам адреналина и азарту. Вся моя сущность довольно заурчала, требуя хлеба и участия в зрелищах. И сейчас, конечно, можно было бы, но...неинтересно. Во-первых, противник, откровенно говоря, слабый. Во-вторых - идиот. В-третьих, у меня есть более важные дела. Ну и не решаются, конечно, проблемы крысятничества поединком. Этот способ защиты своих прав у нас допускается только по "честным поводам" - прямому конфликту интересов, попросту говоря.
— Нет. Я хочу, чтобы на этом примере вы поняли на будущее, идиоты. Всегда будет по-моему. Всегда. Не пытайтесь меня обыграть, — обернувшись, я оглядела ребят совершенно ледяным, потому что это скрывает усталость, взглядом, — Кстати, кто у нас дежурит сегодня?
Ответа мне не последовало, да впрочем, я и не ждала его. Потому что вопрос этот у нас из разряда риторических. Если он звучит - значит, где-то что-то нужно убрать. Одернув на себе пиджак, я зашла в кабинет, захлопнула дверь, прикрыв глаза. И я знала, что после этого хлопка тело бывшего заместителя старосты рухнуло на пол. Врачи констатируют самый обыкновенный разрыв сердца. Я тут ни при чем, ручки чистые. Зато как показательно...и запах в нос бить перестал, и ежиться больше не хочется. Вместо этого остается только легкий холодок и запах металла - напряжение от стоящих за дверью. Но в любом случае, ещё одна проблема решена. Конечно, теперь обязанности я буду выполнять официально в одиночку, но ведь последний месяц мой дражайший заместитель только и делал, что шпионил за мной, и отлынивал от работы. Так что в принципе, ничего не поменяется. Только перед директрисой надо будет еще объясниться...и как-нибудь сказать, что мне больше никто не нужен. Устало потерев переносицу, я оперлась о стол ладонями, разглядывая наведенный еще вчера порядок. Нормальные люди на учебу носят ручку и дай бог, если две тетради, а у меня макулатуры на целый архив хватит. Доклады, работы, проекты, сценарии, планы, рефераты, расписания. И всё это надо контролировать.
— Мисс...
— Я вам не "мисс", — на автомате буркнула я, стоя спиной к двери. Левое ухо невольно дернулось, заслышав неприятное обращение. Точнее, формально-то оно нормальное, но мне казалось слишком уж режущим слух и шипящим. Мне всегда больше нравилось "леди", или "староста", или что-то вроде этого.
— Ваше Высочество, извольте выслушать, -- по-доброму съехидничала Эмили - местная любительница шуток и монологов в формате "стенд-ап".
— На "ты" и по имени, не смущай меня в этот дивный холодный день, — вздохнув, я развалилась в своем троне. Железный, красивый, готичный. Десять из десяти. Его я притащила после того, как предыдущее моё кресло отлетело в мир иной. По крайней мере, трон надежнее. Он не падает, не ломается, не скрипит и вообще, удобен и комфортен. Особенно для сна, — Я не монаршая особа, за исключением атрибутики. И то, это вышло случайно.
— Да ладно, Данталион, у нас с твоим приходом вся демократия умерла, — расхохоталась одноклассница, тряхнув русыми кудряшками. Я цокнула и закатила глаза так, что кажется, черепушку увидела. Какими меня только прозвищами уже не награждали, от совсем уж примитивных, до очень креативных. Из того, что мне нравилось - пока что кто-то меня кликал Каменной княжной, а кто-то решил наречь меня так же, как одного из герцогов Ада - демона, ведающего всеми мыслями людей и сводящего с ума галлюцинациями. От кого это пошло, я понятия не имела и не горела желанием выяснять - с нашим количеством всяких фриков в школе подобное вообще не удивительно. Но это льстило, и я даже отзывалась на подобные прозвища. Потому что почему бы и нет.
— Просвещенный абсолютизм рулит. А что, разве я плохая староста? — я прищурилась, сделав ну очень тоскливый взгляд, на что девушка замотала головой, фыркнув со смеху. Облегченно вздохнув, я указала ей рукой на стол, приглашая присесть и не стоять столбом над моей грешной душой, — Ну, давай, рассказывай.
— Ты ведь помнишь про итоговый по астрономии?
— Есть такое, да, когда-нибудь я до него дойду, -- кивнула я. Поскольку директриса у нас - поклонник университетской манеры обучения, вместо простых тестов, у нас есть вполне себе полноценные зачеты и экзамены. Промежуточные всякие задания тоже имеют место быть, но они не так сильно влияют на итоговую оценку так, как финальные сдачи. Хотя, конечно, если ты всю четверть, полгода и год был душкой и все делал, то тебя от лишней траты нервов могут освободить - либо по желанию преподавателя, либо, как инстанции повыше - директрисы. Справедливости ради, такая система обучения мне очень нравилась. Особенно после того, как я узнала, что творится в других школах. Там бы я точно не прижилась.
— Сегодня последний день сдачи, и, ну...он всем мальчишкам автоматы поставил.
— Поздравляю, молодцы, и всё такое, но у меня закончились шоколадные медальки и даже пирожки на полках раздала, — я мельком пробежалась глазами по длинному списку дел на день, — Наши девочки, кажется, в этом предмете не блещут, но ты то чего? Вроде четверку точно влепить можно.
— В этом и дело. Я решила сдать, пришла, ответила на вопросы, а он начал дополнительные задавать, по всему учебнику гонял, и...
— И...? Подумаешь, у человека тараканы в голове. Или прям совсем валил? — даже не поднимая головы, я нахмурилась. От Эми веяло каким-то непонятным страхом. Металлической пульсацией. Что-то случилось. Что-то, о чем не принято говорить, — А дальше?
— Он подкопался к какой-то мелочи, и сказал, что я ничего не знаю, и у меня ничего не зачтено. Я начала выяснять, почему так, и он...он...— девушка нервно вздохнула и притихла окончательно. Я негромко цокнула, осознав, что работа так дальше не пойдет, налила из хрустального графина вино в бокал и молча протянула однокласснице, которая моментально выпила предложенное. Я хмыкнула. Поразительное доверие, учитывая, что в еще одном графине на столе вино отравленное, и еще в одном - их три идентичных - гранатовый сок. На случай, если преподаватели зайдут.
— Он сказал, что если я с ним не это...того, — кое-как, набравшись смелости, Эмили изобразила жестами то, что стеснялась, видимо, сказать языком, — То он мне ничего не поставит. Я думала, это с одной мной так, а так почти со всеми девочками. С младшими тоже, еле их разговорила. И с ним уже много, кто, ну...да. Просто до наших добрался только сейчас. Остальные старшие не особо, судя по всему, что-то сделали.
— Домогался и до малолеток, значится. Вот убожество, конечно, — я потерла переносицу. Давно, очень давно мне не нравился этот преподаватель, но я вечно как-то забывала покопаться в его мозгах. Вечно его этот сальный взгляд, тон...от таких людей меня тошнит, как правило, из-за чего я старалась не появляться на этих уроках, но когда появлялась - отхватывала пятерку за пятёркой, несмотря на все придирки. Я не виновата, что астрономия мне нравится сверх меры. Но общения с учителем я старалась избегать по-максимуму.
— Сделаешь что-нибудь? А то не хочется как-то, знаешь ли, на астрономии в пестики-тычинки играть, -- расслабившись, девушка снова начала шутить, что меня несколько успокоило.
— Сложно...но разберёмся, не волнуйся. Хотя твоя вера в моё могущество меня убивает, — хохотнула я, делая самое невинное выражение лица. Эмили заговорщически улыбнулась.
— Ты сможешь, у тебя получится. Всегда же получается.
— Железный аргумент, безусловно, -- хмыкнув, я поднялась и погладила одноклассницу по плечу, стараясь не давить на кожу пальцами - последнее время у меня появилась привычка цепляться за что-то руками и когтями со всей силы, -- Ладно, иди. Я придумаю что-нибудь. Девочкам передай, что все будет нормально, а младшим...ладно, с компенсацией чуть позже разберемся.
Выслушав тихие благодарности и оставшись в одиночестве, я выдохнула, немного нервно барабаня пальцами по столу и раздумывая над ситуацией. Тут бы, конечно, с Питером поделиться, но он опять пропал. Последнее время он в принципе ведет себя, как Чеширский кот в плохом смысле. Вот он есть, и вот его уже нет, и никаких предупреждений, никаких тебе объяснений, ничего, кроме периодических попыток отвлечь меня от работы и как в старые-добрые утянуть на край света. Потому что понятие "ответственность" Максимофф, кажется, не знает. Ну или знает, но пользуется очень редко. Не бывает же у него что-то запланировать, нет, "доброе утро, давай во Флориду? И что, что репетиция спектакля, они там без тебя совсем не вывезут?". Временами это раздражает до зубного скрипа, но я стараюсь сильно не заморачиваться и...не портить отношения, что ли. В конце-концов, Питер из всей компании единственный, кто остался здесь и с кем я могу действительно поделиться чем-то важным, зная, что дальше его ушей это не уйдет. Есть еще Грин, конечно, но он как-то...ушел в работу и в себя последнее время, как и я, перестав выделять вообще какое-либо свободное время для дружеских бесед. Но с другой стороны, в конце-концов, он бы мне здесь и не помог сильно. Значит, придется ловить на живца и прикидываться, спасибо брату за уроки актерского мастерства и случаю за то, что я - единственная, кто еще не сдавал этот зачет. И моей вредности за то, что я не настолько часто посещала уроки, сдавая работы скопом раз в две недели. Благодаря этому, мой образ и модель поведения не так четко запечатлелись в чужой голове. Я надеюсь, по крайней мере.
На то, чтобы втиснуться в облик красивой и привлекательной, но наивной студентки-хорошистки у меня ушло чуть меньше, чем полчаса, включая несколько минут, выделенных на моральные страдания невыносимой степени тяжести. В коридор я спустилась уже при "параде". Уложенные волосы (я заморочилась на локоны), макияж...гуще, чем обычно. Я очень постаралась закосить под школьных модниц - контуринг, эффект загара, румяна, которые я еле нашла. Стрелки рисовать я не рискнула, обошлась подведением глаз коричневым карандашом и тушью. И еще красная помада, да. И блеск, чтобы губы посочнее выглядели. Вроде бы это обычно мужчинам нравится, хотя я такими вещами никогда не интересовалась. Как минимум, потому, что Хлое нравились все подряд, Питера я не рисковала спрашивать, Джону обычно нравились только трупы, да и то, не в сексуальном плане. Он, конечно, с женщинами спал, кажется, но крайне редко, исключая Левернс. И все его подколки и заумные рассуждения про скорость снятия одежды ограничивались лишь теоретическими познаниями и опытом Грина. В общем, пришлось мне руководствоваться стереотипами - чулки, мини-юбка на полторы ладони выше колена и старая почти прозрачная шифоновая блуза, с которой, казалось, вот-вот слетят пуговицы - за время своего существования нитки знатно истрепались. Просто, красиво, но всё ещё в рамках дресс-кода. И совершенно точно за моими монашескими рамками. Для меня и плечи оголить - уже праздник, а тут одномоментно целые ноги и целые руки, потому что рукавов у блузы нет, так еще и туловище без корсета. Вся моя сущность, привыкшая за последние пару лет к брюкам и длине, как минимум, до колена, к закрытым плечам, пиджакам, к манжетам и высоким воротникам с жабо или рюшами (или к закрытому всему, за исключением расстегнутой почти до середины рубашки - пусть любуются татуировками), отчаянно бесновалась внутри, как капризный ребенок. Вдобавок, сложности вызвала еще и необходимость изменить колючий и холодный взгляд на милые девичьи глазки. А еще - перестать хмуриться и сжимать губы. Но и с этим я тоже справилась, хотя чувствовала себя невероятно некомфортно и в целом, не в своей тарелке. Так и тянуло обратно надеть свой пиджак с серебристыми эполетами. Успокаивала я себя только тем, что в моей жизни бывали и более мерзкие ситуации, и ведь справилась же, жива. А тут только один урод.
— День добрый, а астрономию сдать можно? — постучав в дверь, я заглянула внутрь, расплываясь в самой приветливой улыбке, как тот самый посетитель кофейни, который первым делом спрашивает "а кофе есть?".
— А, мисс Де Лантре, проходите, проходите, давно вас не было, — я бы еще столько же не приходила, если бы не необходимость. У меня более важная работа есть, нежели чем изучение того, что я и так знаю, но что мне не нравится, как преподается. Я вон, на все остальное хожу. Даже на математику - ради Питера, в основном, когда он там появляется. И на физику - там он появляется всегда и мне не хочется нагибать эту самую физику онлайн бесплатно на публике. Пожав плечами, я села за парту напротив преподавателя, который улыбался так, что мне захотелось закатить глаза. Третий раз за день. А потом уйти отсюда подальше и посмотреть на что-нибудь красивое - это меня, как правило, успокаивает.
— Начнем? -- я лишь согласно угукнула, потянувшись к билету и даже не заморачиваясь с выбором.
Дальше всё напоминало театр одного актера - я вытянула вопрос, с которым мне повезло, бодро рассказала всё, что можно и развернуто, как в Евангелиях, потом пошли дополнительные вопросы, и ещё, и ещё, и ещё немного. В итоге, за час я рассказала касательно теории едва ли не весь учебник, потому что это ж система. И каждый мой ответ давал повод для следующего уточнения. Помогло мне то, что астрономию я люблю и уважаю, но вот увы, только теоретически. И вот уже тогда настал момент, которого я ждала. П - практика. Задачи я всегда старалась понять, но вот времени на это уходило до неприличия много и я, справедливо решив, что космонавтом мне все равно не быть, просила помощи у Ртути. Которому я помогала с какими-нибудь гуманитарными науками или с историей той же астрономии. Или с мифами. Или со всем, что касалось философии, психологии и учений древних лет.
— Лучевая скорость звезды равна 10 километров в секунду, ее перемещение на фоне далеких звезд составляет 0,1’’ в год. Расстояние до звезды – 60 световых лет. Вычислите полную скорость звезды?
— А вот здесь - не знаю, — виновато развела руками я, смиренно опустив хрустнувшие плечи. Ладно, я частично знаю, как это делать, Питер все-таки неплохо мне объяснял всё, что касалось вычислений, но видят боги, мне было необходимо это всё забыть. Да и если я сяду за это задание, все равно не меньше часа угрохаю, а результат тот же.
— Какая жалость. А ведь практика в этом предмете очень важна, — вздохнул мужчина. Я решила не вставлять свои комментарии насчет практической важности хоть какого-нибудь предмета в школьной программе, — Незачет. Готовьтесь к пересдаче на каникулах.
— А может, все-таки зачет? Приняв во внимание отличную учебу и работу в школьном студсовете, — на всякий случай, я сделала очень тревожное и молящее лицо, будто меня действительно заботит этот вопрос. Спойлер - нет, не заботит, меня заботит то, насколько беспомощно я еще могу выглядеть. Потому что как признавалась Хейли, рядом с которой я как-то раз вырубилась прям сидя на диване - я даже сплю "со стремным лицом", — Ну пожалуйста, мне очень надо. Я потом не смогу сдать.
В какой-то момент мне показалось, что меня раскроют и план провалится. Уж больно странный был прищуру человека. Я невольно поежилась. Господи, в жизни бы не стала таким заниматься, но нужны же доказательства. Я мельком смогла залезть в чужие воспоминания, чисто уловить некоторые моменты, и это было ужасно. Шантаж, домогательства, а если попробуют пожаловаться - им никто не поверит, он ведь такой честный преподаватель, столько регалий, столько знаний, уважаемый человек, а на него тут клевещут. Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не разметать это потное и жирное тело по частям. И чем вообще смотрели, когда его нанимали...
— А вы красивая, — мне даже глаза не надо было от трещинок на потолке отводить, чтобы понимать, каким омерзительным взглядом на меня смотрят. Я сглотнула, изобразив что-то вроде непонимания на лице. Страшно мне не было, нет. Вреда бы мне он всё равно не причинил, но мне было мерзко. Как если бы я стояла в комнате, наполненной тараканами. Вроде и безобидно, а вроде бы и тошнит. Да и вообще, непривычным образом действуют мне на нервы все эти попытки в хитрость и притворство. Выход из своей привычной "шкуры" дается мне слишком тяжело и жрет слишком много моральных сил. Все-таки прав был Джон, не моё это. Я прямая, как бревно. С другой стороны, он утешал меня тем, что я, все-таки, животное, а им слишком сложные манипуляции вообще не свойственны, за редким исключением. Спасибо, конечно, братцу за помощь с принятием себя, прям психологом может идти работать.
— Я знаю, — скромность - моё всё, да. К тому же, других ответов у меня не нашлось - ну не произвожу я впечатление наивной неуверенной святости, хоть ты тресни.
— Даже сложно поверить, что у такой красавицы нет парня, — я мысленно усмехнулась. Ну как "нет". Недопарень, передруг. Все-таки ничего по-человечески в моей жизни быть не может, даже отношения и те со знаком вопроса с многоточием вдобавок. Формально, конечно, мне встречаться все еще не предлагали, а я, формально, не заводила этот разговор. Мы, типа, просто рядом и просто делаем, что захотим.
— Учебой занята, понимаете, — притворно вздохнула я, благодаря все на свете за то, что для общественности мы с Питером просто очень хорошие друзья. Для большинства, по крайней мере. Я косо глянула на диктофон в клатче. Запись будет убойная, хотя всё это томление меня бесит. Нет же прямо и в лоб сказать, не, надо медленно и аккуратно тянуть резину, — Так что с зачетом? Мальчишкам вы, кажется, автоматы влепили.
— А, да. Но понимаете, астрономия ведь - мужской предмет. Они - будущие ученые, исследователи. На них зиждется человечество, — слегка снисходительным тоном начал преподаватель, подойдя ближе ко мне. Я почему-то подумала, что если он до меня дотронется, я сломаю ему руку сразу в двух местах и хорошо, если кусок от нее не отгрызу. И плевать на заветы брата о том, что "всегда надо ждать подходящего момента". Хотя тут явно придется подождать, да и мясо старше пятидесяти лет уже не такое вкусное. И вообще, от таких представителей дна человеческого потом несварение будет. С другой стороны, хороших людей жалко. В общем, сложный богословский вопрос рационального питания.
— А женщины разве нет? — сделала я вид, что не осведомлена о тупых стереотипах, принятых в обществе. Хотя честно говоря, такой мрак мне попадался редко. Я любила с людьми подискутировать, но обычно они были как-то самую малость поумнее, что ли. Им можно было что-то доказать и рассказать, а тут...уже неизлечимо, да. Идиотов гильотина исправит - голова им все равно не нужна, они ею не думают.
— О, мисс, задача девушек совсем не в этом. Учеба им ни к чему, они слишком глуповаты и эмоциональны для этого. Главный смысл жизни женщины - дом, дети, хозяйство, доставлять удовольствие мужчине, в конце-концов.
— Мне вам ребенка сварить, или суп родить? Или овцу привести постричь? — не выдержав, я скатилась в откровенный сарказм, решив хоть чем-то поднять себе настроение. Потому что чужая речь уже просто за горизонтом здравого смысла. Я понимаю, да, у нас право на свободное мнение, но я не понимаю, почему "мнением" зачастую называют откровенную глупость. И чем эта глупость масштабнее, тем более весомым человек считает такое вот своё "мнение".
— Нет, но мы можем...договориться о другом.
— Да заебал, — вздохнула я, взмахивая рукой и позволяя на этот раз уже своей силе поднять себе настроение за счет чужих страданий. Мужчину тут же скрутило, да так, что тот оказался в позе эмбриона где-то на полу, весьма неэлегантно свалившись с кресла. Оно и неудивительно, когда почки резать болью начинает - и на стенку можно полезть, я проверяла. Восхитительное, конечно, чувство - ощущать, что у тебя в руках буквально весь человек. Все его органы, жидкости, все системы, каждая клеточка тела в твоей власти. Я закинула ногу на ногу, держа покуда руку скрюченной.
— Что, девчонок потрахать захотелось, да? Да? В глаза мне смотрим, это зеркало души, — зашипела я, перебивая чужой скулеж. Ради ответа я даже немного ослабила судороги в чужом теле, а то неудобно как-то сведенными до зубного скрежета челюстями шевелить.
— Н-не понимаю! — раздалось в ответ что-то вроде визга. К тошнотворной энергии паники примешался волнообразный, накатывающий легким озоновым запахом, невесомый почти аромат удивления. Сама по себе энергия никакая, зато удачно подсвечивает все остальные эмоции. Как усилитель вкуса.
— Сейчас исправим, прошу прощения, — я немного пошевелила пальцами, наращивая давление в чужих глазах, — Не ответишь - глазки вытекут. Взорвутся, как гнилые яйца в микроволновке. Так что, да или нет?
— Да! Да!
— А мелких ты тоже домогался? — спокойно и уже практически лениво уточнила я, поняв, что дело пошло на лад. Вначале мне в ответ раздались невнятные, но громкие стоны боли, которые я перекривляла в своей манере и добавила немного режущих ощущений в район чужой селезенки, отчего чужой рот все-таки открылся по нужному назначению. Глазные яблоки я оставила в покое - труп с вытекшими глазами смотрелся бы слишком подозрительно. Хотя, по правде говоря, хотелось утащить в подвал и там долго разбирать на части. Где-то под ребрами приятно заурчала сила, охотно соглашаясь с перспективой поесть сладенького.
— Да!
— Чудно. Видимо, мы все-таки сможем договориться. Приятно, что не дошло до отмывания пола.
Слегка приотпустив человеческое тело, я поднялась, подошла к двери и на всякий случай заперла её. Мой косяк, потому что я забыла сделать это сразу и как-то увлеклась. Но впрочем, даже если бы кто-то зашел, я бы просто расслабилась и пожала плечами. За спиной у меня тут же послышался грохот упавшего стула. Видимо, кто-то до сумки добраться попытался. Что ж, это к лучшему, мне не придется поднимать человека с пола - обычно у меня это выходит больно и грубовато. Приходится подключать спину, ноги, и все такое. Счастье, что до переломов и параличей в свое время не доходило, потому что я раньше поднимала тела именно так - тянула за верхнюю часть позвоночника, то бишь. Как котят за шкирку.
— О, кто на ножки встал! Отлично. Давайте, за стол, поднимаем стул, негоже мебель портить, в конце-концов, ну, — я кивнула на преподавательское место, и невзначай надавила своей силой на чужую поясницу, подталкивая и поясняя, что бесить меня не стоит - аккуратное обращение с людьми дается мне непросто, я могу невзначай дернуться и что-нибудь сломать. Именно поэтому я стараюсь избегать долгого контроля над целым телом. Мне как-то проще даются отдельные органы и части тела. Хотя ощущения просто превосходные все-таки. Как будто держишь в руках хрупкую-хрупкую гипсовую розу.
— Чт-...Что вы делаете? — что я делаю, что я делаю. Агрессивно стараюсь не сожрать на месте и не организовать десяток переломов, стараясь урегулировать ситуацию с меньшими проблемами, вот, что я делаю. На пару мгновений мне захотелось сплюнуть просто от досады. Был же такой уверенный, такой напыщенный. А теперь разве что не воет.
— Хороший вопрос, знаете, очень интересный. Я бы сказала, что задача таких, как вы - служить таким, как я, но я за равноправие людей и мутантов, все дела, прогресс и толерантность. Хотя в некоторых случаях, по-моему, нужны исключения, вы ж в большинстве своем хуже животных. Но и среди наших встречаются отбитые, но не так все критично. Нас же меньше, — я вернулась обратно за парту, подвинув к себе стул, и положила перед человеком подаренный Майером диктофон, а заодно и журналы, — Теперь о том, что мы будем делать дальше. Дальше будет исповедь во имя спасения собственной тушки. Только уже не мне, а вот этому маленькому приборчику. Исповедь подробная, если мне не понравится - начнем заново, а я в этом вопросе придирчивая. Потом всего-то останется выставить всем оставшимся ребятам пятерки за экзамен. И всё.
— Вы меня что, шантажируете? — вопрос вызвал у меня два желания - убиться головой об стол от неимоверно заторможенной работы чужих мозгов и расхохотаться. Голову свою я пожалела, так что выбрала громко рассмеяться своим, кажется, фирменным каркающим смехом. Нет, положительно мне эта ситуация начинает нравиться. Настолько деревянных личностей я еще не встречала. Хуже таких - только те, которые на грани смерти просят отпустить. Я помню такие моменты очень размыто из-за разногласий со своей силой, но зато отчетливо помню, как её-меня обычно бесят такие мольбы. Ну типа...чувак, у тебя уже нет руки и внутренности из живота валятся, ну куда ты пойдешь. Просьба добить была бы куда рациональней. Раньше я, наверное, куда больше переживала из-за подобных случаев. Наверное, потому, что рядом была Хлоя, способная одним взглядом внушить и чувство вины, и подобие раскаяния, и был Джон, силой прививавший желание с собой что-то делать и хоть как-то, но помогавший с этим. Он меня хотя бы кормил и ответственность была как бы и не совсем на мне. Не всегда, по крайней мере. А сейчас...сейчас никого из них рядом нет, диету моя сущность переносит плохо - настолько, что кошмарит меня до кровавой слюны и лихорадки, и хорошо, если негативные последствия сказываются только на теле. А еще я слишком нервничаю по поводу того, что однажды одуревшая от голодухи тварь в моем лице захавает кого-нибудь вроде Питера, или Грина, или Мишель, или Хейли, или Эмили, или директрисы, или моих любимых преподавателей. Так что...приходится кормить силу кем-то, кто не они. Счастье одно - приступы желания пожрать случаются вечером или под утро, когда мой мозг отчаянно стремится подрыхнуть и переносить всё это мне...немного проще. Что-то типа "это не я, оно само", хотя не могу сказать, что мои обеды подходят под понятие правильных, белых, пушистых и незапятнанных ничем. Собственно, именно для этого я вынюхиваю про все подковерные дела школы и частично - города, надо знать, кого не жалко жрать и чья смерть пойдет на благо общества. Хотя случаются, конечно, даже с такой системой всякие...моменты.
— Объяснение для обделенных интеллектом. Сейчас я буквально держу все ваши субпродукты в этих изящных окольцованных руках. Если у меня испортится настроение ил я случайно дернусь - у вас случайно кишки завяжутся в бантик. Или легкие надуются. Или вдруг кожа начнет отслаиваться, я за последствия не ручаюсь, хотя очень бы хотелось. Так что рекомендую не устраивать блядский цирк и не добавлять мне работы по организации похоронного оркестра, у меня и так репетиция на носу, — холодно закончила я, — Так что вперед.
— Я...я буду жаловаться. Директору. В полицию.
— А....точно. Да, знаете, можно попробовать. Но я уже это проходила и знаете, есть два варианта развития событий. Первый - у вас внезапно откажет язык, руки и что-нибудь еще типа поджелудочной, — показательно загнула я один палец, вздохнув, — Или вы вообще живым не встанете со стула. Второй, даже если будут вопросы - приедут копы, допросят меня, и будет милая картинка: пришла девушка на зачет, сидела, рассказывала вопросы, а тут раз - у человека сердце отказало. Причем тут я? Да ни при чем тут я, у вас и так организм изношенный и далеко не самый здоровый. В общем, не прокатит.
Дальше все-таки началось то, чего я добивалась: признание в содеянных грехах. Причем достаточно подробное, как я и приказывала. Во время почти часовой исповеди я разве что старалась не убить сидевшего передо мной...нет, не человека, урода. Нечто такое...очень искаженно напоминающее человека. Выяснилось, что он еще и на фотографии девочек разводил, а потом шантажом занимался. От такой новости я скривилась, настолько мерзко мне стало, хотя за всё время общения с Джоном, сопряженным с копошением в чужих мозгах, желаниях и фантазиях, даже самых отвратительных и постыдных, надо было уже привыкнуть. На фоне таких людей даже я казалась ангелочком и надо сказать, это повышало самооценку. И репутацию, в том числе. Я опять сделала доброе дело, спасла девчонок, решила проблемы. Честь мне, и хвала, и красная дорожка прямо до кабинета. В такие моменты я прямо-таки чувствовала себя...хорошей.
— Я всё, — раздался тихий жалобный голос. Я вздохнула, убирая диктофон в сумку.
— Чудно. Теперь выставляем оценки, и летим на крыльях вины к директрисе, каяться в грехах второй раз и писать заявление на увольнение, — и заметив, что человек собрался рвануть куда-то вглубь кабинета, я сначала силой "усадила" его обратно на стул, а потом с хорошего такого импульса в спину, развернула и пихнула ближе к двери. — Давайте-давайте, одной ногой здесь, другой - в могиле.
Выйдя в коридор спустя пару минут, я довольно вздохнула. Еще одно дело сделано. Можно жить спокойно. По крайней мере, какое-то время, пока на меня еще что-нибудь не свалится. Это уже даже перестало напрягать, настолько трудности стали рутиной. Необычными уже казались те дни, в которые хотя бы просто ничего не происходило, не нервировало и вообще, никак не мешало жить. А если уж происходило что-то хорошее - то вообще праздник, красной ручкой цифру в календаре обводить можно. Сестрам, конечно, было немного легче, чем мне, но и они тоже готовились к экзаменам, из-за чего заебывались. Я мысленно поставила себе пометку их проведать. Да и уточнить, что у них самих с астрономией, потому что от них жалоб мне точно не поступало. А с другой стороны, у них свои старосты. А с третьей стороны, надо бы этих старост тоже подопнуть, чтобы следили получше за своим стадом. С сестрами, конечно, мы давненько не общались. Да что уж там, в принципе, я вообще ни с кем близко не общалась, кроме Питера и редко - Эда. После отъезда друзей мне стало чертовски одиноко. Практически каждое место в школе навевало на меня грустные воспоминания о днях, когда мы все были вместе. Я даже не могла заглянуть в подвал, который, казалось, насквозь пропитался запахом крови и дорогих духов с лавандой, горьким медом и какими-то древесными нотами. Мне вечно казалось, что вот-вот в этих катакомбах послышится ровный и тихий баритон. Джона мне, конечно, очень не хватает. Не хватает дельных советов, мотивационных пинков, споров и упреков. Скучаю я и по веселой взрывной Хлое, её нескончаемому оптимизму и бодрости. Только сейчас я начала понимать, на самом деле, каким мощным костылем они для меня были. Это было в какой-то степени разочаровывающе - я думала, что умею справляться сама, а потом уже без них мне казалось, что я просто не выживу, что меня убьет этой нагрузкой. Но нет, не убило. Я жива, как и всегда, и даже вон, вывожу все самостоятельно без помощи, исключая периодические приступы хандры и беснующейся силы. Единственным, что пока еще удручало, было то, что Хлоя и Джон как-то не сговариваясь, пропали. Сначала мы переписывались, с подругой чаще, с братом - реже, а потом всё. Конечно, это было грустно, но с другой стороны...у меня всё было довольно буднично, если смотреть критически. Что я могла им сказать? "Знаете, ребят, у меня все прекрасно, жива, здорова, решаю вот свои и чужие проблемы одну за одной, с Питером к экзаменам готовимся, а иногда, когда нам обоим очень сильно хочется, он меня трахает до потери пульса, а потом я иду жрать людей морально, энергетически и физически". Как только я представляла себе такое письмо, меня начинал разбирать нервный смех. Так что я поступала проще: когда чувствовала, что меня тянет поныть о жизни, запиралась в кабинете, сажала рядом горностая, выговаривалась ему, и потом работала, работала, работала, и так пока нервная система не откажет и вся чувствительность не отключится. Эффективно конечно было, пиздец.
— Моргана, какие люди, да без свиты, да еще и не в брюках! — я облегченно выдохнула, когда поняла, что единственный человек, на которого я наткнулась за час бесцельного брожения по школе - это декан нашего факультета, чудесная женщина, преподавательница философии и просто золотце. Именно по этой причине я не подскочила, как нервная шиншилла, до потолка - не люблю я, когда меня из размышлений выдергивают.
— Здравствуйте, мисс Голдроуз. Я с зачета, — улыбнулась я краешками губ. Женщина, державшая в руках чайник, кивнула на учительскую.
— А чего грустная такая? Все-таки зря я в отпуск ушла, лица на тебе нет, осунулась-то как, — заворковала она, внимательно оглядывая меня своими голубыми глазами, — Давай, пойдем, у меня тут чай новый, сестра из Индии привезла, просто невероятный. Заодно расскажешь мне все.
— Помилуйте, уже среди учеников слухи пойдут скоро, что я с преподавателями больше, чем со сверстниками общаюсь! — вздохнула я, скользнув в большую комнату с кольцеобразным столом посередине. Женщина лишь рассмеялась, смахнув с лица прядь графитово-черных волос. Короткая стрижка ей все-таки очень идет.
— Разве это плохо?
— Да нет, но просто...необычно, — я поставила пару фарфоровых чашек на стол. Все-таки, хоть и манера общаться со взрослыми была странной с общепринятой точки зрения, отказываться от теплых отношений с преподавателями я не рисковала, с моей-то деятельностью, — Как ваш отпуск?
— Этот отпуск скорее можно назвать "чуть-чуть меньше работы стало", — проворчала в ответ мисс Голдроуз, поставив чайник кипятиться, — Тебе, между прочим, тоже не помешает.
— У меня отпуск через чуть больше, чем полгода, "выпускной" называется, пока вот, бегаю, зачеты сдаю, по астрономии пятерка, — хохотнула я, покачав головой. Отпуск...что мне делать-то, в отпуске этом, с Питером в Египте по рынкам шариться, или бананы на пляже жрать? Осточертеет на пятый день, да и сила моя никуда не девается. Если она не получает своей доли стресса и боли - начнет жрать то, что поблизости, какой уж тут отпуск.
— Ах да, кстати, про астрономию, — протянула женщина, разлив по чашкам красный чай и подвинув мне одну из них, — Не знаешь, почему наш преподаватель полчаса назад ввалился в кабинет директора и начал взахлеб рассказывать о том, как он до девушек домогался, попутно строча заявление?
— А где он еще полчаса ход...кхм. Понятия не имею, так он что, уволился? Какая жалость, такой хороший человек был, так прекрасно излагал материал, и я совсем к этому не имею никакого отношения, ну честное слово, — монотонно "оправдалась" я с самым, что ни на есть, невинным лицом достала диктофон и протянула его женщине.
— Как у тебя так выходит? — поинтересовалась она, рассматривая прибор. Я усмехнулась, отпивая чай и жмурясь от его крепости.
— Секрет фирмы. Но вообще, мне просто пожаловались, я пошла, поговорила с человеком начистоту, нашла свет в темном туннеле, добро в порочной душе и мясо в школьном супе.
— Ой, вот только про столовую не начинай, а, прошлая неделя была просто...кризисной, — скривилась декан. Я согласно и с очень важным видом угукнула, делая вид, что меня не так уж и волнует проблема еды в школе. Которая, блин, невкусная и вообще, последнее время какая-то днищенская. Конечно, у каждого факультета есть свои небольшие кухоньки, ладно, но это ж не повод пережаривать курицу до углей и потом детям продавать. Женщина, видимо, заметив мои размышления и сев напротив, почти обеспокоенно уставилась на меня, — Так а что ты такая кислая-то ходишь последнее время? Нет, серьёзно, предположила бы, что тебя парень бросил, но...
— Но за кого вы меня вообще держите, — беззлобно усмехнулась я, качая головой. В школе у меня репутация уровня "где она, и где отношения". Потому что терпеть мой характер не в состоянии ни одно живое вменяемое существо. Конечно, раньше на меня клали глаз, потому что я староста и у меня грудь, но отпинывать таких от себя меня еще Джон научил. Женщина заговорщически прищурилась.
— Ой, девочка, влюбиться все могут, от этого эрудиция и вредность не спасают, даже твоего уровня.
— Не в моем случае, мне пока как-то везет.
— И всё-таки в школе у нас есть единственный человек, который заходит к тебе в кабинет без стука и выходит после этого живым и даже без чего-то тяжелого, что летит ему вслед, — заметила мисс Голдроуз. Я вздохнула. Да, некоторые все-таки просекали про нашу с Ртутью связь. В основном - потому что он напрочь игнорировал какую-либо секретность, хотя я его сотню раз просила не палиться и соблюдать хоть какую-то конспирацию для его же собственного спокойствия. Как будто пребывание в гробу мальчика ничему не научило, честное слово.
— Питер, что ли? Да он никогда манерами не отличался. Вон, он когда на биологию опаздывает, тоже без стука заходит, это можно расценить как любовный интерес к шестидесятилетней женщине с вековым маразмом? — непринужденно отмахнулась я, моментально выкрутившись, после чего мы обе рассмеялись. Преподавательница по биологии была удивительным человеком - умудрялась бесить не только учеников, но и своих коллег, так что по традиции, когда нас ждали какие-то работы по этому предмету, декан обычно нас благословляла.
— И все-таки, ты береги мальчишку, он же тебя ценит, — вздохнув, я залпом допила чай, слегка скривившись. Возразить о том, что Питер меня ценит только как подругу, я как-то не решилась. Не хотелось сплетничать о том, что было неясно для меня самой. Классно, когда ты можешь пожаловаться на то, что не получаешь того, чего хочешь, а когда не знаешь, чего хочешь, смысл жаловаться? Вот то-то же.
— О, Лантре, ты как раз тут, — на голову мне внезапно опустилась тощая рука с длинными цепкими пальцами. Я сглотнула, нервно улыбнувшись. Обычно такие вот жесты не сулили мне ничего хорошего в моем понимании.
— Я туточки, мисс Льютон.
— Смотрю, у тебя успехи, — спокойно продолжила директриса, поглаживая меня по голове и почесывая кожу. Я стиснула зубы. Несмотря на всю мою любовь к нашей "маме", конкретно эта её манера чесать чужую голову во время размышлений меня подбешивает. Казалось, женщина с меня скальп сейчас снимет, — Будешь произносить речь на выпускном.
— А может, не надо? — нервно сглотнув, я подняла заискивающий взгляд на директрису. Её тон, конечно, не предполагал вопросов, но мне надо было попытаться откосить от публичных официальных выступлений, — Не такие уж у меня и успехи, всё-таки...
— Театральный кружок ты сделала. Работает он прекрасно. Все мероприятия организованы лучшим образом. Ремонт в вашей части общежития сделан. Учеба на высоте, первые места в олимпиадах, — ровно огласила список достижений директриса, — И это только малая часть. Я не говорю уже о том, что ты берешь на себя часть обязанностей старост других факультетов.
— Надо же себя баловать захватом мира, — вздохнула я с совершенно кислым лицом под слегка ехидное хихиканье декана, — Ну вы мне даёте самую сложную задачу за все одиннадцать лет учебы!
— Правда? А я думала, сложной задачей было снижение смертности и травм в ваших подпольных и не очень боях, — вскинула бровь мисс Льютон, отчего я показательно невинно моргнула, склонив голову набок и все же уйдя от лишних прикосновений.
— Всего-то я запретила железо. Нехай деревяшками дерутся, — неопределенно отмахнулась я. Да уж, это было сложно, конечно, но в конце-концов, показав своё владение шестом, я сказала, что холодное оружие вернется только через мой труп. Ну и пока удавалось держать первенство. Физической своей формой я занималась весьма плотно.
— Интересный вариант. Но от речи ты не отвертишься. А теперь иди.
Примечания:
/звуки глубокого чувства вины за свою пропажу, да/