Незадолго до...

-Ну, Асума, как служба? Как Куренай? - спрашивает Шикаку, щурясь от плотного дыма раскуриваемой сигареты. -Да идёт потихоньку. То туда пошлют, то сюда сгоняем... - пожевывая сигарету, улыбается Асума. - у Куренай тоже все путем, птенцы её подрастают, радуют периодически. Бывает, рассказывает, кто чему научился... - пытается по крохам собрать информацию о Куренай с задворок памяти. Асума давно с ней не пересекался. -Что скажешь о Шикамару? Сносен? - делает ли вид Шикаку, или он и впрямь такой грозный родитель, но вид принимает серьёзный, будто не о чаде своём спрашивает, а о расположении постов. - Шикамару славный пацан! - выдаёт Асума, чуть не поперхнувшись словами от неожиданного вопроса. - Вы извините, я должен идти - небольшой взмах ладони. Асума спешно сбегает из курилки и чувствует наливающиеся багрянцем щеки. Вести разговор с Шикаку - сущая пытка, так и кажется, что мысли и видения, припрятанные глубоко в подсознании неожиданно всплывут. И на очередной безобидный вопрос славного джонина, сын третьего ляпнет "знаете, когда я трахаю Вашего сына, он так громко кричит!". А страх этот не совсем беспочвенен и преследует он Асуму уже несколько недель. Потому что... Ну, кто мог подумать, что у Шикамару окажутся такие красивые глаза, на которые джонин раньше не особо обращал внимания. Когда чунин не обременен заданиями и притязаниями со стороны старших, смотрит серьёзно, без напускной лени, его взгляд пронзительный и острый. Своими карими лучами пробирает до сердца и заставляет тянуться навстречу. Всё началось никто не скажет точно с чего, но закрутилось по-серьезному, в тот день, когда все хором устремились усмирять Сору, выпускающего хвостатого из себя. Инструктаж один на один, чуть дольше необходимого продленный взгляд, нарушение личного пространства, в котором кружил его запах ещё пару секунд после ухода. Асума был захвачен, но сам тогда ещё не понял этого, только вдыхал глубже, и тело будто ещё чувствовало тепло, исходящее от мальчишки. Джонин до последнего держал краем глаза расположение ребят, воюя со старым врагом, ведь там, среди прорвавшихся к Соре, был и его пацан. «Его пацан» - мозг сам зацепился за эту мысль и начал катать ее по точкам удовольствия, пробуя и пуская горячей волной по телу. Волнение, несомненно, было, но он не переживал. На сколько Асума знал Шикамару, тот выберется, непременно выберется, оклемается... Или сдохнет. Но тогда это уже будет не "его пацан", а жалкая подмена. Потому что Сарутоби верил, чувствовал - Нара справится. Позже, в очередной раз сидя у противоположных сторон доски для сёги, Асума смотрел и не мог наглядеться на оленьи глаза с поволокой, на пряди волос не стянутые резинкой. Он продувал за милую душу, сейчас имело значение только светлое лицо, не прекрытое гримасой пофигизма . -Что-то интересное? - переведя мгновенно взгляд с поля боя на сенсея и заложив прядь за ухо, спросил Шикамару. -Что? - не сразу сообразив, откуда прилетел вопрос, хлопал глазами Асума, внутренне пытаясь понять, где прокололся. - Я спрашиваю, что ты такое интересное нашёл на мне, что с такой лёгкостью сливаешь уже вторую партию? - тонкая, вопросительно изогнутая, бровь, в купе со свободными волосами, придавала парню вид маленького нахального искусителя. Асуму вело. Он потянулся было за очередной сигаретой, но вдруг передумал и, отведя взгляд в сторону, закусил щеку изнутри. Пальцы непроизвольно ерзали по жёсткой ткани на коленях и поджимались, будто собираясь кого-то схватить. -Эй, что-то произошло? Что-то на задании? Что-то не так с Наруто? - Шикамару явно выбило из колеи такое несвойственное Сарутоби поведение. Парень юрко встал на колени и в несколько движений, не затронув доску с фигурами, оказался вплотную к сенсею, сидевшему до сих пор в «лотосе». -Да, черт возьми, что стряслось? - не крича, но давая понять, что ответ ему нужен здесь и сейчас, Нара схватился за воротник жилета, ещё ближе притискиваясь к сенсею. Асума вскинул взгляд и понял, что утопает... В чистейших озёрах тёплых карих глаз, обрамленных такими не по-мужски длинными чёрными ресницами. Но это душа романтика могла долго наблюдать издалека не смея прикоснуться. Но вот руки влюблённого мужчины немедля легли на талию своей жертвы, вцепились крепко и прижали ещё ближе, чтоб не возникало сомнений - он готов взять свое. -Стряслось... - выдавил из себя Сарутоби охрипшим голосом и вовлек Шикамару в поцелуй, захватив в теплоту своего рта сначала верхнюю губу парня, а потом, уловив встречное движение чужого языка, пустил навстречу свой. Нара хватался за широкие сильные плечи, обнимал за шею, водил пятерней по затылку снизу вверх, пропуская короткие жёсткие пряди сквозь пальцы. Ещё никогда прежде у Асумы не было такой сильной молниеносной реакции на парня. Ещё никогда прежде Шикамару не было так сильно сладко и до дрожи волнительно. Они целовались упоительно, и незаметно оказались лежащими на полу, полураздетыми. Точнее на спине лежал Сарутоби, а сверху на нем как победитель над поверженным возвышался Шикамару, потираясь промежностями и постанывая, когда рты их освобождались для вдоха. Нара водил руками по телу Асумы и наблюдал за перекатывающимися мышцами, за вздымающейся грудью и рассыпал на пылающей коже горсти поцелуев. Ему казалось, что его хрупкость приумножается, будучи в руках сенсея, и парня влекла явная сила мужчины, и он хотел влиться в него, напитаться им, его жизнью, его жаром. Асума видел, Шикамару хочет и делает все, на что готов, но переступить главную черту в их манипуляциях он не решался. Да и сам мужчина не планировал больше держать себя в руках, дал поиграться и хватит, дальше все сделает он сам. Первый раз Асума взял Шикамару на жёстком полу своей комнаты посреди разбросанных фигур сёги. Не то чтобы Сарутоби что-то планировал... Но как человек ответственный, он подошёл к вопросу своего влечения абсолютно серьёзно, и таким макаром, у него оказалась маленькая баночка крема. Бившегося в агонии желания искусителя, он подготовил на сколько хватило собственной выдержки. Асума погружался в парня медленно и ни на секунду не отводил взгляд от тела, разложенного под ним. Одна нога была заброшена на плечо, другая обвивала талию, Шикамару метался от накатывающих ощущений и то цеплялся за мощные руки, то скреб по полу. Когда, после первых нескольких самых тяжёлых движений, напряжение немного отпустило, Нара зазвучал по-иному – требовательно и трепетно. Асуму скручивало от того, что приходилось сдерживать себя и от того, как он чувствовал тесноту мальчишки, от покалывания губ, из-за прервавшихся поцелуев. Мужчина спустил с плеча юношескую ногу и лёг сверху, держа основной вес на руках, при каждом движении потираясь о парня. Шикамару не помнил себя то от боли, то от восторга, то от самого принятия происходящего. Он царапался, кусался, стонал, облизывал, он принимал в себя своего мужчину полностью, растворяясь в нем и теряя себя. Тела пылали от поцелуев, а припухшие губы горели сильнее всего, Асума чувствовал, что любовник почти готов и сам он себя уже перестал придерживать. Его спина выгнулась, и бедра стали ходить мощно и быстро, сотрясая податливое тело, нагоняя на них общую волну освобождения. После, не тратя времени на неловкое молчание, они лежали, переплетая пальцы и посмеиваясь над внезапностью порыва. Спустя несколько дней их страсть снова нагрянула, застав в небольшой квартире Асумы с тонкими стенами и соседями-домоседами. Ей-богу, Сарутоби держался до последнего, но у Нары были свои секретные техники, которые работали только на джонине. Иначе он никак не мог объяснить каким таким способом получилось, что вот они стояли, разговаривали, и бах - Шикамару уже впивается в его голые плечи, трётся спиной по стене и стонет, стонет, стонет... Жилище Асумы стало оплотом счастья и исполнения желаний для вожделеющих друг друга влюблённых мужчин. Оно было пропитано атмосферой их соития, энергией их страсти. Ещё никогда раньше эти стены не слышали столько громких стонов и тихих в полголоса слов любви. Потолок как всегда коптила сигарета, но теперь уже одна на двоих, и тихий смех разгонял клубившийся в занавесках смог.