Гомункулическая фасолина

      — Да ладно тебе, братик, хватит расстраиваться, — Альфонс пытался успокоить Эдварда после очередной вспышки ярости по поводу роста. — Некоторым хуже, чем тебе.       — Да кому ж хуже-то, — бушевал Эдвард. — К кому ещё так цепляются? Креветка, фасолина, молекула! Я государственный алхимик и требую к себе уважения! Сколько можно?       — Это не мешает и тебе прицепиться к кому-то, — предположил Альфонс. — Сатисфакция.       — Я цепляюсь к полковнику, и что-то не легче, — вздохнул Эдвард. — Почему равноценный обмен в этом не работает?       — Полковник высокий, — заметил Альфонс и едва не получил по шлему от брата за очередное подчёркивание разницы. — Тебе надо к кому-то, кто, как и ты, возрасту не соответствует.       Эдвард сердито засопел. Был бы на месте Ала кто угодно другой — уже отгребал бы по полной программе лучшими преобразовательными техниками.       — Есть идеи? — проглотил обиду старший Элрик.       — Есть, — кивнул Альфонс после недолгой паузы. — Но это может быть смертельно опасно.       Эдвард уже не слышал последней фразы, окрылённый жаждой мести всему миру.       — Ты знаешь, какой ты убогий? Хоть раз задумывался? — Эдвард кружился вокруг Прайда, как коршун, а с его лица не сходила самодовольная улыбка. — Ты старше всех, а заперт в теле ребёнка.       — Сам ты убогий, Цельнометаллическая молекула, — Прайду это не нравилось.       — Да ладно, это просто стадия отрицания. Я вырасту, потому что мне пятнадцать, а тебе это уже точно не светит. Ты не вырос за пятьсот лет. И никогда не вырастешь.       — Мне это не нужно, — голос Прайда зазвучал несколько менее уверено.       — Нужно, конечно! Гомункулическая фасолинааа, — Эдвард смаковал последнее слово, как самый дорогой в мире деликатес, впервые применяя его к кому-то постороннему. — Меня молоко только пить заставляют, а тебе и вливание по вене не поможет.       — Братья меня боятся, — Прайд начал обороняться.       — Конечно, ты же стрёмный. Малой и стрёмный. Ласт была красивая, Грид в обоих вариантах получился красивый, даже Рас красивый, хоть и старый. А ты и старый, и мелкий, и стрёмный. Как же хреново тебе живётся!       — У меня есть тени! — самообладание понемногу покидало Прайда.       — Даже твои тени выглядят старше тебя, — Эдвард уже вошёл во вкус.       — Значит, так надо было Отцу! — гомункул затрясся от злости. — И он это так не оставит!       — Психология ребёнка, — констатировал Эдвард. — К тому же, твой Отец куда больший поц, чем мой. Мой просто свалил, а твой создал тебя без опции взросления и смотрит со стороны, как тебе хреново. Он мог бы что-то изменить, но не меняет, потому что кому ты нужен вообще, философский камень тратить на тебя. Шкетина. Микроб. Мелочь, а неприятно!       Ощущая себя на гребне волны язвительности и креатива, Эдвард резво прыгал в стороны, уворачиваясь от теней Прайда, и продолжал сыпать характеристиками его роста и возраста. Альфонс в сторонке старательно подавал условные знаки сидевшим в засаде химерам, опасаясь, что брат доиграется — за необходимостью отбиваться от нападок Прайд потерял контроль над доспехами. Но Эдвард растворялся в собственном триумфе. Сложно было и представить, что может принести ему ещё больше счастья. Ну, разве что осознание, что Прайд — не просто гомункулическая фасолина, а вполне себе родственная ему, двоюродная гомункулическая фасолина со стороны отца. И Отца. Пожалуй, сохранить это в тайне укладывалось в интересы самого опасного существа времён Ксеркса.