Нанятый кэб привез профессора Уайта и его дочь к особняку Энфилда за полчаса. Эмили, глубоко погруженная в свои мысли, не заметила, как быстро пролетело время в пути. Отец вышел из кеба первый и подал ей руку, а потом подошел к вознице и принялся отсчитывать монеты. Мисс Уайт, повинуясь непонятной детской стеснительности, отошла на несколько шагов назад и притаилась у развесистого куста между невысокими красивыми домами — в этом районе здания не стояли сплошной стеной, как обычно водилось в Лондоне. Эмили наблюдала за отцом и кебмэном: последний поморщился, получив от отца плату. «Наверное, папа не дал на чай», — подумала Эмили с толикой досады.
— Может быть, мне не стоит ходить на праздник, — пробормотала девушка и вопросительно поглядела на подошедшего профессора. Уайт нахмурился и покачал головой, опираясь тростью в расщелину между плитками тротуара.
— Почему ты так говоришь, Эмили?
— Не знаю. Просто дурацкое предчувствие… Не знаю, мне почему-то страшно. Страшно, стыдно, я боюсь, что все вокруг начнут обсуждать меня… Я ведь почти никогда не была на таких приемах.
— Мне неприятно видеть тебя такой грустной, — перебил её отец. — Эмили! Скажи мне, почему ты никогда не улыбаешься? Я не понимаю, куда исчезла твоя радость? Ты гневишь Бога своей кислой миной и унынием.
— Прости, papá, — мисс Уайт слабо улыбнулась.
— Ты очень красивая и умная, Эмили! Поэтому выше нос и не смей грустить, — тепло, с уверенностью сказал папа и бодрым шагом направился к приветливо распахнутым парадным дверям. Эмили маленькими и осторожными шажками проследовала за ним. За уютный особняк Энфилда бежевого цвета заезжали богатые экипажи. Уже на лестнице гости могли слышать звуки скрипок — разыгрывался приглашенный оркестр.
— Добрый вечер, сэр, добрый вечер, мисс, — пробубнил себе под нос дворецкий, принял у Уайтов верхнюю одежду и старомодную шляпу-цилиндр и проводил их в гостиную. Это было большое светлое помещение с роскошными бархатными гардинами на высоких окнах. Изящная старинная мебель, софы с атласной обивкой, фрукты в хрустальных вазах, возвышение для оркестра и запах восковых свеч и парфюма — всё это погружало гостя в неповторимую праздничную атмосферу. Приглашенных было не так много, как представляла мисс Уайт. Когда все взоры гостей обратились к вошедшим, Эмили нервно сглотнула, сжала веер и почувствовала, что перчатки её стали влажными. Взгляды гостей не скользили — прилипали к её телу, оставляя свой след. «Кто это?» — по гостиной проносился шелестящий шумок. Кто-то из музыкантов резко провел смычком, и скрипка издала фальшивый звук. В углу около столика с шампанским стоял мистер Энфилд в окружении молодых джентльменов.
— Профессор Уайт! Мисс Эмили! — раздался приятный тенор. Мистер Энфилд оторвался от беседы с джентльменами.
— Мистер Энфилд, очень рад, — поприветствовал хозяина профессор. Эмили еле заметно кивнула своему другу в знак приветствия, спрятавшись за спиной отца. Ричард подошел еще ближе. Он был одет в элегантный фрак серого цвета. Его брюки были идеально выглажены, а кожаные туфли блестели. В жемчужных волосах отражался газовый свет, усиливая тёплые оттенки. Эмили опустила голову, уткнувшись взглядом в пол. Если бы все приглашенные гости и мистер Энфилд были бы небесными светилами, то, несомненно, он бы сиял ярче всех. Он посмотрел на неё с приветливым восторгом, но и с нескрываемым удивлением во взгляде, отчего на щеках девушки заиграл нежный румянец.
— Мисс Эмили, — Энфилд протянул гостье руку. Мисс Уайт сделала шаг вперед и неторопливо, будто с опаской опустила тонкие пальцы в кружевной перчатке на ладонь Ричарда. Губы мистера Энфилда тронула улыбка, и он наклонился, чтобы запечатлеть невесомый поцелуй на запястье своей самой прекрасной гостьи.
— Я очень счастлив, что вы приняли моё приглашение, — тихо сказал он, поймав взгляд Эмили. Девушка молча кивнула и проследовала за мистером Ричардом, который предложил ей расположиться в удобном кресле рядом со столиком с угощениями, а сам сел рядом с ней.
Профессор Уайт проводил дочь взглядом и отошел к портьере, подальше от скопища гостей. Его лицо, сохранившее остатки былой красоты, не выражало никаких эмоций, а только лишь равнодушное безразличие, как могло показаться с первого взгляда. Но в глубоких карих глазах Уайта можно было прочесть все чувства: светлые и радостные или же наоборот, гнетущие его. Пожилой мужчина огляделся сторонам в поисках знакомых, к кому можно было подойти и завязать подобающую беседу, но большинство собравшихся он видел впервые. Наконец он увидел мистера Аттерсона, одиноко стоявшего у окна с бокалом красного вина. Поприветствовав знакомого в ответ, нотариус улыбнулся, и его лицо просветлело.
— Зачем мистер Энфилд приглашает столько гостей? Ума не приложу, — сказал Аттерсон. — От этой череды малознакомых лиц находит некоторое утомление. Я бы предпочёл вечер в компании близких друзей этому торжеству без причины. А вы как думаете, профессор Уайт?
— Соглашусь, — ответил Уайт. — Это несколько утомительно. Эмили я не привыкли к таким вечерам.
Аттерсон вздохнул и хотел добавить, что его племянник — большой жуир и что состояние, доставшееся от отца позволяет ему не работать, но осекся. Габриэль снова погрузился в свои мысли, забыв беседу и что он находится на празднике.
— Мистер Аттерсон, я не могу задаром принять вашу помощь, — сказал профессор и нахмурился. — Я твердо намерен отдать вам, что должен.
— Пустяки, — отмахнулся мистер Аттерсон. — Это я должен благодарить вас, что вы вырвали меня из плена завещаний и доверенностей. Я очень устал от этой каждодневной волокиты.
— Но мистер Аттерсон, — попытался спорить мистер Уайт. — Я настаиваю.
— Уверяю вас, в этом нет необходимости. Мой друг, будьте спокойны на этот счет. Я сделаю всё, что в моих силах…
У каждой семьи Англии были свои секреты. В этом мистер Аттерсон даже не сомневался. По своему обыкновению он относился ко всем со здоровым скептицизмом, но подчас ловил себя на мысли, что он перегибает с этим палку, начиная подозревать чистых и безвинных людей в сокрытии какой-либо информации. Глядя в серые глаза своего собеседника, Габриэль видел в них застывшую гордость и отчаяние и пытался понять, о чем он молчал. Также он заметил странный болезненный румянец по обе стороны от тонкого носа профессора Уайта. А профессор молча наблюдал за тем, как отблеск газовых светильников попадает на чопорный монокль мистера Аттерсона, и думал, что никто на свете не в силах ему помочь и если же не заплатить юристу, то и выполнять свою работу он попросту не будет.
— Благодарю вас, мистер Аттерсон, — пробормотал мужчина и сделал небольшой глоток из бокала с красным вином. Оркестр заиграл негромкий и очень приятный вальс, и молодые гости потихоньку начали разбиваться на пары. Профессор увидел в другом конце гостиной, как мистер Энфилд протянул руку Эмили, а та лишь удрученно покачала головой, опустив голову. Молодой человек не отступал. Жестикулируя, он что-то объяснял мисс Уайт, а та лишь кивала в ответ, а потом всё же протянула руку в ответ. Мистер Энфилд ввёл её в толпу танцующих. Отец наблюдал за неуверенными шагами Эмили на три четверти и видел вспыхнувшие алым щёки на бледном лице. Аттерсон лишь вскинул брови, укорив мысленно своего племянника за то, что почти заставил юную леди танцевать с ним против её желания.
Во время своего первого вальса Эмили молчала и смотрела пустым взглядом через плечо мистера Энфилда. Изредка она переводила глаза на его лицо, но тут же опускала голову, стараясь не быть навязчивой. От легкого прикосновения руки мистера Энфилда и непривычной близости посреди веселящейся толпы у Эмили часто забилось сердце, а от круговых движений закружилась голова и задвигались люди и стены вокруг. Преодолевая жуткое смущение, мисс Уайт делала осторожные шаги, бережно вовлекаемая в танец Ричардом.
— Всё хорошо? — заботливо спросил молодой человек, и Эмили кивнула ему в ответ с нежной улыбкой, хотя ноги её дрожали, а от духоты темнело в глазах. Также мысли омрачал неприятный осадок от разговора с одной мисс из гостей, с которыми мистер Энфилд любезно познакомил мисс Эмили. Во время танца Эмили делала лишние шаги, а один раз и вовсе наступила на ногу Ричарду, отчего оба рассмеялись, но всё же Эмили продолжала чувствовать на себе осуждающие взгляды. Мисс Ребекка Олбрайт, одна из новых знакомых, смотрела на вальсирующую пару с нескрываемой завистью в глазах. Худенькая и маленькая девушка стояла у портьеры и была готова заплакать, накручивая на палец рыжую кудряшку — мистер Энфилд подарил первый танец не ей, а другой девушке в смешном старомодном платье голубого цвета.
— Она же не умеет танцевать, натыкается на людей и мебель, — еле слышно прошептала мисс Олбрайт и сжала тонкими пальцами расшитую бисером сумочку-клатч. — Что он в ней нашел?
— Она красавица, — прервала обидчивый монолог приятельницы мисс Сильвия Барнетт, роскошная шатенка в кричащем розовом платье, отчего она казалась несколько крупнее, чем была. Барышня обмахнула себя веером и продолжила: — Мой отец говорил, что профессор Уайт, её отец, немного не в себе. Он такие странные вещи говорил. Например, собирался проводить компанию против работных домов, хотел писать кому-то, чтобы рабочим подняли жалованье… Этот муж науки к тому же беден и болен. Почему мистер Энфилд пригласил эту семью? Раньше они никогда не посещали вечера.
— Почему он проводит столько времени с ней? Уже третий танец! Это ли не хитрый план захомутать мистера Энфилда, а потом заставить его взять в жёны бесприданницу? — выпалила Ребекка. Милое личико потеряло своё очарование, когда девушка выпятила губу и насупилась.
— Как знать, — пожала плечами мисс Сильвия, а потом раскрыла веер и наклонилась к Олбрайт, — мисс Эмили при нашем знакомстве вообще ничего не сказала. Мне кажется, эта девица очень и очень хитра. Она молчит и строит из себя скромницу, а сама засматривается на богатство Энфилда…
— Странно, что батенька Уайт не засватал её за мистера Аттерсона или за старика Хэттуэя…
— Смотри, они вальсируют к балкону. Подойдём чуть ближе?
***
Закружившись в волшебном танце, пара провальсировала к другой стороне комнаты ко входу на балкон, прикрытому бордовыми гардинами. Молодые люди смеялись. Эмили вновь почувствовала легкость и безмятежность.
— А потом мистер Баркли так сильно ударил по мячику, что тот перелетел заветную лунку, пересек довольно широкую реку и приземлился где-то в густых зарослях терновника, но никто не смог найти этот злосчастный шарик, а у мистера Баркли было примерно такое лицо, — выдохнул мистер Энфилд, надул щёки и сердито сдвинул брови. Эмили, которая с мрачным лицом была способна слушать анекдоты и смешные истории, засмеялась искренне и зажмурилась, почувствовав застывшие слезы в уголках глаз. Смех мистера Энфилда был заразительным и звонким. Для мисс Уайт он никогда не был пустоголовым бонвиваном-весельчаком и закоренелым гедонистом. Энфилд вырвал мисс Эмили из уныния, приоткрыл мрачную завесу её души и пропустил в неё яркие солнечные лучи. Рядом с ним Эмили было легко, радостно, она улыбалась и смеялась, как никогда.
— Аккуратнее, тут приступочек, — сказал Ричард и бережно провёл свою гостью за руку вниз. Когда молодые люди ступили на мраморный пол балкона, Энфилд вдруг посерьезнел, но выпускать руку Эмили не стал. В глазах девушки искрились счастливые огоньки.
— Мистер Энфилд? — удивленно спросила Эмили. Через перчатку она чувствовала тепло его пальцев.
***
У горничной Мэри задрожали руки, когда она подняла поднос с чайником. Фарфоровая чашка упала на пол и треснула с характерным звуком, отчего кухарка Джекилла, редкая аккуратистка и любительница порядка, подпрыгнула и вскрикнула.
— Мэри, ты что?! — воскликнула пожилая женщина и и вчтала в строгую позу, положив руки на свои толстые бока. От громкого звука горничная вздрогнула.
— Миссис Поттс, простите меня, пожалуйста! — по щеке девушки скатилась слезинка.
— Какая же ты растяпа… — не унималась миссис Поттс.
В кухне пахло жареной рыбой, молоком и вареньем, а на окровавленной деревянной доске лежала общипанная курица. От разнообразия запахов Мэри закашлялась и ринулась к окну, в надежде поймать поток свежего воздуха. Мисс Поттс, тихо ворча себе под нос, принялась помешивать вишню.
— Миссис Поттс, помилуйте! — вновь жалобно попросила Мэри. — Пусть чай отнесет Энни! Я не хочу видеть мистера Хайда…
— Доктор Джекилл сказал нам исполнять все приказы мистера Хайда, — буркнула кухарка. — Раз он позвал тебя — отнеси чай сама.
— Я не… не могу! — Мэри присела у окна, уронила голову себе на руки, а её плечи затряслись. — Мне страшно!
