Выбор

POV Вольфрам После случая с кораблём я некоторое время пролежал в постели, но довольно быстро пришёл в норму. Теперь об этом инциденте мне напоминает лишь шрам, но меня это не расстраивает. Если бы я был мужчиной, меня бы это шрам даже украшал, ведь так говорят женщины. После моего полного выздоровления чиновник сказал, что у него нет для нас дальнейших указаний, и он отпускает меня и Элоизу. Мы, конечно, были в недоумении, но чиновник оказался довольно щедр, и заплатил нам гораздо больше, чем полагалось. Перед нашим уходом он сказал, что после этого инцидента у него появились проблемы, и он оставляет свой пост в Малом Шимароне. Из его быстрой речи я понял, что он уезжает в Нью-Макоку, продав своё поместье в Малом Шимароне, и не собирается в ближайшее время туда возвращаться. За время нашего знакомства я проникся симпатией и уважением к этому чиновнику. По крайней мере, он хоть и скрывает некоторые детали, но всё равно всегда говорит правду и уважает других людей. Мы поехали в Великий Шимарон после того как покинули поместье чиновника и я снова расположился в доме Даррелла, а Элоиза поселилась в доме того Альфреда с которым я познакомился на корабле. В течение месяца вся команда активно тренировалась, чтобы подготовиться к другим заданиям и меня обучить заодно. После ранения мне пришлось заново восстанавливать свою физическую форму, но уже на второй месяц после прибытия в Великий Шимарон я одолел всех своих товарищей, когда мы сражались на мечах. После этого ребята сказали, что меня по праву можно назвать самым сильным членом команды и я смутился и покраснел из-за того что они меня расхвалили. Я думал что после того как я упал в этот странный колодец, со мной больше не произойдёт никаких значительных изменений кроме физической силы, но кажется я ошибался на этот счёт. Оказалось, что для всей команды утренняя пробежка является обязательным пунктом, и никто не должен был его нарушать, и поэтому мне приходилось каждый день бегать по утрам с Дарреллом. Это был немного резкий поворот для моего не привыкшего для этого организма, но я быстро со всем освоился. Но дело было не в этом, дело было в том, что уже на третий день Даррелл окликнул меня и попросил сделать для нас передышку. Я тогда ничего не понял, но потом он сказал, что я слишком быстро бегаю и должен немного сбавлять темп. Конечно же, я не считал, что быстро бегаю и всегда относился к разряду средних бегунов, но он уверял меня, что это не так. Я нахмурился и попросил Элоизу побегать вместе с нами, и она ответила, так же как и Даррелл. Оказалось, что скорость моих движений и действий резко возрос и ускорился… Ко всему прочему я заметил что у меня теперь слишком быстрая реакция и я всё схватывал на лету. Мне не нужно было напрягаться, чтобы всё запоминать, потому что память у меня тоже улучшилась. Значит ли это, что когда Даррелл учил меня стрельбе из лука, я так быстро научился этому, потому что у меня проявились эти скрытые способности? Но как бы, то ни было, я на новые изменения в своём организме не жаловался. Если я и дальше собираюсь заниматься деятельностью опасной для моей жизни и здоровья, то мои новые способности могут мне понадобиться. Уже на третий месяц мы приступили к выполнению нового задания, но это не относилось к охране людей, а в том, чтобы добыть кому-то информацию, отлавливать преступников для солдат и так далее. Вообще за все эти месяцы со мной много чего приключилось. POV Даррелл Я устало взглянул на Глорию, когда она, сидя в кресле, смотрела в окно перед ужином с книгой на руках. За эти пять месяцев я много раз наблюдал за тем, как она до дыр перечитывала одну и ту же книгу, но так и не решился даже спросить её о том, что она читает, хотя мне было безумно интересно, что за книга так запала ей в душу. Глория действительно удивительная и я не переставал удивляться её выходкам. Она была очень жизнерадостным и сильным человеком, а это её надменность и вспыльчивость никуда не делась и иногда она возмущённо фыркала, когда я как всегда говорил колкости в её адрес. - Что ты так увлечённо читаешь? – подойдя к ней, наконец, поинтересовался я. - «Легенда о вечном рыцаре», – со странным блеском в глазах сказала она. - А о чём эта книга? – на самом деле мне было прекрасно известно содержание этой книги, просто я хотел, чтобы она подольше посмотрела на меня. - Она о рыцаре, который жил в начале времён… это был прекрасный юноша мадзоку, но он не был знатного рода и полюбил того кого должен был защищать. Мадзоку удостоившимся этой чести оказался король, который для юного рыцаря казался слишком далёким и неприступным. Однажды король ответил ему взаимностью, сказав, что тоже любит его. Но непредвиденные обстоятельства не дали им заключить брачный союз, потому что юный король был уже обручён с девушкой из знатного рода и не мог нарушить договор, данный её родителям. Узнав об этом, рыцарь решил, что больше не будет вмешиваться в жизнь короля, и долгие годы оставался его верным рыцарем и телохранителем, хотя король долго убеждал его в том, чтобы обвенчаться вопреки всем запретам. Шли годы, и у короля уже родился сын. Эта история канула бы в лету, если бы не благородный поступок короля, когда он спас почти нищего рыцаря на поле боя во время кровавой войны. Они умерли бок обок, защищая друг друга и произнеся последние клятвы любви, – закончила она. Я конечно множество раз читал эту книгу, но из её уст содержание этой книги звучит гораздо более захватывающе и интереснее. - Тебе нравится любовь, преодолевающая все преграды в этой книге? – спросил я её. - Нет. Мне нравится поступок и действия этого рыцаря. Несмотря на боль и нежелание, он смирился со всем и не стал рушить жизнь короля из-за одного чувства к нему, и в конце был вознагражден за это, – она как-то странно посмотрела на меня и снова перевела взгляд на книгу. - Если бы я был на месте рыцаря, я бы короля не упустил и не стал бы ни с чем мириться, – шутливо зловеще прошептал я. - Это был бы эгоизм, – твёрдо сказала она. - Ладно, давай ужинать, а то еда остынет, – с притворной грустью вымолвил я и сел за стол. Мои младшие брат и сестра Джисела и Абелард тоже сели за стол, зайдя в столовую вместе с мамой. Мама засуетилась, ставя на стол различные блюда, и я снова обернулся к задумавшейся Глории, которая наверняка даже и не думала о том, чтобы поужинать. - Глория, поужинай вместе с нами, а то похудеешь ещё больше. У тебя даже кости проглядывают там, где их не полагается быть, – пошутил я и Глория, наконец, обернулась к нам и тоже села за стол. Хотя, я не преувеличил насчет её худобы, она действительно похудела и у неё как всегда появились круги под глазами, когда она сильно о чём-то переживала и у неё проглядывалась временная и уже привычная апатия. В такие моменты я всегда старался её подбодрить и смешил её, чтобы поднять настроение. Не люблю когда она такая грустная. Не знаю, что там у нее приключилось в прошлом, но я бы хотел, чтобы она отбросила свои тревоги и забыла о своих прежних проблемах, тем более что с ней сейчас всё хорошо и мы с ребятами ненавязчиво о ней заботимся. Хотя кое-кто заботился о ней из-за несколько других соображений, ведь она была одной из самых неординарных личностей в нашей команде. - Ешь побольше, а то ты действительно похудела, – предупредил я. - Хорошо, – отстранённым голосом согласилась она и уже привычным движением тряхнула назад собранные в хвост волосы. Со дня нашего знакомства её волосы заметно отросли и уже грозились доходить до самых бёдер как у Элоизы. Вообще-то я удивился тому, как быстро она согласилась на то, чтобы есть больше. Обычно она бурно и активно спорила и приводила разные аргументы в пользу обратного, но на этот раз к ней видимо снова поселилась временная апатия. - Спускайся уже с крыши, я не хочу отвечать за твою разбитую голову! – крикнул я, увидев, как она в очередной раз забралась на крышу, чтобы всё починить. - Ты говоришь так, будто я маленькая девочка, и могу упасть, – возмущённо фыркнула она, надменно вскинув подбородок. Я вздохнул и забрался к ней на крышу, чтобы помочь. Вот ведь неугомонная! Примерно, то же самое я кричал ей, когда она вносила ведро полное воды, наполнив его из нашего колодца. Хорошо хоть что колодец возле дома, а то неизвестно куда бы она побрела, чтобы любым способом набрать воду и доказать тем самым что она всё может. А ненавидел я больше всего моменты, когда она выходила на улицу во время дождя или стояла на крыльце под ливнем до тех пор, пока не простудится и не заболеет. Вот ведь неугомонная! Но больше всего я был удивлён тому, что она попросила меня в день отца посетить с ней могилу ЕЁ отца. Вот уж поистине для неё это был кровавый день. Она повела меня не на кладбище, как я полагал, а на безлюдную поляну с одной единственной каменной плитой. Я помню, как она держала в руках красивые цветы и медленно-медленно опустилась над могилой отца. Я не стал читать имя её отца на плите, и просто наблюдал за ней, отойдя подальше. Я увидел, как у неё из глаз обильно потекли слёзы, и она сказала, склонившись над могилой всего лишь «надеюсь, ты гордишься мной» и, положив цветы на землю, подошла ко мне. Её распущенные золотистые волосы развевались на ветру, а её зелёные глаза отражали тоску и грусть. Она никогда раньше не позволяла прикасаться кому-то к себе, но тогда она быстро подошла ко мне и крепко обняла. Я чувствовал, как у меня за спиной, у неё струились слёзы и капали мне на рубашку.